Сны о прошедшем и будущем. Рассказы разных лет

– Раскаялся, сын мой? Отрицаешься от грехов своих?

– Раскаялся, батюшка, и отрицаюсь.

Священник отер бороду, перекрестил Василия Петровича.

– Иди с Богом, – сказал ему напоследок. – И не греши больше. Путь у нас светлый, а ты в потемках блуждаешь.

Не успел батюшка выйти из-за ширмы, как к нему подлетел домоуправ, приложился к руке долгим поцелуем.

– Благословите, отче!

– Заключение мне когда выдадут? – с интересом наблюдая за этой сценой, спросил Василий Петрович.

– Позже занесу, – сухо ответил домоуправ, отрываясь от волосатой ладони священника. – Вы свободны.

9

Сережа кинулся на деда сразу, как тот переступил порог, повис у него на шее. Василий Петрович почувствовал, как глаза заволокло слезами.

– Деда! Деда! – кричал Сережа, и только сейчас Василий Петрович понял, что крик может быть приятным. – Пойдем ко мне. Я тебе свои фотографии покажу, – Сережа тянул деда в комнату. – Пойдем, пойдем! Я знаешь, где был?!

– Сережа, пусть дедушка поужинает сначала! – высунулась из кухни Марина. – А потом покажешь ему все. Пап, иди на кухню. Я накрываю.

– Я потом, потом поем, – улыбнулся расстроенному и притихшему внуку Василий Петрович. – Пойдем к тебе.

– Пап, ты извини, но я с вами посижу, – Марина тутже вышла из кухни. – Ты не обижайся только. Просто не хочу, – добавила она потише, – чтобы ты при Сереже что-нибудь лишнее сказал.

В комнате Сережа вытащил из тумбочки увесистый фотоальбом.

– Вот, смотри, деда, – стал он листать страницы. – Мы на каникулах в Париж ездили.

Василий Петрович вопросительно посмотрел на дочь.

– Это в Челябинской губернии, – объяснила Марина. – Просветительский тур. Историю Европы учат.

– Историю Европы? – переспросил отец.

– Да, историю Европы! – с вызовом ответила Марина. – Вклад казаков в европейское освобождение.

– Деда, там настоящая Эйфелевая башня, – перебил Сережа. – Нам сказали, что она красивее, чем французская. Ты французскую видел? Правда, наша лучше?

– Конечно, лучше, сынок! – поторопилась ответить Марина. – Наша лучше. Вы же там и в Берлин съездили? – подсказала она сыну.

– Да, и в Берлине были. Сейчас!

Сережа листал, тыкал пальцем в групповые фото («вот я, а это Саня, мой друг»), захлебываясь, рассказывал, как ехали вначале на поезде («я спал на верхней полке»), а потом на автобусе, как не всех взяли в поездку, потому что Толик и Лысый не сдали ЗПП-2, а перед глазами Василия Петровича мелькали бревенчатые деревенские дома, краснокирпичные, явно еще советские, здания в центре поселений, посеребренный Ленин на площадях и золотые купола восстановленных церквей.

– Что не сдали? – словно очнулся Василий Петрович. – ЗП?

– ЗПП-2, – поправил его Сережа. – А ЗПП-1 – это для маленьких совсем.

– Это что за предмет такой?

– ЗПП-1 – «Знать правила положено», это кто в школу еще не ходит. А у нас ЗПП-2 – «Заповеди православного пионера».

– Вертикаль и преемственность, значит? – усмехнулся Василий Петрович.

– Папа! – остановила его Марина.

– А мусульмане? – осторожно спросил дед. – У вас же есть мусульмане?

– Есть! У них такие же заповеди, только «Заповеди правоверного пионера». Деда, а правда, что прежние пионеры в Бога не верили?

– Было такое.

– Они в аду сейчас?

– Сережа, ты помолился? – Марина жестом остановила отца, пытавшегося что-то ответить. – Тебе уже спать пора ложиться.

– Ну, мам! – заканючил Сережа. – Можно я с дедом хотя бы пять минут посижу? Я помолился. Я еще, деда, и пост держу, – похвастался он мимоходом.

– Я засекаю время, – Марина посмотрела на настенные часы. – Через пять минут в постель.

– Деда, а ты когда уже совсем к нам переедешь? Ты папу там у себя не встречал? – Сережа торопился узнать все. Дед отвечал односложно, на большее не хватало сил: в горле стоял ком, глаза застили слезы. – А бабушка, как думаешь, она на небе в партию вступила?

На этот вопрос дед не успел ответить: в дверь позвонили. Марина пошла открывать, и Василий Петрович, поняв, что это по его душу, поспешил вслед за дочерью. Домоуправ, не переступая порога, протянул незапечатанный конверт.

– Это ваше заключение. Передадите его руководству базы. В принципе, ничего секретного, можете и сами прочитать. Хоть прямо сейчас. Мы интриг не плетем.

Василий Петрович – а руки все-таки затряслись, он не ожидал этого – осторожно отогнул клапан конверта, вытащил сложенный вдвое листок, и буквы поплыли.

…реабилитант В. П. Иванов, загородная реабилитационная база первого типа (среднеповышенной комфортности) … первый этап городской социализации… неудовлетворительно… на основании сообщений Е. С. Романовой, И. С. Евдокимова, М. И. Дугина, Я. И. Синельниковой… и по заключению квартального самоуправления вменяется: статья 201 бис 9 «Очернительство государственного миропорядка», статья 157, часть первая «Надругательство над гражданской психикой», статья 205 «Злоупотребление доверием государства»… по совокупности и частичному поглощению сроков… реабилитация без выделения ежегодных часо-дней на всем протяжении реабилитации с прохождением ее в зоне высокомалокомфортного режима….

– Это как? – не мог поверить Василий Петрович. – Я же все осознал. Я исправился! Покаялся.

– Объясняю. Хотя имею право и не объяснять. Просто чтобы потом разговоров у вас не было, как это там, Басманный суд и все такое. У нас все по справедливости. По закону. Наше наблюдение отметило вашу неполную реабилитированность. Вот, – домоуправ достал из кармана пачку тетрадных листов, – секретов никаких не держим. Евдокия Семеновна жалуется, – отогнул он первый лист. – Иван Сергеевич тоже. Отмечает ваши запоздалые реакции на ключевые для реабилитанта моменты. Вы как будто постоянно сомневаетесь в чем-то. Матвей Ильич и так далее…

– Не надо, – дрожащим голосом прервал домоуправа Василий Петрович. – Матвея Ильича не надо. Я понял. Все понял.

– Тем не менее, – домоуправ поднял вверх указательный палец, – доверие к вам государство не утратило. До базы доберетесь самостоятельно. И помните: у вас еще один шанс, возможно, последний – осознать и исправиться.

Дверь захлопнулась, домоуправа как будто и не было. Марина в ужасе смотрела на отца, закрыв рот ладонью.

– Сережа, – прошептал Василий Петрович и бросился в комнату к внуку.

Услышав шум, Сережа испуганно приподнялся в кровати.

– Сережа! – обхватил его руками Василий Петрович. – Ты сейчас многого не поймешь. Просто запомни обязательно: не все, чему вас учат – правда. Запомнишь? Пообещай мне.

– Папа, не надо! Я прошу тебя! Замолчи! – заплакала у двери Марина.

– Многое совсем не так, Сережа! – не слышал дочь Василий Петрович. – Есть книги. У меня есть. Там – правда. Я сейчас, – он выскочил в коридор, подставил лестницу к антресолям. Что-то падало, разбилась банка – одна, потом другая. – Я сейчас тебе все расскажу, – кричал он из-под потолка. – Все, как было на самом деле. Страна другая была. И народ другой был. Куда все делось?! А там – правда.

– Папа! Не ищи! – выдавила из себя Марина. – Там ничего. Нет.

– Марина?! Как? – Василий Петрович обреченно слез со стремянки и, еле ступая, вернулся в комнату. – Ты? Выбросила?

Марина сползла по притолоке, сжалась в комок и завыла. Сережа, рыдая, выскочил из постели, прижался к матери, и стал гладить ее по голове, с ужасом поглядывая на деда. На мгновение Василию Петровичу в этом испуге и слезах привиделось откровение: мальчик что-то понял, он запомнит этот момент, он будет знать.

– Сережа! – окликнул он внука. – Иди ко мне.

Сережа оторвался от матери, подбежал к деду, тот наклонился, раскрыл руки, готовясь подхватить внука, и получил маленьким, таким любимым кулачком в лицо.

– Уходи! Уходи! – закричал Сережа. – Ты плохой, плохой! Уходи!

В груди у Василия Петровича что-то сжалось. Он покачнулся и, опираясь о стену, дошел до окна. Открыл форточку и попытался поглубже вдохнуть. Ветра не было, с улицы несло разогретым асфальтом. Из двора выезжала запозднившаяся машина, высветила фарами кумачовую растяжку напротив. «Вместе мы – сила!» – полоснуло красным по глазам.

29.07. – 30.08. 2014, Санкт-Петербург

Постановка

Пятница не обещала никаких неожиданностей. С утра Елена Сергеевна, как обычно, прошлась мокрой тряпкой по мебели, пыль она ненавидела, провела несколько раз шваброй по полу, для полноты картины прыснула по углам освежителем воздуха. Почти уже целый год прошел, как Елена Сергеевна въехала в эту квартиру, а ей все казалось, что аромат прежних хозяев так и не выветрился. Из-за этой ядреной смеси, состоящей из стойкого запаха грязных мужских носков, дешевых сигарет и пива, Елена Сергеевна в свое время чуть было не отказалась от предложения подруги, а по совместительству еще и начальницы – Тамары Васильевны, выехать из съемной комнатки в коммуналке и заселиться пусть и в хрущевскую, но все-таки отдельную однушку, доставшуюся ей в наследство от бабушки, давно упокоившейся в других мирах. Елена Сергеевна была брезглива от природы, но доводы Тамары: до работы две станции метро, денег по-дружески возьму символически, ее сломали. Хотелось все-таки к своим сорока двум иметь хотя бы подобие собственного угла. В первые дни Елена Сергеевна только и делала, что намывала и вычищала кухоньку и комнатку: последние постояльцы – двое молодых парней – загадили все до такой степени, что, выметая из-под дивана ошметки грязи, Елена Сергеевна обнаружила несколько высохших до состояния полиэтилена использованных презервативов. Она тогда с ужасом бросилась в ближайший хозяйственный, набрала кучу средств для дезинфекции и хлоркой выжигала мужской дух. Потом это как-то незаметно вошло в привычку, и сейчас у нее чаще пахло операционной, чем жилым помещением, но запахи из прошлого все равно по-прежнему преследовали.

Сборы на работу, даже с учетом перманентной уборки, много времени не отнимали: душ, волосы высушить, ресницы подвести, губы подкрасить. Для кого красоваться? Коллектив в основном женский, возрастный, деловой. Тамара Васильевна под себя подбирала, считала, что молодые пустышки – с голыми пупками и задницей, торчащей над джинсами, вряд ли справятся с рекрутингом. Следить за кадрами, искать, переманивать – вот что входило в обязанности Елены Сергеевны. Это требовало серьезной организации, и потому жизнь Елены Сергеевны была упорядочена до минут, вот даже дежурный наряд на завтра готовился с вечера, чтобы утром не отвлекаться. Но в этот раз что-то не понравилось Елене Сергеевне в подобранном костюме: то ли увидела несуществующее пятнышко, то ли юбка показалась короче приличествующего, пришлось опять копаться в шкафу, искать то, что больше всего соответствовало настроению. Глянув на себя в зеркало, Елена Сергеевна решила, что бирюзовый – цвет не для работы, слишком вызывающе смотрелся, однако, взглянув на часы, поняла, что времени на перемену наряда нет.

Увидев запоздавшую Елену Сергеевну, Тамара Васильевна слегка нахмурилась, но отчитывать не стала, бросила только, проходя мимо:

– Смотрю, принарядилась?

– Извини, – зная характер подруги, не стала оправдываться Елена Сергеевна и тут же зарылась в новые заказы.

Целый день Тамара Васильевна хмуро косилась на Елену Сергеевну, а вечером подошла с широкой улыбкой и извиняющимся тоном неожиданно произнесла:

– Ленк, а может, тряхнем сегодня стариной? Сходим в театр?

– Сегодня? – растерялась Елена Сергеевна.

– А что? Сколько можно сидеть? Так до пенсии досидимся. Пойдем. Не одной же мне переться? Хочется чего-то.

В театр Елена Сергеевна выбиралась по особым случаям, то есть лет десять как не была ни на одном спектакле, кроме корпоративных посиделок. Да, вспомнила она, последний раз точно ходила почти десять лет назад, еще с покойным мужем (своего бывшего, вполне живого и невредимого, сожительствующего сейчас с какой-то малолетней стервой, после развода Елена Сергеевна иначе, как покойным не называла). А ведь по молодости была заядлой театралкой, старалась премьер не пропускать, и ведь, как не странно, и денег хватало, и время находилось, но с возрастом почему-то и то, и другое стало исчезать одинаково быстро.

– Пойдем, – пару секунд подумав, согласилась Елена Сергеевна. – Только попадем ли? Пятница все-таки.

– Я все продумала, – подняла указательный палец Тамара Васильевна. – Доезжаем до Техноложки, идем в Молодежный. Если билетов нет, разворачиваемся и в БДТ. Если и там пусто – в Комиссаржевку. Главное – время есть, а уж куда-нибудь попадем точно.

Через полчаса подруги – под накрапывающий дождь – уже входили в Измайловский сад. До кассы Молодежного театра, прятавшейся в самом конце сада в прикрытии куста цветущей сирени, почти бежали, чтобы не промокнуть. Но главное – опасения Елены Сергеевны не подтвердились: билеты были, причем даже на второй ряд.

– Поторопились, – вздохнула Тамара Васильевна, рассматривая цифры на выданных картонках.

– О чем ты? – Елена Сергеевна не поняла.

– Почти час еще. Можно было и посидеть где-нибудь, пропустить по рюмашке. Сейчас вымокнем здесь.

Тамара Васильевна подошла к двери театра, подергала за ручку: заперто.

– Там буфет, интересно, есть? – зябко повела плечами.

– Я давно здесь не была, не помню, – ответила Елена Сергеевна.

– Сейчас у молодого человека узнаем.

Елена Сергеевна только сейчас обратила внимание, что неподалеку от них, буквально в паре-тройке шагов, прикрываясь зонтиком и покуривая, стоял парень в джинсовом костюме.

– Молодой человек, – улыбнулась Тамара Васильевна. – Не знаете, когда откроют?

– За сорок минут до спектакля, – не повернув головы, ответил парень.

– Подождем. А буфет там есть, не знаете? – не отставала Тамара Васильевна.

– Вот этого не знаю, – тем же ровным тоном ответил молодой человек.

– Может, до магазина добежим? – предложила Тамара Васильевна Елене Сергеевне. – Надо же как-то взбодриться.

– Тамар, успокойся, – занервничала Елена Сергеевна. Любовь подруги – пропустить рюмку-другую – ее иногда пугала.

Тамара Васильевна обиженно засопела, но ничего не сказала. Прошлась мимо парня, делая вид, что рассматривает кусты сирени, остановилась чуть поодаль, под деревом, и уже оттуда поманила Елену Сергеевну рукой.

– А мальчик-то симпатичный, – подмигивая, прошептала Тамара Васильевна подошедшей Елене Сергеевне. – Может, это… займемся им?

– Девушку, наверное, ждет, – равнодушно заметила Елена Сергеевна, а у самой внутри что-то дрогнуло.

– Ну, если дождется, значит, не наш, а так – посмотрим, – усмехнулась Тамара Васильевна. – Вон, кстати, дверь открыли. Пойдем, насчет буфета поинтересуемся, а то ведь придется бежать.

За те секунды, что контролерша отрывала полоску билета, Тамара Васильевна успела узнать, что – да, буфет есть, на втором этаже, вон туда, цены, ну так, средние, смотря что пить будете, в принципе, по карману, спектакль, конечно, интересный, другого не ставим.

В буфете Тамара Васильевна, не спрашивая Елену Сергеевну, сразу купила бутылку шампанского и шоколадку.

– Красиво жить не запретишь, – удовлетворенно хмыкнула она, усаживаясь за столик.

Спокойно, можно сказать, профессионально откупорив пробку (даже пенка не убежала), Тамара Васильевна плеснула по бокалам и, сделав глоток, вспомнила:

– За что пьем-то?

– За наше счастливое детство, – грустно улыбнулась Елена Сергеевна.

– За детство не буду, – томно произнесла Тамара Васильевна. – Хватит этих намеков, а то мне будто вспомнить больше нечего. Пьем за наше счастливое завтра. Всё у нас будет, подруга. Смотри, смотри, – неожиданно зашептала она. – Наш идет. Один все-таки.

Елена Сергеевна повернулась и столкнулась глазами с поднимавшимся по лестнице молодым человеком с улицы.

«А глаза чернющие», – подумала Елена Сергеевна.

– Говорила тебе: один, – толкнула ее коленкой Тамара Васильевна. – Ничего такой.

– Молоденький очень, – залилась краской Елена Сергеевна.

– Лишь бы не пидорок, – засмеялась Тамара Васильевна. – Ну, давай еще по глоточку – для смелости, и в бой.

Пока молодой человек заказывал у стойки пятьдесят коньяка и стакан вишневого сока, Елена Сергеевна и Тамара Васильевна поменяли мизансцену: сели так, чтобы свободный стул оказался как раз со стороны парня. Будет проходить мимо, они как бы невзначай предложат ему местечко: чего скучать одному?

– Компанию нам не составите? – кокетливо улыбнулась Тамара Васильевна, когда молодой человек поравнялся с их столиком. – Двум скучающим дамам?

Молодой человек удивленно перевел глаза с Тамары Васильевны на Елену Сергеевну, осмотрел полупустой пока еще буфет, растянул губы в вялой улыбке, но согласился.

– А чего это вы, молодой человек, один по театрам ходите? – поинтересовалась Тамара Васильевна, забивая неловкую паузу, возникшую, как только парень уселся.

– Меня Андрей зовут, – не поднимая глаз, ответил молодой человек.

– Значит, вы театрал, Андрей? – не могла успокоиться Тамара Васильевна.

– Можно и так сказать.

– А как еще можно?

– А можно и по-другому. Вас-то как зовут?

– Во, главное забыли, – в голос засмеялась Тамара Васильевна. – Я – Тома, а это моя подруга – Лена.

– Может, выпьем за знакомство? – обиженно встряла Елена Сергеевна, развязный тон Тамары Васильевны начал раздражать.

– Шампанского? – предложила Тамара Васильевна Андрею, видя, что тот допивает свой коньяк.

– Не, спасибо, – отказался тот. – Я себе еще коньяку возьму.

– По-мужски, – одобрила Тамара Васильевна и добавила с нежностью в голосе: – Андрейка.

Андрей оказался студентом-заочником Технологического института. Будущий экономист подрабатывал официантом в китайском ресторанчике. В театр собирался с девушкой, но прямо перед выходом поссорились. Из-за ерунды. Не понравилось ее платье, прямо об этом сказал. Она вспылила. Практически послала. Он обиделся, ушел. Звонил несколько раз, хотел извиниться, она телефон отключила. В Молодежном был очень давно – года два назад, еще с другой. Звал друга, но тот не смог. Поэтому один. Рассказывал о себе Андрей не то, чтобы охотно, но безо всяких зажимов. На вопросы отвечал развернуто и по существу. Елене Сергеевне эта свобода в сочетании с уверенностью в себе очень понравились. «Не ломается, – подумала она. – Нормальный мужик, не педик».

Свободных мест в зале оказалось более чем достаточно, и подруги подсадили Андрея к себе, точнее – между собой. Весь спектакль Елена Сергеевна просидела, принюхиваясь к Андрею и вслушиваясь в себя. Запах молодого тела, к которому примешивался еле уловимый аромат горьковатого одеколона и явный коньячный дух, беспокоил ее. Она не могла понять, почему? Что случилось? Отчего соседство с этим юным совсем мальчиком так тревожит? Не придя ни к какому выводу, а точнее отогнав от себя как можно дальше малейший повод усомниться в собственной порядочности, Елена Сергеевна попыталась вникнуть в смысл происходящего на сцене, но переключиться так и не смогла. Поэтому на вопрос Тамары Васильевны – понравилась ли ей постановка – ответила неопределенно:

– Ничего так.

Тамара Васильевна удивленно посмотрела на подругу и ухмыльнулась:

– И дальше что?

– Что – дальше? – не поняла Елена Сергеевна.

– Вечер закончился? – она перевела взгляд на Андрея: – А ты, Андрейка, торопишься?

– А куда мне торопиться?! – пожал плечами Андрей.

– Значит, Лена, едем к тебе, – решила Тамара Васильевна. – Едем? – обратилась она к Андрею.

Тот кивнул. Елене Сергеевне ничего не оставалось, как согласиться.

Дома Елена Сергеевна засуетилась. Стремительно порезала огурчики, колбаску, сыр, разложила все аккуратненько по окружности тарелок. Тамара Васильевна в это время протирала фужеры. Андрей со скучающим видом наблюдал за приготовлениями.

– Есть практически нечего, – удовлетворенно разглядывая накрытый стол, вздохнула Елена Сергеевна.

– Не прибедняйся, – ухмыльнулась Тамара Васильевна. – Садитесь уже.

Разговор не клеился. После очередного фужера шампанского Тамара Васильевна загрустила, Елена Сергеевна за собственным же столом чувствовала себя напряженно, и только Андрей спокойно потягивал коньяк, закусывая то кружочком колбасы, то прямоугольником сыра.

– Андрейка, а сколько нам лет? – наконец не выдержала Тамара Васильевна.

– Вам? – переспросил Андрей.

– Вам, – подчеркнула Тамара Васильевна.

– Нам, – усмехнулся Андрей, – двадцать три.

Елена Сергеевна с ужасом посмотрела на Тамару. Та пожала плечами.

– А вам сколько?

– Женщинам такие вопросы не задают! – притворно засмеялась Тамара Васильева, но тут же добавила: – Нам чуть за тридцать.

– Тоже неплохо, – пристально посмотрел на Тамару Васильевну Андрей.

Елена Сергеевна застыла и стала пальцем подкручивать прядку у виска. Еще больше она напряглась, когда Андрей встал.

– А где у тебя туалет? – успокоилась она после его вопроса.

– Вот та дверь, – показала она пальцем. – Выключатель справа крайний.

– Ну, ты решилась? – наклонившись через стол, зашептала Тамара Васильевна, когда Андрей, пошатываясь, вышел.

– На что? – поняла Елена Сергеевна, но постеснялась признаться в этом сразу.

– Оставляешь его?

– С ума сошла? – притворно возмутилась Елена Сергеевна. Для себя она уже решила, что оставит Андрея сегодня во что бы то ни стало, тем не менее добавила: – Он мне в сыновья годится.

– Мне тоже. Вот и заберу его – усыновлю, – пригрозила Тамара Васильевна. – Решайся. Я-то найду себе, мне не проблема, а тебе хоть раз в год – счастье такое выпадет.

– Не знаю, – почти сломала себя Елена Сергеевна.

– Давай монету.

– Тамар, ну это вообще за гранью.

– За гранью, – согласилась Тамара Васильевна. – Монету давай. Орел или решка?

– Орел.

Тамара Васильевна подбросила пятирублевку, поймала, зажала в кулаке.

– Ну и кому повезло?

Медленно разжала кулак, вздохнула.

– Не мое. Ладно, Ленка, не трать время зря. Я помчалась. Похвастаешься потом. И не забудь о главном, – Тамара Васильевна выдержала театральную паузу, покопалась в сумочке и, не дождавшись вопроса, продолжила: – Безопасность, прежде всего, – и она вложила в ладонь Елене Сергеевне упаковку презервативов.

Елена Сергеевна торопливо засунула ее в стопку газет, лежавших на холодильнике.

– А где Тома? – спросил Андрей, заходя на кухню.

– Ушла, – Елена Сергеевна убрала со стола Тамарин прибор, сполоснула тарелку.

– Мне, наверное, тоже пора? – с утвердительной интонацией поинтересовался Андрей.

– Можем посидеть еще немного, – напряглась Елена Сергеевна. – Коньяк остался.

Она хотела добавить, что и Андрей, в принципе, может остаться… на ночь, но решила не торопить события.

– Давай, – неожиданно согласился Андрей.

Склонившись над столом, он по-хозяйски налил шампанского, протянул фужер Елене Сергеевне, она так и стояла у раковины, перетянутая кухонным фартучком, себе плеснул коньяку.

– Платье у тебя красивое, – Андрей подошел совсем близко. Елена Сергеевна почувствовала, как тепло, исходящее от его тела, накрыло ее. – У моей такого же цвета есть. Только она его редко носит – бережет.

«Я тоже нечасто надеваю», – хотела сказать Елена Сергеевна, но вместо этого, инстинктивно вытянув руку вперед, получилось так, словно она хотела чокнуться, спросила:

– Твою девушку как зовут?

– Вероника, – погрустнел Андрей и вернулся за стол.

– Любишь ее? – Елена Сергеевна, слегка успокоившись, села напротив.

– Я ей даже замуж предлагал выйти.

– А она что?

– Говорит, не созрела еще, – Андрей отхлебнул коньяку.

– Вы ровесники?

– Она годом моложе. На моем же факультете.

Елена Сергеевна улыбнулась: вспомнила, что со своим покойным мужем вот так же познакомилась в институте и с той же разницей в возрасте. Только замуж он ей не предлагал, она сама практически напросилась. Тогда, господи, как это было давно, в гражданском браке не жили – стыдно. Мать-то еще поняла бы, может быть, и смирилась бы со временем, но соседям свой выбор внебрачного сожительства не объяснишь, ходили бы, косились, сплетничали.

– Тебе смешно? – прервал ее воспоминания Андрей.

– Извини, – Елена Сергеевна тряхнула головой. – Я не смеюсь. Просто редко услышишь признания в любви.

– А я Веронике часто об этом говорю. Не знаю, может, уже отговорился, – Андрей вздохнул и подпер голову рукой.

– Да помиритесь еще, – успокоила его Елена Сергеевна. – Мало ли что, как вспыхнула, так и перегорит.

– Думаешь, все еще нормально будет? – с интересом посмотрел на нее Андрей.

– Конечно, будет, – уверила его Елена Сергеевна.

– Хорошо бы, я без нее не могу. Честное слово. Полдня не виделись, а уже тоска такая. Может, позвонить ей?

Елена Сергеевна сразу напряглась, так и застыла с бокалом шампанского у рта.