Новое убийство в бокале просекко

Телефон издавал весёленькую мелодию, легонько вибрируя, а Аня продолжала бессмысленно его разглядывать. Звонила Валя. Та самая Валя, которая год назад спасла ей жизнь, чем положила начало их женской дружбе. Снимать трубку Аня не спешила, она догадывалась, по какому поводу звонит её приятельница.

– Да, – сказала она лаконично, откидываясь на спинку стула.

– Привет, – ответил ей взволнованный голос на том конце. – Ты не представляешь, что я нашла у себя на лобовом стекле…

– Представляю, – вздохнула Аня, втайне надеясь, что ошибается.

– Записка от старика! Я думала, это штраф за парковку, а это письмо! Никаких опознавательных знаков, ничего…

Аня молчала, не зная, что ответить, потому что сама для себя ещё не решила, как следует относиться к этому письму.

– Ты меня слышишь? – уточнила Валентина, смущенная долгим молчанием собеседницы.

– Да, слышу, – коротко отозвалась Аня.

– И ты не спросишь, что в этом письме?

– Я догадываюсь, – вздохнула Аня, доставая конверт из ящика своего стола, – в общем-то, я и сама хотела тебе позвонить, но руки никак не доходили. То одно, то другое… Мы с Макаровым тоже получили письма…

– От старика?

– Угу, – кивнула Аня, как будто телефонная связь позволяла её увидеть.

Она тихонечко развернула белый лист бумаги и перед ней несколькими ровными рядами букв выстроился незамысловатый машинописный текст: «Мои самые дорогие и близкие люди! В свой шестьдесят шестой день рождения, я буду очень рад видеть вас среди гостей на моем торжестве! Отказ от данного предложения не принимается, так как праздник это двойной, и заслуживает должного уважения, ведь совпадает с годовщиной моей смерти». Ниже стояла подпись и её расшифровка – Андрей Леонидович Истомин.

– Он зовёт нас на годовщину смерти! – кричала в трубку ошарашенная Валя.

– Да, нас тоже, – развеяла сомнения своей собеседницы Аня, складывая лист и убирая обратно в тумбочку.

– Но как это возможно?

– Наверное, чья-то глупая шутка. Не вижу в ней ничего смешного, но кому-то, видимо, показалось забавным. Я нисколько не сомневаюсь, что это и близко не подпись старика, хотя никогда её не видела.

– Я тоже его подписи не видела, но когда вернусь домой, спрошу у Тёмы. Он-то, наверняка, подпись отца узнает.

В том, что Артём, муж Валентины сможет определить подлинность подписи своего отца, Аня сильно сомневалась, но озвучивать свои мысли вслух не стала, чтоб не обидеть женщину.

– Кто ещё получил это? – спросила Валя, не дождавшись какого-либо ответа.

– Не знаю, ты первая, с кем я разговариваю, не считая Димы. Он сообщил мне о своём письме вчера, и должен был связаться с Виталиком и Анжелой. Он пока не говорил, звонил или нет, я его сегодня ещё не видела…

Как будто заслышав их разговор на пороге её кабинета материализовался Макаров, быстро закрывая за собой дверь и усаживаясь на гостевом стуле.

– Лёгок на помине, – усмехнулась Аня, сообщая Валентине, что пред её светлые очи явился любимый зять Андрея Леонидовича.

– Хорошо, – сказала женщина, – мне тоже уже пора ехать, вы там всё обсудите и потом созвонимся.

Аня уверила её, что обязательно перезвонит, положила трубку и внимательно уставилась на дорого друга.

– С чем пожаловал? – спросила она, убирая телефон.

– Я поговорил с Анжелой и Виталиком, они тоже получили письма, – взволнованно начал он. – С Яной не разговаривал, но со слов мужа знаю, что она шокирована и собирается ехать.

– В полицию? – предположила Аня, не видя других возможных вариантов, куда могла бы поехать дочь покойного Андрея Леонидовича, получив подобную записку. Положа руку на сердце, она и сама подумывала о том, чтоб сдать злосчастную бумажку органам и более не утруждать себя мыслями о ней.

– Нет, – разочаровал её коллега, – в особняк.

– Рехнулись? – вспылила Аня, не сумев сдержать свои эмоции.

– Анна Николаевна, должен заметить, что подобные выражения вас нисколько не красят.

– Неужели Яна восприняла эту писульку всерьёз? – не обратила внимания на его замечание женщина.

– Не думаю. Скорее, они просто устали от своего однокомнатного рая и, благодаря этому злосчастному письму, вспомнили про двухэтажный домик в деревне.

– И когда они туда собрались?

– Виталик берет отпуск, и они поживут там месяц или чуть больше, пока не будет готова их квартира.

– Ну, с этими более-менее ясно, а что наша блондинка?

– Анжелочка ехать на природу не торопится, – уклончиво ответил Макаров.

– Всё-таки ума в ней больше, чем я могла бы предположить, – не удержалась от едкого замечания молодая женщина.

Ничего удивительного в том, что Анжела не горит желанием появиться в месте гибели своего свекра Аня не видела, ведь именно ее бывший муж убил своего отца в этом самом доме.

– Ты чего сегодня такая злющая?

– Сердце подсказывает мне, что ты в очередной раз попытаешься втянуть меня в какую-то авантюру, а моё развитое чувство самосохранения этому сильно противится.

– Не говори ерунды, – отмахнулся мужчина, – что такого страшного могло бы с тобой произойти за пару дней в отличном загородном доме?

– Макаров, эту песенку я уже слышала. Можешь даже не пытаться – нет!

– Я и не собирался, – немного обиженно ответил Дима, но по всему его виду было понятно – собирался.

– Свежо предание, да верится с трудом. Лучше потрудись отнести эти записочки в полицию, пускай сами разбираются.

– С ума сошла? Да меня поднимут на смех! Преступление века – наклепать письма от имени умершего старика. Смешно!

Аня молчала, отчасти согласная с его рассуждениями. Действительно, чего уж криминального смеха ради разложить бумажки…

– Ты считаешь это неудачной шуткой? – спросила она, немного поразмыслив.

– Не знаю, – вздохнул Макаров. – С одной стороны, все эти записочки – глупость несусветная, с другой стороны, я все же думаю, что есть какой-то скрытый мотив у нашего юмориста. Только вот не могу взять в толк – какой?

– Конечно, мотив есть. Не стал бы человек так просто заморачиваться, письма рассовывать. И подпись опять же… Она похожа на ту, что была у старика?

– Яна говорит, что да. Сам я судить не берусь. Подписи Андрея Леонидовича не помню, а может я и не видел её никогда. Все-таки, он был мне всего лишь тестем.

– Как там Лешка? – спросила Аня, с теплом в душе вспоминая Диминого сына – пятилетнего мальчугана, который стойко пережил смерти матери.

– Нормально, вроде. Конечно, он очень переменился… Я же водил его к психологу, я тебе не рассказывал?

– Рассказывал, – кивнула Аня. – Помню, что психолог ничего страшного не увидел.

– Да, Лешка молодец. Иногда мне кажется, что он справляется даже лучше чем я … – при этих словах глаза мужчины наполнились тихой грустью.

– Макаров, – фыркнула Аня, – опять твои штучки. Идите работаете, Дмитрий Александрович.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, – картинно поклонился Дима, приложившись губами к руке молодой женщины.

– Иди отсюда, – выхватила руку Аня, ощущая в душе лёгкий трепет от нежного прикосновения мужских губ. Дима удалился, прикрыв за собой тонкую дверь, а ей ничего не оставалось, кроме как взять в руки толстую папку отложенных в угол стола бумаг.

Анжела полулежала в тёплой ванне, окутанная душистой белой пеной, томно закрыв глаза. За сегодняшний день она смело могла поставить себе отличную оценку, ведь она отработала три рекламных заказа, включая долгосрочные, а также приняла два новых. Ничто так не поднимало настроение очаровательной блондинки, как осознание собственного профессионального роста.

В награду за свои труды, девушка позволила себе немного расслабиться, оставив телефон далеко за пределами ванной комнаты. Кому надо она сама перезвонит, если сочтет нужным.

Анжела блаженно улыбалась. Она с детства мечтала о собственной ванной комнате, с хорошей сантехникой и отменной керамикой, раньше виденной ею только на картинках. Девушка была водолеем по гороскопу, и воду просто обожала, хотя и не была уверенна в том, что данный факт не является простым совпадением.

Единственное, что немного омрачило её сегодняшний день – это злосчастное письмо покойного свекра. Анжела не любила ту часть своей жизни, где её красавец-супруг убил своего отца, а в добавок ещё и сестру, ради доли в наследстве, которого в итоге оказался лишен. Она поморщилась, невольно вспоминая о случившемся. Это был позор! Господи, какой же это был для неё позор! Весь её суперуспешный имидж слетел к чертям, когда о случившемся узнали в её тусовке. Как искренне они жалели бедняжку, как встречали сочувственными взглядами и фразочками: «Ты как? Держишься?». А эти перешёптывания за её спиной и многозначительные взгляды!

Анжела никогда себя не жалела, и, пожалуй, единственное чего она никак не могла выносить – это жалость. Ох, как не легко дались красотке первые полгода! Единственное, в чем она неожиданно выиграла в данной ситуации – это резкий рост её популярности. А ради этого девушка готова была и не такое стерпеть.

С мерзавцем-супругом она незамедлительно развелась, а окружающие по прошествии времени о её семейной драме начали забывать, увлекшись обсуждением другой, не менее животрепещущей темы: беременности любовницы мужа одной очень известной дамы.

«Так уж устроено общество, – рассуждала Анжела, – ему непременно надо кого-то жалеть, чтоб свои собственные невзгоды казались чем-то незначительным». Но ее-то, красавицу и умницу, уж точно жалеть не надо.

Немного порассуждав о том, что могла бы значить эта глупая, так нелепо попавшая к ней записка, она пришла к выводу, что вряд ли этот инцидент заслуживает внимания. Только человек недалёкий мог так ошибиться с её адресом и подбросить конверт соседу, а недалёкий человек не будет занят в каких-либо серьёзных делах.

В какой-то момент она даже заподозрила, что это просто нелепые попытки соседа завязать с ней более тесную дружбу, однако после звонка Димы Макарова эту мысль пришлось отбросить, ведь письма пришли всем, кто так или иначе присутствовал при смерти Андрея Леонидовича.

Вода начинала потихоньку остывать и ей уже пора было выходить. Покидать наполненную ягодными ароматами ванну ей не хотелось, но как ни крути, рано или поздно это сделать придётся.

Напомнив себе, что её ждёт публикация сегодняшнего контента она вылезла из воды и обтерлась полотенцем. Пользуясь тем, что живёт сейчас абсолютно одна, она могла позволить себе ходить по квартире голышом, неспешно одеваясь на ходу.

Когда блондиночка только вошла в свою спальню, она поняла, что в ней кто-то был. Не прямо сейчас, но за несколько минут до этого – однозначно. У неё была феноменальная память и любовь оставлять вещи не на своих местах. Она точно знала, что бросила телефон на кровать, прямо на свою подушку, а сейчас он лежал левее и как-то сбоку. Но кроме этой маленькой неувязки, она почувствовала странный запах, который никак не мог быть её собственным, так как являлся смесью пота, грязи и сигарет. Запах был лёгкий, практически не ощутимый, и Анжела готова была решить, что его просто принесло из вентиляции, но какое-то смутное ощущение не давало ей этого сделать.

Накинув халат, она ещё раз осмотрела квартиру. Так и есть, в коридоре у порога её левая туфля чуть сдвинута, а в кухне не хватало одного яблока – единственного красного яблока среди зелёных собратьев.

Анжела испытала странное волнение и спешно схватила нож со стола. Девушка не была уверена в том, что сможет достойно распорядиться данным оружием, но надеялась хотя бы попытаться.

Она медленно, шаг за шагом обходила пятьдесят шесть квадратных метров квартиры, каждую секунду готовая встретить названного гостя. Сырые волосы блондинка обернула полотенцем, которое могло изрядно помешать ей, в случае прямого столкновения с неприятелем, да и бутафорский шелковый халат, приготовленный специально для вечернего контента добавлял ей чувства незащищённости. Анжела не представляла, как в зарубежных фильмах исключительно сексуально одетые красотки с распущенными волосами спасают мир. Сама она чувствовала себя уверенно только в брючных туалетах из натуральных тканей. Вот такой вот консервативной оказалась сексапильная красотка из Интернета.

Решительно сжимая в руке нож, она обошла всю квартиру, твёрдо решив, что на своей территории прятаться не будет, но к своему великому облегчению никого не нашла.

Для верности девушка распахнула шкаф, отскакивая на всякий случай на безопасное расстояние. Потом она заглянула под диван, делая это с достаточной с её точки зрения дистанции, и вздохнула. Допуская, что изначально могла ошибаться, девушка списала все на разыгравшееся воображение и плохую работу вентиляции.

Успокоенная, она расслабленно вернулась на кухню и, взяв с барной стойки большой бокал, наполнила его гранатовым соком. Анжела любила проводить вечера в тишине, с бокалом и телефоном в руках. Она выкладывала истории, сочиняла посты, отвечала на сообщения и комментарии. Девушка старалась очень внимательно относится к своей страничке, ведь именно она давала ей хлеб. И, надо было признать, что в последнее время, на этот хлеб можно было смело намазывать толстый слой масла. После её семейной трагедии дела пошли настолько хорошо, что для съёмок контента и редактирования видео ей пришлось нанять помощницу, от чего качество её блога только повысилось.

Анжела помыла аккуратную кисть зеленого винограда, взяла сок, наедине с собой предпочитая обходиться без алкоголя – его итак становилось слишком много в её публичной жизни, и отправилась в комнату. Разложив всю эту красоту на журнальном столике возле своего подвесного кресла она сделала красивое фото, в которое как нельзя кстати попали ее стройные ноги, и открыла сообщения. Вторым по счёту, попавшимся ей на глаза, было сообщение от её отца.

Холодок прошёлся по спине девушки, и она в раздражении швырнула телефон на пол, нисколько не задумываясь о том, что там скопилось много отснятого за день, но не выложенного контента.

Телефон пролетел по косой траектории, сметая с аккуратного стеклянного столика так искусно разложенную на нем композицию. Вниз полетел бокал гранатового сока, с хрустальным звоном разбиваясь о твердое напольное покрытие. В недолгом полете, несчастный бокал выплеснул своё содержимое прямо на очаровательно чистый белый ковёр толстого мягкого ворса. Осколки хрупкого стекла разлетелись по полу, а брызги сладкого напитка украсили Анжелины ноги до самых колен.

В бессильной злобе оглядывая дело рук своих, девушка опустилась на пол подбирая безвинно пострадавший телефон. Сегодня к этому кусочку пластика судьба была гораздо более благосклонна, чем к его хрустальному собрату. Он нежно самортизировал от мягкой обивки дивана и легко приземлился на пушистый ковёр, нисколько при этом не пострадав, не считая, конечно, пары капель пролитого на него напитка.

Анжела поджала губы, оглядывая свои заляпанные ноги и огромную красную лужу на белоснежном ковре. Левой рукой она нечаянно вляпалась в растекшееся пятно, но не обратила на это внимания. Она сидела, неловко подвернув ноги, не желая подниматься со своего места, а по щекам у неё катились слёзы. Машинально вытерев их тыльной стороной ладони она размазала по щекам красноватую жидкость, ощущая на губах лёгкий сладковатый привкус.

«Как хорошо, что меня сейчас никто не видит», – думала в минуту своей слабости успешная, сексапильная красотка.

Трагедия, развернувшаяся между ее бокалом и ковром не стоила её слез. Она могла встать и легко вытереть пятна со светлого ворса, несомненно, его ещё можно было спасти, как жаль, что она не могла также легко стереть пятна со своей души.

Январь, 1998 года

Когда трое человек вошли в комнату, насквозь пропахшую едким запахом смерти, ребёнок сидел на белоснежном ковре, рядом с огромной темно-красной лужей. Девочка оглянулась на вошедших и замерла. Глаза её были заплаканными, на пухлых щёчках местами виднелась запекшаяся кровь, усердно размазанная грязными руками. Надетая на неё розовая кофта пестрела бурыми разводами, а штанишки были откровенно мокрыми.

Она сидела возле тела матери, молча перебирая руками спутанные светлые волосы последней. В том, что лежащая на полу лицом вниз блондинка мертва сомнений не возникало. Кожа её приобрела характерный синеватый оттенок, а на полу прямо под ней, собралась запекшаяся кровь. Умершая была лишь слегка прикрыта тонким кружевным халатом, позволяя вошедшим вдоволь налюбоваться омертвевшими конечностями, забрызганными красными каплями.

– Господи… – только и смогла сказать серьезная женщина в серой кофте и круглых очках, наблюдая за тем, как малышка теснее жмётся к телу матери.

– Я вызову скорую и полицию, – нашлась её коллега, желая как можно скорее выйти на свежий воздух.

Справедливости ради надо сказать, что запах в комнате действительно становился невыносимым. На ходу доставая телефон, женщина вышла в подъезд, не закрывая за собой дверь в квартиру, чтоб туда попала хоть капля свежего воздуха.

– Здравствуйте, – доносилась её взволнованная речь, – вас беспокоит специалист отдела опеки и попечительства, моя фамилия Орлова, Мария Петровна Орлова. Нас вызвали соседи, потому что в квартире постоянно плакал ребенок. Мы приехали, а тут дверь не заперта и труп с маленькой девочкой. Нет, ребенок живой, на вид малышке меньше года.

Телефонный разговор стих, так как специалист Орлова удалилась на достаточное расстояние от злополучной квартиры. Воцарилась тишина.

– Надо взять ребенка, – нерешительно предложила женщина в серой кофте, подавляя приступ брезгливости.

Девочка внимательно смотрела на приближающую к ней незнакомую тётю, вцепившись маленьким ручками в безжизненное тело матери.

– Она может быть ранена, – попыталась вразумить её коллега, – может лучше не трогать до приезда специалистов?

– Иди ко мне, – позвала женщина, опускаясь на корточки.

Девочка с сомнением посмотрела на неё и медленно поднялась на ноги. Неловко переставляя ступнями она сделала несколько шагов и остановилась. Один носок, который остался на ней, был совершенно сырым от крови, другого носка видно не было.

– Где твой носочек, – ласково спросила женщина, желая подбодрить малышку.

Та внимательно посмотрела сначала на незнакомую тётю, потом на свои ноги, неизвестно о чем размышляя, огляделась по сторонам и ловко перебежала в сторону батареи, опустившись на корточки.

– Она тебя боится, – сказала молодая женщина с короткой стрижкой, всё это время стоявшая в дверях.

– Нельзя её так оставлять, неизвестно сколько она тут так просидела, – вздыхала первая из вошедших.

– Соседи сказали, что плач не прекращался со вчерашнего вечера. Получается, почти сутки, – флегматично рассуждала вторая.

– Ужасно, – содрогнулись обе.

Девочка неловко возилась возле чугунной батареи, сидя спиной к ним, и через несколько минут поднялась. В левой ручке она крепко сжимала розовый носок, на несколько тонов светлее того, что был измазан кровью на одной из её ног.

Она протянула носок женщине в серой кофте, оставаясь на безопасном с её точки зрения расстоянии.

– Лучше открыть окно, – резко объявила вернувшаяся специалист Орлова, – сейчас приедут врачи и полиция.

– Не думаю, что нам стоит что-то здесь трогать, да и холодно, простудим ребенка, – не согласилась коротко стриженная, судя по всему, её меньше гораздо шокировала представившаяся им картина, а запахи не особо донимали.

– Ленка, если у тебя нюх отшибло, то у меня – нет, я не продержусь здесь ни секунды, – ответила Орлова, распахивая окно и впуская в помещение свежий морозный воздух.

Стриженная Ленка флегматично пожала плечами, наблюдая за тем, как девочка по примеру чувствительной к запахам Орловой пытается забраться на подоконник. Ручками она хваталась за батарею, стремясь подтянуться повыше, но слабые мышцы никак не поддавались. Она заревела от обиды и тут же была подхвачена на руки Орловой.

– Успокойся, – говорила она, – сейчас приедет тётя врач и заберёт тебя.

Женщина говорила с ребёнком ласковым голосом, в котором отсутствовали раздражение или сомнения, от чего малышка замолчала и внимательно рассматривала её. Нежным, лишённым брезгливости жестом, женщина обтерла лицо и руки девочки влажной салфеткой из своей сумки.

– Какая ты красивая, – приговаривала она, – красивая, но чумазая. Сейчас мы тебя вытрем.

Полицейские появились первыми. Они быстро вошли в квартиру и направились к убитой, после чего рассредоточились по территории. По создаваемому ими шуму и суете, казалось, что их было много, очень много и Орлова, всё это время не выпускающая из рук малышку, не сразу поняла, что их всего четверо. Четверо мужчин с разной комплекцией и разными задачами.

Появление в квартире большого количества людей испугало малышку, и она теснее прижалась к тёплой тёте в мягком свитере. Обрывки фраз доносились до неё, пока коллеги объясняли плотному мужчине, как они здесь очутились.

– Мертва около суток, – говорил один, – второй труп в ванной. Колото- резанные раны.

– Супруги?

– Не знаю. Он голый, без документов. Хотя погоди, тут штаны валяются, а в них права. Фёдоров Юрий Сергеевич.

– Соседи сказали, что квартира принадлежит семейной паре, Ковалёвым.

– Может, родственники? Или снимал…

– Скорее, любовник, – хохотнул мужчина в штатском, – тут документы есть в сумочке. На Ковалёву Дарью Андреевну.

Через секунду он появился в гостиной с паспортом в руках. Пролистывая плотные страницы мужчина подошёл к трупу и резюмировал:

– Она самая. Тридцать два года, замужем, но не за Фёдоровым. В графе дети значится одна девочка – Анжелика. Всё совпадает.

– Муж домой пришел, застал её с полюбовничком и обоих прирезал, – предположил его наголо бритый товарищ, оглядывая почти не прикрытое бельём безжизненное тело.

– А дочурку бросил? – удивился тот, что был с паспортом.

– Кто их поймёт, этих кухонных Отелло. Девчонку не убил, пожалел. С собой не взял. С такой малявкой не набегаешься.

– И двери не запер, чтоб соседи её нашли. А интересно, они сами заходить не пытались? Сразу вызвали опеку?

– Говорят, только стучались, и им никто не открыл.

– Яснее ясного, – согласился лысый.

– Где только теперь искать этого Ковалёва…

В этот момент дверь квартиры с шумом распахнулась и на пороге появились двое медиков в темно-синих костюмах. Мужчина шёл впереди, неся объёмный чемодан, а за ним спешила невысокая женщина средних лет. Мужчина скептически оглядел лежащую ничком хозяйку квартиры.

– Этой уже ничего не поможет, – покачал он головой, для порядка проверив пульс убиенной.

– Тут ещё девочка, – нашлась специалист Орлова, до этого времени не выпускавшая малышку из рук.

– Ранена? – спросил он, внимательно осматривая ребёнка.

– Вроде нет, просто грязная.

– Сколько она была здесь заперта? – спросил медик, ощупывая маленькое тельце.

– Около суток. Она сидела рядом… с телом, – не сразу нашла нужное слова Мария Петровна.

– Отвезем её в детское отделение, – сказал мужчина, попытавшись забрать ребёнка.

Малышка, до этого времени сохранявшая завидное спокойствие, разразилась диким плачем, вцепившись ручонками в мягкий свитер специалиста Орловой. Она кричала и извивалась, словно понимая, что сейчас её увезут из родного дома, и, скорее всего, навсегда. Слезы градом катились по пухлым щечкам, а хрупкое тельце с визгом вырывалось из рук высокого мужчины.

Мария Петровна содрогнулась, и, пытаясь как-то успокоить ребёнка, говорила ласковые фразы о том, что всё будет хорошо, всё образуется и бояться совершенно нечего. Откуда ей, специалисту отдела опеки и попечительства Орловой, было знать, что теперь, когда железная дверь родного дома с шумом захлопнулась, у девочки ещё очень много лет не будет поводов для улыбок. Радужное детство, наполненное смехом всегда такой жизнерадостной малышки, закончилось совершенно неожиданно, впереди её ждали годы отчаяния в серых стенах казённого дома.

Май, 2023 года

Аня проснулась от истошного плача соседского ребёнка. Господи, как же пронзительно кричала их девочка. Так, как будто что-то страшное в самом глобальном масштабе этого слова происходило в небольшой соседской «двушке». Она поморщилась глядя на часы: пять тридцать утра. Она смело могла еще немного поспать, но для соседских детей никогда не бывает понятия «часы тишины». Аня уже забыла, каково это – успокаивать младенца ночью и испытывала самое слабое сочувствие к родителям плаксивого малыша.

Немного помаявшись, она все же решила подняться с кровати и спокойно сделать все свои утренние дела, раз уж соседи сегодня предоставили ей такой шанс. Включив в коридоре свет, она бесшумно проскользнула в комнату дочери, легонько прикрыв за собой дверь. Алиса, именно так звали девочку, безмятежно спала, накрывшись одеялом почти до самого подбородка. Даже гром небесный не способен был разбудить её по утрам.