Янтарь рассеивает тьму. Мелодия демона

– Но ведь заклинатели должны защищать людей от темных тварей, а Асдэм кишит ими. Разве его уничтожение не в ваших интересах?

– Это сложный вопрос, – вздохнул Люциан и сделал глоток настойки. – Ответ был бы очевиден, если бы в Асдэме жили кровожадные твари вроде курлык, саблезубых псов, алифалтов или кого-то другого, которые созданы сеять хаос и убивать, но вместо них там живут те, кто способен мыслить, чувствовать и принимать разумные решения. Нарцисса отпустила Варнана, доказав, что она не чудовище, которое можно просто прирезать. Асдэм – мир со своими законами, и пока он обособлен от нашего, то имеет право на существование.

Лион посмотрел на него с неприкрытым восхищением. Для такого человека, как Люциан, который был одним из основных защитников мира живых, подобная точка зрения выглядела спорной. Однако, невзирая на слепой долг оберегать людей от темных сил, он не был лишен мудрости и милосердия, что позволяло принимать нестандартные решения и удивлять ими даже божеств.

Лион с довольной улыбкой предложил Люциану еще выпить.

Когда Лаванда, вручив подарки, вернулась к ним, тоже предложила выпить.

Стоило ли говорить, что к началу игр и конкурсов владыки двух древнейших кланов и бессмертное божество напились не хуже сельских сапожников? Конечно, Люциан не шатался, но на ногах стоял неуверенно и говорил неразборчиво. Во хмелю он становился излишне активным и требовательным до развлечений, поэтому в конкурсы и игры он затащил Лиона и Лаванду, а не они его.

Абрам и Сетх тоже напились и сейчас скакали по поляне, как две блохи на дворовой псине. Какое-то время они веселились вместе с Люцианом и остальными, но потом ушли в компании пышногрудых дев.

Стражи Лаванды и Эриас разбрелись по разным сторонам, чтобы следить за нерадивыми подопечными. Эриас выглядел сосредоточенным и мрачным, взгляд его темных глаз не отрывался от Люциана, но тот совершенно не чувствовал пристального внимания.

Когда начались танцы, Лаванда увлекла за собой владыку Луны, бесстыдно бросив Лиона одного. Ему пришлось искать себе пару самостоятельно, и он, что удивительно, нашел. Неизвестно, в какой момент и каким образом, но Лиону удалось затащить на танцевальную площадку Эриаса, хотя он, судя по непрекращающемуся ворчанию, согласился на это не добровольно. Совсем не добровольно. Возможно, даже насильно. Во всяком случае они с Лионом больше бодались, чем танцевали, и этим отогнали всех потенциальных партнерш. Люциан и Лаванда тем временем беззаботно кружились на поляне, как снежинки на тихом ветру, игнорируя все – даже музыку.

В какой-то момент Люциан услышал напряженный разговор Эриаса и Лиона, но сути его не понял. Беседа явно выбила Эриаса из колеи; он резко отмахнулся от Лиона и ушел. Ушел, напрочь позабыв о своем владыке! Лион сразу последовал за ним, а немного погодя и Люциан, бессовестно бросив Лаванду, направился в сторону, где они оба скрылись. Даже будучи пьяным он понимал, что Эриас никогда бы добровольно не оставил его, а значит, случилось нечто невозможное, повергающее в шок. Учитывая, какие отношения складывались у стража и достопочтенного божества, эти двое явно ушли не веселиться, а убивать друг друга. А уж если Эриас забыл про Люциана, вероятность того, что он был взбешен, повышалась многократно. Захмелевший разум уже в красках представил кровавое месиво и грядущую катастрофу, заставляя быстрее идти по чужим следам, чтобы помешать.

На мир уже опустилась ночь, и стоило покинуть поляну, как вокруг сгустилась тьма, которую рассеивал лишь свет звезд и полной луны. Люциан не заметил, как вернулся в их дом, даже не задумался о том, почему Эриас и Хаски решили драться именно здесь. Он почувствовал их присутствие и пересек коридор, держась за стенку, потому что голова сильно кружилась. Остановившись возле нужной комнаты, кое-как открыл двери и уже приготовился разнимать товарищей, но представшая перед глазами картина заставила его замереть на месте и перестать дышать.

Их положение вполне могло сойти за начало драки – Хаски был прижат к стене, а Эриас сжимал пальцами его горло, – вот только лица их были слишком близко к друг другу.

Глаза Люциана расширились. Опьянение словно смыло водой. Он тут же ушел, закрыв за собой дверь так же бесшумно, как перо приземляется на землю. Пораженный увиденным, он влетел в свою комнату и замер посреди полупустого помещения, не зная, что делать дальше. Мысли путались и мешали ему осознать случившееся и придумать этому логическое объяснение.

Люциан шумно выдохнул и устало потер лоб. Лунный луч, пробиваясь сквозь не зашторенное окно, освещал его лицо. Он даже не услышал, как дверь позади него скрипнула, впуская постороннего. Кто-то подошел к нему и обнял за талию, а прохладные губы почти коснулись его разгоряченной шеи, но Люциан быстро выскользнул из чужих объятий и отскочил в сторону. Его движения были столь быстрыми и бесшумными, что Лаванда даже растерялась и не сразу сообразила, куда испарился объект ее влечения. Она пошарила руками в пустоте, а потом огляделась и наконец заметила Люциана в углу.

Владычица Неба глупо улыбнулась ему и, шагнув навстречу, кокетливо произнесла:

– Ты обещал мне свидание, а в конце каждого свидания причитается поцелуй.

– Это не входило в условия сделки.

– Это входит в условия каждого свидания, – хихикнула Лаванда и снова протянула руки, пытаясь схватить Люциана за ворот, но тот перехватил ее маленькие ладони и удержал на расстоянии.

– Не пытайся меня поцеловать, этого не случится, – строго сказал он.

– Если я хочу, чтобы что-то случилось, это случается.

Лаванда вырвалась из его хватки. Она была шустрой, а ее навыки совершенствования – впечатляющими, и они с Люцианом обменялись сотней ударов, прежде чем снова заговорить.

– Ты пьяна и не ведаешь, что творишь, – сказал он между защитой и нападением.

– Я пьяна и поступаю так, как велит сердце.

Лаванда подскочила к нему, пытаясь прильнуть своими губами к его, и они снова начали противостоять друг другу. Со стороны это напоминало танец, в котором партнеры взмахивали ладонями и изящно кружились, но на самом деле один из них хотел завладеть другим, а другой – не убить в попытке защититься.

Они истоптали весь пол, но не издали ни единого скрипа – даже мыши двигались громче. В конце концов Люциан поразил несколько акупунктурных точек на женском теле, отчего Лаванда погрузилась в сон. Она упала в его объятия, и он уложил ее в кровать, укрыв одеялом.

Эта короткая потасовка и недавно пережитый шок настолько вымотали Люция, что он не удержался и тоже рухнул в постель, даже не скинув сапог. Не успел он закрыть глаза, как почувствовал прикосновение к губам. Медленное, нежное, влажное. Полное сдерживаемого желания. Настолько, что воздух будто искрился от напряжения.

Кровать вдруг показалась тесной. Слишком. Она была одноместной, но почему на ней сейчас лежат двое? На грудь что-то давило, а прохладная ладонь скользила под серебряными одеждами, бесстыдно исследуя изгибы его тела. Чужие пальцы своевольно касались крепкой груди, словно их сюда пригласили и предложили освоиться, гладили твердые мышцы на плоском животе, даруя наслаждение, а иногда докрасна стискивали нежную кожу на боках.

В этот момент чьи-то мягкие губы захватили рот Люциана в плен – голодно и бесстыдно. Сковали его шею словно металлической цепью из поцелуев, которую накинули еще и на плечи. Металл был холодным, как и человек сверху, но от соприкосновений с ним становилось так жарко и хорошо, что хотелось остаться в этом плену навек.

Губы снова вернулись к губам, а нахальная рука спустилась ниже, туда, куда забираться считалось верхом неприличия – под ткань штанов. Длинные пальцы сомкнулись в кольцо, и Люциан издал стон. Стоило ему только приоткрыть рот, как чужой язык, юркий и прохладный, без приглашения проскользнул внутрь. Он хозяйничал там, подминая язык Люциана под себя, разверзая между ними войну, а потом, видимо, устав от конфликта, предложил примирительный танец – жаркий, заставляющий одного льнуть к другому. Чужой рот глотал неприличные звуки, которые дарил ему владыка Луны, целовавшийся второй раз за жизнь.

Вокруг витал чарующий аромат чужой кожи, сплетался с запахом Люциана, напоминающим смесь ванили и корицы. Сердце его тяжело билось о грудную клетку, словно норовило проломить ребра. Оно жаждало вырваться на свободу, прыгнуть в объятья развращающих душу рук, одна из которых двигалась там. Дыхание Люциана сбилось из-за переплетений всех этих ароматов и тел или из-за ускорившихся движений руки, которые заставили его податься бедрами вперед и всецело отдаться процессу, сильнее прижаться к чужой груди, чтобы стать еще ближе.

С его уст снова сорвался низкий стон, потонувший в чужом рту, который принял его с довольным мычанием. Тело Люциана молило о большем, но большего получить не могло. Лишь болезненно тлело в пламени страсти, в котором ему сгореть не дано, пока чужие губы ласкали, а руки мучили.

– Я люблю тебя. Я скучаю. – Слова прозвучали хрипло и тяжело; они словно сдерживали сотни диких и необузданных чувств, которым не давали свободы веками.

От этих слов у Люциана заболело сердце, будто на нем скрывалась глубокая рана, которая со временем затянулась, покрылась коркой, но сейчас разошлась, возродив прошлую боль. Он всхлипнул, не в силах дать ответ, который от него ждали. Душу захлестнуло сожаление, но оно было связано не с настоящим, а, казалось, с далеким прошлым. Неведомое чувство разлуки заполнило его, как вода заполняет пустой сосуд, до краев. Дрожь резко пронзила тело до костей, затылок обожгло, и Люциан распахнул глаза, желая посмотреть на чужое лицо, но вместо него увидел лишь потолок комнаты.

Сквозь окно проникал свет, а в воздухе лениво кружились пылинки. Лаванда сопела в щеку, перекинув руку через его грудь. Люциан не помнил, как они оказались в одной постели, но мысленно взмолился, чтобы странный сон не оказался явью. Он все еще чувствовал боль, чувствовал, как сердце в груди ускоренно бьется, а в штанах было влажно. Еще чуть-чуть, и там стало бы влажно настолько, что пришлось бы стирать одежды и мыться.

«Боги… я чуть не нарушил условие самосовершенствования. Что за демонщина? Что за фантазия? Почему… почему я так ею проникся?»

Он медленно выдохнул, вкладывая в это действие все свое смирение, а потом осторожно, чтобы не потревожить Лаванду, поднялся с кровати. То, что он пережил, казалось чем-то неестественным. Он даже думать об этом спокойно не мог – и предпочел просто забыть. Игнорировать странные сны было для него чем-то привычным.

Глава 80

Трагедия Эриаса

Хаски раздражал его. Хотя божок этот напился со всеми и скакал подле Люциана целый вечер, он умудрился посмотреть на Эриаса сотню раз и прожечь в его теле столько же дыр.

Эриас на дух не переносил Бога Обмана, и после двух недель в Асдэме их отношения не то что не улучшились, они еще больше испортились. А все потому, что Хаски лез не в свое дело. Они были как два сапога пара. Эриас видел Бога Обмана насквозь и мог безошибочно определить, когда тот врет, а Бог Обмана видел насквозь Эриаса и постоянно задевал струны души, которые никому не дозволялось трогать. На каждой из этих струн было выгравировано: «Люциан – семья».

Эриас был сломлен, но сам этого не осознавал – так ему изо дня в день говорил Хаски, обязательно добавляя к утверждению, что он просто желает помочь. Вот только на помощь его действия никак не походили, он, скорее, ворошил осиное гнездо, когда расспрашивал о том, как началась дружба владыки Луны и его стража, как погибла мать Эриаса, почему он не видится с отцом и предками, почему не приезжает в клан Неба, чтобы пообщаться с родственниками матери. Почему отгородился ото всех родных по крови и прилип к Люциану, который был всего лишь его подопечным?

Как только Хаски начинал настолько глубоко копать, Эриас хотел его прирезать. Однажды он пытался – когда они еще были в Асдэме, – но Бог Обмана уложил его на лопатки раньше, чем тот успел достать нож. Тогда Хаски даже не использовал магию и сделал все голыми руками, что пробудило в Эриасе намек на страх. Он перестал пытаться применить силу к божеству и вместо этого постиг смирение, которое сейчас пошло трещинами.

Когда Хаски вытащил его танцевать в круг хмельных и вспотевших тел, Эриас сразу стал раздражаться из-за того, что ему сложно следить за благополучием Люциана.

Бог Обмана подразнил его:

– Владыке Луны комфортно без тебя. Смотри, как он веселится, даже не вспоминает о существовании собственного стража, ха. – В его словах не слышалось язвительности, лишь сухая констатация факта, которая лишь вынудила Эриаса вскипеть и начать ругаться.

Они долго спорили о том, что кое-кому не помешало бы стать независимой и самостоятельной личностью, а другому отстать и не лезть в чужую жизнь. В конце концов Эриас вырвался из хватки Хаски и, подав знак стражам Лаванды, пошел прочь, чтобы перевести дух. Он был уверен, что в ином случае они просто подерутся друг с другом, и поспешил оказаться как можно дальше. Но Хаски направился следом.

– Хватит идти за мной! – рявкнул Эриас, ворвавшись в свою комнату.

– Ну чего ты так разобиделся? – со смешком поинтересовался Бог Обмана, закрывая за ними дверь. – Я всего лишь вытащил тебя потанцевать, а то ты стоял там вдали и скучал.

– Я не скучал, а наблюдал. – Эриас остановился посреди помещения и бросил на него уничтожающий взгляд. – И ты не вытащил меня танцевать, а вынудил!

Хаски пожал плечами, встав перед Эриасом.

– Я же не виноват, что монетка выпала той стороной, которую я загадал.

– Не лги. Какую бы сторону ни загадал, ты бы все равно выиграл.

– Ну и что? Разве нам было так плохо? – Хаски склонил голову набок. – Потанцевали, поговорили. Тебе ведь надо быть причастным к чему-то, ты ненавидишь одиночество, ненавидишь, когда о тебе не вспоминают, поэтому ты должен благодарить меня за то, что я втянул тебя во всеобщее веселье.

Эриас помрачнел, глядя на собеседника. В свете лунных лучей фальшивое лицо Хаски, принадлежащее бессмертному клана Солнца, выглядело особенно жутким, и походил он не на человека, а скорее на чудовище, влезшее к тебе ночью в окно, чтобы сожрать.

– Не говори так, будто знаешь меня, – процедил Эриас.

Хаски усмехнулся и сделал шаг навстречу, остановившись не в метре, а в сантиметрах от него. Он приблизил свое лицо к чужому и прошептал:

– Но я тебя знаю, мышонок без семьи и тех, кто его приласкает. – Он практически прорычал слово «мышонок», а его голос звучал низко, как у запертой в пещере древности. – Ты вцепился в бедного владыку Луны, потому что он дает тебе ощущение единения и причастности к чему-то большему, чем есть сейчас. Ты отталкиваешь остальных, потому что боишься боли, ты проявляешь агрессию, чтобы отпугнуть, но при этом отчаянно привязан к одному человеку и ради этой привязанности готов умереть. Я не прав? Описание ведь твое.

– Прекрати, – огрызнулся Эриас и отвернулся, чтобы не чувствовать чужое пропитанное вином дыхание, касавшееся лица.

– Прекратить? – Хаски вскинул брови. – Я бы лучше продолжил, потому что тебе пора перестать бежать и принять реальность такой, какая она есть. – Он сжал пальцами щеки Эриаса, заставляя посмотреть в свое лицо. – Раньше я был мягок и действовал осторожно, но теперь скажу прямо: хватит опекать Люциана. Я вдоволь наобщался с тобой, чтобы понять, что ты сошелся с ним только потому, что не способен единолично выстраивать здоровые отношения с людьми. Потерянный, брошенный мальчик, который годами не видел отца и предков, лишился матери и даже попрощаться с ней не успел, прежде чем она покинула мир живых. Ты сломлен. Ты вынужден защищать Люциана, но на самом деле ты защищаешь самого себя, свое чувство спокойствия и безопасности. Ты считаешь, что если владыки Луны не будет рядом, то ты просто не выживешь, и поэтому отчаянно душишь его своим присутствием и опекой, чтобы вы умирали вместе. Но ему это не нужно, он хочет жить.

– Заткнись! – Эриас резко бросился на Хаски и вдавил его в стену. Он сжал пальцы на его шее и посмотрел прямо в черные глаза. – Не смей копаться у меня в душе.

– Каждый смеет копаться у тебя в душе, если ему хочется, мышонок, – нагло сказал Хаски. – Ты не можешь запретить этого. – Речь лилась с его губ с такой легкостью, словно шею ничего не сдавливало. – Твоя агрессия только подтверждает мои слова: в глубине души ты согласен со мной и боишься того, что это может значить, – усмехнулся он. – Никому не нужный мышонок… как долго ты собираешься продолжать это? Рожденный из чрева заклинательницы Неба, возлюбившей заклинателя Луны, ты вынужден был жить вне клана, прежде чем оказаться заточенным в этих серых стенах. Твои бабушки и дедушки живы, но не интересуются тобой, отец – странник, облик которого ты толком даже и не помнишь. Они все тебя бросили, а Люциан стал последней надеждой, за которую ты уцепился, вот только и он в конце концов оставит тебя.

– Замолкни! – Эриас крепче стиснул пальцы и приблизился к чужому лицу. – Не желаю тебя слушать! Еще одно слово, и я убью тебя. – В его глотке клокотала ярость.

– Думаешь, сдавленное горло лишит меня жизни? – Хаски рассмеялся. – Не глупи. Ты ведь давно понял, что не превзойдешь мою силу и рукоприкладство здесь бесполезно. Я пытаюсь помочь, а не уничтожить. Тебе нужно избавиться от привязанности к владыке Луны, потому что совсем скоро он уйдет, как ушли все остальные, и тогда ты сломаешься.

В глазах Эриаса отразился ужас.

– Он не уйдет от меня! – Он вдавил Бога Обмана в стену с такой неистовой силой, что его пальцы хрустнули, а шее божества ничего не стало. – Он не оставит…

– Уже оставляет, – сухо отрезал Хаски. – Если будешь и дальше держаться за него, тебя до смерти сожрет отчаяние; ты уже висишь над пропастью, а владыка Луны – крошащийся выступ, с которого медленно соскальзывают твои пальцы. Ты не думал, что случится, когда он остепенится и заведет семью? Это сейчас он сосредоточен на странствиях и друзьях, но в будущем его приоритеты сменятся. Что ты тогда будешь делать?

Лицо Эриаса исказилось от боли. Слова Хаски били по его голове не хуже молотка, отчего в ушах появился шум. Бог Обмана уже давно мучил его, изо дня в день говоря одно и то же, но если раньше Эриас не позволял ему пробить свою броню, то сегодня сдался. Он даже не услышал, как скрипнула дверь и кто-то вошел. Он сморгнул, чувствуя, как слезы увлажнили глаза, а потом отпустил шею божества и обессиленно уткнулся лбом ему в плечо.

Зарыдал.

Выпустил со слезами всю ту боль и страдания, что сковывали душу.

Дверь закрылась, и Хаски приобнял его, мягко похлопав по спине.

– Эй, – шепотом позвал он, обдавая его ухо человеческим теплом. – Я сказал все это не для того, чтобы довести тебя до слез. Я правда хочу помочь.

– Каким образом? – всхлипнул Эриас.

– Отныне я буду оберегать тебя. И обещаю оставаться рядом.

Глава 81

Похищение в руинах

К тому времени, когда Лаванда проснулась, Люциан уже привел себя в порядок, поэтому им не пришлось собираться одновременно и переживать, что кто-то увидит лишнего. Об окончании вчерашнего вечера он размышлять не осмелился и за завтраком вел себя непринужденно и ни на кого не косился.

Трапезничали заклинатели всей компанией в большой столовой их дома, где три сельские девушки накрыли стол на восемь персон. Кушанья были свежими, только что приготовленными, поэтому ели все с большим наслаждением.

Дерзкая и решительная Лаванда старалась не смотреть на Люциана, видимо, помнила вчерашние попытки совершить непотребство и стыдилась. Всем известно, что Люциан одной ногой женат, потому недавнее поведение владычицы Неба являлось верхом неприличия. Ей повезло, что он предпочел умолчать о случившемся и вести себя как ни в чем не бывало, ведь ситуация эта могла окончательно разрушить их отношения. Пусть они и приходились друг другу друзьями, а напор Лаванды воспринимался не более чем шалостью, свойственной женскому характеру, попытка соблазнения – не то, что можно легко спустить с рук. После такого Лаванде стоило вести себя очень осторожно.

– Мы останемся в Лиссуа еще на какое-то время или вернемся в клан? – спросил Абрам, пережевав пирожок с пастой из красной фасоли.

– Вернемся в клан, – отозвался сидящий напротив Люциан. – Вот только не сразу, перед этим хочу заехать в несколько деревень.

Заклинатели быстро догадались, что имел в виду их владыка.

– Опя-ять крю-юк? – вопросили они, припомнив, чем в прошлый раз закончилась такая поездка.

Заточением в Асдэме.

– Люций, ты серьезно? – Эриас исподлобья посмотрел на него.

– Да.

Абрам и Сетх вздохнули так, словно им на плечи взвалили непосильный груз; они то ли расстроились из-за того, что не скоро вернутся домой, то ли огорчились из-за грядущих проблем, которые однозначно нагрянут, ведь путешествия с Люцианом никогда не проходили легко. Он притягивал к себе неудачи, словно был их Богом.

– Владычица Неба тоже отправится с нами? – Эриас перевел взгляд на Лаванду.

Та недолго подумала, подув на горячий чай, а потом ответила:

– Благодарю за приглашение, боюсь, у меня не найдется времени на еще одну поездку. Я бы с радостью окунулась в культуру Лунных земель, но не тогда, когда в любой момент на мои земли могут совершить нападения темные твари. Надеюсь, в следующий раз мне удастся побыть с вами подольше, но сейчас нам придется разделиться, к тому же я нагулялась. – Лаванда бросила на Люциана извиняющийся взгляд, но он был весьма неоднозначный. Неясно, просила ли она прощение за свою полуночную ошибку, за отказ поехать с ними или же за все сразу.

– Владычице Неба не о чем переживать, – бесцветно отозвался Люций. – Все в этой комнате понимают, насколько вы заняты. Рад, что вчера вам удалось хорошо отдохнуть. Если нужен дополнительный сопровождающий на обратную дорогу, я могу выделить одного из своих людей.

Абрам, Сетх и Эриас в удивлении приподняли брови. В их глазах Люциан сейчас совершал не жест доброй воли, а пытался избавиться от излишней опеки. Хотя сам он ни о чем таком не думал, лишь привычно проявил заботу о ближнем.

– Нет нужды добавлять хлопот вашим людям. Мне достаточно и своих сопровождающих, тем более мы не собираемся возвращаться домой по земле.

– О, – выдохнул Люциан и улыбнулся. – В таком случае вам и правда не требуются сопровождающие.

«К тому же полет на мече облегчит им путь и обеспечит безопасность. На территории моих земель крылатых тварей мало и нарваться на них – редкость, чего не скажешь о Ветряных землях, но там Лаванда сама сориентируется».

– Мы выдвигаемся сегодня? – спросил Сетх, когда владыки кланов замолчали.

– Да. – Люциан отставил пустую тарелку и принялся за чай. – После завтрака собираем вещи, закупаемся на рынке провизией и уезжаем.

Абрам и Сетх снова вздохнули, сейчас они совершенно не желали двигаться дальше, поскольку вернулись со свадьбы только под утро.

– В какую деревню направимся? – весело спросил Лион, уперевшись локтями в стол и положив подбородок на сцепленные пальцы. Из всей их компании он выражал больше всего участия.

– В Фаэллу.

Фаэлла располагалась в неделе пути от Лиссуа. Люциан предпочел начать с конца, чтобы при посещении следующих деревень приближаться к резиденции клана, а не удаляться от нее. С Лавандой и ее сопровождающими они распрощались мирно, после чего сказали селянам об отъезде и, несмотря на их тщетные уговоры остаться, покинули деревню.

Быстрее всего в Фаэллу можно было попасть через лес и равнину, поэтому всю дорогу заклинатели провели в полевых условиях. Атмосфера в компании не изменилась, только Эриас и Лион стали меньше лаяться и больше сторониться друг друга. О том, что послужило тому причиной, Люциан пытался не думать, ведь если начнет, то невольно вспомнит роковую ночь, когда его лучший друг… плакал.

Ночь или целую жизнь, когда он не мог ему помочь.

Люциан был способен сочувствовать, даже не понимая чужой боли, но ему нельзя помогать Эриасу справиться с этой проблемой, ведь он сам являлся ее частью, а может быть, даже основой. Его поддержка, объятия или любая близость могли лишь усугубить ситуацию, поэтому между ними должен был стоять кто-то третий. Понимая это, Люциан запрятал тревожные мысли поглубже и запечатал желание протянуть руку к собственному стражу. Это был тот несправедливый момент, когда оставалось лишь со стороны наблюдать за тем, как близкий человек страдает, чтобы стать сильнее.