Битва за Балканы. В лабиринтах дипломатии

Марии Александровне к тому времени было около двадцати. По обычаю, введённому Екатериной Великой, она сразу после крещения была пожалована орденом Святой Екатерины и обвязана розовыми лентами, так как по уставу, лента этого ордена имела светло-красный цвет. Отец и мать, как, впрочем, и братья, очень любили её. Она платила им взаимностью. Особенно доверительные и нежные отношения сложились у неё с отцом. Об этом, в частности, свидетельствует одно из его писем:

«Ее рождение, – писал он, – стало нашей радостью и счастьем… Когда она занимается в классной комнате, наши расписания не совпадают, и мы можем играть только изредка, но по воскресеньям она вся моя и мы непременно гуляем вместе… Вчера, когда пришло время, я не мог не отправить ей телеграмму о том, как думаю о ней и о наших прогулках».

Жена австрийского посла фрау Амалия фон Хаффнер, знавшая, наверное, все щепетильные тайны петербургского Двора, на одном из раутов поделилась с супругой лорда Лофтуса Эммой Марией Гревилл, что в детстве Марию за переваливающуюся походку в царской семье любовно называли Уточкой. У её братьев тоже были прозвища: у старшего Александра Александровича – Бульдожка или Мопс, у Владимира – Кукса. Сергей удостоился сразу двух – Сижик и Гега.

Домашним образованием Марии сначала занималась няня-англичанка Китти, прозванная на русский манер Екатериной Ивановной. А с пяти лет великую княжну воспитывала гувернантка Анна Фёдоровна Тютчева, старшая дочь великого поэта. Этот выбор для любимой дочери сделала царица, искренне полюбившая за многие достоинства Анну Фёдоровну, бывшую у неё с 1853 года фрейлиной.

К счастью для своей воспитанницы, Анна Фёдоровна была, пожалуй, одной из самых образованных представительниц прекрасного пола тогдашней российской столицы. Великолепное образование она получила в Мюнхенском королевском институте. Её отличали незаурядный ум, тонкая, чувствительная душа и сильный характер. Анна Фёдоровна искренне полюбила великую княжну. И с учётом особого положения своей воспитанницы сумела найти такие формы воздействия, которые позволяли ненавязчиво устранять недостатки её поведения.

Довольно скоро императрица заметила исключительный педагогический талант Анны Фёдоровны. Об этом она поделилась с мужем, который охотно принял её предложение поручить Анне Фёдоровне заботу о воспитании и своих сыновей Владимира и Сергея. Царские дети души не чаяли в своей воспитательнице, которая сумела развить как их интеллектуальный, так и духовный потенциал.

Повзрослевшая великая княгиня Мария Александровна отличалась привлекательностью и русской миловидностью, хотя по крови она более была немецкого происхождения.

Её знакомство с принцем Альфредом состоялось осенью 1868 года в немецком Гейдельберге. Через три года они встретились вновь в Дармштадте. На третий день его королевское высочество «бросился в атаку», предложив великой княжне руку и сердце. Эта стремительность и бесцеремонность в столь судьбоносном деле не понравились Марии Александровне.

Но неудача не сломила герцога Эдинбургского, который и не думал сдаваться. Он сумел убедить свою мать – королеву Викторию, обратиться с официальным посланием к российской императрице по поводу брака её сына и великой княжны.

Ответ незамедлительно был направлен в Лондон, из которого следовало, что выбор остаётся за великой княжной. Император полагал, что этот брак мог бы способствовать развитию межгосударственных российско-английских отношений. По всей видимости, он сумел найти нужные аргументы, чтобы склонить к этому свою любимицу. Летом 1873 года Мария Александровна вновь встретилась с принцем Альфредом в Дармштадте. На это раз принц получил её согласие выйти за него замуж.

Вскоре в Лондон со специальной миссией направляется особо доверенное лицо императора – шеф жандармов и начальник Третьего отделения граф Петр Андреевич Шувалов. Официальным поводом его миссии были консультации по вопросам политики Российской империи в Средней Азии.

Канцлер Горчаков подал царю идею, что именно под таким предлогом следовало командировать графа Шувалова и попытаться внушить королеве и её правительству мысль о вполне мирных намерениях российского императора в чувствительном для Великобритании регионе.

Неоднократные непринуждённые беседы Александра Михайловича с посланцем королевы дали ему основания утверждать, что любая активизация действий России на этом направлении была предметом особой заботы Форин-офиса.

В беседе с лордом Лофтусом канцлер Горчаков постарался донести до его сознания тот внешнеполитический принцип, который он многократно повторял своим иностранным коллегам и подчиненным сотрудникам Певческого моста:

– Прошу, милорд, заверить её королевское величество в том, что политика российского императора основывается как в Средней Азии, так и в других землях на таком безусловном правиле: «любое расширение территории государства ослабляет его могущество».

Пётр Шувалов

И улыбнувшись, он в своей мягкой манере, словно сообщает какую-то тайну, дал понять послу, что не далее, как сегодня, он получил от своего посла в Лондоне барона Ф.И. Бруннова депешу о готовности его высочества принца Альфреда герцога Эдинбургского посетить Санкт-Петербург с неофициальным визитом.

В том и заключалась пикантная тайна миссии графа Шувалова, чтобы конфиденциально довести до сведения королевы согласие императорской четы и их дочери на брак с герцогом Эдинбургским и желание видеть его в своей столице с визитом вежливости. По возвращении на родину, Пётр Андреевич, по совету канцлера, посетил лорда Лофтуса. После тривиальных слов вежливости он с радостным блеском в глазах сообщил:

– Вы знаете, excellency, я получил истинное наслаждение от того милостивого приёма, который мне был оказан её величеством королевой. И хотел бы просить Вас передать мою благодарность за то подчёркнутое внимание, которое мне было оказано правительством её величества…

С особым чувством удовлетворения хочу сообщить Вам, что государь император очень доволен результатами моей миссии и той «примирительной диспозицией», с которой правительство её величества приняло наши дружественные и мирные уверения в отношении политики российского императора в Средней Азии. Государь поручил мне категорически заверить её величество в том, что у него нет никаких намерений – захватить Хиву и расширить свои владения в Средней Азии. Тем не мене, хотелось бы верить, что правительство её величества встретит с пониманием возможные неконтролируемые события, которые вынудят нас принять неотложные военные меры.

Граф посчитал уместным в этой беседе также затронуть и другие темы, которые выходили за рамки его миссии. Он назвал «абсурдным и преувеличенным» пониманием в современной Европе того, что называется «Восточным вопросом» и политики России в отношении Турции.

Тоном, исключающим всякие сомнения, граф продолжил:

– Абсурдно, некорректно и не отвечающим действительности трактуется вымышленное желание Петра Великого якобы завладеть Константинополем. Каждый разумный человек в России разделяет убеждения, что возможное приобретение Россией Константинополя неизбежно и немедленно могло бы вызвать её потери в Европе.

Он только не добавил, не из чувства скромности, конечно, что почти слово в слово повторил мысль императора Александра II.

Завершая встречу, граф с чувством полного удовлетворения самим собой за проведённую беседу по вопросам, которые не входили напрямую в компетенцию руководимого им ведомства, сказал:

– Хочу заверить вас, милорд, что вопрос Средней Азии между Россией и Англией ныне определённо решён на предстоящие двадцать пять лет. А приближающаяся матримониальная связь между королевской и императорской семьями вселяет надежду на длительное и сердечное взаимопонимание между двумя государствами.

Лорд Лофтус оставался, как сфинкс, неподвижным, с непроницаемым взглядом. Чтобы показать гостю своё расположение, он иногда чуть улыбался, слегка изменяя линию, красиво обрисовывающую его губы.

Он-то знал, что королева и её Тайный совет имели другие виды на будущее развитие отношений Соединённого королевства с Российской империей.

В начале 1874 года начался ожидаемый визит в Санкт-Петербург герцога Эдинбургского. Ему был оказан сердечный приём. Улицы города были украшены флагами России и Великобритании. 23 января в Большой церкви Зимнего дворца состоялось бракосочетание великой княжны Марии с его королевским высочеством принцем Альфредом герцогом Эдинбургским.

Венчание проходило сначала по православному, а затем по англиканскому обряду. Великая княжна стала герцогиней Эдинбургской. Но она осталась православной. Мария Александровна получила от отца огромное приданное в 110 тысяч фунтов и ежегодное пособие в 20 тысяч фунтов.

В своей депеше в Лондон посол Лофтус сообщал:

«В Зимнем дворце был дан банкет в рассадку за столами, на котором присутствовало до 700 гостей. Я был удостоен чести сидеть напротив императора. Справа от меня был канцлер князь Горчаков, а слева – германский посол принц Ройс. Гости наслаждались бесподобным исполнением самых популярных арий итальянскими вокалистами Аделиной Патти, Албани и Николини. Невозможно описать восторг, который испытали присутствующие на этом банкете, завершившемся балом с участием не менее трёх тысяч человек. Я был удостоен чести танцевать с венценосной невестой. Бал длился до полуночи. Затем герцог и герцогиня Эдинбургские, сопровождаемые императором и членами его семьи, на специальном поезде отбыли в Царское село».

Через непродолжительное время после этого торжества англичанин имел честь получить аудиенцию его величества императора.

Возможность многократно видеть царя за время своей посольской миссии позволила ему достаточно хорошо изучить, в каком настроении в тот или иной момент пребывал российский император.

У сына Туманного Альбиона во время аудиенции не было ни капли сомнений, что ему представился вполне подходящий случай, чтобы возобновить свои поздравления в связи со счастливым событием, которое, как он выразился, «объединило королевскую и императорскую семьи».

– Я уверен, ваше величество, – сказал он, – что это создаст интимные, подлинно сердечные чувства дружелюбия между двумя народами.

В светло-голубых глазах императора отразилась тень каких-то сложных, непередаваемых чувств.

– Прошу вас, – сказал он с обаятельной улыбкой, – передать её величеству моё искреннее желание развивать дружеские отношения с Англией в интересах мира, цивилизации и гуманизма, а также мои заверения, что мы не проводим агрессивной политики в Средней Азии.

Сделав секундную паузу, царь продолжил:

– Что касается недавней экспедиции в Хиву, то осуществить её нас принудило противозаконное поведение хана в отношении торговых караванов, пересекающих его земли. Поэтому я полагал настоятельно необходимым положить конец грабежам и разбойничьим захватам.

– Да, ваше величество, – удачно вставил Лофтус, – я убеждён, что это войдёт яркой страницей в историю славы вашей империи и положит конец рабству в Хиве и соседних ханствах. Действительно, на мой взгляд, нет никаких других средств, чтобы покончить с практикой похищения людей, к которой в последние годы прибегают туркменские племена.

Далее император коснулся тех опасений, которые появились в английской прессе относительно продвижений России в направлении Индии.

– Эти опасения я считаю несостоятельными, – твёрдо заявил он. – Прошу сообщить правительству её величества, что меры, которые мы предпринимаем, чтобы понудить хивинского хана не допускать жестокого обращения с путешествующими торговцами, не должны волновать общественное мнение в Англии. У нас также нет намерений – проводить экспедицию против туркмен. Но если они будут атаковать русских поселенцев, то непременно стяжают последствия от своих действий.

В заключение беседы император тепло пожал руку Лофтуса и с мягкой улыбкой произнёс:

– По любому вопросу вы можете обращаться ко мне, – и любезно добавил, – я буду счастлив, принять вас всегда, когда вы найдёте это необходимым.

Глава 2

Канцлер князь Александр Михайлович Горчаков

Российский Генеральный штаб и Министерство иностранных дел всё чаще получали от генерал-губернатора Кауфмана сообщения о том, что в последнее время в ханствах Средней Азии значительно активизировались англичане. Особенно пристальное внимание они проявляли к Афганистану, настраивая его правителей против соседних с ним племён и против России. С другой стороны, они снабжали деньгами и современным оружием кокандцев и туркмен.

С помощью английских инженеров на севере Афганистана возводились форты и настоящие крепости.

Об этом знали в российском Генеральном штабе, но тщетно пытались разгадать причины английской активности в этом регионе. Посылали разведчиков из местного населения, чтобы проникнуть в тайны англо-афганских сооружений и военных мероприятий. Однако большинство из них не возвращались или, возвратившись, не могли толком рассказать ничего существенного. Они были до смерти запуганы. Их спутников, схваченных афганцами или англичанами, жестоко пытали, а затем бросали в гигантские котлы с кипящим маслом. Англичане не жалели никаких денег, чтобы, не дай Бог, Россия узнала о кратчайшем пути в Индию.

В одной из депеш в Лондон посол Лофтус писал:

«Россия при завоевании кочующего населения Средней Азии использует два фактора: силу и обольщение. Оба фактора действовали при завоевании киргизов и туркменов. Это создавало постоянную угрозу нашим индийским владениям. Против этого лучшим предохранителем является финансирование работ по укреплению границы между Россией и Афганистаном под протекторатом Англии… Хотя Александр II твёрдо меня заверял, что никакие события в Средней Азии не нарушат отношений с Англией. Но суверены исчезают, как и все смертные. И разве кто-то может отвечать за будущее?»

Канцлер Горчаков убеждал царя:

– Ваше императорское величество, Великобритания в ближайшее время будет наращивать свои усилия по обеспечению безопасности своих владений в Индии. К такому выводу я прихожу в результате бесед с лордом Лофтусом и на основании сведений, полученных от посла Бруннова из Лондона. Британский кабинет опасается нашего возможного продвижения на юг Средней Азии и предпринимает против этого все доступные ему меры.

Доверие императора к своему канцлеру, князю Горчакову, чья родословная линия восходила от потомков Ярослава Мудрого, было безусловным. Князь верноподданническими чувствами и искусством тонкого, но, где это было необходимо для интересов страны, непреклонного дипломата, завоевал у государя непререкаемый авторитет.

Александра II не смутил даже разразившейся в северной столице скандал, связанный с именем Горчакова.

Причиной скандала была любовная страсть, вспыхнувшая у почти семидесятилетнего канцлера к молодой красавице Надежде Сергеевне, которая была младше его на сорок один год, и являлась к тому же женой его внучатого племянника Владимира Николаевича Акинфова. Ко времени скандального адюльтера со своей родственницей Александр Михайлович был вдовцом уже десять лет.

В сорокалетнем возрасте князь Горчаков женился на овдовевшей Марии Александровне Мусиной-Пушкиной. Она в тридцать семь лет потеряла мужа. По материнской линии московская красавица Мария Александровна была внучкой князя Александра Михайловича Урусова, к которому благоволил государь Николай I. Бывая в Москве, император заезжал в гостеприимный дом своего тайного советника, под чьим руководством велось строительство Большого театра и Дворца в Московском Кремле.

Князь Александр Горчаков

Частым гостем в этом доме весной 1827 года бывал Александр Сергеевич Пушкин, которого не оставила равнодушным красота княжны Марии. Её двоюродный брат Д. Соломирский приревновал к ней Пушкина и вызвал его на дуэль. Только усилиями секундантов удалось примирить дуэлянтов.

Кстати сказать, Александр Сергеевич был однокашником и другом Горчакова по Царскосельскому лицею. Руке Пушкина принадлежит набросок профильного портрета лицеиста Горчакова, курносого, с нависающей над высоким лбом чёлкой и в круглых очках. Поэт посвятил ему несколько проникнутых тёплым товарищеским чувством стихотворений.

В «Послании к Горчакову» Пушкин называет его:

Питомец мод, большого света друг,Обычаев блестящий наблюдатель…А завершает «Послание» такими словами:… О ты, харит любовник своевольный,Приятный льстец, язвительный болтун,По-прежнему остряк небогомольный,По-прежнему философ и шалун.

В другом стихотворении «19 октября» (1925 года) Пушкин напишет о своей неожиданной встрече с князем после долгих лет разлуки:

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,Хвала тебе – фортуны блеск холодныйНе изменил души твоей свободной:Всё тот же ты для чести и друзей.Нам разный путь судьбой назначен строгой;Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:Но невзначай проселочной дорогойМы встретились и братски обнялись.

Влюблённого до корней своих волос в Марию Александровну Мусину-Пушкину князя Горчакова не смутило ни то, что у неё была дочь и четверо сыновей, ни то, что ему пришлось выйти в отставку и покинуть дипломатическую службу (он был в это время советником посольства в Вене – авт.). Позже родственники жены помогли ему возобновить карьеру дипломата.

Через одного из пасынков князя Горчакова – графа Александра Ивановича Мусина-Пушкина, проходит линия литературной связи от «солнца русской поэзии» до Льва Толстого. В юности граф Александр часто играл с другим графом – с Лёвой Толстым. Великий писатель вывел его в образе Серёжи Ивина в повести «Детство». Вспоминая свои детские ощущения, Лев Николаевич писал: «Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда. Я почувствовал к нему непреодолимое влечение. Видеть его было достаточно для моего счастия; и одно время все силы души моей были сосредоточены в этом желании. Все мечты мои во сне и на яву были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение».

У Александра Ивановича Мусина-Пушкина сложилась блестящая военная карьера. Он был последовательно начальником дивизии, командиром армейского корпуса, командующим войсками одесского военного округа, а в 1901 году удостоен высшей награды Российской империи – ордена Святого Андрея Первозванного.

Отношения Горчакова с детьми Марии Александровны были безоблачными и ничуть не омрачали их семейную жизнь.

После её неожиданной смерти канцлер в течение десяти лет терпеливо нёс тяжёлую долю вдовца, имея двоих собственных уже повзрослевших сыновей.

Но вдруг у стареющего князя вспыхнула любовь к цветущей своей красотой Надежде Акинфовой. Сыновья устраивали ему сцены. Разругавшись, уезжали из дома, пытаясь вином залить позор, о котором судачил весь Петербург.

Мужу соблазнительницы Владимиру Николаевичу было известно о порочной связи жены и двоюродного дяди. Но, будучи человеком слабохарактерным и не чуждым карьеристских устремлений, он делал вид, что ничего не происходит и никаких сцен ревности любовникам не закатывал.

Многие в свете утверждали, что его «лояльность» по отношению к жене-изменнице была награждена избранием «рогоносца» предводителем дворянства родной ему Владимирской губернии и придворным званием камер-юнкера.

Горчаков не скрывал своей любви к родственнице, которая чувствовала себя хозяйкой в его доме. Любители посудачить в свете на темы, волнующие кровь, называли её не иначе, как «всесильная Надин».

Надежда Акинфова

Министр внутренних дел Петр Валуев после одного из приёмов в доме князя записал в своём дневнике: «Вечером был на рауте у кн. Горчакова. Гостей принимала г-жа Акинфоева (так написано в дневнике – авт.), и кн. Горчаков при входе дам с нею незнакомых говорил: «Моя племянница». Дипломатические сердца тают. Кн. Горчаков не на шутку влюблён в свою племянницу».

Некоторые литературоведы полагают, что Надежда Сергеевна вдохновила Фёдора Ивановича Тютчева, не раз становившегося жертвой женских прелестей, написать прекрасное стихотворение «Как летней иногда порою…», в котором есть строки, содержащие легко читаемые намёки и позволяющие представить её образ:

При ней и старость молодела,И опыт стал учеником,Она вертела, как хотела,Дипломатическим клубком.И самый дом наш будто ожил,Ее жилицею избрав,И нас уж менее тревожилНеугомонный телеграф.Но кратки все очарованья,Им не дано у нас гостить,И вот сошлись мы для прощанья, —Но долго, долго не забыть.Нежданно-милых впечатлений,Те ямки розовых ланит,Ту негу стройную движенийИ стан, оправленный в магнит,Радушный смех и звучный голос,Полулукавый свет очей,И этот длинный тонкий волос,Едва доступный пальцам фей.

Читателю, вероятно, будет интересно узнать, как развивалась далее эта любовная интрига?

Чтобы самому догадаться об этом, достаточно вспомнить слова из арии герцога Мантуанского в опере Джузеппе Верди «Риголетто», которые в русском переводе звучат так: «Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая…»

Надежда Сергеевна не устояла перед чарами и молодостью отпрыска императорского дома – его высочества князя Николая Максимилиановича Романовского, герцога Лейхтенбергского.

Затухающая в Петербурге сплетня вокруг имени канцлера и его молодой пассии на сей раз своё змеиное жало направила против потомка двух императоров. Герцога Лейхтенбергского называли так, потому что его мать Мария была любимой дочерью Николая I и пасынка Наполеона – сына Евгении Богарне.

Герцог Николай Лейхтенбергский

Великий князь был младше Надежды Сергеевны на четыре года. Он отличался приятным обликом и изысканными манерами. Близкий к цесаревичу Александру Александровичу князь В.П. Мещерский, издававший газету «Гражданин», так описал внешность герцога: «Росту он был выше среднего, лицо бледное, волоса почти тёмные, много изящного и нарядного в манерах и в сложении, и в лице приветливость и оживление; в движениях что-то медленное и небрежное».

Великий князь отнюдь не был прожигателем жизни. «По внутреннему своему миру, – писал В.П. Мещерский, – он был образован, любознателен, восприимчив и предпочитал свою собственную домашнюю жизнь придворной».

Царь высоко ценил его качества, наделив своего племянника множеством обязанностей. Любимым из них для герцога было президентство в Императорском Санкт-Петербургском минералогическом обществе, что отвечало и его научным интересам. Он много занимался исследованиями в области химии и кристаллографии минералов и горных пород, участвовал в научных экспедициях по центральным губерниям России и Уралу. Им опубликован на эти темы ряд серьёзных научных работ. Один из найденных им минералов в его честь носит название лейхтенбергит.

Долгое время плотные завесы тайны окутывали любовную связь герцога и «всесильной Надин». Они удачно использовали чрезмерную занятость делами канцлера и то, что Горный департамент находился на Дворцовой площади, в здании Главного штаба. По счастливой случайности здесь же располагалась и казённая квартира Александра Михайловича Горчакова. Удачно распутывавший злонамеренные происки недругов России на внешнеполитической арене, князь узнал о сопернике лишь спустя четыре года, когда герцог заявил о своём желании жениться на Надежде Сергеевне.

Для канцлера это было потрясением, равносильным шоку от разорвавшегося рядом снаряда.

Но сильный характером Горчаков сумел справиться с мучившими его переживаниями и не только простить измену своей любимой, но даже хлопотать перед императором о разводе Надежды Сергеевны с мужем, чтобы она имела возможность выйти замуж за герцога Лейхтенбергского.

Уговорить мужа согласиться на бракоразводный процесс и, чтобы он взял на себя вину о якобы совершённом им прелюбодеянии, удалось лишь, выплатив ему 120 тысяч рублей (огромная по тем временам сумма). Кроме того, пришлось подкупить и двух свидетелей.

Дальнейшая судьба любовников заслуживает своего захватывающего романа с трагическими перипетиями. Весь царский двор восстал против их женитьбы. Они решают выехать из России. Но последовал секретный запрет: «всесильной Надин» не выдавать паспорт для поездки за границу. Положение усугублялось тем, что Надежда ожидала ребёнка. Наконец, не без помощи канцлера она получает паспорт и выезжает из страны.

Через месяц герцог тайно пересекает границу. Его выезд был необходим, чтобы записать новорожденного на его имя. Но негласное вето, наложенное императором на процедуру развода госпожи Акинфовой, не позволяло оформить всё законным образом. Начинаются мытарства влюблённых по Европе, пока великий князь Николай Лейхтенбергкский не получил от своей тётки в наследство небольшое поместье Штайн в Баварии. Зарегистрировать брак им удалось в Женеве лишь спустя одиннадцать лет после начала любовной драмы. В 1878 году после смерти матери герцога – великой княгини Марии Николаевны, император разрешил развод Надежде Акинфовой.