Волчий отрок. Ослеплённый светом

Рэду был младше Михея на год, но выглядел старше. У него были серые глаза и русые волосы. Он был родом с севера Залесья, из небольшой приграничной деревни Запада, что прилегала к территории Империи. В шестнадцать лет поступил на работу в конюшни Влада, а после стал конником. Рэду был ниже ростом, но явно сильнее Михея. Широкая рубаха – для Михея – плотно обтягивала его тело, показывая развитые мускулы. Вероятно, он мог завалить какого-нибудь волка одними руками. При всей грозности Рэду отличался простым и весёлым нравом, постоянно шутил и рассказывал забавные случаи.

– А как-то в конюшню забежала куница-белодушка. И давай носиться среди стойл. – Рэду рьяно жестикулировал левой рукой, словно хотел показать, каким прытким был зверёк, пока правая рука удерживала поводья. – Мы её и так, и эдак. А она знай убегает. Уже начали думать, что в неё окаянная вселилась, и надо бы в храм наведаться.

– И что с ней было дальше? – спросил Михей, представляя, как маленький пушистый зверёк убегал от разъярённых конюхов. – Вы поймали её?

– А как же. – Рэду довольно улыбнулся и покачал левой рукой. – Вот этой самой рукой я её и схватил. Оказалось, что она давно в нашей конюшне живёт, мы даже нашли её запасник, где она мышей, крыс и птиц прятала.

– И что сделали с ней?

– Оставили, конечно же. – Рэду ухмыльнулся. – Она конюшню защищала от мелких паразитов, а после ещё и приплод вывела, так кутят мы приручили. И теперь в Фрицеску наравне с кошками служат куницы-белодушки: кошки в замке ловят грызунов, а куницы – во дворе и окрестностях.

На привалах вокруг Михея крутилась Кира, которая сопровождала Жужанну и госпожу в карете. После отъезда из Верчице Кира сильно изменилась: с одной стороны, казалось, что она стала дружелюбнее, нежнее, милее, а с другой – Михей явственно ощущал, она отдалилась. Это не выражалось в чём-то конкретном, когда она разговаривала с ним, она была поглощена только им, но стоило ей отвлечься, как Михей ловил в её взгляде щемящую тоску, которую нельзя было ничем заглушить.

– Что с тобой? – спросил Михей у неё, когда позади остались горы, что значило, они в Подгорье.

– О чём ты? – Кира запрокинула голову и подула на прядь, которая назойливо падала ей на лицо.

– Что тебя терзает?

Михей и Кира слезли с повозок и ступали по разгорячённым холмам, усыпанным луговыми травами. Зелень с южной стороны Кутрема была буйной, яркой, не такой, как в Залесье. Запахи были насыщеннее, птицы пели громче, цвета слепили. Настоящее Седмиградье манило, притягивало к себе взгляды, заставляя надеяться, что их сила только в единстве. Но нужно ли ему Залесье? Его марежуд? Михей сомневался, но эти чувства ему стоило держать при себе.

– Так что же это? – протянул настойчиво он, не отводя взгляда от её босых ног – ещё одна странная причуда, появившаяся в походе. – Расскажи мне, пожалуйста.

– Да ничего меня не терзает. Не придумывай. – Кира игриво ударила кулаком по его плечу. – Тебе голову солнце напекло?

Она опять уходила от ответа, переводила всё в шутку, подначивая Михея. Кира отгородилась от него невидимым забором, за который он не мог ни заглянуть, ни пролезть.

– Оно за облаками скрылось, – вздохнув, сказал Михей.

– Так до этого. – Кира засмеялась. – Мы долго шли под открытым небом, вот и припекло тебя.

– Зачем ты так?

– Как так? Что не так, Михей?

Кира остановилась и протянула к нему руку, нежно касаясь щеки. Она снова это делала: подпускала к телу, а не к душе. Он вздохнул и осторожно убрал её руку.

– Играешь со мной. Скажи, я противен тебе?

– Нет.

Теперь обе руки обхватили его лицо. Кира потянула его чуть на себя, опуская, чтобы Михей смотрел ей прямо в глаз. На её лице играла лукавая, едва уловимая улыбка, за которой она что-то прятала, но что он не мог понять.

– Хочешь я поцелую тебя? – спросила она, облизнув губы.

– Нет, – резко сказал он и отстранился.

«Но ты же хочешь, – зевая, сказала ларва. – Глупо отказываться, когда она сама идёт в руки».

Ларва появилась рядом с ним, встав рядом с Кирой, и окинула Михея быстрым взглядом.

«Или она недостаточно хороша? – Ларва засмеялась. – Может, ты в меня влюблён?»

Она издевалась, Михей понимал это по злым искрам, что блестели в её глазах, которые, как он заметил, краснели, стоило ларве чуть ослабить контроль. Она прятала от него свой внешний вид, как Кира прятала душу.

– Почему же? – Кира приблизилась и ткнула его в грудь. – Когда собирали мандрагору, тебе всё нравилось. – Она прицокнула языком, а голос стал низким, томным, словно она приглашала пересечь черту, которую они тогда нарисовали.

Михей попятился. Нога скользнула по булыжнику, который неизвестно откуда взялся, и он оступился.

Он принялся махать руками, чтобы не упасть, но не смог сохранить равновесие и кубарем покатился по холму, попутно поминая Босору и окаянную. Вслед ему раздался звонкий, заливистый смех. Но кто смеялся – ларва или Кира, – он не смог различить. Может быть, и обе, что было вероятнее всего.

***

Войска расположились в лощине недалеко от Адапста, главного города Подгорья и одноимённого замка, где восседал жуд Орель Подгорский. Шатёр командования расположился на поляне в лесной чаще, чтобы не привлекать к ним внимания. Влад всё ещё в девлетском наряде стоял во главе стола, склонившись над картой. На военном совете присутствовало не так много людей: кроме командиров отрядов, были госпожа, герцог Эрнст, Жужанна, Марчел и, к удивлению Михея, Кира. Она притаилась в уголке, незаметная, но всевидящая и всеслышащая. Какую роль отводил ей Влад? Михей мог только догадываться.

Правое колено заныло – он сильно ушиб его и содрал кожу. Михей потянулся к нему и провёл рукой, очерчивая круг, чтобы успокоить ноющую боль. Он скривился, когда задел свежие ссадины, хоть они и были обработаны, но случайные прикосновения заставляли их щипать.

– Итак, – сказал Влад, прочищая горло, рассматривая карту Адапста, больше похожую на спешный набросок ребёнка, – наша торговая процессия въедет в город. Я, тётушка и Михей будем в одной из повозок изображать счастливую семью торговцев. Когда наступит ночь, вы подожжёте казармы гарнизона и убьёте солдат. – Влад провёл пальцем, показывая, где была их цель. – Вот здесь. – Он выпрямился и скрестил руки на груди. – А я с отрядом открою главные ворота, чтобы впустить войска. Как только увидите, что казармы горят, выдвигайтесь.

– С чего ты, Влад, решил, что твой караван пустят? И как докажешь, что мы из Девлета?

– Одежда, говор, и мы подъедем с юга в город.

– Для этого нам придётся сделать крюк. Не боишься, что план раскусят? Засекут войска? – Госпожа смотрела на него с насмешкой. С каждым вопросом она становилась увереннее и более разнузданной. – Не кажется ли тебе план слишком авантюрным?

– Дражайшая тётушка, поделитесь своими мыслями. – Влад кивнул на карту. – Может быть, у вас есть план, до которого ни я, ни герцог не додумались?

Госпожа нахмурилась и поджала губы. Вздёрнув голову, она подошла к Владу, ненавязчиво отодвинула от главы стола и уставилась на карту, рассматривая её. Всем видом госпожа показывала, что что-то понимает. Спустя несколько мгновений она отстранилась и, не сводя взгляда с Влада, заговорила:

– Чего ты хочешь добиться поджогом казарм, Влад? – Голос звучал холодно и отстранённо. Она никогда в жизни не признает, что у неё нет ни ответа, ни собственного плана…

– Уничтожить армию Подгорья.

– С чего решил, что в городе прячется вся армия? – Госпожа усмехнулась.

– С того, что мне рассказал лазутчик. Тётушка, неужели думаете, что я бы шёл в бой вслепую, как котёнок? – Лицо Влада расплылось в кроткой улыбке, что придала ему столь благочестивый вид. От этого вида Михея замутило.

– Так почему бы лазутчику не поджечь казарму? Почему я должна это делать?

– Потому что вырколак и лидерец будут убивать выбегающих солдат. Что в этом непонятного, тётушка?

– Не проще ли перекрыть двери, завалить их, чтобы никто не выбрался?

– Всегда есть вероятность, что мы чего-то не учтём…

– Вырколак в городе – это опасно, – заметила она. – Михей же плохо справляется, дай вырколаку почувствовать кровь – и он уничтожит всех на своём пути.

– Мне это и нужно, – тихо сказал Влад. – Это будет отличным устрашением для других жудецов…

– Так мы не будем захватывать Адапст? – спросил Михей, переводя взгляд с Влада на госпожу и обратно. – А как же захват Подгорья? Если Адапста не станет…

– То деревни просто сдадутся на милость победителя, – процедил Влад. – Михей, крестьянам глубоко плевать, кто ими управляет. Ты же должен это помнить.

Михей покраснел. Ему нечем было возразить Владу. Как много раз он слышал деревенские причитания в родном Драгосте, которые касались налогов. Народ уставал от податей разным господам. Когда они захватят Седмиградье, то платить придётся только марежуду.

Михей посмотрел на госпожу, пытаясь понять, о чём она думает. Увидев его взгляд, она улыбнулась, пряча от него все мысли. Он вздохнул.

– Ещё предложите тогда сжечь весь город. Зачем мелочиться? – вмешалась Жужанна.

Удивлённые взгляды уставились на неё: даже госпожа не нашлась что ответить. Первым из оцепенения вышел герцог Эрнст. Он посмотрел на Жужанну, оценивая её. В этом взгляде заинтересованность перемешивалась с… вожделением.

– В этом есть смысл, если хотим убить любую надежду в сердцах подгорцев, – сказал он медленно, осторожно выуживая слова, словно собирал осколки разбитого стекла.

– Мы не этого хотим, – холодно сказал Влад, прерывая герцога. – Нам нужно, чтобы после резни в Адапсте весть, что волчий отрок и лидерец наступают, разнеслась по всему Седмиградью. Я хочу, чтобы страх окутывал самые отдалённые деревни, все уголки жудецов.

– Вряд ли резня в Адапсте доведёт их до этого, – сказала госпожа.

– Конечно, нет. – На лице Влада появилась хищная улыбка. – Мои командиры с небольшими отрядами отправятся жечь мелкие деревни, чтобы люди бежали на юг и несли эту весть.

– А если они будут сопротивляться? – спросил Михей.

– То их постигнет смерть.

– Это слишком жестоко, Влад, – тихо сказала госпожа. – Так мы уничтожим Подгорье, кто будет здесь жить?

– Залесцы. Кто же ещё?

Повисло гнетущее молчание, никто не смел возразить Владу.

***

Повозки с товарами без каких-либо препятствий въехали в Адапст. Стража даже не потрудилась тщательно проверить обоз. Влад показал им бумаги, заверенные печатями Девлета, и этого было достаточно, чтобы пустить их в город. Всё шло хорошо, слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить. Михей крутил зурну в руках, наблюдая за каждым горожанином, что встречался им, пока повозка размеренно катилась по широкой улице Адапста. Он даже не мог насладиться причудливыми домами, которые облицовывали разноцветные камни. От госпожи не скрылось его состояние. Она придвинулась к нему, настолько близко, что Михей почувствовал, как в него впивается её бедро, и прошептала на ухо:

– Ты уже убивал. Не нужно так трястись.

Он хотел возразить ей, сказать какую-то колкость или хотя бы отшутиться, но на ум ничего не шло, словно он остолбенел в ожидании резни.

Госпожа положила свою руку на его колено и мягко погладила. Это было странно, смущало, но Михей не мог ей возразить. Её рука скользнула выше, поднимаясь по бедру. Она дразнила его, изводила, смотря, насколько далеко он позволит ей зайти. Михей осторожно взял руку госпожи и убрал её. Она сморщилась и чуть отстранилась. Этого явно было мало, чтобы унять её интерес к нему, наедине они не оставались уже несколько недель.

– Я тоже не считала себя убийцей после первого раза, – протянула она, глубоко задумавшись. – Да и после третьего, и пятого. Ты же читал мой дневник. – Она тоскливо усмехнулась. – Если не считаешь их жизни значимыми, то их так просто отнимать.

– Вы не правы. Все жизни важны.

– Но ценность у всех разная. И вырколак в тебе это понимает. Если продолжишь переживать из-за каждого мёртвого дурака, то быстро тронешься умом.

– Нет.

– Да, Михей. Не сопротивляйся и получай удовольствие. – Госпожа схватила его за руку. – Я обещаю тебе, что в конце этой ночи ты получишь настоящее удовольствие. Такое, что тебе и не снилось.

– Вырколак причиняет мне только боль, – упрямо сказал он, убирая её руку. – Только боль и страдания.

– Ты просто смотришь под неправильным углом. Ты мне веришь?

– Нет.

Госпожа заливисто засмеялась, Влад, сидящий на козлах и ведущий повозку, обернулся и сурово посмотрел на них.

– Хотя бы честно. – Госпожа утёрла выступившие слёзы. – Ты и я похожи.

– Чем же? – Он посмотрел ей прямо в глаза, госпожа поморщилась, ей явно не понравился его взгляд. – Разве вы пешка, которую всё это время водили за нос, госпожа?

– Зови меня Эржебет, – вкрадчиво сказала она. – Я понимаю, но и в тебе, и во мне живёт потусторонняя сущность.

Михей неохотно кивнул.

– Поэтому я знаю, – она выделила слово, – что ты будешь чувствовать, если приложишь правильное усилие.

– Не уверен, что вы понимаете, госпожа, о чём говорите. Когда призываете лидерца, он не разрывает вас на части, не меняет ваше тело, не туманит мысли.

– Ты так в этом уверен? – Госпожа отвернулась и продолжила следить за дорогой.

Для торговли в Адапсте была выделена большая площадь, расположенная в центре города. Торговый день кончился, и торговцы, стоящие за прилавками, убирали и выбрасывали остатки товара, что не продали за день. В том, как любовно они прятали крынки с молоком и расписные кувшины, было что-то умиротворяющее. Простые, понятные действия, которые были недоступны Михею.

Повозка остановилась недалеко от длинной лавки, Влад соскочил с козел и приказал сопровождающим выгружать ящики. Михей и госпожа вылезли вслед за ним.

– Дорогая семья, – обратился к ним Влад, чрезмерно весело, – если хотите прогуляться по городу, то сделайте это сейчас, пока не так поздно.

– Да, муженёк, – в тон ему ответила госпожа. – Мы прогуляемся с сынком. – Она схватила Михея под локоть и повела в сторону казарм.

Он не замечал дороги, госпожа уверенно вела его по узким улочкам, словно всё детство провела в Адапсте. Всем, что занимало его мысли, была предстоящая резня. Она сводила с ума, заставляла кровь леденеть, а дыхание учащаться. Он боялся того, что ждало впереди.

«А это точно страх?» – пронеслись слова ларвы в его голове, а после потонули в кровожадном хохоте.

Если по дороге им встречались прохожие, то он надеялся, что они не попадутся в лапы вырколака. Думать, что эти безмятежные и усталые лица обратятся в небытие, было невыносимо.

Казармы расположились в огромном здании на три этажа, которое окружали крепкие каменные стены. Михей уставился на высоченные устрашающие ворота, у которых стояло двое стражников. Они настороженно вглядывались в ночную тьму, охраняя свой пост.

– Что же нам делать? – спросил Михей, когда они чинно прошли мимо стражников и повернули за угол.

– Превратись в вырколака и отвлеки их, – спокойно ответила госпожа. – Я проскользну внутрь и подожгу всё.

– Но если они забьют тревогу?

– Убьём всех. Ты забыл слова Влада?

Михей тяжело вздохнул, спорить было бесполезно. Да, и что он мог?

«Ты можешь сбежать, – заметила ларва. – Сейчас за тобой никто не следит, а с госпожой ты совладаешь».

Михей быстро осмотрелся, дорога слева вела куда-то в закуток и выглядела как спасение. Но разве он имел право на спасение? Кем он будет, если всё бросит?

«Ты же думаешь, что не придётся страдать, если бросить всё. Попробуй», – голос ларвы звучал слишком сладко.

Госпожа остановилась, и Михей споткнулся. Она притянула его на себя, хватая за ворот рубахи, заставляя склониться, и прошептала на ухо.

– Даже не думай сбежать.

– Что?.. – Он уставился на неё, не понимая, как она могла догадаться, о чём он думал.

– Я видела твой взгляд, то. как ты постоянно подавлен, – вкрадчиво сказала она. – Я понимаю это чувство. Но ты думал, что будет, если сбежишь?

Михей помотал головой. К чему отрицать, что он задумался об этом?

– Тебя будут вечно искать, нигде ты не будешь в безопасности. Влад тебя не отпустит.

– А вы бы отпустили?

– Ни за что. – Она крепче сжала ворот. – А ещё пострадают твои драгоценные Иния и мать.

– Вот как.

– Влад не говорил? – Она усмехнулась. – К ним приставили людей, чтобы следить. Каждый день Влад отправляет письма, что ты ведёшь себя хорошо. – Её глаза окаянно заблестели. – Но если ты перестанешь быть хорошим мальчиком, то, – она резко отпустила ворот и засмеялась, наслаждаясь его ошарашенным видом, – они умрут. Теперь превратишься в вырколака?

Михей не ответил. К тому, что Влад угрожал его семье из-за секрета, он привык, но это… А чем это отличалось от прошлой угрозы? Он был в ловушке, которую сплели с его рождения. Одной угрозой больше, одной меньше. К чему бороться с неизбежным? Пора принять свою судьбу.

Окаянные искры плясали в глазах госпожи, а на бледных щеках выступил румянец. Ей нравилось, как слова подействовали на него, как они пронзили сердце насквозь, пустив в него острые когти.

– Теперь ты понял, что Влад тебе не друг. Даже если дарит дорогие подарки. – Она бросила взгляд на камень в его глазу. – А его дед так и не согласился отдать эту безделицу на мою свадьбу с Ференцем.

– Зачем вам были эти камни?

– Как зачем? – Госпожа усмехнулась. – Величайшая драгоценность Залесских. По поверью девлуз помогает в любви, соединяет сердца.

– Мне Влад сказал, что он приносит удачу.

– Всё может быть. – Госпожа покачала головой и скрестила руки на груди. – Тебе пора превращаться. Время поджимает.

Спорить больше Михей не стал и призвал вырколака.

Глава 4.

Кровь. Металлический привкус оседал на губах, впивался в кожу, становился его частью. Она внутри. Снаружи. Везде. Она настолько глубоко, что её не выцарапать, не вычистить. Чужая кровь стала неотъемлемой частью. Кровь лилась из умирающих, молящих о пощаде, заливала свежую летнюю траву. И проникала глубоко в душу Михея, не оставляя шанса отмыться от неё, избавиться, спастись. Запах забивал собой всё: и летние цветы, и плодовые деревья. Металлический, жёсткий и безжалостный, как сталь кинжала. Липкая кровь стекала по пасти, окропляла шерсть. Михей чувствовал каждый укус, каждый удар, что наносил вырколак. Мощными лапами он размозжал головы, раскалывая черепа. Острыми клыками разрывал глотки. Михей захлёбывался в ощущениях, но ничего не мог с этим сделать, они были одним целым, неразделимы. В пылу битвы, обратившись, всем управлял вырколак, а Михей наблюдал. За всё время превращений он так и не научился подчинять его. Каждую битву вырколак одерживал верх, а Михею оставалось лишь наблюдать за симфонией ужаса, что нёс вырколак.

Холодный ветер кричал в ушах, когда вырколак безумно мчался на очередной редут, где прятался противник. Они перепрыгнули ров – перед ними с оголёнными саблями и копьями стояло двадцать человек. Мальчишек, если точнее. Михей чувствовал, как страх плотной стеной сковал их. Глаза юнцов с ужасом вперились в вырколака, не смея моргнуть. Михей уловил звук, как они сглотнули, пытаясь смягчить пересохшее горло. Капли пота стекали по лбам, а липкие и влажные руки скользили по древкам копий и эфесам мечей. Вырколак обожал играть со своими жертвами. Он не спешил, смаковал каждый момент. Внутри Михея всё сжалось в предвкушении смертельного прыжка. Кто первый нанесёт удар? Вырколак или солдаты?

– За Седмиградье! – раздался хриплый возглас, который никто не поддержал.

Вырколак уставился на смельчака и клацнул зубами. Михей понимал – тот обречён.

Один большой прыжок – и острая пасть впилась в горячую плоть, разрывая гортань. Рот заполонил привкус мяса и крови, текущей тёплой струёй. Если бы не тело вырколака, Михей бы сблевал. Смельчак не успел понять, что умирает, как форта и жизнь покинули тело – золотой дымок направился куда-то вверх, чтобы его поглотили лидерец или жрецы ордена Талта. Удивлённый взгляд уставился на Михея. Почему-то их лица всегда застывали в удивлении. Будто они не могли до конца поверить, что их жизнь оборвалась так стремительно и ужасно.

Раздался крик.

Ещё один.

И ещё.

Бездействие, что охватило солдат в редуте, исчезло, испарилось, словно смерть смелого товарища стала толчком, чтобы действовать. Или это человеческая природа, рвущаяся наружу, не желает умирать? Плевать… Их всех всё равно ждёт один конец. Страшный. Бесславный. Бессмысленный. Неминуемый.

Солдаты нападали со всех сторон, пытаясь проткнуть толстую шкуру вырколака, но тот с лёгкостью отбрасывал их, словно тряпичные куклы. Уворачиваться от атак – это всё, на что был способен Михей. Словно только в спасении собственной шкуры вырколак прислушивался к нему. Насколько он считал его жалким? Или безвольным?

«Ты опять за своё, – зевая, протянула ларва. – Это становится скучным». – «Сколько можно следить за моими мыслями?» – «Сколько потребуется».

Вырколак впился в очередное горло, струя крови окропила морду, Михей сглотнул. В голове раздался смех ларвы. Страдания забавляли её. «Не отвлекайся», – процедила ларва без толики весёлости. В бок ударило длинное копьё. «Дурак, я же говорила», – она обречённо вздохнула. Вырколак взвыл и повернулся к копьеносцу. Его руки дрожали, пальцы лихорадочно впивались в древко, боясь выпустить его из рук. Михей почувствовал запах пота и страха, что исходил от него. Копьеносец… Мальчишка. Испуганный сопляк, которого силой затащили на эту войну. Был ли он пастухом? Или крестьянином? Чем занимался в мирной жизни, прежде чем его рекрутировали? Ему бы бегать по полям, целоваться с девицами, а не… это всё. Он только вошёл во взрослую жизнь и сейчас потеряет её.

Вырколак переломил его пополам. Будто не было кольчуги на юнце, будто человек не крепче сухого прутика. Раз. И у тебя две половинки. Михей уставился на кишки, которые выпали на землю. Они напоминали красных змей, притаившихся в траве. От зрелища стало дурно. Ларва усмехнулась, но промолчала.

Следующие солдаты были умнее. Они поняли, что нельзя нападать в одиночку, поэтому стали действовать слаженно. Будто потрясение первых мгновений ушло, и они вспомнили, что их чему-то учили. Копьеносцы отвлекали на себя, а мечники скопом кидались на спину вырколака. Михей почувствовал, как внутри вырколака закипала ярость. Ещё немного – и он превратится в смертоносный смерч, который сметёт всё на своём пути. Скорее бы наступил этот момент, и Михей отстранится от происходящего.

Копьё больно ударило в подмышку, протыкая шкуру. Вырколак зарычал, волна гнева пронеслась по телу, заставляя трястись Михея. Скорее. Отдайся этому чувству и дай мне отстраниться.

«Даже не надейся, – протянула ларва. – Ты уже не так слаб, как раньше». – «О чём ты?» – «Правда, не понимаешь?» – «Разве я стал бы спрашивать, если бы понимал». – «Твоя сосредоточенность растёт, несмотря на твоё упрямое желание отстраниться от вырколака. А если ты признаешь, что вы одно целое…» – «Я никогда этого не сделаю. Вырколак обладает своей волей». – «Он часть тебя, – ларва усмехнулась, – как ты этого не поймёшь, дурак!» – «Нет». – «Ты делаешь себе только хуже, чем сильнее противишься, тем неуправляемее будет вырколак. А после он просто поглотит твоё сознание. То, что ты так отрицал, станет тобой». – «И ты ещё говоришь, что вы желаете мне добра». – «Желаем, но это не то, что можно получить без стараний». – «А всё старание это признать, что все эти непотребства, всё безумие – это моих рук дело? Моих потаённых желаний?» – «Именно». – «Ты ошибаешься». – «Ври себе, сколько хочешь». – «А что будет с тобой, если вырколак победит? Станешь нашей частью?»

Ларва не ответила ему, только тяжело вздохнула.

Солдаты теснили вырколака ко рву, заставляя отступать. Михей пытался предупредить его, чтобы они не упали в воду, но вырколак бесновался. Если между ними и была тонкая связь, то сейчас она разорвалась. Михею оставалось наблюдать.

Кто-то зажёг факел и стал наступать на вырколака. Глупцы. Огонь только раззадорит его. Шерсть обдало жаром. Михей хотел бы отстраниться, но не мог. Он ничем не управлял, не мог ничего сделать. За что ему это?

«Михей, снова этот вопрос? Это наша судьба. Волчья участь». – «Она самая».

Он тяжело вздохнул. Просто следуй судьбе. Волчий отрок с волчьей участью. И это не изменить. Они спасение Седмиградья. Пора это запомнить.

Вырколак споткнулся и упал в ров. От неожиданности он зарычал – сила его рыка снесла нескольких мальчишек перед ними. А после он резко запрыгнул в редут и принялся, не сдерживаясь, разрывать юнцов на части. В ход шли лапы, пасть. Он кусал, драл, разрывал, не оставляя ни шанса для спасения. Всё, что мог делать Михей, это наблюдать, надеясь, что он сможет отстраниться. Но этого не выходило. Ларва была права, они сливались, вырколак подавлял его, желал стать единственным. Кровь. Пот. Слёзы. Плоть. Михей ощущал всю боль, что они дарили каждому убитому, разрывая его на части. Это сводило с ума, но чем больше вырколак убивал, тем сильнее Михей упивался восторгом.