Просто люби жизнь

– Я соберу вещи. После свидания.

– Потрясающе! – Глаза Сарики сверкают. – Где вы познакомились – на вечеринке мороженого?

– Нет, на балу, – вставляет Нелл. – Он помог ей, когда у нее сломалось колесо кареты.

– Он написал записку гусиным пером и сунул ее Аве в шляпку, – хихикает Сарика.

– Ха-ха. – Я закатываю глаза. – Разумеется, в интернете. Но я не создавала миллион искусственных «Неприемлемо», я действовала инстинктивно.

– Инстинктивно? – эхом отзывается Нелл. – В смысле?..

– Его глаза, – гордо говорю я. – У него такой взгляд…

После катастрофического свидания с Сетом я придумала новую теорию: все дело в глазах. Мне никогда не нравились глаза Сета. Это должно было мне подсказать. Поэтому я зашла в интернет и поискала парня с великолепными глазами… и я нашла его! На самом деле я очень взволнована. Я смотрю на его фотографию и ощущаю с ним настоящую связь.

– По глазам можно многое сказать о человеке, – признаёт Сарика. – Ну-ка, посмотрим.

Я открываю фотографию и мгновение с любовью смотрю на нее, прежде чем показать Сарике, а затем Нелл.

– Его зовут Стюарт, – говорю я им. – ВОТ он какой.

– Приятные глаза, – соглашается Нелл, – признаю́.

Приятные? Это все, что она может сказать? Какие чудесные глаза! Они излучают тепло, ум и остроумие, это видно даже на крошечной фотографии в телефоне. Я никогда не встречала таких удивительных глаз, а я просмотрела множество анкет на сайтах знакомств…

– Гарольд! – внезапно вскрикивает Сарика, и я в тревоге вскакиваю. – Это мой сэндвич с курицей! Плохая собака!

Пока мы разговаривали, Гарольд бесшумно подкрался к Сарике со стороны дивана и вытащил из ее сумки завернутый в пищевую пленку сэндвич из Прет-а-Манже[7]. Теперь он переводит взгляд с нее на меня и на Нелл, как бы говоря: «И что вы собираетесь делать?»

– Гарольд! – упрекаю я. – Брось! – Я делаю шаг к нему, и он на шаг отступает. – Брось! – повторяю я без особой убедительности.

Яркие глаза Гарольда снова обводят комнату, как будто он оценивает ситуацию.

– Брось. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал повелительно. – Брось!

– Брось! – эхом отзывается Нелл, ее альт раскатывается по комнате.

Я медленно наклоняюсь к Гарольду, и его взгляд следуют за мной дюйм за дюймом, пока я внезапно не хватаю его. Но я слишком медлительна. Для Гарольда я всегда слишком медлительна. Он срывается с места и скользит в угол за телевизором, где его никто не может достать, а затем начинает яростно жевать обертку, время от времени останавливаясь, чтобы окинуть нас троих триумфальным взглядом.

– Чертов пес, – говорит Нелл.

– Не надо было оставлять сэндвич в сумке, – качает головой Сарика. – Гарольд, не жри пластик, ты полный идиот.

– Гарольд? – доносится знакомый голос из прихожей. – Где этот роскошный пес?

Мгновение спустя в дверях появляется Мод, держа за руки двух своих детей, Роми и Артура.

– Извините, опоздала, – произносит она в своей театральной манере. – Кошмарная школа. Я целую вечность не видела Гарольда, – добавляет она, поворачиваясь, чтобы улыбнуться ему. – Он с нетерпением ждет свой маленький отпуск?

– Он не роскошный пес, – зловеще сообщает Сарика. – Он плохой, непослушный пес.

– Что он натворил? – спрашивает Артур, и его глаза загораются от восторга.

Гарольд – своего рода легенда во втором классе Артура. Однажды он снялся в сериале «Покажи и расскажи», где стащил школьного плюшевого мишку, убежал на детскую площадку, и трем учителям пришлось его ловить.

– Он украл мой сэндвич с курицей, – говорит Сарика, и оба ребенка покатываются со смеху.

– Гарольд все крадет, – заявляет четырехлетняя Роми. – Гарольд крадет всю еду. Гарольд, ко мне! – Она ободряюще протягивает руку, и пес приподнимает голову, как бы говоря: «Позже», и продолжает жевать.

– Погоди, а где Берти? – спрашивает Мод, как будто только что заметила. – Артур, где Берти?

Артур выглядит озадаченным, как будто он никогда даже не подозревал, что у него есть брат по имени Берти, и Мод прищелкивает языком.

– Он должен быть где-то здесь, – неопределенно говорит она.

Основная загвоздка в жизни Мод заключается в том, что у нее трое детей, но только две руки. Ее бывший, Деймон, – адвокат. Он безумно много работает и довольно щедр на денежном фронте, но не в плане визитов. (Она говорит, что в этом есть и положительные стороны: по крайней мере, жизнь ее детей не будет разрушена вертолетным воспитанием[8].)

– Сарика, – начинает она. – Ты случайно не будешь проезжать через Масвелл Хилл[9] в пять часов в четверг? Мне нужно, чтобы кто-нибудь забрал Артура с детского праздника, и я просто подумала…

Она хлопает ресницами, глядя на Сарику, и я внутренне усмехаюсь. Мод постоянно просит об одолжениях. Не присмотрим ли мы за ее детьми / не сходим ли в магазин / не изучим ли расписание поездов / не подскажем ли, какое давление в шинах должно быть у ее машины? И это – не с тех пор, как она стала матерью-одиночкой, это с тех пор, как я ее знаю. Я до сих пор помню встречу с Мод в хоре. Эта потрясающе выглядящая девушка с золотисто-карими завораживающими глазами подошла ко мне, и ее самыми первыми словами были: «Ты не могла бы купить мне пинту молока?»

Конечно, я сказала «да». Отказать Мод почти невозможно. У нее это – как сила супергероя. Но можно пытаться противостоять, и мы все прошли этот нелегкий путь. Согласившись на все просьбы Мод, мы бы фактически стали ее рабынями на полный рабочий день. Поэтому мы неофициально договорились о приблизительном соотношении один к десяти.

– Нет, Мод, – моментально говорит Сарика. – Я не могу. Я работаю, помнишь?

– Конечно, – беззлобно отвечает Мод. – Я просто подумала, может быть, у тебя сегодня выходной. Ава…

– Италия, – напоминаю я ей.

– Конечно, – горячо кивает Мод. – Не получится. Я понимаю.

Она всегда так очаровательна, что хочется сказать «да». На самом деле ей бы страной управлять, потому что может убедить любого сделать что угодно. Но вместо этого она управляет смехотворно сложной социальной жизнью своих детей, а также онлайн-бизнесом по продаже мебели, который, по ее словам, вот-вот начнет приносить прибыль.

– Ладно, не берите в голову, – говорит она. – Заварить чай?

– Ты не спросила меня, – раздается бодрый, но немного напряженный голос Нелл. – Не сбрасывай меня со счетов, Мод!

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Нелл, она улыбается достаточно широко – в стиле Нелл. У Нелл решительная улыбка. Сильная улыбка. Она как бы говорит собеседнику: «Пока что я не собираюсь тебя бить, но за ближайшие пять минут не поручусь».

– Не сбрасывай меня со счетов, – повторяет она. И она вроде как шутит, но это не так. Я заставляю себя не смотреть на ее трость в углу, потому что в данный момент у нее хороший период, и мы не поднимаем эту тему, кроме тех случаев, когда она поднимает ее сама. За последние несколько лет мы этому научились.

– Нелл! – Мод выглядит потрясенной. – Прости. Какая оплошность. Ты заберешь Артура?

– Нет, – огрызается Нелл. – Отвали. Сама занимайся своими домашними делами.

Сарика шмыгает носом от смеха, и я тоже не могу сдержать улыбку.

– Конечно, – так же серьезно отвечает Мод. – Я полностью понимаю. Кстати, Нелл, дорогая, я хотела сказать, что у твоей машины стоит отвратительного вида мужик и пишет записку. Мне с ним поговорить?

Сарика сразу же поднимает голову и смотрит на меня. Ощутив перемену атмосферы, Гарольд издает зловещий вой.

Нелл хмурится.

– Он такой, похож на жалкого мерзавца?

– Да. Серые брюки. Усы. Что-то в этом роде.

– Это тот ублюдок Джон Свитмен, – говорит Нелл. – Переехал месяц назад. Он все время на меня нападает. Ему нужно это место, чтобы разгружать свои покупки. Он знает, что у меня синий значок, но… – Она пожимает плечами.

– Ни за что, черт подери, – говорит Сарика, захлопывая ноутбук и поднимаясь на ноги. – Что за люди!

– Ты останешься здесь, Нелл, – говорю я. – Мы этим займемся.

– Вы не обязаны сражаться за меня в моих же битвах, – хрипло говорит Нелл.

– Не за тебя. С тобой. – Я сжимаю ее руку, и мы с решительными выражениями лиц идем вместе с остальными во двор Нелл.

– Здравствуйте, добрый вечер, какие-то проблемы? – Мод уже здоровается с мужчиной своим шикарным учительским голосом, и я вижу, как он, слегка ошеломленный, оценивает ее внешность.

Хочу сказать, там действительно есть на что посмотреть. Шесть футов ростом на платформах, развевающиеся рыжие волосы, пышная юбка, пара столь же потрясающих рыжеволосых детей по бокам, а третий карабкается ей на плечи с крыши стоящего рядом внедорожника. (Вот где был Берти.)

– Человек-паук! – вопит он и снова перебирается на крышу машины.

– Какие-то проблемы? – повторяет Мод. – Полагаю, моя подруга припарковалась здесь совершенно законно, и написание этой необоснованной записки будет считаться…

– Преследованием, – ловко вмешивается Сарика. Она уже достала свой телефон и фотографирует парня. – Преследование по нескольким статьям. Сколько писем вы написали моей клиентке?

При слове «клиентка» глаза мужчины выпучиваются, но он не отступает.

– Это зона для синих значков, – раздраженно говорит он. – Синий значок. Для инвалидов.

– Да. – Нелл делает шаг вперед. – У меня есть синий значок. Как вы можете видеть. С другой стороны, у вас синего значка нет.

– Дело в том, что моя квартира прямо там, – раздраженно говорит он, указывая на окно позади машины Нелл. – В отсутствие людей с ограниченными физическими возможностями я могу парковаться на этом месте. Это логично.

– У нее синий значок! – восклицает Сарика.

– Вы инвалид? – насмехается он над Нелл. – Такая молодая здоровая женщина? Не поделитесь, какова природа вашего недуга?

Я смотрю, как он оценивает ее внешность, и на мгновение вижу Нелл его глазами. Приземистая, резко очерченная фигура, выступающий подбородок, шесть сережек, розовые волосы, три татуировки.

Я знаю, Нелл скорее грохнется в обморок на улице, чем позволит этому парню ее жалеть. Несколько мгновений она молчит. Затем, с глубочайшей неохотой, с мрачным, как гроза, лицом, она говорит:

– У меня… хроническое заболевание. И это, черт возьми, не ваше дело.

– У моей подруги есть синий значок от властей, – говорит Мод, ее глаза опасно сверкают. – Это все, что вам нужно знать.

– Власти могут ошибиться, – ничуть не смущаясь, настаивает Джон Свитмен. – Или их можно обмануть.

– Обмануть? – Голос Мод срывается от ярости. – Обмануть? Ты серьезно считаешь… – Но Нелл поднимает руку, чтобы остановить ее.

– Не трать понапрасну силы, Моди, – говорит она немного устало, затем поворачивается к Джону Свитмену. – Отвали на хрен.

– Поддерживаю, – оживленно говорит Мод.

– И я, – добавляю я.

– И я, – вставляет Сарика, не желая отставать.

– Человек-паук! – кричит Берти с крыши внедорожника и с размаху приземляется на плечи Джона Свитмена. Мужчина издает мучительный вопль, и я зажимаю рот рукой.

– Берти! – укоризненно восклицает Мод. – Не бей этого человека и не называй его невежей.

– Невежа! – тут же кричит Берти и бьет Джона Свитмена. – Невежа!

– Современные дети, – говорит Мод, закатывая глаза. – Что поделать?

– Уберите его! – с приглушенной яростью кричит Джон Свитмен. – А-а-а! Моя нога!

– Гарольд! – радостно визжит Роми, и я понимаю, что Гарольд выскочил, чтобы к нам присоединиться. Он вцепился зубами в брюки Джона Свитмена, сопит от возбуждения, и в любую минуту нам придется платить за новую пару серых фланелевых брюк.

– Ко мне! – Я хватаю Гарольда за шкирку и с невероятным усилием оттаскиваю его, в то время как Мод забирает Берти. Каким-то образом мы все возвращаемся в квартиру Нелл, закрываем дверь и переглядываемся, тяжело дыша.

– Ублюдок, – говорит Нелл. Она всегда так говорит.

– Не сдавайся, – твердо говорит Сарика, и в глазах ее – решимость сохранить стойкость.

– Выпьем? – предлагает Мод. Она всегда это предлагает. А теперь моя очередь притянуть всех к себе в общем объятии.

– Все будет хорошо, – говорю я в наше темное, уютное тепло. Наши лбы соприкасаются, дыхание смешивается. Остальной мир остался снаружи, здесь только мы четверо. Наш отряд.

Наконец мы отстраняемся друг от друга, и Нелл успокаивающе похлопывает меня по спине.

– Все будет хорошо, – говорит она. – Как всегда. Ава, иди на свое горячее свидание. Поезжай в Италию. Напиши свою книгу. И не обращай ни малейшего внимания на эту плохую собаку.

Два

Горячее свидание. Ну и шутка. Ну и шутка.

Унизительней всего то, что я до сих пор о нем вспоминаю. Я сижу на дорогущем писательском ретрите[10] в Италии. Наш инструктор, Фарида, знакомит меня с перспективами этой недели, и моя ручка послушно занесена над блокнотом. Но вместо того чтобы внимательно слушать, я предаюсь воспоминаниям.

Оно с самого начала пошло не так. Он оказался не таким, как я ожидала, – честно говоря, как и всегда. Все онлайн-свидания такие. У них походка не соответствует вашим ожиданиям, или волосы длиннее, или акцент не такой, как вы себе представляли. Или они просто неправильно пахнут.

Этот парень и пах неправильно, и пиво пил неправильно, и неправильно разговаривал. А еще ему было что сказать о криптовалютах, которые… ну, вы меня понимаете. Это интересно, но недолго. (Десять секунд.) И чем больше я понимала, что он – не тот, тем больше ощущала себя дурой – потому что как же тогда мои инстинкты? И как же тогда его глаза?

Я продолжала всматриваться в его глаза, пытаясь найти в них жизненную силу, интеллект и очарование, которые увидела на его фотографии в профайле, но безуспешно. Он, должно быть, заметил, потому что неловко рассмеялся и спросил:

– У меня пена на бровях или что-то в этом роде?

Я тоже засмеялась и помотала головой. Я хотела сменить тему, но подумала: «Черт подери, почему бы не быть честной?» Поэтому я сказала:

– Это странно, но твои глаза выглядят не совсем так, как на веб-сайте. Наверное, так свет падает.

Вот тогда-то правда и вылезла наружу. Парень слегка растерялся и сказал:

– Да, в последнее время у меня были проблемы с глазами. Небольшое воспаление. Гной, понимаешь? Такой зеленовато-желтый. – Он указал на левый глаз. – Было плохо. Я извел два тюбика мази с антибиотиком.

– Понятно, – сказала я, постаравшись не вздрогнуть. – Бедняга!

– В общем, сдаюсь, – продолжил он, – на фотографии в профайле я использовал не свои глаза.

– Ты… что? – спросила я, не вполне понимая.

– Я вставил себе чужие глаза в «Фотошопе», – как ни в чем не бывало сообщил он. – Тот же цвет, какая разница?

Не веря своим глазам, я достала телефон и открыла его фотографию из профайла – и это сразу стало очевидно. Глаза напротив меня были пустыми, тусклыми и скучными. Глаза на экране были окружены морщинками, они очаровывали и манили.

– И чьи же это глаза? – потребовала я, тыча в них пальцем.

Парень хитро посмотрел на меня, пожал плечами и сказал:

– Брэда Питта.

Брэда Питта?

Он заманил меня на свидание глазами Брэда Питта?

Я разозлилась и чувствовала себя так глупо, что не смогла вымолвить ни слова. Но он, кажется, даже не заметил, что что-то не так. И даже предложил пойти в ресторан. Какая наглость! Уходя, я чуть не выпалила саркастически: «К твоему сведению, мои сиськи – это сиськи Леди Гаги». Но это могло бы послужить ложным сигналом.

Надо бы пожаловаться на веб-сайт, только меня это не волнует. Ничего из этого не беспокоит. Я возьму в отношении мужчин паузу. Да. Вот что я сделаю. Мои инстинкты могут просто отправиться в отпуск…

– Самое главное для вас, конечно, сохранять сосредоточенность, – проникает в мои мысли голос Фариды. – Отвлечение внимания – враг производительности, уверена, вам это известно.

Я поднимаю глаза и понимаю, что Фарида оценивающе смотрит на меня. Блин! Она поняла, что я ее не слушаю. Я вздрагиваю, как будто учусь в четвертом классе, и на географии меня поймали на передаче записки. Все остальные слушают. Все остальные сосредоточены. Ну же, Ава. Не будь ребенком.

Я окидываю взглядом древнюю каменную комнату с высоким потолком, в которой мы сидим. Ретрит проходит в старом монастыре в Апулии[11]. Нас восемь человек, мы сидим на потертых деревянных стульях, одеты в простые льняные пижамы-курты[12], которые нам выдали этим утром. Одно из правил этого ретрита: нельзя носить собственную одежду. Также нельзя использовать собственное имя. И никакого телефона. Вы должны сдать его в начале недели, и вам его вернут только на полчаса ночью или в экстренных случаях. К тому же здесь нет Wi-Fi. По крайней мере, для гостей.

Когда мы приехали, нам подали обед в отдельные спальни, чтобы мы не встретились раньше полудня. Комнаты представляют собой старые монашеские кельи с побеленными стенами и развешанными повсюду картинами с изображением Мадонны. (Кстати, стены келий частично разломаны. Ясное дело, у монахов было достаточно места для кроватей королевских размеров, письменных столов и оттоманок ручной работы из сувенирного магазина.)

После обеда я уселась на льняное покрывало кровати, пытаясь сосредоточиться на своем сюжете и лишь изредка просматривая на ноутбуке фотографии Гарольда. Затем нас по отдельности привели в это помещение и попросили хранить молчание. Итак, я сижу с группой совершенно незнакомых мне людей, с которыми я не обменялась ни единым словом, только парой застенчивых улыбок. Еще пять женщин и двое мужчин. Все они старше меня, за исключением худого костлявого парня, которому на вид лет двадцать, и девушки, которая похожа на студентку колледжа.

Все это изрядно напрягает. Кажется странным. Хотя, честно говоря, я знала, что так и будет. Я прочитала кучу онлайн-отзывов, прежде чем записаться на этот курс, и девяносто процентов из них описывали его как «интенсивный». Остальные использовали такие слова, как «эксцентричный», «захватывающий», «сложный» и «много чертовых психов». А также «возвышенный» и «изменяющий жизнь».

Я предпочитаю верить в «возвышенный» и «изменяющий жизнь».

– Теперь позвольте мне объяснить вам философию этого литературного ретрита, – говорит Фарида и делает паузу.

Она часто делает паузы как бы для того, чтобы обдумать свои слова, перед тем как произнести. Ей за пятьдесят, она наполовину ливанка, наполовину итальянка. Я знаю это, потому что читала ее книгу о двойном наследии под названием «Я и я». По крайней мере, я осилила половину. (Книга немного длинновата.) У нее гладкие темные волосы и спокойные манеры, и она одета в ту же льняную пижаму-курту, как и все мы, за тем исключением, что сидит она на ней намного лучше. Могу поспорить, она шила свой костюм на заказ.

– На этой неделе неважно, как вы выглядите, – продолжает она. – Или каково ваше происхождение. Или даже как вас зовут. Речь идет исключительно о ваших текстах. Уберите свое «я», и ваш текст засияет.

Я бросаю взгляд на худую темноволосую женщину, сидящую рядом со мной. Она пишет в своем блокноте: «Убери себя, и твой текст засияет».

Мне тоже это записать? Нет. Я в состоянии запомнить.

– Я много лет веду литературные ретриты, – продолжает Фарида. – Вначале у меня не было ни одного из этих правил. Мои ученики начинали с того, что представлялись, знакомились, рассказывали о своем прошлом и делились опытом. И что же дальше? Разговоры росли и множились, как грибы. Они болтали об издательском деле, детях, ежедневной работе, праздниках, текущих делах… И никто из них не писал! – Она хлопает в ладоши. – Никто из них не писал! Вы здесь для того, чтобы писать. Если у вас есть мысль, которую вы хотите выразить, запишите ее в своем тексте. Если у вас есть шутка, которой вы хотите поделиться, запишите ее в своем тексте.

Очень вдохновляет. Хотя и немного пугает. Худой костлявый парень поднял руку, и я восхитилась его мужеством. Я бы не рискнула поднимать руку в этот момент.

– Вы хотите сказать, что это безмолвный ретрит? Нам нельзя говорить?

Лицо Фариды расплывается в широкой улыбке.

– Вам можно говорить. Мы все будем говорить. Но мы не будем говорить о себе. Освободим наш разум от напряжения светской беседы. – Она окидывает нас суровым взглядом. – Светская беседа истощает творческий потенциал. Социальные сети подавляют мысли. Даже выбор одежды каждое утро – это ненужные усилия. Итак, на одну неделю мы оставим всю эту чепуху. Вместо этого займемся большим разговором. Персонажами. Сюжетом. Вопросами добра и зла. Правильным образом жизни.

Она берет с тяжелого резного бокового столика корзину и идет, раздавая пустые бейджи и ручки.

– Ваша первая задача – выбрать на неделю новое имя. Освободите себя от своих прежних «я». Станьте новыми «я», творческими личностями.

Когда я беру свой бейдж, я очень волнуюсь, становясь новым творческим «я». Кроме того, она права насчет нарядов. Я заранее знала о курте, так что легко собрала вещи. Солнцезащитный крем, шляпа, купальник и ноутбук, чтобы писать свою книгу, – вот и все, что мне было нужно.

На самом деле я собираюсь закончить свою книгу. Это романтическая история, действие которой происходит в викторианской Англии, и я немного застряла. Я добралась до момента, когда мой герой Честер, под золотым солнцем пускаясь в путь на телеге с сеном, восклицает: «Когда ты в следующий раз встретишь меня, Ада, ты поймешь, что я человек слова!» Но я не знаю, что он будет делать дальше, а он не может оставаться на телеге с сеном все двести страниц.

Нелл считает, что он должен погибнуть в результате несчастного случая на производстве и тем самым помочь изменить устаревшее трудовое законодательство того времени. Но мне это кажется немного мрачноватым. И тогда она предложила: «Может, он покалечится?» – а я спросила: «Что ты имеешь в виду?», что было ошибкой, потому что теперь она продолжает гуглить ужасные несчастные случаи и присылать мне ссылки с комментариями вроде: «Может, он потеряет ногу??»

Беда в том, что я не хочу писать о том, как Честер покалечился в молотилке. Я также не хочу списывать злобного землевладельца со старого учителя химии Мод. Дело в том, что друзья очень полезны, но они зачастую слишком полезны. Все они предлагают свои идеи и сбивают с толку. Вот почему я думаю, что эта неделя будет действительно полезной.

Интересно, что сейчас делает Гарольд?

Нет. Стоп.

Я моргаю, возвращаясь к реальности, и замечаю, что женщина рядом со мной надевает бейдж с именем. Она назвала себя Метафорой. О боже. Быстро, мне нужно придумать имя. Я буду называть себя… как? Что-нибудь литературное? Сонет? Или Отступление? Или что-то динамичное, например, Скорость? Нет, это было название команды на шоу «Кандидат»[13].

Ну же. Не имеет значения, как я себя назову. Я быстро пишу «Ария» и прикрепляю свой значок к пижаме.

Потом я понимаю, что Ария – это почти точь-в-точь мое настоящее имя. Ну что ж. Все равно никто не узнает.

– Отлично, – Фарида окидывает нас взглядом блестящих глаз. – Позвольте представить наших писателей.

Мы ходим по комнате, и каждый произносит свое имя вслух. Нас зовут Новичок, Остин, Книголюб, Метафора, Ария, Писец, Будущий Автор и капитан Джеймс Т. Кирк со звездолета «Энтерпрайз» – это тот костлявый парень. Далее он сообщает нам, что пишет графический, а не любовный роман, но его друг-сценарист сказал ему, что этот курс хорош, а учиться можно на чем угодно, верно? Затем он начинает разглагольствовать о Вселенной Marvel[14], но Фарида мягко обрывает его и говорит, что для краткости мы будем звать его Кирк.

Мне уже нравится, как выглядит Писец. У нее коротко подстриженные волосы с проседью, загорелое лицо и озорная улыбка. У Новичка белые, как сахарная вата, волосы, и ему, должно быть, не меньше восьмидесяти. Будущий автор – парень с седыми волосами и брюшком, а студентка – Остин. Книголюб выглядит лет на сорок и обменялся со мной дружелюбной улыбкой; тем временем Метафора уже подняла руку.

– Вы утверждаете, что мы не должны говорить о себе, – немного резко говорит она. – Но, конечно же, мы частично раскроем самих себя в наших текстах? – Она говорит так, как будто хочет поймать Фариду на слове, демонстрируя тем самым, какая она умная. Но Фарида просто невозмутимо улыбается.

– Конечно, вы раскроете свои души, когда будете писать, – говорит она. – Но это – ретрит по созданию романтической художественной литературы. Искусство вымысла состоит в том, чтобы представить реальность так, как будто она нереальна. – Она обращается ко всей комнате: – Будьте хитрыми. Применяйте маскировку.