Метафизика. 2024

С этим тесно связан вопрос о том, существуют ли элементы потенциально или каким-то иным образом. Если каким-то иным образом, то перед первыми принципами будет что-то еще; ведь потенция предшествует актуальной причине, и не обязательно, чтобы все потенциальное было актуальным; но если элементы существуют потенциально, то возможно, что все, что есть, не должно быть. Ведь даже то, чего еще нет, способно быть; ибо то, чего нет, становится бытием, но ничто, неспособное быть, не становится бытием.

Мы должны не только поставить эти вопросы о первых принципах, но и спросить, являются ли они всеобщими или тем, что мы называем индивидуальными. Если они универсальны, то они не будут субстанциями; ведь все общее указывает не на «это», а на «такое», а субстанция – это «это». – И если мы действительно можем гипостазировать общий предикат как индивид, то Сократ будет несколькими животными – самим собой, «человеком» и «животным», если каждое из них указывает на «это» и единичную вещь.– Если же принципы универсальны, то из этого следуют такие результаты; если они не универсальны, а имеют характер индивидов, то они не будут познаваемы; ведь знание о чем-либо универсально. Следовательно, чтобы познать принципы, необходимо, чтобы им предшествовали другие принципы, которые всеобще предопределены от них».

Книга IV

Часть 1

Аристотель обсуждает науку, изучающую бытие как таковое и его атрибуты, отличающуюся от специальных наук, которые исследуют лишь части бытия. Он утверждает, что для понимания первых принципов и высших причин необходимо рассматривать бытие в целом, а не его отдельные элементы. Таким образом, исследование бытия как бытия является ключом к постижению его основных причин.

***

Существует наука, которая изучает бытие как бытие и атрибуты, принадлежащие ему в силу его собственной природы. Это не то же самое, что любая из так называемых специальных наук; ведь ни одна из них не занимается бытием как бытием в целом. Они отделяют часть бытия и исследуют атрибуты этой части – так поступают, например, математические науки. Поскольку мы ищем первые принципы и высшие причины, очевидно, должна существовать какая-то вещь, которой они принадлежат в силу ее собственной природы. Если же наши предшественники, искавшие элементы существующих вещей, искали те же принципы, то необходимо, чтобы эти элементы были элементами бытия не случайно, а потому, что оно суть бытие. Поэтому именно в бытии как бытии мы и должны постигать первые причины.

Часть 2

Рассматривается множество смыслов, связанных с понятием «быть» и его применением к различным вещам. Все эти смыслы объединены одной центральной идеей, и каждый из них относится к определенному виду вещи. Например, понятие здоровья охватывает аспекты, связанные с его сохранением, производством, симптомами и способностью к нему. Аналогично, медицинские вещи могут быть связаны с медицинским искусством через их свойства, приспособленность или последствия. В общем, для каждой вещи можно выделить разные смыслы, но все они исходят из одного общего пункта, будь то субстанция, аффекты или представления.

***

Есть много смыслов, в силу которых можно сказать, что вещь «есть», и все они связаны с одной центральной точкой, с одним определенным видом вещи, и их объединяет не только эпитет «быть». Все, что является здоровым, имеет отношение к здоровью: одно – в том смысле, что сохраняет здоровье, другое – в том, что его производит, третье – в том, что является симптомом здоровья, четвертое – потому что способно к нему. А то, что является медицинским, относится к медицинскому искусству: одно – в том смысле, что оно им обладает, другое – в том, что оно естественным образом к нему приспособлено, третье – в том, что оно является следствием медицинского искусства. И мы найдем другие слова, используемые аналогично этим. Так же и в отношении вещи существует множество смыслов, в которых о ней говорят, но все они относятся к одному исходному пункту; об одних вещах говорят, что они есть, потому что они субстанции, о других – потому что они аффекты субстанции, о третьих – потому что они представляют собой движение к субстанции, или уничтожение, или лишение, или качество субстанции, или продуктивность, или порождение субстанции, или то, что относится к субстанции, или отрицание некоторых из этих вещей или самой субстанции. Именно по этой причине мы говорим даже о небытии, что оно небытие. Поскольку, таким образом, существует одна наука, которая занимается всеми здравыми вещами, то то же самое относится и к другим случаям. Ибо не только в случае вещей, имеющих одно общее понятие, исследование принадлежит одной науке, но и в случае вещей, относящихся к одной общей природе; ведь даже они в некотором смысле имеют одно общее понятие. Но везде наука занимается главным образом тем, что первично, от чего зависят другие вещи и в силу чего они получают свои имена. Если, таким образом, это субстанция, то именно в субстанциях философ должен постигать принципы и причины.

Теперь для каждого отдельного разряда вещей, каков один вид восприятия, такова и одна наука, как, например, грамматика, будучи одной наукой, исследует все членораздельные звуки. Поэтому исследовать все виды бытия qua being – это работа науки, которая в целом едина, а исследовать несколько видов – это работа конкретных частей науки.

Если, стало быть, бытие и единство – одно и то же и являются одной вещью в том смысле, что они подразумеваются друг в друге, как принцип и причина, а не в том смысле, что они объясняются одним и тем же определением (хотя это не имеет значения, даже если мы будем толковать их одинаково – на самом деле это укрепило бы нашу позицию); ибо «единый человек», «существующий человек» и «человек» – это одно и то же, и удвоение слов в «человек является одним и является человеком» не дает никакого нового смысла (ясно, что его единство не отделено от его человечности ни в появлении, ни в прекращении бытия; и точно так же не отделяется его бытие), так что очевидно, что добавление в этих случаях означает одно и то же, а единство есть ничто, помимо бытия; и если, далее, сущность каждой вещи едина не просто случайным образом и точно так же по самой своей природе является чем-то, что есть: -при всем том должно существовать ровно столько же видов бытия, сколько и единства. И исследовать их сущность – дело науки, которая является общей, – я имею в виду, например, обсуждение того же самого, подобного и других понятий этого рода; и почти все противоположности сводятся к этому источнику; но давайте считать, что они были исследованы в «Выборе противоположностей». И существует столько же частей философии, сколько видов сущности, так что среди них обязательно должна быть первая философия и та, которая следует за ней. Ибо бытие и единство сразу же распадаются на роды; поэтому и науки будут соответствовать этим родам. Ибо «философ» подобен «математику» с его многообразием значений; ведь математика тоже имеет части, и в сфере математики есть первая и вторая наука и другие последующие.

Так как одной науке принадлежит исследование противоположностей, а множественность противоположна единству, и одной науке принадлежит исследование отрицания и лишения, поскольку в обоих случаях мы действительно исследуем единство, к которому относится отрицание или лишение (ибо мы либо говорим просто, что единство не существует, либо что оно не существует в каком-то определенном классе; в последнем случае характерное отличие класса изменяет значение «единства» по сравнению со значением, передаваемым в простом отрицании; Ибо отрицание означает лишь отсутствие единства, тогда как в отрицании подразумевается также основополагающая природа, о которой говорится в отрицании), – поскольку, таким образом, множественность противоположна единству, ввиду всех этих фактов противоположности названных нами выше понятий, другое, несходное и неравное, а также все остальное, вытекающее либо из них, либо из множественности и единства, должны входить в компетенцию названной выше науки. -А противоположность – одно из этих понятий, ибо противоположность – это разновидность различия, а различие – это разновидность инаковости. Поэтому, поскольку существует много смыслов, в которых вещь, как говорят, является единой, эти термины также будут иметь много смыслов, но все же рассматривать их все должна одна наука; ведь термин принадлежит разным наукам не тогда, когда он имеет разные смыслы, но если его определения не тождественны и не могут быть отнесены к одному центральному значению. А поскольку все вещи относятся к тому, что первично, как, например, все вещи, которые едины, относятся к первичному единому, мы должны сказать, что это относится и к тому же самому и другому и вообще к противоположностям; так что после различения различных смыслов каждого мы должны затем объяснить, что первично в каждом термине, говоря, как они связаны с ним; одни в том смысле, что они обладают им, другие в том смысле, что они производят его, а третьи в других подобных случаях.

Очевидно, что одна наука должна быть в состоянии дать отчет об этих понятиях, а также о субстанции. Это был один из вопросов нашей книги проблем.

А обязанность философа – уметь исследовать все вещи. Ибо если это не входит в обязанности философа, то кто станет выяснять, является ли Сократ и сидящий Сократ одним и тем же, или у одной вещи есть одна противоположность, или что такое противоположность, или сколько у нее значений? И точно так же со всеми другими подобными вопросами. Итак, поскольку речь идет о существенных модификациях единства qua единство и бытия qua бытие, а не чисел, линий или огня, то ясно, что исследовать как сущность этих понятий, так и их свойства – дело этой науки. И те, кто изучает эти свойства, ошибаются не потому, что покидают сферу философии, а потому, что забывают, что субстанция, о которой они не имеют правильного представления, предшествует этим другим вещам. Ведь число как число обладает особыми свойствами, такими как нечетность и четность, соизмеримость и равенство, избыток и недостаток, и они принадлежат числам либо сами по себе, либо по отношению друг к другу. Точно так же и твердое, и неподвижное, и то, что находится в движении, и невесомое, и то, что имеет вес, обладают другими особыми свойствами. Так и бытию как таковому присущи определенные свойства, и именно о них философ должен выяснить истину. – В качестве примера можно привести следующее: диалектики и софисты принимают тот же облик, что и философ, ибо софистика – это философия, существующая лишь в своем подобии, а диалектики охватывают в своей диалектике все вещи, и бытие является общим для всех вещей; но, очевидно, их диалектика охватывает эти предметы, поскольку они относятся к философии. -Ибо софистика и диалектика обращаются к тому же разряду вещей, что и философия, но эта отличается от диалектики по характеру требуемых способностей, а от софистики – по цели философской жизни. Диалектика – это просто критика там, где философия претендует на знание, а софистика – это то, что выглядит как философия, но ею не является.

Опять же, в списке противоположностей одна из двух колонок является привативной, и все противоположности сводятся к бытию и небытию, к единству и множественности, как, например, покой относится к единству, а движение – к множественности. И почти все мыслители согласны с тем, что бытие и субстанция состоят из противоположностей; по крайней мере, все называют противоположности своими первыми принципами – кто-то называет чет и нечет, кто-то горячее и холодное, кто-то предел и беспредельное, кто-то любовь и раздор. Все остальное, очевидно, сводится к единству и множественности (это сведение мы должны принять как данность), и принципы, изложенные другими мыслителями, полностью подпадают под эти роды. Из этих соображений также очевидно, что изучение бытия как бытия относится к одной науке. Ведь все вещи либо противоположны, либо состоят из противоположностей, а единство и множественность являются исходными пунктами всех противоположностей. И все это относится к одной науке, независимо от того, имеют они или не имеют одно общее понятие. Вероятно, нет; но даже если «одно» имеет несколько значений, другие значения будут связаны с основным значением – и точно так же в случае противоположностей. -И если бытие или единство не является универсальным и одинаковым во всех случаях или не отделимо от частных случаев (как на самом деле, вероятно, и не является; единство в некоторых случаях является общим референтом, в некоторых – последовательным), то именно по этой причине геометру не следует спрашивать, что такое противоположность или полнота, бытие или единство, то же самое или другое, но только предполагать эти понятия и рассуждать из этой отправной точки. -Очевидно, что тогда дело одной науки – исследовать бытие как таковое и атрибуты, принадлежащие ему как таковому, и та же наука будет исследовать не только субстанции, но и их атрибуты, как те, что были названы выше, так и понятия «предшествующее» и «последующее», род и вид, целое и часть и другие подобного рода.

Часть 3

Аристотель обсуждает, как исследование аксиом в математике и изучение субстанции относятся к философии. Он утверждает, что аксиомы являются универсальными истинами, применимыми ко всему сущему, и что философия занимается исследованием бытия как такового. Он отмечает, что люди используют эти истины в зависимости от своих целей, но специалисты в других науках, таких как геометрия и арифметика, не ставят под сомнение их истинность. Некоторые натурфилософы пытались это сделать, но их подход был понятен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

La metafisica. Introduzione, esposizione sommaria e traduzione di passi a cura di Pietro Eusebietti (1883—1941).