Оружейник

Еще немного поворчав, супруга успокоилась и попыталась уснуть, впрочем, ее довольно скоро разбудил волчий вой.

– Блин! Какой концерт! – проворчала она. – Слушай, успокой их! Они ж где-то рядом орут!

Пришлось доставать «зауэр» и палить в воздух. Волки помолчали немного, а потом опять затянули свою песню, но чуть подальше. В конце концов Татьяна устала их слушать и уснула.

Утром я осмотрелся. Человеческих следов на обеих берегах протоки не было. После того, как мы здесь поселились, люди ходить сюда перестали. Расчистил двор от снега, перебрасывая его за пока еще невысокий забор. Осмотрел колючку, которой тот был обтянут. Нашел клочки рысьей шерсти – видимо, любопытствовала. Волчьи следы проходили метрах в трехстах – наверное, шум турбины отпугивает. Слух у зверей острый, так что они ее издалека слышат.

Когда я вернулся в дот, Татьяна уже готовила завтрак. Потом мы вытащили снегоход через нижнюю дверь на снег. Попробовав припай у берега, я прошелся до порога. Там стремнинка была свободна ото льда, а у берегов все замерзло. Так что на снегоходе проехать на Суоярви можно, чтобы по тропе не пробиваться.

Поверх обычной (для этих мест) одежды, Татьяна надела зимний «лешак», снегоход тоже был камуфлирован. Татьяну я вооружил «Валом» и «Астрой», сам же взял с собой и «зауэр», и СВД с своим штатным «перначом». Аккуратно проехав мимо порога, выскочили на лед Суоярви и прибавили ход. Берег быстро приближался. Глушитель у снегохода хороший, поэтому звук не сильный, хотя и такой люди услышали. Мы подъехали к причалу, а вокруг уже были любопытные глаза. Но наше появление тревоги не вызвало. Крестьяне отбивали поклоны, лишь некоторые повалились на колени. Мы проехали прямо к бывшей казарме. Ключ от входа у меня был. Невольно удивился расчищенной дорожке до самого крыльца и обратил внимание на то, что вторая дверь была не заперта. В доме оказалось тепло. Его протапливали! Хотя никаких ценных указаний на эту тему я не давал. Через пятнадцать минут появился Порфирий, отбил поклоны и приложился к руке.

– Ждали, ждали, барин! Чуяли на Корочун, на колядки будете. А вечор кто-то палил у Верхнего брода, я вот и приказал все подготовить. Все как есть рады видеть вас в добром здравии, барин и барыня.

– Спасибо на добром слове, Порфирий, и тебе здравствовать желаем. Что нового случилось в округе?

– Лазутчик от шведов был в Лоймаа. Говаривал, что кнехт Анхель желает знать, куда брат его делся, обещает тридцать талеров тому, кто укажет, где он. Живой или мертвый.

– А где даст?

– Дык на Валааме они сидят, у монахов.

– Пацана сметливого ко мне пришли, и оседлайте коня шведского, только нашим седлом, не шведским. Найди шелом того кнехта на складе, он позолочен по краям был. Надо разобраться с этим брательником, просто так не отстанет.

– Слухаю, барин! Насти вдовой сынка подошлю, он хитрющий. Завсегда выкрутится так, что всем попадет, а его похвалят. Языкастый, но язык за зубами держать умеет.

Сын вдовы Настасьи оказался мальчишкой лет четырнадцати: нос картошкой, всклоченные, никогда не чесанные волосы. Звали на селе его Пройдой. Зипун у него был совсем дырявый, поэтому вначале его отправили мыться, подарили толстый вязаный свитер и ватник шведский – что-то вроде современного ватника, только не с хлопком, а с шерстью, его под броней пехотинцы носят, чтобы удары смягчать. В ватник зашили хитрый двухрежимный армейский пейджер с частотой 21 см, с двумя сигналами – обычным и аварийным. Убедились, что Пройда научился переключать его. Дело осложнялось тем обстоятельством, что волки были очень активны. В одиночку не поедешь. Пришлось его к обозу цеплять. Обоз шел в Олонец с рыбой и мукой: война войной, волки волками, а торговля стоять не может. Вот только медленно все. Татьяна занялась детишками да бабами: попыталась найти наиболее сметливых девчонок, чтобы читать учились и остальных обучили, а мы с мужиками устроили облаву на волков. Они в зимней шкуре – самый ценный мех для шуб. На третий день сигнал от Пройды сменился на тревожный. Мы с Татьяной уселись на снегоход, но поехали не по дороге, а по льду реки, текущей к Ладоге от Лоймаа, Тулема называется. Судя по пеленгу на сигнал, он перемещался в том направлении.

Засаду шведы, как и ожидалось, на дороге поставили. Время от времени пеленгуем сигнал. Такие пейджеры ставятся на наши «самолетики», чтобы облегчить их поиск и держать закрытый канал управления направленным на них. Через полтора часа стало понятно, что сигнал перестал перемещаться, и это не Салмис-Тулема, а часовня на берегу озера. Как раз напротив Валаама. Туда вела соседняя река, пришлось выскакивать на звериную тропу и пробиваться по ней на запад. Наконец выскочили на лед и прибавили. Плохо то, что через реку три моста. Караулы шведы наверняка на них держат.

Так и оказалось: группа из шести солдат держала мост на переправе, где осенью я их роту положил. Три пикинера, два аркебузника и мужичок в непонятной одежде. Убавили обороты до самых малых, подъехали на четыреста метров, я развернул снегоход, заглушил двигатель и, используя его сиденье как упор, начал работать из «Вала». По мужичку пришлось два раза стрелять! Вертким оказался. И монахом! Он был жив, когда я подошел. Раны в плече и в паху. Ругается! «У нас со шведами мир! А ты – антихрист и язычник, в Бога не веруешь!» Оказывается, все про все знают. Милосердия я проявлять не стал, пусть его волки доедают. Нам некогда! Там Пройду мучают! Река делает много поворотов, поэтому плюнул на маскировку и рванул по дороге. Через полчаса подскочили к часовне. Там уже никого не было, кроме монахов. Нашел место, где парня пытали. Кровь свежая. Оба монаха отправились по месту постоянной прописки, но предварительно выяснил, что пацан жив и его везут на Валаам. Выехали они час назад. «По машинам!» Меняемся местами с Татьяной, теперь она за рулем, а я сзади. Снова закрываем забрала шлемов.

Группа конников видна на льду озера. Аккуратно перебираемся через прибрежные торосы, и полный ход. Мальцу были даны указания говорить только одно: «Послали за тридцатью талерами, если привезу, то место покажут. Сам ничего не знаю!» Быстро сближаемся с конниками. Они все в броне, попытались развернуться и атаковать, идиоты. С пикой на СВД кидаются! Забабахался ловить лошадей! Пройда живой, избит сильно, но живой! Я его развязал, он даже на ноги поднялся и помогал ловить оставшихся лошадей. А со Святого острова дым кольцами начал подниматься. Монахи услышали стрельбу, бил я не из «Вала», а из СВД, и они кому-то сигналят. Отлично, повод для ссоры есть. Всех коней привязали к седлу Пройды и потихоньку двинулись назад. Но оттуда появилось человек двадцать конных. В оптику видно, что часть из них шведы, а вторая часть – вооруженные монахи.

– Пройда! Гони к часовне, ты мешать будешь!

– Слухаю, барин. – Он хлестнул лошадь и, часто оборачиваясь – любопытно ведь, – поскакал к берегу.

А мы закружились вокруг отряда, удерживая его на расстоянии и отстреливая наиболее ретивых и прытких. Бой закончился, мы подъезжали к каждому из упавших, обыскивали. Рыцари у шведов богатенькие, по сравнению с пехотинцами. А у монахов практически ничего, кроме вшей, не было. Несколько крестов золотых и серебряных с каменьями. Ну и вонючие они! В баню могли бы и почаще ходить.

От Святого острова идут на широченных лыжах-снегоступах две фигуры в черном. Это те, которые сигналы подавали. Одного пристрелил сразу, он с палицей был, второму только ухо прострелил. Зато выяснил, почему они против меня ополчились: десятину им не заплатили. Вот самки собаки!

– Настоятелю передай, что он мне пять тысяч талеров должен – за порох, что пожег, его друзей убивая. Будет дружить со шведами – повешу. Все понял? Деньги до Крещенья отдать!

– Не успеем, болярин Леший. Крещенье-то вот-вот.

Уже и имя знают!

– Это не мои проблемы, а его. Так ему и передай. Пошел вон!

Татьяне не понравилась процедура после боя, когда я раздевал догола трупы и все сваливал на лошадей. Сказала, что больше в таких мероприятиях участия принимать не будет.

– Таня! Доспехи стоят дорого, все будет вновь использовано против нас.

От Валаама подъехало несколько монахов, уже не агрессивных. Издали кричали, что они с миром, своих забрать. Реквизировал у них пару саней для трофеев. Монахи смотрят настороженно, но подходят только к тем, к кому я разрешил приблизиться. Вернулся Пройда, помогает собирать трофеи. Монах, представившийся Варлаамом, долбит лед, чтобы спустить трупы под воду. Монахи забирают только своих. Выяснилось, что шведов на Валааме больше нет, весь отряд выскочил. Кнехт Анхель, брательник, вон валяется. Пройда цепляет за ноги веревкой, притороченной к седлу, и подтаскивает шведов к проруби. Варлаам шепчет молитву, и грешное тело отправляется на корм рыбам. Настоятель, само собой, не появился. Ничё, мы подождем. Чтобы не тратить бензин, загрузили снегоход на сани, накрылись шубами и тронулись в обратный неблизкий путь. Варлаам перекрестил нас на дорогу, а потом плюнул, вспомнив, кто есть кто. Лица мы никому не показывали, хотя работать с опущенным забралом было неудобно.

Пройда на деревню вернулся богатым человеком. У него теперь конь и кобылица с привеском. Заслужил! На следующий день приперся к Татьяне шапку ломать, чтобы в первый класс взяла.

Назад добрались к тридцать первому числу. Новые праздники вводить надо постепенно, поэтому заслал Татьяну в Суоярви за картошкой и пару пару-тройку поросят прикупить. Заодно зеленые, молочные и красные соленые и маринованные помидоры и свежие черри купить. В общем, праздник «Победа над шведами» удался на все сто! Все обалдевали, особенно попробовав черри. Свежие помидоры – зимой. А они их в жизни никогда не пробовали! Ни соленые, ни маринованные, ни свежие. Пели песни под свинину в томатном соусе, закусывали медовуху жареной картошкой с салом – в общем, все канцерогены в кучу собрали и с удовольствием употребили. Разговоров после было много.

А я начал проводить Выборгскую наступательную операцию. Давно начал ее готовить. Сразу как вернулся со строительства из отпуска. Понятно было, что просто так ее не осилить: боеприпасов требуется куча, крупный калибр, который взять негде – в общем, жопа! А если не захватить Выборг, то нервов попортят выше крыши. Не зря же я вкладывался в офигенно дорогой снегоход! Вовсе не для того, чтобы перед аборигенами похвастаться. Татьяна напряглась, когда я сразу после Нового года начал дрессировать три десятка мужиков с разных деревень носить оружие семнадцатого века и пользоваться им.

– Ты куда собрался?

– Да пока новогодние каникулы, надо Выборг взять, а уж потом заниматься сталелитейными заводами. Сама видишь, что спокойной жизни никто не обещает.

– Ты охренел? Там же крепость и гарнизон большой.

– Танюша, главное, его на лед залива вытащить, и делай с ним, что хошь.

– Найтов, ты идиот! И так все неплохо получается. Не порти картину.

– Тань, не мешай, не бабское это дело! Обучением займись, как обещала.

– Моя твоя предупредил. А там хоть не рассветай! Учти, Найтов, помрешь по-дурацки, все сверну и отдам на откуп физикам. Мне одной такое дело не провернуть.

– Да я в курсе и помирать не собираюсь. Проехали, Танюша!

Прицепил я к снегоходу санный прицеп, загрузился и поехал в сторону Выборга, за мной тридцать мужичков, упакованных в шведское железо, отправились. Я, понятное дело, чуть быстрее еду. Мое дело – занять острова в Выборгском заливе. Там пока никаких дополнительных постов нету.

Я подъехал ночью к Цветущему мысу и пару ночей ползал по льду Выборгского залива, готовя подарки для дорогих шведских гостей. Мужики приотстали и связывались со мной один раз вечером. Им еще два дневных перехода.

У меня было все готово. Воды Выборгского залива скрыты льдом, поэтому «таинства» я совершить не мог. Фиг с ними, пусть так топнут.

Десятого января я устроил бесплатный гала-концерт в небе над Выборгом: лазеры высветили огромную фигуру Бога-отца над заливом, а три громкоговорителя пели осанны на средне-шведском, которые я записал в Питере в костеле недалеко от шведского консульства. Бог-отец был мной анимирован, и в конце проповеди, в которой говорилось, что это земля славян, он показал на возникший из лазерных лучей крест животворящий и приказал всем следовать туда, иначе – покарает! Палец «Бога» показывал на голографический крест у камня на входе в залив. Бараны по льду потащились прямо на управляемое минное поле, которое я двое суток сооружал, ползая по снегу. А я их не заставлял, сами пошли! Я даже не настаивал. Пока большая часть гарнизона и местных жителей пела осанну великому Христу, я нажал на кнопку. Запрограммированные взрыватели ОЗМ-72 подбрасывали мины на высоту два с половиной метра, и две с половиной тысячи осколков каждой из них превращали в мясо тела защитников крепости. Они хитростью поставили эту крепость, мы хитростью ее забрали себе. Перед началом массового молебна этот самый «Господь Бог» приказал передать ключи от Выборга боярину Лешему.

Я появился на следующее утро, подошел к воротам. Те были открыты.

– Прювет, меня зовут Леший. Товарищ Господь распорядился передать ключи мне. Я жду!

Слова: «Да здравствуют голограммы!» – я произнес после того, как ключи мне вручили.

Главный подарок ожидал при возвращении домой. Ехали уже через Приозерск, не через Олонец. Взятие Выборга было большим успехом, если не сказать более. Татьяна задумчиво смотрела на белую, всю в свежем снеге, дорогу. Неожиданно сказала:

– А ты очень хорошо вписался в то время: характер, наклонности – все как по писаному. Удивительно! Вот только все это надо кому-то передавать, а некому. Ни Дашка, ни Сережка такими данными не обладают. В общем, наследник нужен, причем специально подготовленный для этого.

Я попытался схохмить, ведь мы за десять лет так и не решились на сие, а тут супруга открыто заговорила о ребенке. И стало понятно, что она перестала воспринимать тот мир как игру или иллюзию, а решила прочно обосноваться в нем. Мне было сказано, чтобы подавал рапорт на увольнение из рядов, хотя у меня с трудом набирались двадцать пять лет, требовалось обновить кое-какие документы. По большому счету она права, потому что оставлять надолго такое неспокойное хозяйство просто опасно. Рапорт мне подписали, с работой я заключил трудовой договор и стал вольным стрелком – испытателем новой техники. Довольно шумно отметили увольнение в запас, и я уехал в Суоярви. Теперь уже надолго. Казематы и кладовые Выборга открыли совершенно иные возможности для старта. Нужно было поспешать, укреплять и соответствовать. Требовалось создать армию, без нее все это не удержать. И экономику, чтобы содержать эту кучу бездельников. В порту Выборга стояло больше десятка кораблей, которые остались без команды. Нужен был народ, и пришлось ехать в Олонец и Новгород.

Глава 3. «Индустриализация по-корельски» или первые шаги

Олонец тогда Олонцом не назывался, это был Толмачев-Наволок. Командовал там дьяк Степан Елагин. Поселение составляло сто пятьдесят – сто шестьдесят дворов. В том месте, где сейчас стоит собор, был небольшой деревянный фортик с колоколенкой на самом западном мысу.

Поехал я не один, а с Порфирием, который уже официально стал управляющим Суоярвского района. Поглазеть на снегоход собралось все население. Новости уже расползлись по городам и весям, и иначе как князем Выборгским никто меня и не называл. Почести оказывали именно княжеские. Всем было известно, что настоятель Валаама Варсонофий лично привез дань и первым упомянул княжеский титул. Не поленился, подлец, приехать в Выборг, чтобы лично убедиться в том, что хозяин там сменился. Слухи о явлении Божьем прокатились по всему Приладожью, поэтому со всех сторон «посольства» следовали одно за другим. А без даров в гости не ходят. Поэтому казна исправно пополнялась, но вербовать на месте наемников – занятие глупое и неблагодарное. Наемник должен быть не местным.

В Олонце удалось договориться и завербовать первые тридцать дружинников. Вместе с тридцатью ополченцами это уже был отряд. Оружия в крепости было много, качество вполне соответствовало тому времени. Главное, десяток пушкарей набрал. Сам-то я из таких древностей никогда не стрелял, поэтому всех тонкостей дела не знал. Командовать дружиной назначил Ермолая, уже в годах сотника, а к нему прикрепил Пройду кем-то вроде ординарца и на посылках.

Сам же проводил больше времени не в палатах каменных, а на берегу будущей Селезневки, куда согнал народ, чтобы расчистить площадку под строительство плотины через речку и здания ГЭС. Сам город располагался на другой стороне Саймы, где и в наше время стоит. Только домов в нем еще совсем немного, но уже есть каменные. В основном шведы укрепляли саму крепость, а порт, склады и мастерские ютились за стенами и чуть ли не постоянно разрушались в многочисленных попытках взять крепость. Городская стена, в отличие от крепостной, была деревянная и проходила по теперешней Батарейной улице от одного берега залива до другого. Равелинов на северном берегу еще не было, их только начинали строить. В городе тысяч пять жителей, часть из которых погибла на льду от мин и в начавшейся панике. Наплавной мост проходил только до цитадели, и северный берег не был связан с городом. Так что место под ГЭС было выбрано не случайно. Кстати, и в наше время старая ГЭС стоит именно там.

С попами я решил помириться: во-первых, не стоило разрушать иллюзию того, что «гендиректор» назначил меня «топ-манагером», во-вторых, в княжестве присутствовало куча разных конфессий, загонять опять всех в речку и, под угрозой меча, перекрещивать, никакого смысла не было. Плюс что подвигло горожан Выборга встать под мои знамена, их не грабили! Город не отдавался армии на разграбление. Просто вместо шведских воинов появились мои «абреки». Встали на стенах и молчаливо глядели на город с высоты своего положения. Этот вопрос я урегулировал еще до того, как они в поход пошли. Дескать, все должно быть пристойно и культурно, а кто ослушается, будет иметь дело со мной. Желающих поиметь неприятности не нашлось.

Пришлось собирать в Выборге духовный совет, на котором я высказал совершенно крамольную по тем временам мысль, что мне пофиг, во что верит население, и карать буду именно церковников, если будут натравливать людей друг на друга. Так и сказал, что положу на транспортер пилы и буду пилить на малой подаче. Все всё правильно поняли. Пилы в Пайлаа они уже видели. Страшенная штука! Шестнадцать вертикальных полотен превращали бревно в доску с неизбежностью второго пришествия. Когда представили себя в таком положении – ногами вперед, – то заметно содрогнулись.

– Никто не имеет никаких преимуществ перед государством! Акты рождения, смерти и брака регистрируются государством, а не священиком. Развод не предусматривается, но официальные вдовцы и вдовы имеют право на заключение нового брака. Но только при предъявлении свидетельства о смерти супруга. Супруг считается умершим, если он зафиксированно мертв, или в течение трех лет от него не поступало известий или денежных средств. Государство у нас светское со свободой вероисповедания. Хоть бусурманами будьте. Атеисты освобождены от налогов. Остальные платят налог в казну два процента от доходов на содержание контрольных органов по теологии. Вы ж, господа священники, нуждаетесь в контроле! Кого поймаю при наущении своей паствы набить морду другой, не взыщите! Бить буду больно и плодить мучеников. Вы отвечаете за то, чтобы протестанты на православных, бусурман и прочих с ножами и мечами не кидались. Первыми под разборку и попадете. Дошло?

Попы согласно закивали.

– А там, где богоявление случилось, храм поставьте, в котором каждой конфессии будет место. Две тысячи талеров на это княжество выделит, остальное собирайте с верующих.

– Как? Один на всех?

– Именно так, вы и сами знаете, что Бог – един!

– Бог, конечно, един, но церкви разные.

– Не церкви, а карманы разные! Вы о собственных карманах беспокойство проявляете! Есть храм в Вифлееме, которым владеют несколько конфессий. Вот его за образец и возьмите. Каждая конфессия платит в казну тринадцать процентов от доходов. И только попробуйте доходы скрывать! На дыбу подниму. Понятно?

– А почему чертова дюжина?

– Хочешь двадцать платить? Давай двадцать поставим. Сколько Густаву Адольфу платили? Четвертину? А я назначил вдвое меньше. Пусть осьмуха будет.

– Нет-нет-нет. Осьмуха, значит, осьмуха. Все понятно, княже. Но как же быть с общим храмом, как доходы делить?

– Не договоритесь – все запрещу. Мне, в принципе, вы не нужны, сами понимаете. У меня всё, свободны.

Они договорились между собой, и Богоявленский собор на входе в Выборгский залив был поставлен. Несколько позднее меня и Таню с сыном пригласили на его освящение. Поприсутствовали.

Положение несколько осложнялось тем обстоятельством, что золото и серебро я мог использовать только здесь. В России это не товар, так, баловство с возможностью быстрой усадки. Основные доходы в этом году принесли мед, клюква, черника, брусника и грибы. Ну, и немного заработали на продаже старинного оружия и монет. Татьяна просертифицировала всю продукцию, нашла каналы сбыта в Москве и Питере, заказала красивую и оригинальную упаковку, и крупные магазины заинтересовались продукцией. Так что кое-какие деньги для приобретения нужных станков появились. А вот с золотом что делать – ума не приложу. Во-первых, оно здорово отличается от дешевого пятьсот восемьдесят пятой пробы, во-вторых, у нас с Татьяной нет никого в этой отрасли, а богатенькие буратины по полям сражений не бегают. Благо, что был один фондик, с руководством которого у меня сложились отношения из-за Донбасса, а золото на войне самая подходящая валюта. Немного смог продать им, заодно оттуда привезли много электрооборудования, снятого с разбитых снарядами шахт, электроподстанций и прочего металломома. Заодно и патронов подбросили, кое-что из артиллерии, в частности минометов несколько, СПГ-9 и кое-какой боезапас к ним. На первое время хватит, а там что-нибудь опять придумаем или найдем канал, как реализовать талеры. Денег требовалось море! Ближе к весне понадобилось закупать поросят, картошку «Удача», пшеницу «Безостую-1», рожь «Вятка 2», кукурузу сорта «Хани Бентам» скороспелую и семена всяких разных овощей: кабачков, баклажанов, моркови, капусты, тыквы, брюквы, помидоров, люцерны, рапса. Из Синявино доставил цыплят трех пород и оплодотворенные яйца, которые сразу положили под куриц. И все требовалось в товарных количествах! Выручало то обстоятельство, что население было смешанным: часть слегка причесанной шведами води уже знакомы с пшеницей, а за время с Нового года сумел познакомить и горожан с картошкой и свининой. Сразу закладывали свинофермы, которые числились князевыми, туда наняли людей, чтобы за ними ухаживали. Свиней пока на руки не отдаю, только у себя держу. А вот двух взрослых и десять телок голландской черно-белой, купленных в Янино, раздал в аренду в хорошие руки. Увидев, сколько молока дает одна корова, к молоденькому бычку выстроилась очередь. Ох, придется ему попотеть, получая удовольствие. Ну, и самым удачным приобретением было два небольших стада казахского архаромериноса и киргизской тонкорунной овцы. Обладают выносливостью и большим размером, а также отличной, длинной и мягкой шерстью, особенно в нашем климате. Основное отличие от обычного в двадцать первом веке мериноса именно выносливость и высокая продуктивность. Так сказать, вершина советского овцеводства, как и советский меринос: семь – десять кило шерсти и почти сто килограммов живого веса у барана, пятьдесят пять – шестьдесят пять у овцы. При этом не требует стойлового содержания. Учитывая то обстоятельство, что с мужичками у меня легкий напряг, основное население женское, то требовалось занять его работой. Мериносов завезу летом, их надо держать отдельно.

Вложились по-крупному, но в ту отрасль, которая уже осенью принесет отдачу. Как только потеплело, загнал людей на строительство дота и полностью его сделал. «Свою» землю, доставшуюся в наследство от бывшего губернатора Выборга, и землю под Пайлаа обрабатывали минитрактором и культиватором, а вот всех остальных освободить от рабского труда по вспашке земли пока нет возможности. Не возить же сюда бензин и соляр тоннами. Нефти в этой части земли просто нет. Поэтому я нашел чертежи и сделал шестицилиндровую паровую «звезду» с перегретым паром. Двигатель работал на любом топливе, в том числе на растительном масле, для чего я и привез в этот мир рапс. Конечно, это была не родная машина: восемь шарикоподшипников SKF пока возможности сделать не было, да и цилиндры из готового алюминия, а уплотнители из кольца углепластика. Цельнотянутую стальную трубу для парогенератора и горелку с насосом высокого давления взял из двадцать первого века, как и саму идею. Но это минимальные вложения при максимальной отдаче. Главное в этом вопросе – начать! Потом прогресс будет не остановить. Мы так радовались, когда поехал наш переделанный минитрактор! В общем, зима и весна прошли в сплошной пахоте и мотаниях туда-сюда.