Выбор королевского дознавателя

[2] Зайта́н – господин, зайта́на – госпожа (замужняя), за́йта – госпожа незамужняя.

[3] Ойха́л – отрез ткани, который девушки носят на манер платья, завязывая на груди и талии ремешками или узлами.

[4] Каска́рр – низший вид нечисти с рожками и острым шипом на хвосте.

Капитула вторая, о неожиданных открытиях

Я завороженно смотрела в ярко-синие глаза, пока изнутри меня раздирали противоречивые эмоции и желания, и чувствовала себя очень странно. Как в тот раз, когда мы напились прокисшего компота. Воспитательницы долго не могли понять, отчего же мы такие весёлые. Помнится, тогда каждая шутка казалась очень смешной, а ещё хотелось танцевать и петь. А потом Аливетта затянула очень грустную балладу, и мы плакали, обнявшись с Ританой первый и последний раз в жизни.

Воспитательницы потом нас даже не наказали, просто назвали пьянью и сделали вид, что ничего не произошло. А компот с тех пор пробовали сами, прежде чем дать нам.

Вот и сейчас мне было весело, душно и страшно одновременно.

«Он думает, что нарвался на приютскую простушку, которая уже стекла ему под ноги. Надо подыграть. К чему расстраивать такого важного человека?» – предложил внутренний голос.

– Вы всех расспрашивали вот так?

Почему-то мне не просто важно было знать ответ, а до искорок в глазах хотелось, чтобы он был отрицательным.

– Только вас. Остальных разговорить было куда легче. Да и потом, только вы пахнете так упоительно, что я решил совместить приятное с очень приятным и допросить вас здесь. Так что вы решили, Виола?

– У вас такая длинная коса. Вы никогда не любили? – спросила я у ожидающего ответа гайрона, а потом запустила пальцы в его густые волосы.

Захотелось распустить эту косу и заплести заново. А ещё лучше – отрезать и оставить себе. О том, что дознаватель подарит мне её сам, я даже фантазировать не смела: это было что-то из области запредельного.

– С этим некоторые сложности. Видите ли, я не выношу ложь и не потерплю измену.

– И что? – не поняла я. – Разве не нашлось девушки, которая говорила бы вам правду и не изменяла?

– Сами вы правду говорить не торопитесь, Виола, – озорно улыбнулся он. – А я бы очень щедро вас за неё вознаградил. Исполнил бы любую вашу просьбу. Что интересует вас больше всего?

Я прикрыла глаза, пока он ласково гладил меня по бедру.

– Меня интересуете вы, – честно ответила я, открывая глаза. – И теперь я точно ничего не расскажу вам, зайтан дознаватель, потому что раньше у меня была одна причина молчать – любовь к Аливетте. А теперь их две, – от вызывающей откровенности признания сердце забилось в груди ещё чаще, и закончила я уже шёпотом: – Ведь как только вы получите все ответы, вы тут же исчезнете из моей жизни, а мне этого теперь совершенно не хочется.

Лицо Аршеса вытянулось, а синие глаза стали просто огромными. Кажется, мне всё-таки удалось его удивить. Мы молча смотрели друг на друга, а потом гайрон вдруг расхохотался. И смеялся так душевно и заразительно, что я не удержалась и присоединилась.

– Вы знаете, это что-то новенькое. Мне ещё ни разу не отказывали с такой формулировкой. Ну что же, давайте проверим, как долго вы продержитесь, Виола.

Аршес притянул меня к себе и снова принялся ласкать. На этот раз настойчивее и откровеннее. Я опёрлась руками о его плечи и постаралась ни о чём не думать. Я понимала, что он поступает неправильно и также понимала, что окажись на его месте кто-то другой, его действия вызвали бы глубокое отвращение. Но на его месте был он, и мне казалось, что он ведёт себя именно так, потому что его тоже тянет ко мне. И теперь мы оба оказались заложниками очень странной ситуации, в которой я не могу рассказать о подруге, а он не может перестать спрашивать и не хочет причинять мне боль.

– Аливетта жива, так? Мало того, что я не нашёл её останков, есть ещё один верный признак. Вы ни капли не убиты горем от потери.

«А вот это прокол», – задумчиво проговорил внутренний голос.

– Но мы не смогли найти чётких следов в лесу. К моменту, когда я прибыл в ваш приют, прошли сутки с пожара, к тому же прошёл жуткий ливень. У нас есть четыре возможных варианта траектории её движения, и они выводят в разные концы острова. Она умела управлять второформой? Что у неё было с собой? Вы знаете, куда она могла отправиться?

– Вы знаете, что у вас потрясающего цвета глаза? – зачарованно спросила я.

– Куда она отправилась, Виола?

Пальцы гайрона творили что-то совершенно неприличное, но раз зайтан дознаватель наделён неограниченными правами, то как мне его остановить? Только подчиниться и смиренно принять испытание судьбы, как учили в приюте. Испытание я принимала очень смиренно. Когда смирение почти достигло пика и стало накатывать жаркими волнами, Аршес снова убрал руку. Я потянулась к нему, но он меня остановил.

– Куда она могла направиться?

Разочарование остро ужалило изнутри, захотелось закричать. И поступить с ним также, но я совсем не знала, что для этого нужно делать. И я решила поступить так, как мы часто делали в приюте, когда нас бесило чьё-то поведение. Отзеркалить его. Только вопросы задавать другие:

– Как так вышло, что вы одиноки, зайтан дознаватель?

Я ласково погладила его по плечу, шалея от собственной дерзости.

– Я отвечу, если вы скажете, куда могла направиться Аливетта.

– Тогда не стоит. Знаете, что странно? – попыталась я перевести тему на то, что могло быть ему интересно.

– Что?

– Трисы не было в детской. Я всё время об этом думаю. Почему её не было в детской? И где именно вы нашли её останки? Как она там оказалась ночью, если дверь была заперта, и даже Аливетта с трудом пробилась к малышам?

– Я нашёл её останки в центральной части здания, на третьем этаже.

– Как раз там, где начался пожар?

– Почему вы так решили, Виола? – напрягся он, с лёгким прищуром глядя на меня.

Необычный, волнующий запах мужчины, его смелые прикосновения, тёплая вода и полумрак кружили голову. Именно на это он и рассчитывал, но я не собиралась поддаваться.

– У Трисы был огненный дар, очень редкий по силе. А третий этаж загорелся раньше, и когда наша спальня уже горела вовсю, до детской пожар добраться ещё не успел. Следовательно, он начался на третьем этаже. Я не права?

– Правы.

– Но я не верю, что она подожгла приют. Триса была доброй девочкой и никогда бы так не поступила. Она даже боялась своего дара, носила блокираторы, как и все мы. Среди малышей она была одной из самых старших и уже хорошо понимала, что может причинить вред. Нет, специально она бы так не поступила. Значит, либо произошла случайность, либо Триса защищалась. Но какая случайность могла произойти ночью, да ещё и на третьем этаже, куда малышам не разрешали подниматься? Как думаете? – спросила я, пытаясь разжечь в нём любопытство.

– Понятия не имею.

– Скажите, её нашли в лаборатории? Там, где металлические столы?

– Нет, в соседней комнате. А пожар начался как раз в лаборатории.

– Странно, не складывается… – пробормотала я. – А что ещё вы успели узнать?

– Вам не стыдно так откровенно допрашивать меня, когда у меня совершенно не получается допрашивать вас? – насмешливо спросил гайрон.

– Вы знаете, воспитательницы всегда называли меня бесстыдницей. С прискорбием вынуждена признать, что некая доля правды в этом есть, ведь мне совершенно не стыдно не только вас допрашивать, но и даже находиться рядом с вами в таком непристойном виде. А ещё я уверяю вас, что на любые вопросы, не касающиеся Аливетты, я вам отвечу с огромным удовольствием. Если буду знать ответ, конечно.

Кажется, обстановка окончательно ударила мне в голову. Мысли стали тягучими и непослушными.

– Всё, что я успел узнать – это тайна следствия, а у вас, милая Виола, нет нужного уровня доступа для получения подобных сведений, – дразняще ответил Аршес.

– В этом я не сомневалась, – кивнула я, а потом добавила: – Но в нашем приюте всё-таки происходили странные вещи.

– Например, какие? – заинтересовался он.

– А у вас есть доступный уровень нужности, чтобы знать? – широко распахнула я глаза.

– Нужный уровень доступа вы имеете в виду, – хмыкнул гайрон.

– Нет, что вы, про это мы уже всё выяснили. Ладно, я вам его выдам. Но только на один вечер. Так вот, знаете что меня всегда удивляло? Я прожила в этом приюте восемь лет. Четыре года – в старшей группе. И за все эти годы ни одна из выпускниц не написала нам, хотя обещали все. Но ладно все. Фа́льта. Мы дружили втроём. Она не могла не выполнить обещание, понимаете? Фа́льта не такая. Она обязательно написала бы. Или приехала. Я думаю, с ней что-то случилось.

– Возможно, она увлеклась новой жизнью…

– Нет, – строго перебила я. – Фальта не такая. Она очень обязательная. Я думаю, она погибла.

– И вы делаете такие выводы только на основании того, что она не написала?

– Да. Ведь я её знала. Понимаете, у нас нет родных. У нас никого нет. Только мы сами. Я знаю, что Фальта нас с Алей очень любила. И она обязательно пришла бы или написала, если бы могла.

– Возможно, в приют не пропускали письма? – предположил зайтан дознаватель.

– Пропускали. Те, у кого где-то остались дальние родственники, иногда получали весточки. Ритана переписывалась с тётей. Эта тётя её даже навещала пару раз. Нет, дело не в том. Мы ни разу не получили новостей ни от выпускниц, ни от тех, кого перевели в другой приют, вот что странно.

– Перевели в другой приют? Это в какой? «Утешение» – единственный приют для магически одарённых девочек в Аберрии, – нахмурился он.

Я удивлённо уставилась на гайрона.

– Не знаю, иногда кого-то переводили в другой приют. Хи́льду, например. Это в прошлом месяце было, воспитатели должны знать, куда её отправили.

– Сколько вас было? – вдруг спросил зайтан дознаватель. – Все записи уничтожены, мы полагались на счёт воспитателей.

– Пятнадцать в младшей группе, восемнадцать в средней и шестнадцать в старшей. Сорок девять.

– Всё верно. Интересно, куда тогда делась эта ваша Хильда? Может, её просто выдали замуж или забрали родители?

– Нет, что вы. Хильда только вошла в нашу группу, ей тринадцать исполнилось. Рано для замужества. А родственников у неё не было, иначе её давно забрали бы из приюта. У одной Ританы была тётка, но такая жадная, что предпочла сдать племянницу в сиротский дом, несмотря на способности к магии.

– Да, вы правы. Магически одарёнными детьми не разбрасываются.

– И это вторая странность. Почему нас не обучали магии? Нам открыто запрещали плести арканы, за любую попытку наложить чары – санкции, взыскания, наказания. И голодный день – не самое страшное.

– «Голодный день» – это когда вас целый день не кормили? Да, мне уже рассказывали. Это вообще незаконно.

«Ой, вот не надо строить из себя такого правильного парня, сам-то покормить не удосужился, только лапать! Хотя ты уже два дня не ела», – хмыкнул внутренний голос.

– Так вот, почему нас не обучали магии? Хотя бы немного? Боялись, что мы сбежим? Но через этот каскарров забор разве сбежишь? Он же на месте изжарит. Знаете что самое обидное? Нас самих этот аркан и заставляли подпитывать. Каждый раз, отдавая ему силы, мы чувствовали, будто сами за своё заточение платим. Очень мерзкое ощущение, я вам скажу.

– Что, совсем не обучали? Даже базовым арканам? – вскинул брови зайтан дознаватель. – Чему вас там вообще обучали тогда?

– Чтению, письму, счёту, рукоделию, смирению. Мы вышивали и кружева плели, а готовые изделия воспитательницы забирали.

Аршес странно посмотрел на меня, что-то прикидывая в уме. Кажется, мне удалось его заинтересовать и отвлечь от вопросов об Аливетте.

– За четыре года в старшей группе только письмо, чтение и счёт?

– Да. Раньше ещё была история Аберрии, но потом её убрали, потому что сказали, что воспитанницы задают слишком много вопросов. Но у нас библиотека была, мы оттуда свитки… брали… – сказала я и после паузы добавила: – без спроса.

Раз уж обещала честно отвечать.

– А почему без спроса? Что плохого в чтении?

– Отвлекает от рукоделия, – пояснила я.

– Согласен, всё это очень мерзко звучит. Но должно быть разумное объяснение.

Я пожала плечами.

– А Аливетта что думала о таком порядке вещей?

– То же, что и остальные. Терпеть его не могла, – ответила я, а потом прикусила язык.

– Она планировала побег?

Я промолчала.

Аршес откинул голову на бортик и о чём-то думал, плавно поглаживая меня по спине. Затем притянул поближе, и я устроилась у него на груди. Накатили усталость и дремота, а ещё я совершенно перестала бояться.

– Я переживаю, что с Аливеттой может случиться что-то плохое, Виола. Если она даже базовые арканы плести не умеет…

Это Аливетта как раз умела, но научили её родители и бабушка, а в приюте она носила блокираторы, как и все остальные. Она и мне показала несколько арканов, только я ни разу не пробовала их сплести. Аля придумала кружево с нужными рисунками арканов выплетать, разбавляя разными цветочками и загогулинами. Мы это кружево так много раз повторили, что запомнили все. И все знали, что это, но никто не проговорился. Аливетту не особо любили, но опасались и уважали. За спиной говорили, конечно, всякое, но на её глазах даже других оскорблять не смели, не то что саму гайрону. Было в ней что-то такое… когда она приказывала, все подчинялись, даже старшие.

– Виола, мне действительно нужны ответы. Я не буду причинять вред вашей подруге, мне просто необходимо её найти и увезти в безопасное место, – попытался убедить меня гайрон.

«В ещё более безопасное, чем “Утешение”?», – ехидно спросил внутренний голос.

– Нет.

– Виола, не стоит сопротивляться, я всё равно добьюсь своего, – жарко шепнул Аршес мне на ухо, а потом поцеловал.

Я вцепилась в него и ответила со всей пылкостью. Кажется, получилось ужасно, но я была сама не своя – перед глазами всё плыло.

«Первый поцелуй. Можно засчитать свечи и то, что он не пьян, за романтическую обстановку», – подсказал внутренний голос.

Аршес снова задавал вопросы, но я даже если бы захотела не смогла бы ответить. Три бессонные ночи подряд, голод, нервозность, сбивающее с толку поведение зайтана дознавателя, жар от нагретой воды – всё перемешалось, я впала в какой-то странный транс, и единственное, что могла – просто молчать.

А потом комната поплыла перед глазами. Свет свечей приглушился, звуки смазались, тёплая вода словно проникла в меня, и потекла под кожей. Я поддалась знакомому чувству и отключилась.

Из переписки королевского дознавателя со старшим братом

А́ркет, я облажался.

Думаю, что тебя это не удивит и даже повеселит, но чувствую я себя последним дерьмом. С этим изора́тзовым[1] приютом дело обстоит гораздо сложнее, чем мы думали. Побег Цила́ф тут не единственная проблема, поверь мне, здесь смердит какой-то совершенно арротзо́вой[2] тайной. И чем больше я узнаю об этом месте, тем сильнее мне хочется задержаться именно тут и всё выяснить. Директриса и две приближённые к ней воспитательницы исчезли, отследить портал мы, конечно, не успели, потому что об этом каскарровом пожаре узнали из газеты, и я появился тут слишком поздно, когда все следы уже замели. Мне повезло, что останки погибшей девочки зачистили не слишком хорошо, то ли торопились, то ли сработали по-дилетантски. Вот только дух к таким останкам прилетел неохотно, и допросить его толком не удалось. «Они лишили меня магии», – вот и всё, что я получил, понимай, как хочешь.

Девочек в приюте систематически морили голодом, запирали в холодильной камере и применяли другие насильственные методы «воспитания».

По предполагаемому следу Цила́ф работают мои люди, но чую, что её мы не найдём. Сам я в окрестностях приюта её след не уловил.

Итак, а теперь о причинах, по которым мы вряд ли сможем найти Цилаф. Первое, что я могу сказать: выданная приютом характеристика девушки – просто подтирка, можешь использовать её по прямому назначению. «Эгоистичная, высокомерная, склонная к истерикам»? Основного свидетеля я толком допросить не могу, но выводы можно с лёгкостью сделать даже на основании показаний остальных: изобретательная, внимательная, умная, осторожная. Не болтливая, но если говорит, то её слушают. При этом порядочная, борющаяся за справедливость и самоотверженная. Главная свидетельница, её подруга Виола, тут вознамерилась костьми лечь и молчать под пытками, но секретов Аливетты не выдавать. Смешно, конечно, но оцени само стремление.

Теперь об этой свидетельнице, Виоле. И здесь я прокололся, она ничего мне не рассказывает, а силу применять я не буду. Видит Ха́инко, я честно хотел её подкупить, когда не получилось, решил зайти с другого бока, растормошить девчонку, шокировать, немного надавить, припугнуть и получить результат. Но то ли я устал, то ли повело от её запаха, но всё пошло вкривь и вкось, а потом она потеряла сознание у меня в руках прямо во время допроса.

Так сложилось (и тут исключительно рабочие интересы тому виной), что мы в этот момент были оба мокрые и неодетые, я не понял, что произошло и немного запаниковал, когда мой целебный аркан не помог привести её в чувство. Рванул в камеру к их приютской целительнице, но эта старая грымза лишь буркнула, что Виола притворяется. А она не притворялась!

В общем, я в одних штанах с бессознательной девчонкой на руках двинул прямо к городскому лекарю, потому что на третий портал подряд сил уже не хватило. Ты бы видел глаза, которыми меня провожали. Весь город будет гудеть, что гайрон насмерть затрахал человечку. И это они ещё не сложили два плюс два. Когда дойдёт, что я дознаватель, то припишут, что я не просто затрахал, а ещё и запытал. Итак, я вломился в кабинет лекаря, выгнал оттуда какую-то бабку с её чирьем и предъявил врачевателю завёрнутую в покрывало Виолу.

И знаешь, что сказал этот старый лысый хрыч? Ехидненько так, с издёвочкой посоветовал своих любовниц хотя бы иногда кормить, а не только «это самое». Он так и сказал: «это самое». Я в тот момент хотел ему эти слова обратно в глотку затолкать, но сдержался. Решил, что он мне ещё может пригодиться, а нос я ему и перед отъездом могу сломать. В общем, оказалось, что это голодный обморок. Голодный обморок! Я трижды переспросил. Мне аж самому чуть нюхательные соли не понадобились, когда я всю эту ситуацию осознал. В итоге оставил Виолу у лекаря и двинул обратно в гостиницу, где поселили девочек. И тут выяснилось, с момента пожара их не кормили. А знаешь почему? «Распоряжения не было». Двое суток сорок восемь детей голодали, притом последние сутки – находясь фактически под моим попечительством.

Конечно, после этого «распоряжения» получили все. Всех воспитательниц, которых я к тому моменту счёл виновными в жестоком обращении с подопечными, публично высекли на площади тем же утром.

Виолу от лекаря я забрал. После всего случившегося допрашивать её с применением силы я не смогу, брат. Просто не смогу, и любой приказ на эту тему можешь заранее свернуть трубочкой и засунуть себе под хвост. От воспоминания, как она потеряла сознание от голода у меня на руках, до сих пор потряхивает. И ведь не попросила поесть! И я хорош – об этом даже не подумал.

А допрашивать Виолу с применением зелья я не могу, она для этого пока слишком слаба. Кроме того, вести допросы несовершеннолетних таким образом – незаконно. И ещё одно соображение – Цилаф должна быть клинической дурой, чтобы идти в то место, о котором знает подруга, поэтому она либо изначально ничего не рассказывала, либо поменяла планы после побега, потому что впечатление у меня сложилось такое, что юная наследница Цейла́ха достаточно умна, иначе мы бы её уже нашли.

Что касается остальных детей… Надо написать матери, что воспитывать её внуков я пока категорически не готов. А чтобы она больше не зудела на тему моего брака, я вышлю ей сорок семь чудесных девочек разных возрастов и расцветок, пусть занимается их воспитанием, а не нашим. Как считаешь?

Теперь к делу, я отправил запрос на приютские списки из канцелярии. Всю информацию о том, каких магессочек сюда направляли, когда, в каких количествах. Чую, что девочек в приюте должно быть больше сорока девяти. Виола говорит, что маленьких магесс из приюта куда-то переводили, но куда? И выпускницы тоже не дают о себе знать. Ещё я истребовал утверждённую гражданским министерством приютскую программу обучения для магесс. Хочу кое-что сличить.

Пока что предчувствия у меня наипаршивейшие. Что до Цилаф – тут, напротив, я не вижу смысла её искать. У неё сначала были сутки форы, а потом ещё сутки, пока мы безуспешно рыскали по острову. Она либо утонула, либо уже находится в радиусе ста лиг в любую сторону от Айпага́рра, а это несколько десятков островов.

Она объявится в своё время, установи дополнительно наблюдение за Цейла́хом, если хочешь. Я уже отправил ищеек на все соседние острова, сообщу, если кто-то из них нападёт на след.

И да, если у Цилаф и раньше не было причин питать особую любовь к короне, то теперь, после всей этой приютской истории, думаю, что договориться с ней не удастся. Девочку содержали в ужасных условиях, и с этим не поспоришь. Оправданий о том, что никто о творившемся тут беспределе не знал, она либо не станет слушать, либо в них не поверит.

Аршес

от последнего дня

15-го месяца[3] 6973-го года

о. Айпага́рр

Арш, я надеюсь, что ты шутишь. Найди Цилаф.Мы не можем потерять Цейлах, а снять с него проклятие не получается. И, вероятно, не получится, все варианты уже исчерпаны. Цилаф нам нужна живой и если не здоровой, то хотя бы в состоянии родить наследника, иначе Цейлах будет потерян для Аберрии. Да что я тебе объясняю?! Ты и сам прекрасно знаешь!То, что ты увлёкся параллельным расследованием, не должно мешать главному делу! Без Цилаф лучше не возвращайся – голову тебе отгрызу. Что до твоих маленьких магесс, то если они человечки, то подумай дважды, сам знаешь, что мать от людей не в восторге. Даже от маленьких.И не нужно нахваливать мне эту Цилаф. У тебя что, вдали от столицы наступило размягчение мозгов? Цилафы всегда были в оппозиции и к короне, и к нашему роду. Тебя что, опоили? Ты забыл, что её семью казнили за попытку дворцового переворота и узурпации власти? Пусть про свои приютские проблемы рассказывает гайрону, которому не повезёт выбрать её своей парой, а меня они волнуют, как морская пена. И я очень надеюсь, Аршес, что если ты обнаружишь Цилаф, то она не станет твоей парой. Зная твою эксцентричность, я многое могу предполагать, но всё же надеюсь на твой рассудок. Хотя глядя на твоё письмо, начинаю сомневаться, не растерял ли ты его. Если дело в твоём новом увлечении – просто сделай её своей арданой и предложи поискать Цилаф вместе. Серьёзно, не вижу проблем вскружить голову приютской девчонке.А мне нужна Цилаф раньше, чем до неё доберётся кто-то другой.Я так понимаю, что тебя наконец-то можно поздравить с появлением новой арданы или хотя бы любовницы? Иначе с чего бы ты 8 (восемь) раз упомянул некую прекрасно пахнущую Виолу в письме?Аркетот последнего дня15-го месяца 6973-го годао. Нагу́ссаА́ркет, про Цилаф я уже всё сказал. Знаешь выражение «ищи гайрона в море»? Подумай над его значением на досуге. Если мы её теперь обнаружим, то скорее случайно.Что касается Виолы – какая из неё любовница или тем более ардана? Она даже примерного представления не имеет о том, для чего их заводят. И потом, ей ещё месяц до возраста ответственности. Совсем девчонка. Поэтому хоть она и пахнет приятно, такой вариант я даже не рассматривал.Аршесот первого дня15-го месяца 6973-го годао. АйпагаррПро Цилаф даже слушать ничего не хочу. Ищи!Аршес, человечки не вино – чем моложе, тем лучше. А что до возраста ответственности, так он вот-вот наступит. Один месяц роли не играет, всего каких-то двадцать пять дней. И если ты такой вариант не рассматривал, то что ты с ней делал ночью мокрый и неодетый, позволь спросить?Не глупи: нравится девушка – забирай с собой, пристроишь её потом здесь, хотя бы голодать она точно больше не будет.Аркетот первого дня15-го месяца 6973-го годао. НагуссаЦилаф ищу, но чую, что не найду.Я подумаю.Аршесот первого дня15-го месяца 6973-го годао. Айпагарр___________________________

[1] Изорратзовый (аберрийский, обсценная лексика) – очень грубое нелитературное слово, перевод которого с аберрийского в приличной книге привести просто невозможно. Автор искренне возмущён тем, что Аршес такое слово вообще использует, но выразить своё негодование может только в сноске.

[2] Арротзовый (аберрийский, обсценная лексика) – ещё более непечатное слово, которое не на каждом заборе ожидаешь встретить, а в переписке двух образованных братьев – и подавно.