Вязкая тропа возмездия

– Привет, молодежь! – по традиции, поздоровался он со мной этой забавной, с его точки зрения, фразочкой.

– Привет, дядя Вась.

Вскоре оказалось, что я поторопилась с выводами насчет подарка, потому что откуда-то из-за пазухи родственник вдруг вытащил небольшую бутылку коньяка и водрузил на стол к уже имеющимся водке и мартини. Народ жадно набросился на что-то новое, не боясь смешивать.

Я сидела, сколько могла, почти ничего не ела и отвечала немногословно, когда Индюк или Вобла ко мне обращались. Когда выяснилось, что и Липатовы, и дядя Вася намерены остаться на ночь, я поняла, что сидеть с ними до того момента, когда они решат идти спать, мне невмоготу, и поднялась.

– Извините, я пойду спать.

– Уже? – удивился Липатов. – Даже полуночи нет еще.

– Ей заниматься надо, – заступилась за меня мама. А может, поняла, что оставь они меня за столом насильно, конфликт неизбежен.

– Она у вас совсем не пьет? – будучи уже сильно подшофе, прогундосила Вобла по имени Любовь. Да, голос у нее оказался до жути неприятным, но удивительно подходил замороженному лицу. – Несовершеннолетняя?

– Ей двадцать, – сообщил папа.

– Моральные принципы не позволяют, – ответила я за себя.

– А что тут такого?! – стал возмущаться Липатов, ведь выходило, что я их всех оскорбляю.

Мама неловко и немного нервно захихикала, пытаясь все перевести в шутку, а дядя Вася изрек глубокомысленно:

– Правильно, дети не должны пить. Я тоже не пил лет до восьми.

Тут уже заржали все, а я поняла, что оковы сброшены и меня никто уже не будет держать.

– Пусть хоть грибочков поест! – вдогонку крикнула Любовь. – Вкусные у вас грибочки!

Очевидно, она из тех людей, которые не верят, что кто-то может не любить то, что любят они сами.

Я проигнорировала, делая вид, что не услышала, и пытаясь мысленно обыграть как-то этот каламбур с ее именем и любовью, а мама за моей спиной стала объяснять гостье, что я не ем грибы.

«Любовь знает толк в любви», – выдала я, уже поднявшись на второй этаж.

Нет, не так…

«Только Любовь знает, что можно любить, а что нет». Лучше, но не то.

«Только Любовь знает, что достойно любви, а что нет» – вот, идеально.

Хмыкнув, я прилегла, включила ноут, поставила сериал и взяла наушники. Звукоизоляция в доме прекрасная, я их пьяный гогот практически не слышала, однако обожала все всегда смотреть и слушать в наушниках. Помогало полностью отвлечься от реальности.

Проснувшись в темноте, я потерла глаза и включила ночник. Оказывается, уже два часа. Серия давно закончилась, плейлист не был настроен, и следующая не началась. Экран просто затемнился, и все. А я так и лежу в платье поверх красивого розового мехового покрывала. У меня в принципе все в спальне розовое. Во-первых, я люблю этот цвет, а во-вторых, когда мы въезжали, в моей детской на тот момент поклеили розовые обои, слава богу, однотонные, без всяких этих медвежат и утят. За это время они поблекли и выцвели в местах, куда часто падают лучи солнца из большого окна, но в целом, меня все устраивало. А остальное как-то подбиралось под них. И покрывало, и ковер (тоже пушистый), и настольная лампа. Мебель была белой. Комната принцессы, блин. И никто не догадывается, что в душе я, скорее, вурдалак.

Не переодевалась я по той причине, что не знала, как поведут себя пьяные гости, которых мы с мамой видели впервые (хотя папа жену начальника предположительно тоже ранее не знал). Вдруг бы, поднимаясь к себе, они стали ко мне стучаться желать спокойной ночи? Или под их давлением родители бы прибежали за мной и заставили спуститься на десерт? Кстати, десерт. Папа заказал большущий кремовый торт, его доставили утром. Надеюсь, мне оставят хотя бы кусочек на завтрак… Так вот, вдруг они меня вновь увидят, а я в пижаме. Вот ужас. А потом выслушивай от маман… Короче, я так и легла смотреть сериал в платье. И теперь, не снимая его, отправилась вниз попить воды.

Замерев перед лестницей, я прислушалась. Соседняя дверь закрыта плотно, ничего не слышно. Слава богу, гости не храпят. Или все еще гуляют внизу, но уже значительно тише.

Я спустилась и отправилась на кухню. Лампы с датчиком движения у нас только над лестницей и рядом с ней. Гостиная, где проходило застолье, и дальний коридор с кухней погружены в кромешную тьму. Кейтерша уехала через час после приезда гостей, и на кухне никого не должно быть. Однако, приближаясь к ней по темному коридору, я увидела что-то на фоне стены за открытой дверью. На эту стену падал слабенький свет из окна. Что-то черное клубилось и шевелилось на стене. И на сей раз это не человек и не одежда. Я хотела остановиться и не могла. И потом, что я сделаю? Развернусь и сбегу? Телефона с собой нет, чтобы подсветить. Выключатель настенного коридорного бра я уже успешно миновала. Остается зажечь люстру на кухне и посмотреть, что это за неведомая хрень. Мне уже трижды за сегодня что-то казалось. Разум подсказывает, что и это «существо» имеет немистическую природу и логичное объяснение. Неприятно только, что выключатель у нас располагается за дверью, которая открывается внутрь помещения. Мне придется пройти мимо этого, закрыть дверь, изолируя себя от коридора – возможного спасения – и оказываясь с этим шевелящимся нечто в одной комнате, и только потом появится доступ к выключателю.

Думая так, я продолжала идти вперед. Достигнув порога, я вздрогнула, отчетливо увидев паучьи лапы. Паук занимает полстены! Замирая и приглядываясь, я поняла, что их три. Три гигантских тарантула сидят на стене, их лапы переплелись в центре, они равноудалены друг от друга, как долбаный равносторонний треугольник, в итоге я отчетливо вижу три круга и двадцать четыре лапы, девять из которых сплелись в сетку. Я не могла дышать. Мои легкие будто парализовало. Дело в том, что я арахнофоб. И я просто не могу пройти мимо этого, даже чтобы включить свет и избавиться от жажды.

Злобное двадцатичетырехлапое чудовище неистово трепыхалось, празднуя свою победу. Если я сделаю шаг вперед, оно на меня набросится…

Сзади вспыхнул свет – кто-то спускался по лестнице.

– Ты чего стоишь? Напугала! – Это была мать.

– Что это? – показала я пальцем. – Ты видишь это?

– Вижу, и нечего шептать и падать в обморок. – Видать, интонации выдали с потрохами мой страх. – Это подарок.

– Пауки?

– Да! – Мама смело вошла на кухню, двинула дверью и нажала на выключатель. Вспыхнул свет. – Это часы, дурочка! Подарок!

– Дяди Васи? – уточнила я, ибо в моем понятии только он способен на такие шуточки. При свете трехрожковой люстры были видны мохнатые лапы, сделанные из какого-то меха, потому что легко колыхались на сквозняке, а в центре, то, что я приняла за три тельца паукообразных, оказалось циферблатом, тоже черным, с белыми стрелками.

– Нет. Липатовых.

– О боже… – покачала я головой неодобрительно.

– Как ты могла подумать, что это от Васьки, твоего дяди? Он в курсе твоей фобии.

– А зачем вы это повесили?

– Ну не могли же… – мама прикусила язык и понизила голос. – Уедут – уберем. Это какой-то новомодный дизайнер сделал. Ручная работа, единственный экземпляр.

– Это они вам так сказали?

Мама хмыкнула и выдвинула ящик, где мы храним лекарства, а я только сейчас заметила, что она держится за живот.

– Что такое?

– Подташнивает меня что-то. Грибами траванулась, похоже. – Мама сунула в рот пару таблеток угля, взялась сперва за стакан, затем заметила почти полный бокал мартини на столе и запила в итоге им.

– Что ты делаешь? Алкоголем лекарства запиваешь?

– Не занудствуй. Иди спать.

Я выпила воды, и мы вместе отправились к лестнице, выключив везде свет. У родителей спальня на третьем этаже, мы разделились на площадке второго. Когда я смотрела на ее удаляющуюся спину в длинной шелковой ночнушке, у меня появилось непреодолимое тревожное чувство. Захотелось даже броситься ей вслед. Но я отмахнулась от этого бреда и отправилась спать.

* * *

Я находилась в какой-то клетке в подземелье. Скрип железной цепи, на которую была подвешена моя мобильная решетчатая камера, вонзался в уши острым шипом и доставлял почти физическую боль. Я не понимала, откуда в подземелье ветер и почему моя клетка раскачивается. А еще я ждала неминуемого конца – когда она окончательно опустится в самую магму и я умру, сваренная в ней живьем. Я буду орать, с визгом бросаться на чугунные стены, и мои ладони будут привариваться к раскаленной решетке… Я буду отрывать их с кожей и кусками мяса и прыгать вверх в надежде найти шпингалет и открыть клетку…

Я посмотрела наверх. В жуткой темноте, окутывающей эту таинственную пещеру, в которой я очутилась, не видно никаких шпингалетов. Видать, клетка просто заварена, из нее нет выхода… Но главное, что пока не чувствуется жа́ра. Мне кажется, самое страшное – это умереть в огне. Не задохнуться, а именно сгореть живьем, ощущая каждой клеточкой максимально высокие температуры, которые человек просто не в состоянии вынести… Страшная, мучительная смерть!

А пока я могу ходить по решетке, пока могу дышать и пока мне немного даже прохладно – все пучком, как говорит мой дядя.

К скрипу добавились новые звуки. Рычание зверя. С разных сторон. То ли эхо в этом пространстве работает таким образом, что звуки ходят кругом, отскакивая от стен (что подтверждает догадку о пещере), то ли хищник здесь все же не один.

Наконец я увидела эти мерзкие рожи – длинные зеленовато-серые, словно подсвеченные кем-то для меня во мгле. Они лезли к моей клетке, раскачивая ее широкими лапами, раззявив страшные пасти, но не могли до меня добраться. И тут я поняла: клетка – преимущество. Это не меня закрыли. Это их закрыли от меня. Как только произошло осознание сего умиротворяющего факта, какой-то голос сверху произнес: «Защита!» В этот миг я поняла, что все это – просто сон. И дальше он уже шел исключительно по моему сценарию…

* * *

2 августа

Проснулась я только в половине десятого. На удивление, после встречи с матерью в два часа ночи я быстро заснула и больше не просыпалась ночью, хотя обычно имею проблемы со сном. Даже кошмар не пробудил меня раньше времени.

Потянувшись, я встала и отправилась умываться. На каждом этаже имеется ванная. Интересно, Липатовы воспользуются моей или совести хватит спуститься на первый? Скорее всего, они уже уехали, душ могут и у себя принять, нечего лезть по чужим…

Я запнулась на собственной мысли, поскольку санузел был чист, все по местам, а значит, никого тут не было с моего прошлого посещения. Ну и слава богу.

Выйдя через десять минут, я отправилась вниз на кухню. Непривычная тишина поражала мое воображение. Куда они все делись? Может, среди подарков Липатовых значатся еще и очки виртуальной реальности? И они все залипли в играх нового поколения? Сдается мне, все равно бы разговаривали при этом. А значит, уехали все вместе.

Дверь на кухню была приоткрыта, и я снова не сдержалась и дернулась от испуга, увидев придурочные часы. Мама их так и не сняла… А мне очень не хотелось их касаться. Но завтракать и глядеть на этих драных пауков я точно не смогу! Или подниматься к себе с подносом, или… Вздохнув, я преодолела-таки брезгливость и сняла эту дрянь со стены, определив ее под стол. Так лучше. Мягкий мех приятно щекочет пальцы моих ног. Похоже, мы таки поладим с пауками. Особенно, если их никто не подберет и не повесит обратно.

Отпив бодрящего кофе, я поняла, что созрела для чего-то посущественнее, и полезла в холодильник. Огромный трехуровневый торт, сделанный на заказ, занимает целую полку, самую высокую. Даже не доставая его, я уже разглядела, что он нетронутый. Что случилось? Они не добрались до него вчера? А сегодня еще не завтракали? Но это вряд ли. У меня в семье все сладкоежки, а родители – жаворонки. Они не могли еще не встать. Я, конечно, могу сама начать торт, но вдруг выяснится, что папа решил подарить его Липатовым или отнести на работу коллегам? И я выйду виноватой, как всегда.

Телефон остался наверху, и я, естественно, не догадалась проверить сообщения сразу. Наверняка мама написала мне, куда они с отцом укатили. Дядя Вася, возможно, уехал еще ночью, ибо свободных спален не оставалось. Третий этаж по планировке меньше, там только комната родителей, большая и просторная, отделенная от лестницы лишь эффектной резной балюстрадой, никаких коридоров. Потому-то никто к ним не поднимается без приглашения.

Чтобы хоть что-то прояснить для себя, я зашла в гостиную. Признаков недавнего сабантуя там практически не было. Диван разобран, на нем спит дядя Вася. Оказывается, он не уехал!

Я громко хлопнула в ладоши.

– Пора вставать! Солнце в зените!

Он даже не пошевелился.

– Дядь Вась, слышь-нет? Солнце встало, и ты смоги!

Он молчал. О боже, ему плохо…

– Зачем же столько пить?!

Я кинулась будить родственника. Начала тормошить его за плечо и далеко не сразу поняла, что он холодный… Тогда я приложила палец к шее, как делают во всех этих фильмах. Какая-то жилка должна биться. Но не бьется!

А лицо бледное как смерть. Возле рта какая-то засохшая жижа.

Я приложила палец теперь уже к своей шее. Вдруг я что-то не так делаю? Я же не медик. Но нет, у себя почувствовала пульс легко. Так что же… получается… дядя Вася мертв?

Этой же рукой я сжала свой рот. Потом поняла, что трогала покойника, а теперь трогаю свои губы, взвизгнула и стала неистово тереть руку о пижаму. Наверно, я сошла с ума. Или просто у меня истерика. Я впервые вижу мертвого человека.

– Дядя Вася! – кричала я, надеясь из последних сил, что все образуется, он откроет глаза и объяснит, отчего он такой холодный. – Мама! – кинулась я вверх по ступенькам, забыв о том, что посчитала, что родителей в доме нет. – Пап!

Наплевав на родительскую приватность, я ворвалась в их спальню на третьем этаже. Они лежали в кровати. И не шевелились…

– Нет… нет… – молила я судьбу, но все напрасно. Мои родители были мертвы. Картина схожая – бледность кожных покровов, синюшность губ, черные мешки под глазами… Я выражаюсь, как какой-нибудь эксперт-криминалист из сериала C.S.I. Наверно, так психика борется с ужасающей, неизбежной новостью: я теперь сирота.

Я быстро поняла, что нужно звонить в полицию и скорую. Вдруг кто-то из них в коме? В любом случае они должны будут констатировать… нет, я не хочу даже мысленно произносить это слово.

В общем, я спустилась на второй этаж, открыла уже дверь своей спальни, но тут что-то заставило меня обернуться. Дверь второй спальни плотно притворена. А точно ли они уехали?

Я медленно пошла вперед, почему-то отчаянно труся. Что может сильнее напугать человека, чем смерть собственных родителей?! Что со мной не так?!

Но поджилки продолжали трястись. Возможно, запоздалая реакция на стресс. Хотя подсознательно я понимала: нет, не то. Тут что-то иное.

Я открыла дверь и заглянула в помещение. Оба были там, лежали в разобранной постели. Они никуда не уехали. Они умерли прямо здесь, у нас в гостях.

Действуя как робот, я на негнущихся ногах, почти не дыша, вернулась в свою спальню, начала зачем-то одеваться, боясь предстать перед властями в неглиже, потом поняла, что никаких «властей» здесь не будет, пока я их не вызову, взяла телефон и наконец-то набрала 112. Говоря с оператором, я нечаянно озвучила ту самую мысль, которую гнала от себя, которая до чертиков меня пугала и крутила холодные и скользкие шестеренки в животе.

– Здравствуйте. Меня зовут Виктория Дзержинская, я живу в Москве, улица Заречная, дом сорок шесть. Пошлите кого-нибудь, пожалуйста. Дело в том, что все умерли. Все, кроме меня…

* * *

Из-за моего индифферентного тона, словно я зачитывала список противопоказаний к назначенному препарату, оператор не сразу, как мне показалось, поверила звонившему. Но я упрямо повторяла, что все в доме мертвы, кроме меня. И нет, я не знаю, что случилось. Не вам ли за это платят, чтобы разбираться? Конечно, я понимала, что оператор ни при чем, она только звонки принимает, но я имела в виду все те службы, что должны быть сейчас задействованы.

Поговорив и сбросив звонок, я поняла, что мне теперь нужно сидеть одной в доме, полном мертвецов. На трупы что скорая, что полиция приезжают далеко не сразу, это мне сказала оператор. И вот здесь я поняла, что такое паническая атака. Какой-то жгучий пожар внутри невыясненной этимологии заставил меня порвать на себе блузку, ибо искать пуговицы и аккуратно их расстегивать не было ни времени, ни моральных сил. Я понимала, что задыхаюсь. Может, и у меня теперь то же самое, от чего все умерли? А я уже сказала недоумевающей тетеньке, что помощь тут никому не нужна, и когда они приедут, я тоже буду мертва. Может, перезвонить и заказать скорую на сейчас?

Заказать скорую… Вот оно, современное поколение. 03 что-то вроде пиццы или такси.

Я пыталась отвлекать себя этими глупыми мыслями, но у меня ничего не выходило. Потолок начал опускаться на меня, коридор искажался, стены сдавливали меня в бетонные тиски. Бывает ли в двадцать лет инфаркт?

И я поползла, так как ходить уже не могла. Достигла лестницы и скатилась носом вперед. «Веня», – звучало в голове. Мне нужна помощь, и только к одному человеку я могу с этим обратиться.

Провал.

Я осознала себя уже на улице. Я иду босиком в разорванной к едрене фене одежде. Волосы взлохмачены, взгляд безумный. Во всяком случае открывший Венька испугался и попятился, не сразу меня узнав. Я вдруг поняла, что не помню, как стучала или звонила. Может, я орала как бешеный зверь и он открыл на звук?

– Вика, что случилось?

– Ве… – дальше я не смогла. Потеряла сознание прямо на глазах у изумленного друга детства.

Глава 2

30 июля

– Где эта чертова аллея? – с раздражением спрашивала Дина каждые три минуты, вертя головой во все стороны, из-за чего активно трясся ее густой и длинный конский хвост. Когда говорят «копна волос», имеют в виду что-то вроде того, что на голове у Дины. Но это я завидую, конечно, у самой волосы довольно жидкие и ниже плеч не растут, хоть ты тресни. Я их поэтому не крашу, боюсь, что выпадут совсем, так и хожу с невыразительным средне-русым цветом. Не блондинка, не брюнетка, не рыжая и даже не шатенка, а хрен пойми какая, серо-буро-облезлая.

– Может, здесь? – неуверенно предположила я. – Мы в третий раз сюда выходим.

– М-да, заколдованный круг какой-то…

Мы всю усадьбу облазили с севера на юг, с востока на запад и уже немного устали. Но злополучный вяз, на котором, согласно легенде, все вешаются, не могли найти.

– Подожди… – Я снова открыла сайт. – Вот у одного блогера есть отметка на карте. Глянь, мы вроде в том же месте стоим.

У Дины был открыт навигатор в смартфоне, любовно упакованном в романтичный розовенький чехол со стразами. Она встала вплотную ко мне, и мы сверили картинки на экранах.

– Ну да, – сморщилась Дина и вот уже в пятый раз огляделась вокруг. – Я в принципе так и решила поначалу, но вяз этот какой-то… не знаю… не внушительный, вот.

– А ты думала, он весь будет окутан таинственным смогом, будто стоит посреди Лондона, а не Москвы, а еще по стволу бурным потоком стекают ручейки крови… Кошмар на аллее вязов, у-у-у! – трагически завыла я, подражая какому-нибудь привидению, возможно, Кентервильскому. Оскара Уайльда я горячо любила, так что почему бы и нет.

– Кошмар на аллее вязов! – заценила подружка и с некоторых пор коллега, заржав как конь. Ну да, у нее не только волосы выдающиеся, но и голос. Некоторые общие знакомые за спиной Дины называют ее кобылой. Я стараюсь пресекать подобные издевательства, но сказать по правде, что-то в этом есть. Дина высокая, крупная, лицо вытянутое. Приплюсовать вышеупомянутые гриву и громогласный гогот, и как есть лошадь. – Зачет! Так и назовем выпуск!

Дина начала натыкивать текст в блокнот, сосредоточенно глядя в экран и полушепотом проговаривая эти глупые слова. Что ж, мы немного расходимся в отношении к контенту. Когда Дина предложила мне стать видеоблогерами, вести на пару канал на видеохостинге и заодно писать статьи для всяких Яндекс-дзенов, я взяла длинный таймаут на раздумья. Мы слишком разные с ней. Как она представляет себе сотрудничество? Познакомились мы на журфаке и особо не общались до самого выпуска, когда вышло так, что темы наших дипломов совпадают, ибо у нас разные руководители, и за две недели до защиты нас обеих заставили немного переписать многостраничные талмуды, а то комиссии, видите ли, не понравится. Я погрустила, Дина посмеялась, затем мы объединили усилия и вдвоем быстро переписали дипломы так, что они стали очень мало походить друг на друга. Короче, Дина, поняв, отчего я пребываю в сомнениях, мне доходчиво объяснила свою идею: я буду отвечать за сбор информации и факт-чекинг, как более ответственная, а она будет отвечать за креатив, как более харизматичная и безбашенная. У Дины полно знакомых, в том числе среди бизнесменов, и парочка таковых уже сделали ей коммерческое предложение. Но для того, чтобы купить у нас рекламу, мы должны иметь столько-то подписчиков и столько-то просмотров (за цифры отвечает Дина, я не помню и, честно, не интересуюсь). Я же всю жизнь обожала всякие такие мистические и загадочные истории, изучала и добавляла себе в копилку просто так. Даже не знала толком зачем. А вот теперь получилось, что есть зачем. За контентом и будущим заработком.

Дина поставила камеру на штатив. Мы встали на фоне раскидистого вяза и реки Чурилихи.

– Добрый день, дорогие зрители! – с преувеличенным, как мне показалось, восторгом начала подруга. – С вами Дина…

– …И Лина, – продолжила я и в очередной раз задумалась, уж не из-за моего ли имени Дина выбрала меня в коллеги и «соблогеры».

– И это канал… Дили́на! – дурацкое имечко, согласна, это Дина придумала. По пиар-менеджменту и брендмэйкингу у нее были тройки. Но первый ее вариант – Динозаврики – я забраковала сразу (она обожает фильм «Парк Юрского периода» и искренне полагает, что родители ее назвали в честь динозавров, ибо дед у нее был палеонтологом), поэтому на второй вариант пришлось дать свое согласие. – Мы расследуем для вас все таинственные дела, – продолжала Дина улыбаться на камеру, – путешествуем по России и ближайшему СНГ, снимаем выпуски и делаем лайв-репортажи с места событий! Сегодня у нас усадьба Влахернское-Кузьминки в городе Москве!

– По легенде, – продолжила я, – в пятидесятые годы прошлого века одна ведьма влюбилась в местного парня, но он уже сделал предложение другой. Ведьма пыталась соблазнить его, применяла привороты и присушки, но у нее ничего не вышло.

– Настоящая любовь побеждает любую магию! – экзальтированно размахивая руками, выдала Дина, перебивая мою историю.

– Дина, а ты послушай, что было дальше! – назидательно поднимая палец вверх, подыграла я ей. – Не получив парня, в день свадьбы молодых она наслала проклятие на них и на это место, – обернулась я на вяз, – где они любили сидеть и устраивать романтические пикники. В ближайший месяц парень повесился на этом самом дереве, оставив возлюбленную вдовой. Она не выдержала разлуку и тоже наложила на себя руки… место остается неизвестным.

– Кто знает, может, на этом же самом дереве! – вставила словцо Дина.

– Это неизвестно, – настойчиво повторила я, пусть не лезет со своими выдумками в мой ресерч, – но вот что известно доподлинно – очень много молодых людей свели счеты с жизнью, выбрав для этой печальной цели данный вяз.

– Совпадение? – харизматично приподняла одну бровь Дина, когда мы нарочито переглянулись. – Не думаю!

– Предпоследний случай произошел в 2016 году, а последний – всего-то год назад! По данным СМИ, на ветке дерева был найден молодой мужчина восемнадцати лет.

– Кстати, – уже другим тоном, серьезным, добавила коллега, – осуждаю суицид! Запомните, самоубийство – никогда не выход! – Выключив камеру, Дина пояснила: – Понимаю, что не очень подходит под стилистику сюжета, но закон этого требует… – она пожала плечами, мол, мне все равно.

– Правильно требует, – на всякий случай заявила я свою позицию.

Дина не ответила, глядя куда-то мне за спину. Я обернулась, чтобы понять, что ее так смутило, но ничего не увидела.

– Что? – спросила я.

– А? – Дина тут же поняла вопрос и отмахнулась. – Да так, ничего. Кажется, что эта бабка следит за мной от самого дома.

Я хмыкнула.

– Ты камеру уже выключила…

– Да нет, я серьезно.

– Ну… – пожав плечами, я выдала рациональную версию происходящему: – Ты рядом живешь. Может, она тоже?

Я-то приехала из подмосковного Подольска, впрочем, на электричке довольно удобно. Сорок девять минут до Текстильщиков, а там всего одна остановка метро. Однако следить за мной было бы весьма неудобно, учитывая пересадки и стабильно высокий пассажиропоток в это время. А за Диной вполне. Только вот сама идея, невзирая на простую техническую реализацию, казалась мне абсурдной.