Школа. Никому не говори. Том 2

– Эй, чё творишь?! – разыгравшиеся парни тут же подскочили, красные, вспотевшие.

– Ноги при себе держи, дура! Пока их в обратную сторону не вывернули!

– Чё вякнул, малой?!

– Дура ты, говорю! Хоть и красивая!

– А это тебе в ответку! – прибавил второй и играючи залепил сестре безобидного леща.

– Ах ты ж мелкая свинота!..

Старшая взвизгнула и накинулась на Имира, повалив того на его же идеально застеленную кровать, уселась сверху и давай щипать. Отличник схватил драчливую сестру за руки и подмял под себя. Тут же подлетел Сэро, и оба брата начали её щекотать. Руслана, задыхаясь от смеха, верещала дурниной, брыкалась, крутилась изо всех сил, пытаясь сбросить близнецов, но безуспешно. Если бы дома была Лала, то огрела бы троицу веником за визги и бардак.

– Всё, хватит, остановитесь!.. Больше не могу!.. Ой, больно, волосы!.. Волосы!!!

Братья шустро спрыгнули с кровати и озабоченно уставились на сестру. Девушка села, собрала распущенные пряди, нашла слетевшую заколку и заплелась. Шумно дыша, Руслана поправила майку и шорты да весело посмотрела на них.

– Всё в порядке? Сильно больно было?

– Не особо. Это чтоб вы отвалили! – съехидничала она и ловко пнула Сэро в голый живот.

– Ай! Больно, драчунья! Тебе надо было вместо бальных танцев с нами на рукопашку ходить!

– Тогда все ваши награды принадлежали бы мне!

– Мечтай!

– Хватит! – гаркнул остывший Имир. – Всю комнату разворотили! Надо убраться. И я есть хочу. Руслана, ты готовишь!

– Хрен тебе!

– Иди тренируйся, будущий повар-кондитер! Сама виновата, что гулять не упёрлась!

– Значит так, братик! Я ставлю чайник, а ты подогреваешь еду. А ты, Сэро…

– А я отдыхаю, потому что из нас троих только я у мамы с папой уродился и умный, и красивый сразу.

– Ну уж нет! Убирай комнату, хитрожопый чертила! И раз ты самый-пресамый, мою кровать заодно в порядок приведи!

– Идите в баню, олени неблагодарные! – донеслось в спины хохочущим Имиру и Руслане, когда они поспешно выскочили прочь из перевёрнутой вверх дном спальни.

***

– Имир, читал «Оно»?

– Стивена Кинга?

– Наверно. Не помню, кто написал.

– Я «Оно» только Кинга знаю.

– Значит, та самая! Расскажи, о чём она?

– Тебе зачем?

– Интересно. Страшная, говорят.

– Раз интересно, сам прочитай. Свои впечатления от книги ярче будут, чем чужой пересказ, – вклинилась в разговор Руслана, дуя на дымящуюся кружку чая.

– Не хочу читать! – с набитым ртом пробубнил Сэро. – Вкусные печеньки, сестрёнка! Твои кулинарные навыки всё лучше и лучше. Мне уже не кажется, что ты хочешь всех нас отравить.

– Что ты мелешь, ненормальный?! – расхохоталась сестра. – Жуй молча, а то в следующий раз платить за мою готовку будешь!

– Могу заплатить только безграничной благодарностью, а она, как знаешь, дороже любых денег.

– Во пустобрёх! Бедные девки! Представляю, какую лапшу ты им на уши вешаешь!

– Вкусную, поверь. Не хуже той, что ты кормишь несчастных поциков. Как Илья поживает?

– Прекрасно. В техникум приходил ко мне. Похрен на него. Пусть не таскается!

– Так скажи в лицо, и Оглы отвянет. У него гордость есть. Имир, давай-ка, расскажи «Оно»!

– Хрен тебе.

– Ну ты чего, братишка любимый мой?!.. Не будь букой. Давай, не жмоться! Делись знаниями! Щедрость на Земле воздастся тебе на Небесах!

– Нет, сказал. Во-первых, ты бросил опять свои шмотки на мою кровать…

– Ой, ну началось! Один раз бросил – всё, обиделся!.. Я больше не буду.

– Не прокатит. Моё спальное место не твоя территория. Будь добр свой срач на мою кровать, мои полки и рабочий стол, за которым ты никогда не работаешь, не распространять. Когда наконец это усвоишь?

– Когда ты с комнаты в коридор съедешь, – буркнул Сэро, но, увидев проблески гнева на лице отличника, спешно добавил: – Всё, ладно! Я усвоил! Не смотри волком!

Руслана рассмеялась и пролила чай на стол.

– А во-вторых, тебе уже сказано – сам читай. Впечатлишься, ну и поумнеешь. Может быть.

– Много страниц?

– Наверно, пятьсот – семьсот.

– Ни фига ж себе! Знаешь, я тут подумал, читать – всё-таки не моё. Давай ты перескажешь, а я неделю сам за скотиной слежу?

– Нет.

– Две недели?

– Нет.

– Не наглей, Имир!

– Сказал же, сам читай!

– Тогда возьми мне книгу в библиотеке!

– Сам туда топай.

– Имир, имей совесть, у меня абонемента нет! Я туда ни разу не ходил!

– Вот и сходишь наконец. Я не буду на свой формуляр брать книгу такому остолопу, как ты! Потеряешь – мне отвечать. Знаешь, как-то не улыбается!

– Чего ты вообще в эту книжку вцепился? – поинтересовалась сестра.

– Да тут впарили вечерком страстей… Я и захотел подробностей.

– Кто впарил?

– Люба, – ответил сестре Сэро и покосился на близнеца. Тот с интересом уставился в ответ.

– Кто такая? Мы знакомы?

– Нет, Руслана. А может, и знаешь!

– Это дочь Поспеловых, – пояснил Имир.

– Вот те на! У них есть дочь? Сколько ей?

– Наша ровесница. Учится в 10 «А».

– Обалдеть! Я думала, у них внуки в школу ходят, а там дочке – пятнадцать! Поспеловым же лет по пятьдесят, верно?

– Около шестидесяти, – поправил отличник.

– Получается, эта Люба – поздний ребёнок. Она младшая?

– Да.

– И вы с ней дружите оба?

– Общаемся иногда, – сморщив нос, поправил девушку Сэро.

– Так в чём проблема подружиться? В гости к нам её приводите, что ли! Я тоже познакомиться хочу! Хорошая семья же!

Близнецы молча переглянулись и, ничего не ответив сестре, продолжили пить чай.

***

Сэро с глубоким неудовольствием дошёл-таки до библиотеки, открыл формуляр и взял на дом «Оно». Прочитав страниц пятьдесят, брюнет осознал, что подобное чтиво не про него.

Юноша читал запоем с ранних лет. Умудрился в классе шестом перемолоть, не моргнув, многое из прозы русских классиков, которую взрослые с трудом понимают. Одолел труды Дюма-младшего. Но наступил подростковый период, и от книг как отшептало.

Сэро никогда не любил сказки, фантастику и фэнтези. Не привлекали его эти жанры даже в детстве, в том числе и в кино. Уважал боевики, военные фильмы, драму, историческое кино, документальное. А всякие там труды про другие миры, сказочных существ и магию повеса не воспринимал серьёзно, пока не услышал на балконе водонапорки Любин монолог.

Когда тихоня говорила, у Сэро создалось впечатление реальности произнесённого. Будто девочка воистину знала больше, чем другим дано: слишком уж проникновенно, словно в трансе, она рассуждала о нечисти и зле. И ровесница не притворялась – она верила в то, о чём рассказывала.

Сэро это напугало и заинтересовало одновременно, но признавать многослойность Любиной натуры ветреный парень не собирался. Поэтому свалил всё на интерес к роману. Значит, стоит узнать содержание и разобраться.

Лучше б не разбирался. Читалось произведение тяжело. Через пару дней Сэро обнаружил, что напрягается заходить в подвал за консервацией, что сумерки наводят жуть, а болтавшаяся на бельевой верёвке нарядная кофта Русланы кажется издалека гребаным красным шариком.

– Паша, читал «Оно» Кинга? – спросил цыган друга в предпоследний день осенних каникул.

– А то! Неужели ты мистикой увлёкся?

– Не надейся! Говорят, баланда интересная, но мне листать её напряжно. Язык автора не понимаю, – солгал Сэро. Не выдавать же блондину собственную трусость.

– Конечно, не понимаешь! – уверенно заявил Павел. – Ничего не читаешь от лени! Потом как-нибудь перескажу, хорошо?

– Э-э-э, нет, давай сейчас! Пошли в парк, на лавочку. Что мы на танцульках не видали?! – отрезал брюнет и вытащил недоумевающего Овчинникова из «Торнадо» на уличный холод.

Глава 3.

Первые дни второй четверти ознаменовались отвратительной погодой.

Ещё пару суток назад было солнечно и воздух прогревался до + 20, хотя ночи наступали свежие и холодные. А со второй недели ноября началось: собачий сырой холод, промозглый, до костей, ветер, дувший резкими, сбивавшими с ног рывками, мерзкий, ледяной, отвратительный дождь, лившийся колючей моросью. Не спасал зонт – ветер вырывал его из рук, выворачивал наизнанку, а то и ломал.

В воскресную ночь Люба еле уснула. Девочка настолько не хотела в школу, что в кровати не смогла расслабиться. Будильник своими визгами вывел её из тревожной ночной дрёмы, но школьница, открыв глаза, не почувствовала блаженного сонного разочарования – терпеливо встала, привела себя в порядок. Взбила перину, раздвинула занавески.

Из оконных щелей неимоверно дуло. Дуло во всём доме.

Люба оклеивала на каникулах окна бумагой и замазывала щели, но толку было с гулькин нос. Высохшие деревянные каркасы одинарных рам пропускали сквозняки и холод, а на улицу выгоняли тепло, что газовый котёл нарабатывал.

Тревожная мама менять рамы на двойные категорически не хотела – дом дышать не будет, воздух застоится, газом от котла задохнуться можно. У мнительной позиции имелась обратная сторона: под одеялом невозможно согреться, и всем приходилось на ночь наряжаться в тёплые колючие штаны, толстые вязаные носки (а то и несколько пар надевать), длинные шерстяные, с высоким воротом, кофты, а на мёрзнувшую голову наматывать махровый платок. Ну и вдобавок счета за газ «радовали» неприличными суммами.

Сквозняки стали ещё одной причиной глубокого утреннего неудовольствия Любы. Прощай, лёгкая и уютная фланелевая сорочка! Каждую ночь теперь, пока не потеплеет, придётся наряжаться, как многослойная матрёшка, чтоб не околеть.

Есть не хотелось. В школу идти – тем более. Но надо. Школьница поскучала за обеденным столом, поглядывая на настенные часы в ожидании выхода. А потом, плюнув, оделась и выскочила в утреннюю промозглую темноту раньше на полчаса.

Люба понимала – если прийти с запасом времени, пребывание на уроках быстрее не окончится. Однако в раннем приходе имелись плюсы: полупустое здание, в кабинете физики – никого. Девушка, сев на своё место, наблюдала, как постепенно подтягиваются одноклассники.

Большая часть пришла за десять минут до начала урока. Люба сжалась, когда явился Степанченко, но он уселся с Матвеем не позади неё, как повадился в октябре, а на соседнем ряду, за спинами Камиллы и Ани.

Потом притащились Бутенко и Илютина. Даша села с тихоней, а Варя убежала на последнюю парту. Лыткина и Селиверстова, войдя, перецеловали всех в губы, затем попёрлись к закадычным подружкам Близнюк и Уваровой.

– Что с руками? – бесцеремонно спросил Любу Игнат Картавцев, усевшийся впереди. На его горе, места возле Юлианы безвозвратно заняли другие.

– Это от стирального порошка, – ответила, застеснявшись, ровесница, спрятав под парту руки, покрытые маленькими воспалёнными язвочками.

Язвы появлялись после многочасовой возни в мыльной воде. Кожа заживала, пока стирала мама. Но в последнее время работа утроилась из-за брата, менявшего вещи, словно лондонский аристократ, и легла полностью на дочь. Ранки, едва присохнув, воспалялись сильнее, «Детский» крем не спасал. Другой же мама покупать не хотела, считая «Детский» панацеей от всех бед, и укоряла дочку, что она ходит вешать бельё с мокрыми руками.

– Нет, дорогуша, ты больна заразой какой-то!

– Я здоровая, говорю же, Игнат! Это аллергия на стиральный порошок.

– А зачем трогаешь его? Наверно, втихую нюхаешь, глюки ловишь! – Игнат, довольный шуткой, громко заржал, стараясь привлечь внимание.

Обернулись Степанченко и Сысоев.

– Просто стираю руками, – промямлила Поспелова, сгорая от неловкости.

– Никто не стирает вручную! Купите стиральную машину! Придурошное семейство!.. Слыхал? – обратился он к Тиму. – Руками стирает! У старухи-мамаши денег на машинку нет? Или брешешь? Хочешь нас каким-то дерьмом заразить?!

– Заткнись, Картавцев, дебила кусок! – вступилась Бутенко. – Сказано, аллергия на порошок! Или тебе, тупице, повторить, чтоб дошло?

– Никто не стирает вручную, – струхнув, пытаясь удержать ехидную улыбку, возразил Игнат.

– Я стираю руками, тупорылый идиот! Есть ткани, которые нельзя гонять в машинке! Хотя чёрта с два знаешь – за тебя, белоручку, бабушка стирает!

Наблюдавший Тимофей прыснул. Родители Картавцева восемь лет назад уехали на Север на заработки, бросив сына на попечение бабушки, и ни разу с того времени не навестили. Это тема была болезненной для Игната. Мальчик стушевался и отвернулся.

С Дарьей пререкаться – не Поспелову травить. Поспелова одна против всех – нет ни друзей, ни заступников. А у Бутенко полшколы знакомых! Стоило заткнуться, пока Дарьина подружка Илютина, это белобрысое хамло, пасть не раззявила.

– Опаньки, кто пришёл! – завопил Тимон. Сысоев заулюлюкал.

Виноградова и Рашель, румяные да свежие после улицы, спешили к своим местам.

– Девочки и мальчики! – встав посреди кабинета, обратилась Рашель. – У меня племянник на свет появился! Так что проставляюсь: испекла тортик и вафли! После уроков угощаю всех!

Класс оживился. Понеслись поздравления и расспросы. Родила её старшая сестра.

– Эй, Камилла! – Варя присела на край парты Тимофея. – Чего молчишь? Стесняешься?

– Ты о чём?

– Я о черноглазом красавчике из 10 «Д»! – ластилась падкая на чужой успех Варвара, желая посплетничать. —Тимофею изменяешь, а я думала, что из вас будет суперпара!

Люба насторожилась.

– Варя, без обид, но я реально не понимаю, о чём речь! – с улыбкой ушла от ответа Виноградова.

– Об Ибрагимове и тебе. Встречаетесь?

– Ни хрена себе! – подпрыгнул Матвей. – Чувак остепенился и дал себя охомутать?!.. Камилла, да ты страшный человек!

– Нет, дурачок, я просто «самая обаятельная и привлекательная»! – нараспев пошутила брюнетка избитой фразой из советского фильма.

– Так вы пара? – не унималась Варвара. – На дискаче вместе танцевали, я видела!

– И? – юлила Камилла, создавая интригу. – Он меня вчера до дома провожал – беспокоился, чтобы я одна в темноте не шла. Галантный внимательный парень. Не придумывай лишнего!

– Ага! «Не придумывайте»! – вставила со смехом Рашель. – Скромница! Кто в раздевалке хвастался, как взасос целый час с Ибрагимовым целовалась?!

Компания прыснула со смеху.

– Аня, вот зачем?! – возмутилась Камилла для виду, кайфуя от внимания к своему успеху.

– Не обижайся, мы всё поняли! – умиротворяюще произнесла Даша. – Можешь скрывать, но мы всё равно поздравляем! Ты и Сэро – охрененная пара! Жаль, что на одного свободного красавчика в школе стало меньше!

– Я свободен, забыли? – пошутил Тимофей.

– Ой, знаем твою свободу! – возмутилась Илютина. – Вчера с кралей на дискотеку пришёл – я поздороваться подошла, так она меня чуть взглядом не удавила!

– И я не свободен! – вставил, улыбаясь во весь рот, Игнат.

– Да кому ты нужен, Картавцев?!.. Или свою правую руку имеешь в виду?

Толпа залпом заржала, а Игнат, обидевшись, отвернулся.

Поспелова сидела хмурая, словно дождевая туча. Недолго пришлось радоваться общению с близнецами и Пашей. Больше её не пригласят ни прогуляться, ни в компанию. Не видать совместных походов в школу и обратно. Её место заняла Камилла. А если Камилла что-то получает в свои цепкие лапки, возврату оно не подлежит.

***

– Любонька, стой!..

Поспелова притормозила в ожидании, пока её нагонит Аня Рашель.

– Ты вчера не осталась поесть тортика и вафель! А я, между прочим, сама пекла! Уж надеюсь, не брезгуешь?

– Нет, что ты! Мне стало нехорошо! – оправдалась Люба.

Услышав об отношениях Сэро и Виноградовой, она сильно расстроилась. Весьма болезненно. Чувствовала себя разбитой. Поспелова решила, что приглашение Ани на неё не распространяется. И дабы не услышать, подойдя к еде, какую-нибудь гадость, поспешила ретироваться из школы. Оказывается, незаметно смыться не получилось.

Аня остановилась, отдышалась и полезла в сумку. Из недр её была вытащена небольшая коробочка с кусочком торта и двумя вафлями.

– Держи! Тебе!

– Спасибо! – здорово удивившись, поблагодарила ровесница.

– А почему этим путём идёшь?.. Ты же в другой стороне живёшь! Где Тимофей, верно?

– Да. Я маму на ж/д решила проведать. Она сегодня на смене.

– Тогда нам по пути! Я с тобой, хорошо?..

Люба хотела побыть одна, но отказать Рашель неудобно. Тихоня кивнула в знак согласия.

Поспелова второй день не выходила из кабинетов на переменах либо пряталась в самых тёмных углах коридоров, боясь столкнуться с Сэро. Она чувствовала себя квашней, хотелось плакать, заболеть, попасть под машину, провалиться в открытый люк – хоть что-нибудь, дабы не появляться в школе. Желательно, навсегда.

Ибрагимов потерян насовсем, бесспорно. Тихоня испытывала дикую душевную боль, которую всеми силами старалась подавить, иначе пришлось бы сознаться себе, что имелись надежды на отношения с повесой, его братом и друзьями. Наивно, конечно, но разве запрещено мечтать?

Ещё больше она боялась наткнуться на Сэро, обнимающего Камиллу. Должно пройти время, прежде чем ей хватит смелости увидеть сладкую парочку.

Вернуться вчера домой по избитому пути школьница не решилась, опасаясь встречи с близнецами, и потопала в другую сторону. К матери на ж/д. Там она проторчала весь день, выучила уроки, попила чаю. Сегодня подросток решила поступить так же – завтра мама выходная, потусить в кассе не получится. Она рассчитывала в одиночестве хорошенько подумать, но её догнала Рашель.

Анюта трещала без умолку. Обо всём и всех, ничего не скрывая и не стесняясь попутчицы, с которой толком в школе не общалась. О парнях, что за ней ухаживали, о своей семье, о замужестве сестры и недавно родившемся племяннике, о планах на будущее.

– Я стану юристом, как мама и папа! Буду работать в судействе или в милиции. Мне легко даются история и право. Инна Степановна всегда хвалит, заметила? «Моя Рашель лучшая!»

Хвастаться, не моргая глазом, уметь надо! Язык у Рашель без костей. Люба видела, что Аня преувеличивает, но слушала молча добродушную болтунью, что трещала без остановки.

Новоиспечённый город (бывшая станица) на 70% состоял из частного сектора. И по размерам жилища, его ухоженности, материалам постройки, количеству соток местные судили о финансах и статусе хозяев.

Многоквартирных домов было в меньшинстве. Десять – пятнадцать пятиэтажек в центре да двухэтажки на три подъезда по окраинам. Людей, проживавших в квартирах, Александра Поспелова считала чуть ли не второсортной беднотой.

Анюткина семья, переехав четыре года назад на Кубань с Камчатского полуострова, купила не дом, а квартиру в скромной двухэтажке ближе к выезду. Кроме Рашель, в «А» квартирщиков не было.

Блондинка в 10 «А» оказалась будто свежим дыханием: простая, открытая, невероятно жизнерадостная. Общительная кокетка, всегда добродушная и веселая. В Рашель было столько самолюбования! Не наигранного и показушного, а искреннего, что ей и в неё верили.

Тихоня периодически разглядывала Аню и не понимала, что в ней красивого, почему пацаны на ровеснице помешались. По Любиным понятиям, в ней не за что было уцепиться: пепельные волосы (Рашель с девятого класса стала краситься в блонд), жидкие и толком не росшие, заплетаемые в куцый хвост, огромные выпуклые светло-голубые глаза, белёсые брови и ресницы. Эталоном красоты Поспелова считала жгучие, яркие типажи – например, модель Синди Кроуфорд.

Были, на Любин взгляд, в Анютке и достоинства, которые сложно недооценить: ровные белые зубы, чистая кожа, пышная грудь, точёная талия, плавно перетекавшая в округлые бёдра, а затем в стройные ноги. Ну и ещё один секрет успеха, признаваемый Любой, кроме абсолютной уверенности Анны в себе, – приветливость со всеми без исключения. Ни надменности, ни грубости, ни насмешек. Обаятельная улыбка – для мальчиков и для девочек. Сама дипломатичность!

Интеллигентные родители Ани – утончённая ухоженная мама и скромный воспитанный папа – сразу заняли прочное положение в классе, войдя в состав родительского комитета. Со всех сторон образцовая и благополучная семья.

– … Камилла тащится от Сэро (ещё бы, такой зайка!), но лично я бы предпочла его брата. Только, кажется, он отношениями не интересуется. Занятой, серьёзный! Даже если улыбается, то сдержанно. Наверняка планирует в будущем успешную карьеру построить или бизнес открыть! Замечала его поведение в школе?.. Ау! Слышишь?.. Люба!.. О чём задумалась?

Аня остановилась, недовольно глазея на Поспелову, витавшую в своих мыслях.

– Ой, извини! – спохватилась тихоня, отвернувшись, чтобы собеседница не заметила, как её перекосило от упоминания о близнецах. – Я за ними не наблюдаю.

– Вообще мальчиками не интересуешься, смотрю. Скажи, а тебе не тяжело постоянно сидеть дома?

– Нет, у меня много работы.

– Какой?

– По дому. Какой же ещё?

– А, ну да! Камилла рассказывала. Вы раньше дружили.

Любу передёрнуло. Тихоня вспомнила, как летом после седьмого класса она и Камилла друг у друга гостили, вместе гуляли, обсуждали мальчиков, носились на велосипедах как угорелые.

– Если не будешь ходить на дискотеки, как с парнем-то познакомишься?.. Тебя ж никто не видит и не слышит, никто не знает!

Аня задела за больное, и Поспелова разозлилась.

– Сейчас надо не парнями увлекаться, а учиться старательно!

– Можно совмещать и то и другое.

– Аня, не думала, что, может, я не хочу иметь дела с мальчиками на дискотеках?.. Может, хочу познакомиться в вузе или на работе, или через рекомендации, чтобы видеть, какой человек на самом деле?.. Чтобы не обманываться танцами?

– Ну-у-у-у…

– Танцуешь, знакомишься – дальше что?.. Как себя парень потом поведёт?.. Пока разберёшься – время ушло. А в рабочей обстановке или по совету видно, с кем дело имеешь и подходит ли мужчина в мужья. Я хочу выйти замуж вот так!

Рашель огорошенно смотрела на Поспелову, чеканившую слова, как заводской станок металл. Люба говорила отрывисто, жёстко, зло, потому что защищалась, а позицию про замужество высказывала мамину, заученную с детства.

Люба безумно хотела на дискотеки. Особенно мучилась летом, когда музон из «Торнадо» чётко слышался во дворе. Девочка садилась на ступеньки, подпирала рукой голову, слушала музыку, комментарии диджея и мечтала, как окажется там, среди ровесников, будет веселиться и танцевать.

Александра Григорьевна категорически не хотела пускать дочь туда, приводя неприятные и пугающие аргументы: изнасилуют, побьют, убьют, изуродуют. Аргументы имели эффект, потому что Люба вспоминала одноклассников: Степанченко, Жваника, Сысоева и Картавцева.

Что будет, когда она явится на танцпол? Запуганное воображение рисовало жуткие сцены публичного унижения, насмешек, побоев, после которых точно из дома со стыда не сможешь выйти. Хорошо Рашель умничать – она же самая-самая в классе! Все хотят быть рядом, и Тимон – в первых рядах! А у Любы едва появился Сэро, и то его Камилла отобрала!

– Я неудачный собеседник обсуждать парней и замужество, Аня. Это к другим. Давай о книгах поговорим. Что сейчас читаешь?

– Ничего не читаю вообще. Что по литературе задают, и то в кратком содержании. Мне книги зачем? Я на юриста поступать собралась, а не на филолога.

– Ясно. Тогда имей в виду, что Имир очень много читает, если уж он тебе приглянулся.

– Ибрагимов что ли?! – Рашель выпучила глаза.

– Ну да. В школе ещё один Имир есть?

– Нет… Имя редкое! А ты откуда знаешь?

– В библиотеках часто его вижу. И в городской, и в районной. Сидит один, постоянно читает или пишет. Увлекается, поверь, совсем не глянцем! Книг много на дом берёт!

– То есть с ним в библиотеке можно познакомиться? – уцепилась за шанс прыткая Аня.

– Не думаю. Он всегда сидит один. Видела, как к нему пытались подкатить, но он и шанса не дал. Даже сесть рядом не разрешил! Но можешь попытаться… Вдруг понравишься.

Люба лгала, сочиняя на ходу, лишь бы задеть Рашель. Ей нравилось, как у собеседницы вытянулось от удивления лицо. «Так тебе и надо! Нечего было меня гадкими вопросиками про дискотеки цеплять!»

– Ничего себе, сколько ты знаешь! А говорила, что за братьями не наблюдаешь!

– Не наблюдаю! Всего лишь в читальных залах часто сижу! – шустро выкрутилась Люба, поняв, что попалась с поличным.

– А имя откуда знаешь?

– Ну здрасьте, Аня!.. Его химичка на спаренном уроке позвала, и Валентина – когда разбиралась из-за оценки. Я запомнила. А ты с Камиллой всё наблюдаешь, а имя до сих пор не выяснила. С твоими-то знакомствами!

Поспелова не заметила, как стала ехидной и злой. Аня удручённо недоумевала, как тихая неулыбчивая молчаливая Люба умеет превратиться махом в кусачую стерву.

– Кстати, ответь на вопрос! Вас с Камиллой не смущает, что Ибрагимовы – цыгане?

– Нет. Почему должно?

– Они же чужие!

– И?!.. Они хоть раз попрошайничали или по-свински себя вели?.. Братья не хулиганы, не последние двоечники, хорошо одеты, не обижают никого, учатся. Имир на Доске почёта висит сколько лет! Их уважают! Это хорошие люди!