Дитя подвала

Он шел по тропинке и вскоре увидел ручей. Возле воды играли кролики из других семей – они купались, делали кораблики, бросали камушки в воду, в общем, веселились вовсю. Увидев это, Крольчонок мгновенно позабыл обо всем на свете и стал играть с ними. Прошло какое-то время, и наступил обед. Все разошлись, и тут Крольчонок вспомнил, куда и зачем его отправили. Вздохнув, он продолжил путь и наконец пришел к дому Медведя. Однако в берлоге никого не было. Ну и как быть? Крольчонок потоптался немного и отправился обратно.

Все мамы-крольчихи и их дети давно изнервничались и были очень напуганы. Они уже начали думать, что с Крольчонком что-то случилось.

«Ну что?! – закричала мама-Крольчиха. – Что сказал Медведь?! Он поможет нашим папам?!»

Крольчонок понял, что сейчас ему влетит за то, что он вовремя не пришел к Медведю.

«Я попросил его защитить наших пап, и он согласился», – соврал он. Все облегченно вздохнули и стали ждать, когда их мужья и папы вернутся домой.

Однако наступил вечер, но никто не возвращался. Только когда начало темнеть, на полянку вышел Медведь с бочонком меда. Крольчонок увидел его и спрятался в норку – он понял, что сейчас его вранье всплывет наружу и ему влетит.

«Здравствуй, Миша! – встретили его мамы-крольчихи. – Где же наши мужья? Ты защитил их от волков?»

Медведь был удивлен.

«Я никого ни от кого не защищал. Я собирал мед и решил угостить вас. Вот вам бочонок от меня», – сказал он. Маме-Крольчихе стало плохо.

Клоун замолчал. Склонив голову, он пристально смотрел на замершего мальчика.

– Знаешь, что произошло дальше? – тихо спросил он. – Волки разорвали всех пап-кроликов в клочья. Вместе с шерстью и косточками. Даже хоронить было нечего. Они их сожрали, как тарелку макарон. Все, что напоминало о кроликах, – красная от крови трава. После этого мама-Крольчиха сильно заболела. Она долго и горько плакала, но уже ничего не поделаешь. Ее сын оказался лгуном, трусом и предателем.

С Крольчонком, который всех обманул, никто не дружил, от него все отвернулись. Его продолжала любить только мама-Крольчиха. Она простила его, хотя это было и нелегко. Но ее болезнь оказалась очень серьезной. Мама-Крольчиха чахла и увядала с каждым днем и в конце концов умерла. Ее детки остались сиротками, и их разобрали другие семьи. Всех, кроме этого. Никто не хотел брать обманщика и предателя. Этого брать не захотел никто.

Клоун нежно погладил пушистого «предателя» своими корявыми пальцами, с которых свисали лохмотья бинтов.

– Никто, – шепотом повторил он.

Медленным движением он вынул из своих засаленных штанов скомканную матерчатую сумку.

– Хочешь его погладить? – вдруг спросил клоун, но Артур испуганно замотал головой.

– Почему? – удивился клоун. – Вы же коллеги. Товарищи по несчастью, хе-хе…

Ему неудобно было расправлять пакет с кроликом на колене, и он осторожно опустил животное на пол.

– Как бы ты наказал его, Артур? – вкрадчиво спросил клоун. – Ты же понимаешь, что этот кролик заслужил наказание. Собственно, как и ты. Отвечай.

– Я…

Артур переводил испуганный взгляд с ничего не подозревающего кролика на ухмыляющегося клоуна, который аккуратно и неторопливо расправлял сумку.

– Я бы надавал ему по попе, – промямлил мальчик.

Клоун удовлетворенно кивнул.

– Что ж, гуманно, но это твое решение. Ответ принят. А теперь я решу, кого из вас наказать. Сегодня у меня хорошее настроение, и наказан будет только кто-то один. Если это будет кролик, ты вернешься к папе. А если нет…

Глаза клоуна расширились, уголки рта заблестели от слюны.

– Тогда я займусь тобой, Артур Малышев, – прошипел он, наклонившись к побелевшему от ужаса ребенку. – И ты запомнишь этот урок навсегда!

С этими словами клоун принялся не спеша читать считалочку, переводя скрюченный палец с Артура на кролика. Животное, словно поняв, что дело принимает серьезный оборот, замерло, уставившись на клоуна своими черными блестящими глазами-пуговками.

– Тили-тили, тили-бом,

Сбил сосну зайчишка лбом, – зловеще зашептал клоун.

– Жалко мне зайчишку…

Ходит зайка с шишкой…

Поскорее, Арчи, в лес,

Сделай зайчику компресс!

Палец в грязном бинте застыл на кролике.

Боясь шелохнуться, Артур сидел, словно приклеенный к стулу.

«Кто будет наказан? Я или кролик?» – лихорадочно билось в его голове.

Словно читая его мысли, клоун хихикнул:

– Тебе повезло, Артур.

До кролика, вероятно, все же дошло, что шутки закончились, и он, вздрогнув, засеменил куда-то в сторону. Однако клоун оказался проворнее и, нагнувшись, ловко схватил беглеца за уши. Кролик закряхтел, выражая недовольство подобным обращением, но клоун уже засовывал трепыхавшийся пушистый комок в сумку.

«Он сейчас его подержит в сумке и выпустит», – с облегчением подумал Артур, глядя, как клоун торопливо запихивает уши животного внутрь.

– Вот он и в домике. В специальном домике, – поправил клоун, завязывая двойным узлом петли ручек между собой. Подмигнув Артуру, он слез с лошадки и шагнул к стене.

– Запомни, Артур, – промурлыкал он и, к ужасу мальчика, с силой впечатал кролика в шершавую стенку подвала. Послышался глухой стук, в сумке тихо пискнуло.

– Запомни! – повысил голос клоун. – Никогда ничего не скрывай от отца! Фокус-покус!

Подняв с пола бесформенный шевелящийся мешок, он вновь швырнул его в стену. Потом еще раз.

– Никогда. Ничего. От него. НЕ СКРЫВАЙ! – провизжал клоун, брызгая слюной. Тяжело дыша, он посмотрел на валяющийся под ногами матерчатый гроб с несчастным кроликом. Сумка больше не вздрагивала.

– Ты можешь обманывать своих дружков! – зарычал клоун, грузно прыгнув на сумку. Раздался отчетливый хруст. – Но не отца!

Задыхаясь от страха, Артур закрыл лицо руками. Глотка мгновенно пересохла, сердце колотилось в бешеном аллюре. Ему хотелось только одного – заснуть и проснуться у себя дома, в своей любимой теплой кровати…

– Смотри сюда! – рявкнул клоун. – Смотри, или я тоже засуну тебя в мешок! Думаешь, у меня не найдется для тебя подходящего размера?!

Жалобно всхлипывая, Артур убрал от лица дрожащие пальцы. Из глаз струились ручейки слез. Это был не сон. И он не у себя в кровати, он в какой-то плохо пахнущей тесной комнате, вместе с этим страшным клоуном, который сейчас убивал бедного кролика…

Наконец, брезгливо фыркнув, клоун поднял в воздух покачивающийся мешок. Странно вытянутый и расплющенный, он весь потемнел от крови. Между связанных ручек наружу вылезли клочья шерсти и что-то розовое.

– Теперь он на специальном кроличьем небе, – вдруг совершенно спокойно произнес клоун. – Слышал о таком небе, Артур? Этот кролик искупил свою вину, и теперь он в раю, на небесах.

Его взгляд упал на брючки ребенка, между ног влажнело расплывающееся пятно.

– Фу, как некультурно, – поморщился клоун. – Твоей маме придется стирать твои обделанные брюки. Разве настоящие мужчины так себя ведут?

Он швырнул сумку с раздавленным животным куда-то за спину, не глядя, после чего сел на корточки перед побелевшим от страха мальчиком.

– Никогда не лги своим родителям. О том, что случилось с Машей, ты должен был сказать папе. Даже маме необязательно, понимаешь? Папа – главный в семье…

– Я… хочу домо-о-ой… – разревелся Артур.

– В этой жизни кто-то рыбка, а кто-то рыбак, – продолжал клоун проникновенным голосом. Он вытер руки о свои парусиновые штаны. – Понимаешь? Кто-то охотник, а кто-то кролик. Вы оказались охотниками, а эта Маша – кроликом. Ангела-хранителя этой Маши не оказалось поблизости. Так что она закончила так, как и должен был закончить кролик, за которым гонятся волки. А что бы сделал ты, Артур? Если бы на месте Маши был ты?

Но Артур, охваченный животным ужасом, уже выпал из реальности, и вопросы клоуна плавно обходили стороной его ошалелое от страха сознание, как облака, которые гонит ветер. У него началась истерика, и мальчик вообще утратил способность соображать. Впрочем, клоун не обращал на это никакого внимания и вел себя так, будто ничего особенного не произошло.

– Я тебе скажу, что надо было делать, окажись ты на ее месте, – самодовольно заявил он. – Ты должен был взять палку или камень и обороняться. Даже если их пять, десять человек. До крови. Выбей кому-нибудь глаз, и они все разбегутся! А сломается палка – бей кулаком. Ногой. Рви зубами, ногтями! Понял?

– До… домо… домой… К ма… – заикаясь, всхлипывал Артур. Сопли мешались со слезами, образуя на бледном лице липкую слизь.

Клоун скосил глаза на съехавший накладной нос и аккуратно подвинул его на место.

– Наше Представление на сегодня закончено, Артур, – тихо сказал он. – Но я хочу, чтобы ты запомнил еще кое-что. Твой папа очень хороший и добрый человек. Но если ты будешь хулиганить, он станет привозить тебя ко мне. А я отныне буду следить за тобой. Помни, когда решишь сделать что-то не так. Я могу оказаться где угодно. У тебя под кроватью. В шкафу… На балконе, среди картонных коробок… Под столом, когда ты ужинаешь… И если ты будешь совершать плохие поступки, я заберу тебя в мой Подземный цирк навсегда. Понял?

Он внимательно смотрел на мальчика.

– По… нял, – чуть слышно прошептал Артур. Его мутило, где-то внизу, разрастаясь, поднимался вязкий и плотный ком, и пареньку казалось, что еще чуть-чуть, и его стошнит.

– Ладно, мне пора, – широко улыбнулся клоун. – Думаешь, ты у меня один такой? На свете много непослушных детей! И за каждым нужно следить! На сегодняшнюю ночь я выслал приглашения еще двум мальчикам и одной девочке… и я должен успеть…

Он закудахтал от смеха, грузно усаживаясь на лошадку.

– Папин помощник отведет тебя наружу, – сказал он напоследок. – Пока, мой маленький друг. Наверное, когда-нибудь мы еще увидимся. Будь готов к этой встрече. А теперь…

Клоун молниеносно нацепил на голову Артура уже знакомую вязаную шапочку и хихикнул.

– Сиди тихо, – шепотом приказал он. – И не вздумай трогать шапку. Твой папа сам снимет ее.

Сразу после этого послышалось удаляющееся поскрипывание колесиков.

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Скрип.

Он с трудом помнил, как чьи-то сильные руки (папин помощник?!) осторожно сняли его со стула, мокрого от мочи.

Он едва соображал, когда его не спеша повели куда-то. По дороге левая нога Артура наступила на что-то податливо-мягкое, и лишь спустя несколько мгновений в мозгу вяло шевельнулось: «Кролик».

Да, бедный кролик. Сейчас он, наверное, на небе… На кроличьем небе.

Скрипнула дверь, и ноздри мальчика уловили свежий воздух, наполненный вечерней прохладой.

– Папа? – робко шепнул Артур, но ему не ответили, продолжая куда-то вести.

Наконец щелкнул замок открываемой дверцы, и его чуть ли не силой впихнули в салон автомобиля.

Однако, даже оказавшись в папиной машине, Артур продолжал покорно сидеть, не осмеливаясь даже прикоснуться к шапке.

Если он это сделает, папа его накажет.

«Твой папа – очень хороший и добрый…» – вспомнил он слова клоуна, и по спине прошла ледяная дрожь.

Папа очень долго не шел, и мальчик почувствовал, как клейкие щупальца паники вновь опутывают его с ног до головы.

Где папа?! Вдруг этот гадкий и страшный клоун что-то сделал с ним?! А он, как глупый, сидит в машине в этой дурацкой шапке?!

«А может, твой папа просто забыл о тебе?» – прошелестел в голове чей-то чужой и неприятный голос, и Артур едва сдержался, чтобы не закричать.

И когда терпеть стало уже совсем невмоготу и его рука потянулась к шапке, он услышал, как резко хлопнула дверь.

– Папа! – тихо позвал мальчик.

– Я здесь, – отозвался отец.

Ненавистная шапка поползла вверх, и с губ Артура сорвался вздох облегчения. Наклонившись к сиденью, за которым находился отец, он вцепился в его крепкие плечи.

– Папа… пожалуйста…

– Арчи, отпусти.

– Папуля…

Жгучие слезы снова закапали из глаз.

– Папочка, он у… он убил кро… кролика!.. – заикаясь, проговорил он.

– Сядь на место.

Голос у отца был усталым и каким-то бесцветным. Будто он что-то невнятно бормотал во сне.

Он завел машину.

– Папа, не привози меня больше сюда, – выдавил Артур. Он проводил затравленным взглядом покосившуюся избу, и его передернуло. Из разбитых окон дома веяло смертью.

– Надеюсь, ты понимаешь, что никому не должен говорить о том, что здесь произошло? – осведомился отец. – Даже маме. Никто не должен знать о Подземном цирке. Иначе Хозяин цирка заберет твою маму, и мы больше никогда ее не увидим. А потом он заберет меня, и ты останешься один. И каждую ночь Хозяин Подземного цирка будет приходить к тебе домой. Тебе не спрятаться от него.

– Папочка, я больше ни…

– Я не закончил, – холодно оборвал мужчина сына. – Он будет следить за тобой, чтобы ни один твой плохой поступок не остался незамеченным. И он будет присылать мне письма, если что-то узнает. Понял? Заруби себе это на носу.

«Восьмерка», подскакивая на ухабах разбитой дороги, наконец выкарабкалась на холодную трассу, и отец утопил педаль акселератора в пол.

– Да, кстати. На, – сказал он и, зашуршав чем-то на переднем сиденье, передал Артуру сверток в прозрачном полиэтиленовом пакете.

Паренек молча развернул его. Тускло блеснула глянцевая упаковка игрушечного джипа.

– Нравится? – спросил папа.

Артур глянул в зеркало заднего обзора, встретившись с его глубокими черными глазами.

– Да, – выдавил он. – У меня такого никогда не было.

– Ты, конечно, не заслужил подарка. Но я давно обещал тебе джип. Помнишь? Папа свои обещания выполняет.

– Спасибо, – едва слышно сказал Артур.

Он машинально гладил глянцевую поверхность блистера, в который была упакована машинка, но мыслями мальчик все еще был там, внизу, на мокром стуле. Перед глазами с поразительной четкостью продолжала вновь и вновь прокручиваться душераздирающая сцена гибели кролика.

Бедный кролик.

«Бедная Маша. Бедный я», – думал Артур, безразлично вертя в руках папин подарок.

Он проснулся глубокой ночью, судорожно хватая ртом душный воздух.

Мальчику привиделся кошмар. Будто он снова попал в подвал к клоуну, и он посадил его совершенно голого в большую клетку. Вооружившись шампурами, клоун начал протыкать его тело, отчего Артур стал похож на дикобраза. Он кричал и плакал от боли, а клоун только злобно хихикал.

Но страшно было не это.

Глаза.

Глаза клоуна.

Они были точно такими же, как у папы.

Часть I

Всегда есть выход.

Например, из мясорубки, их там даже несколько…

Черный юмор

Спустя 14 лет

Алтайский край, г. Каменск

14 июня 2006 г.

Темно-серый «Форд Фокус», миновав шлагбаум, аккуратно припарковался на одном из свободных мест полупустой стоянки УВД. Из салона автомобиля вышел невысокий, крепко сбитый мужчина лет сорока пяти. На нем были легкие замшевые мокасины, светлые джинсы и плотно облегающая футболка с треугольным вырезом. На жилистой загорелой шее поблескивала тоненькая золотая цепочка.

Сняв солнцезащитные очки, мужчина быстро поднялся по ступенькам на крыльцо и, кивнув дежурившему у входа сержанту со сбитой набекрень фуражке, скользнул внутрь районного управления внутренних дел.

Оказавшись на втором этаже, он подошел к кабинету, матово-бежевая рамка которого извещала словно между прочим:

«Начальник уголовного розыска УВД

г. Каменска

Малышев Сергей Александрович»

Звеня ключами, мужчина открыл дверь и вошел внутрь. Несколько секунд он стоял неподвижно, медленно обводя взором помещение. Сверкающий глянцем чистый стол, монитор без единой ворсинки пыли на экране, массивный сейф темно-коричневого цвета с приклеенной открыткой издевательского толка: «Отсутствие у вас судимости – не ваша заслуга, а наш недосмотр!», недавно отштукатуренная и покрашенная стена, сплошь увешанная почетными грамотами и благодарностями от высших лиц МВД… Наконец среди поздравительных документов взгляд вошедшего остановился на неказистой с виду фотографии. Шагнув вперед, мужчина провел пальцем по гладкой поверхности рамки.

– Двадцать четыре года как корова языком слизнула, – пробормотал он. – Проклятый Афган. Проклятый и любимый Афган.

На фото был изображен он, в пыльной униформе цвета хаки и выгоревшей кепке. В руках автомат «АКС» со складывающимся металлическим прикладом – стандартное оружие ВДВ советских времен. На поясном ремне штык-нож и подсумок с «магазинами». Дочерна загорелое, высушенное и отшлифованное злыми ветрами и палящим солнцем лицо, которое, казалось, вырублено из старого дуба. Лишь по глазам, колючим и темным, как безлунная ночь, можно было узнать его нынешнего спустя столько лет.

Малышев оторвал взгляд от фотографии и подошел к столу. Ни одного лишнего клочка бумаги, ни валяющейся ручки-карандаша, ни одного липкого пятнышка от чая или кофе… У него всегда царил безупречный порядок на рабочем месте, и той же самой аккуратности он жестко требовал от своих подчиненных. Он двинулся к подоконнику. Заботливо полил каждый цветок, поправил занавески, после чего плотно закрыл форточку.

В дверь постучали.

– Открыто, – громко сказал Сергей, не оборачиваясь, и в кабинет вошел молодой человек. Он, как и начальник угрозыска, был облачен в гражданскую одежду.

– Здравия желаю, Сергей Александрович, – проговорил он, протягивая руку мужчине.

– Привет, Витя.

– Не знал, что вы на месте. А тут по коридору иду – ваша дверь приоткрыта… Вы вроде как в отпуск собирались? – спросил Виктор.

– Все верно, еще три законных недели отгулять осталось, – улыбнулся Малышев. – Мимо ехал, решил на минутку забежать… Но ты всегда звони, хоть ночью. Сам знаешь, какая у нас служба. Не мне вам рассказывать об этом, младший лейтенант Боков.

– Конечно, – кивнул молодой опер. – Будем стараться.

– Как сестренка?

На губах Виктора появилась улыбка.

– Спасибо, Сергей Александрович. Сессию нормально закончила. На море собирается.

– Море – это хорошо, – несколько отстраненно произнес Сергей, словно его мысли были заняты чем-то другим. – В Долине Гномов не были еще?

Виктор с готовностью кивнул.

– Я-то там неоднократно бывал, еще до армии. А Вика, насколько мне известно, все только собирается.

– Не пожалей времени, скатайтесь как-нибудь всей семьей, – посоветовал Малышев.

– Обязательно, – пообещал Виктор. – Как ваш Артур?

– Все путем. Ну бывай, Витя, я всего на минуту заскочил.

Они пожали друг другу руки, и опер покинул кабинет.

Малышев несколько секунд прислушивался к удалявшимся шагам, затем приблизился к сейфу и, открыв его, достал наплечную кобуру с пистолетом. Проверив обойму, милиционер с сухим щелчком загнал «магазин» в рукоять пистолета, после чего убрал его в заранее приготовленный пакет.

Выйдя из кабинета, он закрыл дверь и сунул ключ в скважину.

– О, какие люди! – пробасил кто-то за спиной.

Сергей обернулся, увидев перед собой грузного подполковника с круглым раскрасневшимся лицом и влажной от пота лысиной.

– Рад вас видеть, Семен Васильевич, – вежливо поздоровался Малышев, и тот рассмеялся:

– Ну да, ядрен-батон, так я тебе и поверю… Чтобы во время отпуска подчиненный был рад видеть своего начальника? Да ладно-ладно, шучу… К тебе нареканий нет. Зайдешь на минуту? Я не займу много времени.

Мгновение помедлив, Сергей кивнул, и они зашагали по безлюдному коридору.

– Вот что значит пятница, – ворчал Семен Васильевич, вытирая лысину носовым платком. – Ни хрена никого нет, разбежались все… Хоть журнал заводи, где отмечать время прихода и ухода…

– Во многих коммерческих структурах такая система давно действует, – заметил Малышев. – Соответственно, зарплата формируется в зависимости от количества часов нахождения на работе.

Они вошли в просторный кабинет начальника ОВД.

Подполковник снял с себя китель и, плюхнувшись в громадное кожаное кресло, щелкнул замусоленным пультом. Мерно загудел кондиционер, охлаждая душный воздух.

– Как я уже сказал, к тебе претензий нет, – повторил Семен Васильевич, пододвинув к себе темно-красную папку. – И у нас в районе, тьфу-тьфу, ситуация нормальная. Но… ты ведь в курсе, что в Калиновке парня сварили? На заброшенной скотобойне. Совсем мальчишка, девятнадцать лет всего.

Сергей кивнул. Он сидел в расслабленной позе, накрыв одну руку другой, и спокойно смотрел на начальника.

– Пока зацепок нет, – продолжил подполковник. Он озабоченно пожевал губами. – Мне, правда, передали, что местные следаки хотят дело представить как несчастный случай. Кому охота признавать, что это дело рук какого-нибудь психопата?! Мол, парнишка в сталкера играл, ну и случайно в котел свалился…

– Извините, Семен Васильевич, не получится, – мягко перебил начальника Сергей. – В котле, где варили тело потерпевшего, найдены обрывки кожаных ремней. На теле парня зафиксированы побои, а значит, он сопротивлялся. И потом. У мальчишки сварены только ноги, причем основательно. Так, что от костей отслоилась плоть. Над котлом балка с обрывком ремня. Вывод напрашивается сам – его просто окунали в кипяток, как сосиску на веревочке.

Подполковник машинально провел платком по лысине.

– Про ремни мне не докладывали, – резковато сказал он, но Малышев только пожал плечами:

– Семен Васильевич, я сам только узнал. Скажем так, оперативные источники. Поэтому замять дело не удастся.

– Твою мать.

Начальник ОВД вздохнул и добавил:

– Наше счастье, что все случилось не у нас в районе. Какие мысли, Сережа?

Лицо Малышева оставалось непроницаемым.

– Я не видел всех материалов, и меня не было на месте происшествия. Здесь возможны любые версии, от мести до маньяка.

– Нет, – быстро сказал Семен Васильевич. Казалось, предположение о психопате, появившемся в их краях, встревожило его не на шутку. – Никогда в Каменске не было сбрендивших психов, готовых варить людей заживо. Не было и, надеюсь, не будет. Будем считать, что это какой-то залетный…

– Вполне вероятно, – не стал спорить Малышев. Помолчав, он произнес: – Собственно, чего вы так переживаете? Тем более если «злодей» залетный. И преступление совершено на территории Калиновки. Вот пусть их опера и покажут, как умеют землю рыть.

– Так-то оно так, ядрен-батон, – прокряхтел подполковник. – И все же… Наш город по уровню криминала был самым спокойным местом в крае.

– Всегда все бывает в первый раз. А что?

Видимо, слова подчиненного слегка задели подполковника, и он, сверкнув глазами, пылко сказал:

– Да, Малышев, ты меня знаешь как зануду и старого, прожженного циника. Да что я, ты сам прошел Афган! Ты знаешь, что такое – тащить на себе умирающего товарища в горах, где от жары воздух трещит! Но ведь есть же места в мире, где преступности нет вообще? Конечно, я не имею в виду какие-нибудь племена в джунглях, где живут коммунами… хотя и там свои разборки наверняка имеются. Но все же?

Сергей покачал головой:

– Таких мест нет. Впрочем… Не знаю, как в других городах, но, может, когда-нибудь у нас будет даже тише, чем в Валахии, – сказал он с усмешкой.

– Какой-такой Валахии, ядрен-батон? – не понял подполковник.

– Про Дракулу слышали, Василий Семенович?

– Это который вампир? Кровищу пил из потерпевших? Ну-ка, поведай. Люблю, знаешь ли, старинный фольклор.

Малышев улыбнулся краем рта.

– В XV веке в Румынии жил некий Влад Цепеш, он и стал прообразом Дракулы. Так вот, посреди города стоял чудесный фонтан с золотой чашей. Кто хотел напиться, подходил и черпал воду этой чашей. Но никому и в голову не приходила мысль эту чашу украсть. Потому что за этим следовала суровая и неотвратимая кара. Так вот. У одного купца как-то украли кошелек, и он пожаловался Владу. Вора нашли, посадили на кол, а купцу вернули кошелек, положив туда еще одну монету сверху. Тот сказал об этом, и Влад засмеялся, мол, хорошо, что честным оказался, а если бы смолчал и утаил, то посадил бы на соседний кол…

Подполковник разгладил скомканный платок, затем сложил его вчетверо и вытер мясистое лицо.

– Ну умеешь ты поднять настроение, Малышев.

Сергей перестал улыбаться.

– Это всего лишь фольклор.

– Ладно… Я тебя больше не задерживаю. А то смотри, хочешь, дерябнем по пять капель…

Он подмигнул, но выражение лица Малышева оставалось вежливо-бесстрастным.

– Василий Семенович, благодарю, но… извините. Спешу. Да и не пью я. Хватит, отпил свое.

Подполковник вздохнул, снова посерьезнев:

– Ну хорошо. Я вот что, Сереж… Тут на днях из Черкасово сводки передали, у них две недели назад пожилая женщина исчезла, Арсеньева. Между прочим, у нас в городе учительницей географии сорок лет проработала. А в Гладьевске до сих пор не могут рыбака отыскать, хотя все озеро облазили. Давно столько «потеряшек» не было. Прямо напасть какая-то в последний месяц. Ладно, беги.