Последняя пьеса Земли

Витька придумал выход – прорываться. Рвануть по обочине мимо блокпоста, а потом бросить тачку – и в лес. Места там знакомые, есть где схорониться. Но Терещенко прорываться зассал. Менты ведь и пристрелить могут. Ожидаемо их повязали за угон. Денису пришлось за все отвечать – за рулем ведь он был. А дружки его открестились, мол, не мы это тачку предложили угнать, а Денис.

Шуму было потом столько, что до сих по Терещенко все помнил, как вчера. Уголовка грозила. Денис признался во всем, взял все на себя. Собирал справки от школы и лыжной секции, чтобы к уголовному делу приобщили и срок меньше меньшего дали. Ведь он подавал надежды, учителя всегда его ставили в пример: будьте как Денис Терещенко, победитель городской олимпиады по алгебре и серебряный призер республики по лыжным гонкам.

В общем, дали Денису условный срок. Тысячу и тысячу раз Денис пожалел, что тогда зассал прорываться. Если бы схоронились в лесу, жизнь точно была бы другой. Не надломилась бы. Так что на этот раз Денис решил – прорываться. Между грузовиком и кюветом было немного места – можно было протиснуться.

Денис посмотрел на сына:

– Лезь назад, и пригнитесь.

–Ты собрался идти напролом? – воскликнул сын.

– По-другому никак.

– Они будут стрелять! Вон у того парня ствол.

– Пап, что происходит? – тревожно спросил Алешка.

– Ничего. Просто надо пригнуться, – ответил Денис.

Но сын чувствовал, что ситуация было опасной. Захныкал.

Юра сжал губы, бросил взгляд на блокпост, потом на отца и замотал головой:

– Давай что-то другое придумаем.

Денис не выдержал и закричал:

– Лезь назад, если хочешь жить!

Сын полез назад, обнял брата, и они легли на сиденье.

Терещенко включил первую передачу, сжал пальцами руль и занес ногу над педалью газа…

Глава 3

Денис нажал педаль газа до упора, из-под колес полетел щебень, направил «Ниву» между грузовиком и кюветом. На их пути были люди Харченко, увидев несущуюся машину, они бросились в разные стороны. «Нива» чиркнула о борт грузовика правым зеркалом, и оно улетело прочь. Один миг и прорвались, вслед загромыхали выстрелы. Алешка завизжал. Денис услышал, что пуля глухо вошла в куда-то в район багажника. Вывернул «Ниву» на трассу и помчался прочь.

Сердце колотилось бешено. Еще долго у Дениса дрожали ноги несмотря на то, что поселок был уже в паре километров позади и погони за ними не было. Минут через десять он сбавил скорость. Вдруг подумал: а что если дети ранены?

– Все живы? Никто не ранен? – спросил он.

– Ты псих! – крикнул Юра.

– Как твой брат?

– В порядке. Больше так не делай!

– Это уж как получится. Нам же надо как-то добраться до Сочи?

Юра перебрался вперед. Было видно, что он чертовски испуган.

Денис подумал, что с ними произошло не что иное как чудо – они смогли прорваться.

Ехали молча.

Когда они проехали покосившийся указатель поворота на Армавир, Юра с тоской смотрел в сторону города. Там небо было засвечено оранжевым заревом от уличных фонарей.

Терещенко заметил тоскливый взгляд сына:

– Не убивайся так. Знаешь сколько их еще у тебя будет. Она не последняя, – сказал Денис.

Сын ответил отцу угрюмым взглядом, а потом снова отвернулся к окну. Терещенко помолчал и сказал:

– Сейчас в Армавире ад. Ну или скоро начнется. Опасно туда ехать, понимаешь? Кто понял, что закона больше нет – грабит, насилует и убивает.

– Ты боишься?

– Только дураки не боятся. К тому же нет желания схлопотать случайную пулю. Или не случайную…

– А ты бы стал вот так, как они, беспредел творить? Убил бы человека? – Юра посмотрел на Дениса.

– Зачем мне это?

– Если бы у тебя был враг, которого давно хотел убить?

– У меня нет врагов, – соврал Денис, вспомнив про Смольского.

– Если чисто гипотетически?

– Если гипотетически… – задумался Терещенко. – Не знаю… Вот ты, например, почему никого не убил в своей жизни?

– За это же в тюрьму посадят. Я туда не хочу. Там и загнуться можно.

– А я бы не убил, потому что это плохо. Хочу, чтобы совесть была чиста.

– А убил бы, если бы хотели убить нас?

– Пришлось бы.

– А как же совесть?

– Тут другое дело.

– Нет, давай либо ты по совести хочешь жить, либо нет. Просто прикрываться совестью очень удобно. Тут хочу убивать, тут не хочу. Если говоришь, что хочешь, чтобы совесть была чиста, тогда ты не должен убивать того, кто хочет убить нас. Я еще могу много примеров привести, – усмехнулся Юра. – Когда я поступал в универ…

– Погоди, дай закончить мысль, – перебил Денис. – Многие люди и сами не знают, на что способны. Вот взять человека, который вроде бы как живет в рамках морали. Ну, общечеловеческих. Пока все идет гладко: есть работа, есть достаток, социальная обстановка нормальная и нет катаклизмов – человек правильный и пушистый. Но если что-то идет не так, вот как у нас сейчас – непонятная ситуация, интересно, как он себя проявит… Будет ли придерживаться своего правила жить в рамках моральных принципов или проявится его настоящее «я» и он на самом деле окажется совсем другим человеком? Как по мне, есть два типа людей: темные люди и светлые. Темные боятся попасть в тюрьму за то, что сделали. Поэтому боятся преступить закон. И этот страх сдерживает их. Темные бывают разные: один хочет убивать, другой грабить, третий мучить и насиловать. И вот если не станет сдерживающего фактора в виде уголовного кодекса, страшное дело, что начнется… А есть светлые люди. Они не творят всякую дичь не потому, что боятся наказания, ну, то есть тюрьмы, а не делают плохого в силу своих убеждений. А если все-таки переступят свои моральные принципы и сделают что-то плохо: ограбят, убьют – то не смогут с этим потом жить.

– Понятно. То есть я темный человек?

– Я этого не говорил.

– А вот теперь меня послушай. Я лично видел, как на мой поток сдавали ЕГЭ блатные и обычные парни и девчонки. Только обычные, даже если они хорошо сдали экзамены, не прошли. А блатные поступили все. Потому плевали они на совесть, и на эти твои общечеловеческие принципы. Тупо денег ректору зарядили. Какой из этого вывод? Если хочешь быть последним неудачником – живи в рамках своей морали. Но если хочешь жить хорошо, придется крутиться. То там подсуетиться, то здесь, бабла, например, ректору зарядить, чтобы поступить. Жизнь по морали еще никому сладкой не была. Так что если хочешь выжить в этом мире – забей на мораль.

– То есть ты бы спокойно убил человека, если бы это было в твоих интересах?

– Думаю, да.

– Хорошо, что тебя сейчас мать не слышит. Она была бы в шоке. Она не хотела, чтобы из тебя получилось такое говно.

– Ну, получилось, что получилось. Потому что я другой. Приемный. Темный. Гены пьяницы и убийцы настоящего отца не искоренишь.

– Ты не обязан быть как твой настоящий отец. А как бы ты потом матери в глаза смотрел, если бы убил человека?

– Смотрел бы спокойно. Потому что знал бы, что убил плохого человека ради своих интересов.

Замолчали. Каждый думал о своем.

Юра уже очень давно вынашивает мысль отомстить своему настоящему отцу. Даже инфу собрал, где он и что он. Его биологический отец был научным сотрудником физического института. Любил выпить. А под градусом частенько поколачивал Юрину мать. И в очередной такой раз не рассчитал удар. Убил. Но ума хватило обставить все так, что произошел несчастный случай –мать сама головой ударилась. Да и еще связи подключил, уважаемый был человек. Менты не стали сильно копаться, что произошло. Так и написали – несчастный случай. Об этом Юра узнал от сестры своей матери. Не знаю, откуда ей были известны такие подробности.

Сейчас его отец живет новой жизнью в Ростове-на-Дону. Пить перестал, в научном институте работает. Семьей обзавелся. В общем, жизнь живет. А Юра каждый год хочет поехать в Ростов-на-Дону, подкараулить отца в подъезде и убить.

– Останови. Надо колоть инсулин, – сказал Юра.

Денис остановил на обочине, и заглушив мотор, включил в салоне свет. Юра перебрался назад и замерил Алешке уровень сахара ручкой-тестером. Терещенко наблюдал за всем вполоборота. Сын посмотрел результат, который показывало окошко на боку тестера. Туго сглотнул.

– Что там? – спросил Денис.

– Немного… немного выше нормы, – ответил сын. Но голос его дрогнул.

Юра стал искать в рюкзаке инсулин. Найдя, щелкнул ампулой и набрал шприц.

– Уверен, что справишься? – спросил Денис.

– Уверен.

Терещенко вышел из машины, закурил и посмотрел на небо. Млечный Путь светился непривычно ярко. А Полярная звезда висела на небе, как шляпка гвоздя, прибитого к черному небу. Антураж апокалипсиса завораживал.

И в этот момент Денис подумал: а правильно ли он поступает, что везет детей в бункер? А вдруг завтра все наладится и наступит рассвет? И что тогда: прощай работа, а потом прощай и квартира? Ведь за аренду надо будет чем-то платить… И с Анюткой нехорошо получится. Похоронят на муниципальном кладбище, как бомжа – потому что родственники не объявились и не забрали. Без таблички даже похоронят, а то и вовсе в крематории сожгут. И развеют прах черт знает где.

Терещенко представил, насколько глупо он будет выглядеть в глазах детей, когда они приедут в Сочи, а из-за горизонта выползет Солнце. Самому за себя стыдно будет. Кто он после этого? Паникер? Псих?

Денис глубоко затянулся. Обошел машину, надавил ботинком на колесо, проверив хорошо ли накачано. Вернувшись туда, где стоял миг назад, прошелся взглядом по звездам и подумал, что, с другой стороны, будет еще хуже, если они останутся в Армавире и все что происходит сейчас – самый настоящий апокалипсис. В итоге они окажутся у разбитого корыта. Самому перед собой будет паршиво, что не использовал шанс увезти детей в бункер.

Но если рассуждать здраво, Денис работу уже потерял. За то, что он ушел с линии, его точно уволят. Какой теперь смысл ехать обратно? Лед тронулся и теперь стоит идти до конца. Если в Сочи все-таки солнце взойдет, значит, он ошибся. Но ему это ему знакомо. Много раз Денис ошибался в жизни. И ошибался по-взрослому, и последствия были соответствующие. Одной ошибкой меньше, одной больше – уже без разницы.

Задул легкий ветерок, и он уловил запах бензина. Принюхался. Ему показалось, что бензином пахло из-под «Нивы». Он выкинул подальше сигарету, посмотрел под машину и посветил туда телефонным фонарем. Между задними колесами тонкой струйкой стекал бензин.

Денис поднялся на ноги и подумал, где он умудрился пробить бензобак. Ведь пуля попасть под днище никак не могла. Но ничего другого, кроме как попадание пули, на ум не шло. Тут же выстроилась логичная версия: пуля отскочила от асфальта, устремилась прямо под днище и пробила бензобак. Это было поистине фатальное невезение. Терещенко всегда не везло.

Денис прыгнул за руль и повернулся назад.

– Вы все? – спросил детей.

– Давно. Это ты где-то прохлаждаешься, – ответил сын, застегивая рюкзак.

– Леш, ты как?

– Хорошо, – ответил тот.

– Тогда едем дальше, – Денис потушил в салоне свет и провернул зажигание.

– Подожди, дай вперед сесть, – сказал Юра.

Они мчались по трассе, Терещенко то и дело бросал взгляд на приборную панель. Стрелка бензина сползала вниз и уже миновала отметину в полбака.

– Куда так несешься? – спросил сын.

– Бак пробит. Не хочу тут застрять.

– До города дотянем?

Денис вздохнул:

– Очень хочется. Еще километров сорок.

– Может, скотчем заклеим? Или заткнем чем-то?

– Ерунду не говори. В городе поищем автосервис. Если дотянем. Глянь, как там Алешка.

– Я хорошо, – ответил младший.

– Врач сказал, что ему нельзя нервничать, – проговорил Юра. – Сахар сразу поднимается. Теперь ты понимаешь, чего нам стоил твой прорыв?

– Я забыл про сахар.

– Просто это ты такой ущербный. Из-за тебя все. Даже детей нормальных не способен сделать!

Денис сжал руль:

– Меня уже достали твои упреки! Еще одна подобная фразочка – высажу и пойдешь дальше пешком!

– Да хватит уже вам! – крикнул Алешка.

Мгновение молчали. Юра опустил стекло и закурил. Денис косо посмотрел на сына:

– Уже достал где-то новую? Назло мне делаешь? Окей, валяй, мать твою! – Терещенко ударил по рулю.

Мотор заглох минут через двадцать, и Денис остановил машину на обочине.

– Приехали. С вещами на выход, – сказал он.

Вышли.

Терещенко собрал в рюкзак самое ценное: деньги, инсулин, документы, потом поставил машину на сигнализацию и, крутанувшись, громко крикнул:

– Черт!

Его можно было понять. Бросать машину посреди дороги – больно.

– Папа, что случилось? – спросил Алешка. – Почему ты кричишь?

Терещенко выдохнул и потер переносицу. Потом посмотрел на Алешу:

– Все в порядке. Пойдем.

20:00. Город Гулькевичи

Когда они вошли в город, Денис повернулся к детям и проговорил:

– Не отставайте.

Улицы были безлюдны. В окнах домов горел свет. На перекрестке в пятне света от уличного фонаря был виден блокпост, оборудованный по всем правилам фортификации: нагруженные друг на друга мешки, бойницы. Терещенко негромко чертыхнулся. Он помнил, чем все закончилось, когда они в последний раз встретили блокпост. Потом присмотрелся и понял, что там были казаки: одеты по форме, на головах папахи.

Когда он с детьми подошел поближе, казак вскинул ружье. Терещенко инстинктивно запустил руку за спину, коснулся пистолета.

– Руки в гору! – прогорланил казак, щуря бульдожьи глаза. Блокпост зацыкал предохранителями.

Денис подчинился.

– Шо у тебя за спиной? – спросил казак.

– Пистолет. Травматический, – ответил Денис.

Через миг из-за мешков выскочили два хлопца, подскочили к Терещенко, и один из них забрал пистолет. Обшмонали. Потом детей. Рюкзак. Хлопец гнусаво рапортовал:

– Чисто.

Казак опустил ружье, блокпост защелкал обратно предохранителями.

– Какими ветрами? – спросил казак.

Терещенко опустил руки:

– Армавирскими. Проездом тут. Машина сломалась. У вас что-то произошло? Зачем блокпост? – спросил Терещенко.

– Обеспечиваем правопорядок, покуда затмение не кончится. Я, значит, подъесаул Матвей Степаныч, будем знакомы. А это хлопцы мои. Сам-то кем будешь?

– Денис.

– Шо с машиной-то?

– Бак залатать надо. Пробил.

–Это ж каким макаром-то ты его пробил? – подъесаул прищурил глаз.

Гнусавый паренек облокотился на мешки и перегнал в другой угол рта зубочистку:

– Наверное, пулю поймал? Сейчас психи всякие активизировались, как черти из табакерки.

– Ну типа того, – сказал Денис. – Ну так есть у вас тут автосервис?

– Автосервис есть. Только сейчас закрыт. Комендантский час у нас. Утром откроется, – сказал подъесаул.

Терещенко покачал головой:

– До утра не могу ждать. Неужели совсем ничего нельзя сделать? Очень срочно надо.

– Матвей Степаныч, может, поможем людям? – спросил гнусавый.

Подъесаул выбил папиросу из пачки, дунул в фильтр:

– Ну, в принципе, можно. Только проблемка одна есть, – стал прикуривать.

– Есть тут у нас один персонаж пакостный. Шляхтер его фамилия – начальничек ОВД, мать его, – проговорил гнусавый. – Когда вся эта петрушка с Солнцем завертелась, Шляхтер подсуетился и начал город в охапку брать. Все быстро сделал, за полдня. Видимо, давно зрел у него план. В общем, теперь он тут власть. Потом комендантский час ввел. Мы-то, казаки, ничего против комендантского часа не имеем и даже за. Но только не за такой. Мало того, что патрули повсюду с собаками шастают, так если попадешься, заберут в ОВД и отправят на принудительные работы. А в худшем случае завалят на месте. Бойцы его те еще организмы. Пользуются положением. Беззаконие творят.

Подъесаул подхватил:

– Не одобряем, шо Шляхтер прессует людей. Но шибко ничего поделать не можем. Личного состава мало, шобы отпор дать. Сохраняем нейтралитет. На постах вахту несем. Если сам пойдешь к автосервису, на патруль нарваться можешь. Могут, конечно, и хлопцы тебя сопроводить. Только если с патрулем встретитесь, неизвестно, как все оно завертится…. Так шо рисковать я не могу. Людей не дам.

– Интересные у вас тут дела, – сказал Денис.

– Шляхтер только и ждал подходящего момента, чтобы власть перехватить. Революционер херов, – сплюнул гундосый.

– Тогда один пойду. Только детей с вами оставлю, – сказал Денис. – Присмотрите?

Юра пихнул отца в бок и прошипел:

– Я с тобой!

– И я! – заявил Алешка.

– Солдат ребенка не обидит. Присмотрим, – сказал подъесаул.

Юра кивнул Денису в сторону:

–На пару слов отойдем?

Когда они отошли в сторону, старший посмотрел из-под бровей:

– Мы не останемся с ними!

– Слышал, что подъесаул сказал? Ладно, если меня патруль загребет, а если вас?

– Не загребет. Скажем, что не местные, что не знали про комендантский час.

– А если они и спрашивать не будут? Издалека стрелять начнут? Казак же сказал, что беспредел творят.

– А что если тебя убьют? Нам потом что делать?

– Не убьют.

– Почему так уверен?

– Потому. Вы останетесь с казаками – и точка.

–Ты нас им доверишь? Может, они детей в рабство продают?

Денис усмехнулся:

– Что за бред? Вроде подъесаул нормальный мужик. Да и остальные тоже ничего. Вполне надежные люди.

– Надо вместе идти. Надо держаться вместе.

– Ты брата под пули тянешь. Не надо ему туда идти. Так что сидите тут и не высовывайтесь.

Юра недобро посмотрел на отца. Денис подошел к Алешке и опустился на колено:

– Я пойду в город, найти, кто сможет починит нам машину. А ты побудешь тут с братом. Ты же хочешь поскорее к маме?

– Очень хочу, – закивал Алешка. – А ты вернешься?

– Ну конечно, вернусь! Куда я денусь? Я вернусь так быстро, что оглянуться не успеешь.

Алешка кивнул и утер нос. Терещенко потрепал его за макушку и, поднявшись, подошел к подъесаулу. Спросил:

– Куда идти?

– Да тут недалеко. Квартала три по прямой. Увидишь синий забор. Автосервис «Соколов». И мой совет – иди дворами. Меньше шансов встретить патруль.

Денис кивнул.

– Но ты пока повремени, – продолжил казак. – Надо мне кое-куда ненадолго отлучиться. Пробить твои данные по базе. Сам понимаешь, время такое: всякий сброд в город не пущу. Ну и служба обязывает проверять каждого. Если все будет в порядке, можешь спокойно идти в автосервис. А пока посиди с хлопцами. Чайку попей.

Терещенко не стал возражать и подошел с детьми к мешкам с песком. Хлопцы, всего трое, сидели вокруг самовара, который чадил дымком. Смуглолицый и поджарый казак кивнул Денису занимать место. Денис сел на асфальт, дети следом.

Слева от Терещенко сидел молодой казак. Длинные усы, кучерявая борода, раскосые глаза, папаха сдвинута на затылок. Елозил зубочисткой в зубах. Рядом с ним был седой мужичок с добродушным лицом и слегка отекшими веками – оперся локтем на асфальт и прихлебывал из железной кружки чай.

Поджарый казак перевел взгляд на Дениса и спросил:

– Чаю хотите?

– Нет, спасибо. Недавно пили, – соврал Денис.

Казак с добродушным лицом поставил кружку на асфальт и проговорил:

– Этсамое… тут недавно насчет всей этой петрушки с солнцем кое-что узнал. Человечек знающий поведал.

Молодой казак выплюнул извлеченный из зубов лоскут мяса и усмехнулся:

– Твой информатор, который внедрен в масонскую ложу?

– Нет у меня никаких информаторов! Между прочим, ничего смешного. Масоны существуют. Это ты, молодой, ничего в жизни еще не понимаешь. Молоко на губах не обсохло. Шнурок, – слегка завелся добродушный.

– А ты старый хрыч! Ладно, Иваныч, просвещай. Не томи, – сказал молодой и передвинул зубочистку в другой угол рта.

Добродушный погрозил ему кулаком за то, что назвал старым хрычом. Потом негромко кашлянул и сказал:

– Человечек этот, не буду называть его имя, экстрасенс. Ну, этсамое, экстрасенсы могут будущее видеть, с духами общаться…

– Мы в курсе. Перед тобой вообще-то приличные люди, а не темнота какая-нибудь, – перебил молодой.

– Ну, это я, на всякий случай… мало ли кто не знал. Так о чем я говорил? А, вспомнил! Экстрасенсу было видение… что в нашу Солнечную систему из глубин вселенной прилетел древний монстр. И видел экстрасенс, что голова его размером с два Юпитера, клыки острые, как бритва, и размером с Марс, чешуя крепче всякого металла, существующего на земле, а туловище его такое огромное, что им можно тысячу раз окольцевать Землю. Монстр этот плывет из системы в систему, из галактики в галактику и пожирает звезды. Одну за другой. И наше Солнце монстр тоже сожрал. Так что нет его теперь. Такие дела, братцы, – добродушный замолк и принялся отхлебывать горячий чай. А потом добавил:– Так что зря мы тут сидим. Время о себе подумать. И о семье, у кого есть. Спасаться надо, а не тут штаны протирать.

Молодой натянул ухмылку и крякнул:

– Тебе, Иваныч, книги надо писать. Глядишь, разбогател бы. Сидел бы сейчас в мягком кресле, строчил бы свои книги, а не здесь бы бока об асфальт мял.

– По-твоему, что я сказал – брехня?

– А не собрался ли ты в наших рядах разброд и шатания посеять? Может, вынашиваешь планы устроить тут беспорядки, такие, как в Армавире?

– Что? Я? – выгнул брови Иваныч. – Да никогда! Чт б мне пусто было, если я такое когда-нибудь сделаю!

– А что там в Армавире? – спросил Денис.

– Грабежи в основном и убийства, – сказал поджарый.

Денис переглянулся с Юрой.

– Беспорядки – как зараза: все дальше от Армавира расползаются. Может, Иваныч хочет, чтобы у нас так же было? – проговорил молодой.

– Тьфу, на тебя, шнурок! – рявкнул Иваныч.

– Заметь, ты сам сказал, что мы тут зря сидим. Семьи призвал спасать, так сказать, давил на самое больное. Тебя за язык никто не тянул.

– А я разве не прав? Разве у вас нет вопросов, что сутки прошли, а солнца так и нет?

– Сказано же было – затмение. Оно временное. Думаешь, нам врут? А какой смысл врать? Если бы что-то серьезное было с солнцем, давно бы в городах пункты гражданской обороны развернули, комендантский час бы ввели, военное положение. На крайняк, всех бы в убежища спустили. Нам их после распада союза знаешь сколько досталось? А если ничего такого не происходит, значит, ничего плохого с нами не будет. Через пару дней затмение кончится. Вот увидишь. Спасибо скажи, что сейчас военного положения нет. А то тебя бы за твои байки под белы рученьки соответствующие органы должны были бы увезти куда следует. И я бы им не мешал. Потому что нечего тут лодку раскачивать. Вот из-за таких, как ты, и случаются мятежи.

Добродушный успокоился и махнул рукой на молодого:

– Ну тебя! Вечно ты все с ног на голову перевернешь, – и посмотрел на поджарого казака. – Гарик, ну хоть ты скажи! Я же прав, что пора о себе позаботиться, а не тут торчать?

Поджарый казак выбил из пачки папиросу, чиркнул спичкой и закурил:

– Сейчас меня больше волнуют Шляхтер и его люди. Разведка донесла, что один из нарядов полиции поймал каких-то забулдыг во время комендчаса и перед фоткой Шляхтера заставил поклоны бить. Плохая тенденция. Как показывает история, склонна набирать популярность… Как бы Шляхтер тут жесткую диктатуру не устроил. Вот тогда нам всем будет реально весело.

– Не бери в голову. Есть мы – казаки. Если что не так, Шляхтеру по зубам дадим, – сказал молодой.

Гарик вздохнул и как-то разочарованно проговорил:

– Не сомневаюсь… дадим, догоним и еще раз дадим…

– У тебя есть сомнения?

Поджарый затянулся и, выпустив дым, мотнул головой:

– Забудь, что я сказал. Конечно же, дадим, если что. И чуйка моя говорит, что это случится очень скоро.

Вернулся подъесаул. Подошел к самовару:

– Ну шо, все чисто. Можешь идти в автосервис. Помнишь маршрут? – спросил у Дениса.

– Три квартала по прямой. Синий забор. Автосервис «Соколов».

– Верно.

Денис посмотрел на детей, потом поднялся со своего места у самовара и пошел к автосервису.

Продвигался дворами, как и советовал подъесаул. Шел вдоль подъездов. В окнах пятиэтажных домов горел свет. Изредка встречались мужики, которые курили на лавочке. Пространство занимал густой сумрак, и в какой-то момент из сумрака вышла черная кошка. Денис остановился. Стал ждать. Перейдет дорогу? Кошка лениво посмотрел в сторону Терещенко и неспешно миновал дорогу и запрыгнул на лавку.

Плохая примета.

Денис двинул дальше. Отчего-то вспомнил свою кошку Венеру, которая умерла несколько лет назад в преклонном возрасте – пятнадцать лет. После смерти Венера часто приходила повидаться с Денисом в его сны. Там она, конечно же, не подозревала, что умерла. Звала играть. Иногда Венера предупреждала Дениса о неприятных событиях, которые подстерегали Терещенко на жизненном пути. Накануне дня, когда Денис сбил жену Смольского, Терещенко снилось депо. Венера шипела на троллейбус. И вот спустя пару дней – авария.