RRTV PODCAST – АНДРЕЙ РОСТОВСКИЙ

Леонид замолчал и испытывающим взглядом посмотрел на пожилого аркадского воина. Через некоторое время он продолжил:

– Когда-то, три года назад я был в Дельфах, в святилище храма Аполлона. И тогда я услышал от дельфийского оракула нечто, что изменило мою жизнь. Оракул провозгласил, что ровно через три года я погибну в битве, и это прославит мое имя во веки веков. Я погибну как воин. С мечом в руке защищая свою родину. Это моя судьба. Но это не все, что я услышал от оракула. Он объявил мне то, что у меня родится сын. Сын, который будет, сродни Прометею, принесшему огонь людям. Сын, на которого будет возложена священная миссия, смысл которой постичь мне не суждено. В ту же самую ночь в Дельфах я увидел ее, молодую жрицу из храма Аполлона Дельфийского. Ее звали Ариадна, как легендарную дочь царя Миноса, которая когда-то помогла Тесею победить в лабиринте Минотавра. Я не видел прекраснее женщины, чем эта юная жрица. Ариадна была прекрасна, как богиня Афродита. Казалось, эту внезапную, как молния любовь, мне послали боги Олимпа.

Три месяца мы были неразлучны с Ариадной. Три месяца вопреки суровым обычаям Спарты я отошел от государственных дел возложенных на меня моим народом. Страсть, охватившая меня, затуманила мой рассудок, словно богиня любви Афродита напоила меня волшебным нектаром. Я хотел было сложить с себя царские полномочия и уступить свой трон брату. Мечтая остаться в Дельфах в объятиях златокудрой Ариадны, я решил стать жрецом храма Аполлона, но в один момент великий гиперборейский бог просветлил мою голову, озаряя ее разумом. Я вспомнил о долге. Будучи спартанским царем и патриотом своей родины я был обязан вернуться в родные края. Я собрал всю свою волю и объявил об этом Ариадне. Я сказал, что мне необходимо расстаться с ней навсегда. Мой вердикт, словно молния, пущенная Зевсом, поразила прекрасную жрицу в самое сердце. Ариадна смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых отражались звезды ночного неба Эллады. Чувствовалось. каких усилий стоило ей сдерживать слезы. Молча, ничего не говоря, она развернулась и ушла. Я не стал ее догонять.

На следующий день я вернулся в Спарту.

Через год один из дельфийских жрецов, прибывших в Лаконию в честь праздника Аполлона, тайно сообщил мне, что у Ариадны родился сын. Мой сын! Ради любви я нарушил спартанские законы. Я изменил своей жене, царице Спарты. Но я уверен, на то была воля Аполлона Дельфийского, и я не стал ей противиться. Но когда передо мной стал выбор между любовью и долгом, я как настоящий спартанец выбрал долг. Мое сердце разрывается на части от сознания того, что я никогда больше не увижу Ариадну. Ни ее, ни своего сына, который сейчас растет в Дельфах. Ему два года. Его зовут Аристокл. Я сегодня погибну, и о рождении моего внебрачного сына будешь знать только ты, Алфис. Я заклинаю тебя нашей давней дружбой и всеми богами Олимпа, выполни мою просьбу.

– Я выполню твою просьбу! – твердо пообещал аркадский военачальник. – Но в чем же она состоит, Леонид?

– Слушай меня внимательно, Алфис. Когда мальчику исполнится семь лет, ты должен отдать ему мой меч, – с этими словами спартанский царь протянул аркадцу свой клинок. – Ты заберешь моего сына из Дельфийского храма и отвезешь его в Спарту. Он должен будет пройти путь спартанского воина. И ты станешь его наставником и расскажешь ему, как сложил голову его отец. Ты опытный прославленный воин, Алфис, и мой старый преданный друг. Мы вместе с тобой ведем род от Ликурга. Ты обещаешь выполнить мою просьбу?

– Даю слово, – твердым голосом произнес Алфис. – Я клянусь сделать все то, о чем ты меня попросил.

Несметные полчища персов окружили малочисленный отряд храбрых воинов Эллады. Спартанцы в пурпурных плащах, феспийцы – в синих стали плечом к плечу, сомкнув щиты, и заняли круговую оборону.

Солнце стояло в зените. В глазах эллинов не было ни капли страха. Их мужественные лица в своей решимости были прекрасны и одухотворены.

Ксеркс, удивляясь немыслимой отваге воинов идущих на смерть, провозгласил:

– Кто сложит оружие, тот сохранит жизнь.

На что царь Леонид ответил:

– Мы с мечом в руке сложим голову во имя Эллады.

Тогда персидский царь отдал приказ лучникам. Одним мощным глухим эхом зазвенели тетивы многих тысяч луков. На бесстрашных воинов Эллады обрушился град стрел. Смертоносная туча смертельным потоком пролила свой ядовитый дождь, поражая отчаянных греков.

Тысячи стрел поразили спартанцев и феспийцев. Щиты не могли защитить воинов от разящего потока стрел, которые как жало впивались в тела эллинов. А лучники все натягивали тетиву. И вновь поток устремился в остатки греческого отряда. И тогда бесстрашные греки ринулись в бой, на неминуемую смерть, на копья персидских воинов…

Все до единого полегли бесстрашные воины Эллады. Сложил голову и сам спартанский царь Леонид, пронзенный многочисленными стрелами. Но крови не было видно на его пурпурном плаще. Не подобает врагам видеть кровь спартанского воина. Он лежал прикрытый плащом на своем щите. В правой руке он сжимал меч. Меч, который оставил ему Алфис – аркадский меч, взамен спартанского, который он завещал сыну…

Последнее, что мелькнуло у него в сознании: «со щитом или на щите». Эти легендарные слова произносит каждая спартанская женщина, провожая на войну своего сына, мужа, брата. Тем самым кратко и лаконично она говорит: «либо мы ждем тебя как победителя со щитом в руке, либо погибшего, принесенного на щите соратниками». И еще Леонид успел подумать о своем сыне Аристокле, которого никогда не видел.

Подвиг спартанцев при Фермопилах вошел в историю, как один из ярчайших примеров беззаветного мужества и патриотизма. В последствии, на месте сражения благодарные жители Эллады установят статую льва с надписью: «Путник, весть отнеси всем гражданам воинской Спарты: их исполняя наказ здесь мы костьми полегли…»

Глава 5. Злая боль

Женщины не прощают нам наших ошибок –

и даже своих собственных

(Альфред Капю).

Москва. Наше время

Александр лежал на диване, тупо уставившись в потолок, на котором горела декоративная люстра в виде лучезарного солнышка. Зажженные лампы отбрасывали причудливые оттенки на белый потолок, которые переплетались в абстрактном узоре.

Больше года минуло с того момента, как Александр вернулся из старого монастыря. И ровно полтора года с того времени, как Ларин совершил восхождение на гору Моисея, где, взобравшись на крышу часовни Святой Троицы, нашел камень. Там, стоя на коленях перед восходящим солнцем, он держал в руках священную реликвию и молился Всевышнему. Древняя память его души с помощью видений и вещих снов подсказала ему правильный путь, а провидение направило его стопы в Египет, на Синайский полуостров.

Тогда, освещенный лучами восходящего светила, Александр молился Богу, впитывая энергию найденного камня, и не знал, что буквально через три часа примет решение, о котором даже не догадывался, поднимаясь на гору Моисея.

Почему же он все-таки принял то жесткое и роковое решение? Почему он решил разорвать отношения с Катей? Он сам сейчас не мог толком ответить на этот вопрос, но… какая-то неведомая сила подтолкнула его к этому поступку.

Ларин полюбил Катю всем сердцем. И чувствуя, что поток мощной, всеобъемлющей страсти может вскоре поглотить его, глубоко задумался. Ведь любовь может не только нести счастье и радость, она может сделать его зависимым, сковать волю и этим обречь его к переходу на иной путь, возможно радикально противоположный тому, который был ему предначертан судьбой.

Человек, который безумно влюблен, не может адекватно мыслить и совершать разумные поступки. Сильная страсть делает влюбленного психически неуравновешенным. Она поглощает его целиком, не оставляя шанса на выбор правильного решения. В голове и сердце безраздельно царствует только предмет обожания, как навязчивая идея, как точка, вокруг которой вращается весь мир.

Разум Александру подсказывал, что так любить можно человека, в котором полностью уверен. Но был ли он уверен в Кате? Скорее всего, нет. Да, он страстно любил ее, но…

Когда-то давно он больно обжегся на доверии. Тогда Александр любил Ольгу и самозабвенно верил ей. И тогда, одиннадцать лет назад, как гром с ясного неба прозвучали слова Ольги о том, что им не быть вместе. Та кромешная боль, которая незаживающей раной осталась в сердце Александра, породила вечное сомнение. Сомнение и разочарование. Вновь испытать то же чувство мог желать только законченный мазохист или приверженец душевного суицида. А поскольку Ларин таковым не являлся, то столь мощный поток любви вызывал в его сердце тревогу.

Как поется в песне «не отрекаются любя…» В глубине души он не хотел отрекаться от Кати, но подсознательно ему хотелось проверить ее. Точнее, об этом всем он тогда не думал. Его вердикт был спонтанным. Подстегнутый чувством недоверия и негодования, он произнес суровые слова. Но если бы… Если бы он увидел слезы в глазах Катерины… Если бы она кинулась к нему на шею… Если бы он поверил в то, что ее любовь так же сильна, как его, он не смог бы отречься от любимой, но… Она поступила так, как он не мог и ожидать!

Выйдя из автобуса после слов о расставании, он долго бродил близ монастыря Святой Екатерины. В голове был полнейший хаос и какой-то липкий склизкий туман. Сердце все больнее сжимали тиски мрака. Воздуха не хватало. Существовали только пустота и отрешенность.

Через час он все-таки вернулся во все еще пустой автобус. «На самом деле, горбатого могила исправит. Зачем я вспылил? Зачем я вынес такой жестокий вердикт? Зачем я принес Кате такую боль? Не так все должно быть. Неправильно это.»

Они ведь договаривались решать все проблемы при помощи диалога, и он первым нарушил соглашение. Если все-таки им не суждено быть вместе, то расставаться надо не так. Почему же тогда он сказал эти жестокие слова? Может быть, он испугался того, что когда-нибудь она может сказать ему это? Или ему стало страшно оттого, что если пройдет еще некоторое время, он уже просто не сможет расстаться с Катей, даже если это будет необходимо? Даже если это будет правильно. Неужели ему стало страшно от нереальной, воображаемой перспективы новой боли? Но ведь он, Ларин, практически ничего не боится. Все считают его смелым, отчаянным, мужественным человеком! И в первую очередь он сам считал себя таковым!

Когда Александр сказал Кате о том, что расстается с ней, он посчитал это проявлением силы его характера! Или это слабость? Или все-таки сила? Скорее он об этом не думал. Он просто сказал ЭТО!

Войдя в автобус, Александр увидел Катю. Она сидела неподвижно и немигающим взглядом смотрела в окно. Лицо ее было бледным, а глаза ничего не выражали. Казалось, что девушка даже не заметила вошедшего Ларина. Она словно не дышала. Сознание Александра пронзила жалость, сердце дрогнуло.

Он подошел к Катерине и аккуратно дотронулся до ее плеча. Девушка резко обернулась. Взгляд ее был полон ненависти. Плотно сжатые губы разомкнулись, и из горла вырвался крик:

– Не трогай меня! Я ненавижу тебя! Ты предал, ты обманул меня! Ты лжец! Ты подлец!

Глаза девушки метали молнии. Энергетика ненависти и негодования могла, словно взрывной волной снести Александра. Он опешил от такого потока негативной энергии. Он хотел сказать что-то доброе, нежное, ласковое, но будто ком подкатил к горлу, не давая возможности Александру вымолвить слово.

Возвращаясь в Шарм-Эль-Шейх, они сидели на разных сиденьях. Солнце было в самом зените, освещая своими палящими лучами каменистый ландшафт по обе стороны дороги. Неожиданно автобус притормозил и, сбавив ход, медленно обогнул скопление машин. Здесь были полиция и скорая помощь. Это была авария. Ларин увидел искореженное такси. Водитель, по-видимому, на всей скорости не справившись с управлением, врезался в идущий навстречу грузовик. Судя по смятому, как гармошка, капоту и разбитому лобовому стеклу, авария была сильная.

Александр мельком увидел, как санитары несли к «скорой помощи» носилки, покрытые темной тканью.

Стоп! Ведь они с Катей могли ехать в этой самой машине. Если бы он послушал девушку, и они наняли бы такси для возвращения в Шарм-Эль-Шейх, то возможно.… О, ужас! Они были бы на этих носилках!

От неожиданной мрачной мысли Александр опешил. Ему, конечно, почудился этот возможный мрачный роковой исход. А вдруг нет? Ведь после беседы с отцом Серафимом он знал, что все вокруг пронизывают потоки невидимой энергии, как позитивной, так и злой, негативной. Возможно, это была очередная ловушка темных сил, которая помешала бы Александру выполнить свою миссию. Так это или нет, Ларин доподлинно не знал, а посему, он прогнал от себя эти мрачные мысли. Но на душе ему почему-то светлее не стало.

На гору Моисея они ехали влюбленной парой, обратно возвращаются чуть ли не врагами, по крайней мере, со стороны Кати. От осознания этого Ларину было очень тяжело. Он еще не знал, какая неимоверная боль ожидает его дальше. Он почему-то до конца не верил, что они с Катей расстаются. Им еще предстояло провести вместе сутки в Египте.

Все попытки Александра растопить лед, оказались тщетны. Девушка была тверда и непреклонна.

Добравшись до отеля, они молча вошли в номер. Катя, не проронив ни слова, взяла полотенце и ушла на пляж. Ларин тупо походил по номеру, включил телевизор, но ничего, что показывали на экране, он не видел. Страшное одиночество охватило все его существо.

«Нет, так продолжаться не может! Как-то все глупо и нелепо. Он же взрослый человек. Надо объясниться с Катериной. Нужно поговорить».

Александр вышел из номера и отправился к Красному морю. Катю он обнаружил на пляже, лежащую в шезлонге. Подойдя, он присел рядом. Помолчав некоторое время, произнес:

– Давай поговорим.

– Не о чем мне с тобой разговаривать, – жестко ответила Катя. – Я ждала от тебя всего, но не этого. Ты специально все подстроил. Ты заранее решил расстаться со мной. Ты мне лгал и лицемерил. Я презираю тебя. Я никогда и никому больше не буду верить.

– О чем ты говоришь, Катя! – снова опешил Александр. – Я ведь по-прежнему тебя люблю. Но ты же сама понимаешь… Ты, наверное, сама поняла, что нам не быть вместе. Мы же уничтожим друг друга! Я по-прежнему люблю тебя, но видно нам не суждено быть вместе. За любовь нужно бороться! Ты бороться не хочешь! А я не желаю бороться один. Я готов на любые компромиссы… Но не буду слепо следовать твоим решениям… Ты очень упряма. А упрямство первый признак тупости.

– Ты сюда оскорблять меня пришел! – возмутилась девушка, в ее зеленых глазах снова сверкнули молнии.

– Нет, Катенька, я пришел поговорить.

– Ты все сказал. Нам не о чем с тобой больше разговаривать. Ты открыл мне свое лицо.

– Я по-прежнему люблю тебя, Катя!

– Я не верю тебе.

– Ты не веришь в мою любовь?

– Не знаю. Когда любят, так себя не ведут.

– Все люди разные.

– Если люди разные, то мне нужен другой человек.

– Подкаблучник?

– Это уже тебя не касается. Ты решил расстаться, и я… Я согласна с тобой, – голос девушки срывался на крик. – Я ошиблась в тебе Саша! Ты не тот человек, который мне нужен.

– Да будет так, – не выдержав, вспылил Александр и, вскочив с шезлонга, направился в сторону отеля.

Войдя в номер, он зашел в ванную комнату, и стал под холодный душ. Так он стоял долго, подставляя лицо под прохладные струи, надеясь, что они смоют боль и тоску. Но у воды, к сожалению, на этот раз не было той власти.

Когда Ларин вышел из ванной комнаты, опоясанный полотенцем, он увидел Катю. Она стояла и гневно, с презрением смотрела на него. Так жестоко могла смотреть только она.

Опять Александр увидел странную жизненную метаморфозу. Ведь только сутки назад она нежно прижималась к нему и шептала слова любви. Сейчас любви в ее глазах не было! В ее глазах жила ненависть. Недаром говорят, от любви до ненависти один шаг. Верна народная мудрость.

– Я жалею, что полюбила тебя, я очень хочу забыть тебя и все, что между нами было…

По прошествии времени боль потерянной любви притупилась, на самом деле, права народная мудрость, гласящая, что время лечит все. Ларину вспомнилась легенда о царе Соломоне и его кольце, на котором была выгравирована надпись «все пройдет». В самые тяжелые моменты жизни, когда даже эта надпись не помогала, легендарный иудейский царь снимал кольцо с пальца и его взору открывалась вторая гравировка с внутренней стороны – «пройдет и это»

Ларин лежал на мягком диване в своей квартире. На журнальном столике перед ним стояло несколько базальтовых статуэток, привезенных им из Египта. Это были боги земли Та-Кемет. На переднем плане стоял Амон-Ра. Слева от него бог мудрости Тот с головой ибиса, а справа сокологоловый бог Гор. Следом за ними возвышались статуэтки богини кошки Баст, Анубиса – проводника в царство мертвых, Сехмет – львиноголовой богини и Маат – богини справедливости.

Он смотрел на базальтовые изваяния богов и вспомнил одно из своих сновидений, в котором он, будучи Арихатоном – жрецом бога солнца Ра был очевидцем триумфального шествия богов Древнего Египта. Он доподлинно почувствовал, как тяжело было Арихатону на долгие годы замуровать любовь к царице Нефертити в своем пламенном сердце. Он представлял, какую нестерпимую боль пришлось терпеть верховному жрецу Ра.

Вещие сны возобновились. Первый из них он увидел в горном монастыре. После этого они долго не посещали его. Теперь, в сновидениях он видел Древнюю Элладу: лазурное Эгейское море, стройные кипарисы и античные храмы пантеона эллинских богов.

Да, эти сны вновь наполнили смыслом жизнь Александра,

Казалось бы, он выполнил поставленную перед ним задачу и нашел первую пластину кристалла. Но как правильно сказал древний отшельник, человеку суждено, находя нечто, что-то и терять, и Александр потерял. Почему ему в жизни приходится оставаться без тех, кого он любит…

Глава 6. Спарта

Древняя Греция. Дельфы – Спарта. 475 год до н.э.

Генеральное сражение общеэллинского флота с персидским в Саломинском проливе у берегов Аттики нанесло царю Ксерксу сокрушительное поражение. Более легкие и маневренные греческие корабли-триеры дружно и решительно атаковали противника. Эллины хорошо знали местную акваторию, изобилующую подводными камнями и мелями. Под руководством Фемистокла, умело используя эти знания, они разбили персидский флот.

Ксеркс после саломинского разгрома, опасаясь, что эллины разрушат сооруженную им понтонную переправу через Геллеспонт и этим лишат его возможности вернуться в Персию, поспешил начать отступление по уже знакомому пути вдоль западного и северного берегов Эгейского моря. В Элладе он оставил с большим войском Мардония, отошедшего для зимовки на север в союзную персам Фессалию.

Когда же Мардоний вновь вторгся в Аттику, его победы были недолгими.

Греки собрали достаточно большое войско, куда вошли Спарта и другие полисы Пелопонесского союза, причем спартанцев возглавлял Павсаний – племянник царя Леонида.

В Беотии, у города Латеи, произошла решающая жестокая сеча, в которой главнокомандующий персов Мардоний погиб, а его армия полегла почти целиком. В этой битве сражался Алфис – предводитель аркадского войска.

И вот, после разгрома Мардония минуло четыре года. Подошел срок выполнить обещания, данные царю Леониду. И вот сейчас, стоя в храме Аполлона, он ждал прихода жрицы Ариадны. Сердце его бешено колотилось. Слово, данное Алфисом спартанскому царю, взвалило на его плечи большую ответственность. Являясь дальним родственником по материнской линии самому Леониду, а, следовательно, и его сыну, аркадиец осознавал, что теперь ему предстоит заменить мальчику и отца, и наставника, и учителя.

Алфис знал, что он исполнит предначертанную для него роль.

И вот он, наконец, увидел ее. Ариадна была прекрасна, как богиня Афродита. У нее были правильные черты лица, тонкий нос, чувственные губы и огромные серые глаза. Золотистые локоны спускались на плечи. Ее стройная фигура была облачена в белоснежную тунику. За руку жрица вела мальчика, как две капли воды похожего на Леонида.

Преклонив перед жрицей колено, Алфис нежно поцеловал ее запястье, затем своими сильными мощными руками оторвал мальчика от земли и, приподняв, посмотрел ему в смелые зеленые глаза, в коих не было ни тени страха.

– Я приветствую тебя, Аристокл.

Алфис и Ариадна долго беседовали среди колонн Дельфийского храма. Аркадиец рассказывал дельфийской жрице, как мужественно сражался царь Леонид с персами при Фермопилах. Как сложил он голову за родную Элладу.

Слеза покатилась по мраморной щеке дельфийской жрицы, и она молвила:

– Я знала, что Леонид погибнет как легендарный герой. Этому суждено было сбыться и это произошло по воле богов. Так предвещал Дельфийский оракул. А сейчас, Алфис, ты пришел за Аристоклом, и я вверяю тебе его, ибо на то была воля его отца – спартанского царя Леонида. Но ровно через десять лет он должен вновь прибыть сюда, в Дельфийский храм. Его ждет ответственная миссия. Такова воля Аполлона. Да будут охранять мальчика боги Олимпа… И ты, Алфис! Да будет так.

Положив на ступени перед алтарем сверток, который до этого аркадиец держал в руке, он развернул его. На красной, пурпурной материи лежал меч царя Леонида. Алфис взял его двумя руками и протянул Аристоклу.

– Это меч твоего отца, Аристокл. Теперь он твой. Так завещал Леонид. Завтра, на утренней заре мы тронемся в путь. Тебя ждет Спарта – родина твоего отца.

Спарта – одно из самых известных и могущественных государств Древней Греции, славное своей армией, никогда не отступавшей перед врагом. Идеальный полис, Спарта была государством, которое не знало смут и гражданских распрей.

В этой удивительной стране не было ни богатых, ни бедных, поэтому спартанцы называли себя «общиной равных». Хотя о грозной Спарте знали буквально во всех уголках Древней Греции, мало кто мог похвастаться, что бывал на земле Лакедемона и хорошо знает жизнь и обычаи этой страны. Спартанцы окутали свое государство покровом тайны, не разрешая ни чужеземцам приезжать к ним, ни своим гражданам покидать рубежи общины. Даже купцы не привозили товаров в Спарту или Лаконию, как она еще называлась – спартанцы ничего не покупали и не продавали.

Государственное устройство Спарты не было демократическим, как в Афинах. В Лаконии царила олигархия, что обозначает «власть немногих». Устройство Спарты было аристократическим и не имело аналогов в Греции. Во главе Спарты стояло два царя из династий Агиадов и Эврипонтидов. Эти правители были постоянными членами герусии – совета старейшин. Но все-таки высшим органом власти в лаконском государстве, как и в любом другом греческом полисе, было народное собрание. В Спарте оно называлось апелло. Но все же во главе апеллы стоял совет старейшин и спартанские цари

Создателем спартанского государства считается законодатель Ликург. Именно он решил навсегда искоренить богатство и бедность в полисе. Он запретил употреблять в Спарте золотые и серебряные монеты, которые имели хождение по всей Греции, и ввел железные деньги, настолько тяжелые, что даже для небольшой суммы требовалась целая повозка.

По его указу все спартанцы, от царя до простого гражданина, должны были жить в совершенно одинаковых условиях. Специальными предписаниями указывалось, какие можно строить дома, какую носить одежду, и даже еда должна была быть у всех одинаковой. Спартанские граждане не знали покоя домашней жизни, не могли по своему усмотрению распоряжаться своим временем. Вся их жизнь от рождения и до смерти проходила под неусыпным контролем. Спартанец вступал в брак, когда ему разрешала община, но молодые женатые мужчины еще долгое время жили отдельно от своих семей. Даже дети не принадлежали родителям. Новорожденного младенца отец приносил в лесху, где заседали старейшины. Ребенка внимательно осматривали, и если находили больным или хилым, то отправляли к Апотетам – обрыву на горном хребте Тайгет, и там оставляли умирать.

Именно в эту суровую страну воинов привел Аристокла Алфис. Объявив совету старейшин, что это его сын, он обратился с просьбой о том, чтобы Аристокл получил спартанское воспитание. Поскольку аркадиец Алфис имел спартанские корни и вел свой род от самого Ликурга, его просьба была удовлетворена.

Аристокл был определен в агел – специальный учебный отряд. Наравне со всеми остальными спартанскими детьми ему пришлось вести жесткую полувоенную жизнь. Даже зимой спартанские мальчики ходили легко одетыми. Сами сооружали себе постель из тростника, получали очень мало еды и целые сутки напролет проводили в неустанных тренировках. Суровая система воспитания была направлена на то, чтобы они выросли сильными, дисциплинированными и бесстрашными воинами. Их учили читать и писать, приучали подолгу молчать, а если говорить, то говорить лаконично – кратко и четко. Зачастую взрослые спартанцы, наблюдая за детьми, нарочно их сорили, вызывая драку, и следили, кто окажется ловчее, смелее и сильнее.