Проспер из Фламинго

И Проспер насыщал свои глаза и уши этим последним весельем. Он находил своеобразными и забавными увядших красавиц, вешавшихся на шею своим угрюмым кавалерам и трогательными старых кутил, нашептывавших мадригалы на ухо рассеянным куртизанкам. Они имели полное право веселиться. Во Франции, очевидно, смешное не убивает, раз дансинги и салоны не бывают усеяны каждое утро трупами и умирающими людьми.

– Господин барон, я имел много неприятностей из-за того, что хотел сохранить для вас этот столик… Вот там… Следуйте за мной господин барон…

Барон Гедвиг только что вошел со своей супругой. Это была пара, о которой складывались легенды в «Розовом Фламинго». Они являлись сущим провидением для местных Билитис [Греческая поэтесса, последовательница Сафо] в момент денежных затруднений. Эта пара скандинавов, спокойных и упитанных, проявляла вызывающие вкусы Оленьего парка [Загородный парк Людовика XIV, в котором устраивались самые разнузданные оргии]. Со спокойной дерзостью людей богатых и довольных возможностью грешить вдали от своей родины, они являлись ужинать в «Розовый Фламинго», выбирали двух женщин, подходящих для времяпрепровождения, которое легенда приписывает митиленским девам, уводили их в отдельный кабинет и предлагали им развлекать их в то время как, сидя в креслах один против другого, они символизировали собой супружеское счастье и доброе согласие, свойственное хорошо подобранным брачным союзам.

Проспер, выслушав их заказ, повторил свое признание, которое он делал каждому из постоянных посетителей в этот вечер:

– Господин барон, это последний вечер, в который я имею честь вам прислуживать.

– Как? Последний вечер?

– Да, я уезжаю в деревню.

– O!

Барон Гедвиг посмотрел на свою жену. Баронесса в свою очередь посмотрела на Проспера, и оба испустили новый вздох огорчения.

– Как жалко, – сказала баронесса. – Кто же будет теперь организовывать наши маленькие, фривольные ужины?

Она, казалось, была действительно огорчена уходом этого превосходного организатора тонких развлечений, этого опытного советчика, всегда оберегавшего их от любопытства полиции.

– Проспер, – сказал барон, незаметно просовывая сто франковый билет в полураскрытую ладонь метрдотеля, – мы теряем очень много с вашим отъездом. Мне нужен будет ваш адрес. Мы хотим вам прислать маленький подарок из Христиании… Пожалуйста, спросите Фернанду и Лили, не хотят ли они выпить с нами сегодня вечером шампанского?

Фернанда и Лили, восседая на высоких табуретах бара, обменивались фразами, обычными для не занятых куртизанок. Они толковали о дороговизне шелковых чулок, о низости мужчин и о курсе доллара.

– Фернанда!.. Лили… – бросил Проспер, проходя мимо. – Норвежцы вас просят… Программа обычная… Десять луидоров каждой… Подходит?..

– Идет! – проворчала Фернанда, – таких клиентов, как эти, не каждый день найдешь.

А Лили, взбивая свои волосы, прибавила:

– Идем, моя малютка… Пойдем вместе думать о смерти Людовика XVI.

В три часа утра, в то время, как два англичанина, мертвецки пьяные, свалились в углу, и какая-то последняя пара в беспамятстве кружилась по паркету, Проспер собрал в подвальное помещение персонал «Розового Фламинго» и взволнованный прощался со своими сотрудниками. – Мне очень тяжело вас покинуть, – сказал он, наливая остатки вина из бутылок в стаканы своих друзей. – Да, вот уже почти тридцать лет, как я составляю меню для клиентов и ставлю шампанское на лед. Я буду вспоминать о вас в Мот-ан-Бри, куда я удаляюсь жить отшельником, и буду думать с волнением о том, что мы вдыхали вместе аромат английских блюд, пахнувших испанской кожей, и запах гуляк, напоминавших холодное мясо.

– В вас много жизненной силы, – сказал посыльный, похожий на полковника конной гвардии, в своей красной форме с золотыми пуговицами.

– Я вам завидую, что вы отправляетесь сажать картошку и полоть салат. Это моя мечта…

– О вас будут жалеть здесь, мсье Проспер, – сказала со вздохом дама из уборной, тайно сгоравшая от любви к блестящему метрдотелю. – Я слышала сегодня вечером, как все дамы толковали о вашем отъезде. Крася губы перед зеркалом, они говорили мне: «Как жалко, что мсье Проспер уходит… Это был прекрасный человек, он часто спасал нас в трудную минуту и ничего не хотел брать в обмен… А это, мадам Кувиланж, очень красивый жест».

В то время как Проспер прощался в подвале, туда вошел бармен и обратился к нему немного таинственно:

– Мсье Проспер… Мадам Шарлотта просит вас наверх.

– Шарлотта, это крупная брюнетка?

– Да, та, что представила вас, помните, пьяному армянину… Она хочет с вами поговорить. Проспер поднялся наверх в бар, который был уже почти пуст. Только четыре самые верные посетительницы кабаре находились еще там.

– Мсье Проспер, – сказала Шарлотта с видом немного застенчивой девочки, которая должна сказать приветствие своему дедушке. – Как только мы узнали о вашем отъезде, мы решили, Люсьен, Ирма, Жоржетта и я, предложить вам маленькую безделушку на память о наших хороших отношениях и в благодарность за вашу доброту к нам. О! Она не имеет большой ценности… Это только портсигар с нашими подписями, выгравированными внутри… Благодаря этому, мсье Проспер, вы нас не забудете.

Проспер, очень тронутый, открыл серебряный портсигар и прочел выгравированную внутри надпись:

Господину Просперу на память от признательных Люсьен, Ирмы, Жоржетты, Шарлотты

– О, – воскликнул он, – вы чересчур любезны… Я смущен… Совсем не нужно было…

– Ах, нет! Ах. нет! – протестовала Жоржетта, маленькая блондинка с рыжими волосами и острыми глазами, – мы вам так обязаны… Когда я думаю, что только благодаря вам я увидела впервые море…

– Нет…

– Это так. Вы прошлым летом познакомили меня с одним английским лордом, который повез меня в Брайтон… Еще никогда в жизни мне не было так противно. Но все же я была очень довольна.

– Вы должны сохранить это в память о нас, мсье Проспер.

– Вы будете помнить, что нас было четверо, как три мушкетера, заключила Шарлотта, – и, если вы когда-нибудь в вашем уединении подумаете о нас, то сможете сказать, что в Париже есть три маленьких курочки и еще одна большая индейка, не забывающие вас своих молитвах к богородице голытьбы и св. Антонию мусорщиков.

Проспер был поистине тронут. Он положил портсигар в карман и сказал немного охрипшим голосом:

– Мне хотелось бы расцеловать всех вас, мои детки!…

И в то время, как бармен прятал свои стаканы и мешалки, Проспер целовал нежно щеки девушек. Это было патриархальное и очаровательное зрелище.

В четыре часа утра, пожав руку управляющему, мсье Пармелану, он очутился на площади Пигаль, пустынной и молчаливой. Первые отблески зари освещали небо, крыши домов выделялись своими изломанными краями на фоне розового сердолика. Он обвел взглядом это место, являющееся центром мира, где люди развлекаются, и медленно направился к улице Абес. Он думал, не делает ли он ошибки, покидая «Розовый Фламинго». Не сожалеет ли он о своем решении. Нет! Он устал вдыхать пыль этого кабаре, устал улыбаться всем этим идиотам и слушать их глупый смех. Ах, каким приятным и успокаивающим ему покажутся деревенская тишина Мот-ан-Бри и деревенские прелести, после тридцати лет парижской жизни. Он ускорил шаги и поднялся в свою квартиру на шестом этаже. Луиза отворила ему дверь. Она была в рубашке и на ее лбу были маленькие папильотки. Более, чем когда-либо, она напоминала ему окорок в папильотках. Но удовлетворенная душа Проспера не остановилась на этих сравнениях, оскорбительных для жены стрелочника. Он обнял свою подругу и сказал ей весело:

– Луизета, с четырех часов пяти минут я простой рантье. «Розовый Фламинго» больше меня не увидит.

– Тем лучше, – ответила Луиза. – Благополучно ли прошел последний вечер?

– Посмотри!

И широким взмахом руки Проспер бросил на стол семьсот пятьдесят франков: результат чаевых и подарков от старых клиентов.

– Ну что, моя старушка? Я получил семьсот пятьдесят франков с одиннадцати часов вечера до двух часов ночи, вот как меня ценят!..

– Еще бы!

– И это не все… Подожди немного… Закрой глаза. Смотри!.. Серебряный портсигар блеснул

в его руке.

– О! Подарок!

– Да, ты угадала. Память… Это женщины из бара сложились чтобы подарить его мне!..

Такое объяснение опечалило Луизу.

– Этот портсигар дали тебе женщины?

– Да!

– Покажи!

Луиза открыла портсигар и остановилась на выгравированной надписи. Она прочла ее вполголоса и повторила:

– Люсьен, Ирма, Жоржетта, Шарлотта… Красиво, нечего сказать!..

– То-есть как, красиво?

– Ты принимаешь подарки от проституток?

– Извини… Они поднесли мне официально, при всех, этот маленький подарок. Здесь нет ничего неприличного. В этом нет ничего общего с подарком, который кокотка сует под подушку своему возлюбленному.

– Послушай… Я нахожу очень странным, что эти добрые женщины раскошелились на такую драгоценность так просто. Здесь что-то нечисто…

– Луиза! Ты шутишь…

– Не за твои же прекрасные глаза преподнесли они тебе «признательную благодарность»

– Ты с ума сошла!

– Брось, мой милый, ведь я не вчера родилась.

– Это видно по твоей роже. Как бы то ни было, ты мне сделаешь одолжение и не будешь пользоваться этим портсигаром в моем присутствии.

Проспер пожал плечами.

– Ах, оставь меня с твоим паршивым портсигаром, – добавила Луиза. Они не разорились ради тебя, эти твои приятельницы.

– Паршивый, этот портсигар?.. С гравировкой по углам и с замком с рубинами?

– С рубинами из мостовой, мой дорогой.

– Ты мне надоела. Когда ты бросишь в конце месяца свою столовку, посмотрим, подарят ли тебе твои клиенты пианино.

И, облегчив душу этими резкими словами, Проспер спрятал свой портсигар в ящик ночного столика. Он лег около Луизы. И в то время, как его подруга похрапывала, лежа на спине, он грезил о цыплятах и кроликах, которых он сможет купить на семьсот пятьдесят франков с его прощального вечера.

II

Мот-ан-Бри – это деревня, не более живописная, не менее безобразная, чем большинство селений в Бри. Она пересекается одной большой улицей и изборождена переулочками, где фермерские дворы чередуются с огороженными садами. Группы зеленых деревьев окружают черепичные дома, как пучки петрушки лангусту, и колокольня высится над крышами, как шахматный король среди пешек.

Мот – ан-Бри имеет все прелести деревень старой Франции; заставу, полевого сторожа, привокзальное кафе и своего идиота. Идиот – это человек с зобом, которого муниципалитет терпит за то, что он выполняет обязанности чистильщика. Он поедает все кухонные отбросы и заменяет таким образом и человека и телегу.

Среди других достопримечательностей Мот-ан-Бри, следует отметить главных посетителей трактира, а именно: Ласонжа— сборщика податей, Тру – помощника мэра, Бигарса— нотариуса в отставке и Мандибеля— кузнеца. Эта четверка неразлучных друзей играет в Мотан-Бри роль норн [Норны – богини судьбы] из германской мифологии. Они не держат в своих руках судьбу обитателей Валгаллы [Валгалла – рай в мифологии северных народов], но они неусыпно следят за делами деревни и ее жителей. Они интересуются даже делами, которые их совсем не касаются, и нисколько не стесняются в крепких выражениях, обсуждая действия и поступки соседей.

Переезд Проспера Мижо и Луизы Меригаль в Мот-ан-Бри был целым событием. Проспер получил в 1904 году в наследство маленькое имущество, полу ферму, полу жилой дом, расположенный на углу дороги Куломье и главной улицы в северной части деревни. Все знали, что ферма перешла в руки какого-то парижанина, профессия которого не была точно известна. Одни утверждали, что Проспер был пианистом в кинематографе, другие, – что он управлял баром в мюзик-холле на бульваре, еще некоторые злословили, что он проводник по заведениям Монмартра. Но так как Проспера не видали никогда раньше в деревне, то его положение оставалось невыясненным. Когда узнали, что он распрощался со своим домом в Париже и собирается поселиться со своей женой на маленькой ферме, любопытство жителей Мот-ан-Бри возросло, и мсье Тру, помощнику мэра, было поручено разузнать обо всем подробно. Тогда только узнали удивительные подробности о человеке, желавшем закончить свои дни в Мот-ан-Бри.

Мсье Тру, родившийся в Тулоне и любивший преувеличивать, заявил своим соотечественникам, что Проспер был управляющим самого известного кабаре в Монмартре, что он посещал наиболее знатных людей столицы, и что он удаляется в Мот-ан-Бри после того, как скопил состояние.

Приезд Проспера еще больше поднял его престиж, раздутый сообщениями помощника мэра. Его вид внушал к нему уважение. Он сильно по ходил на президента американской республики своими солидными, широкими плечами, энергичным взглядом и седыми волосами. Он никогда не злоупотреблял плотскими удовольствиями, и потому все еще сохранял крепкое здоровье и непоколебимый оптимизм. Мсье Тру, исследовавший прошлое своего согражданина и будучи счастлив, что его коммуна обогатилась таким почтенным администратором, первый хорошо принял вновь прибывшего и засвидетельствовал ему общее уважение. Он решил лично ввести Проспера в кружок привокзального кафе. Не без горделивого чувства он объявил однажды вечером своим друзьям:

– Господа, я имею удовольствие сказать вам, что мсье Проспер с будущей недели примет участие в нашей игре. Как только он устроит свой дом, он будет нашим и вы увидите, говорю ли я правду, уверяя вас, что это прекрасный человек.

– Так! Так! – проворчал кузнец Мандибель. – Вы всегда приходите в экстаз при виде парижан! Достаточно того, что человек приехал из Парижа, чтобы вы уже потеряли голову… Я убежден, что этот ваш парижанин не сумел бы смастерить простого ключа.

Тру собрал свой табак в пакетик и возразил с превосходством образованного человека:

– О, вы, Мандибель, настроены враждебно к прогрессу, к большим городам, к науке, ко всему, что противно вашим старым привычкам и что выводит вас из вашей темноты!

– Так!.. Так!.. Ваши большие города, это гнезда притворщиков и бездельников, которые боятся марать свои жакеты… Все наши парни бросают нас, чтобы попасть в Париж, потому что там они находят кино и девок… Франция могла бы отлично существовать и без Парижа. Не правда ли!.. Между тем как Париж подох бы с голоду без мужиков, которые дают ему хлеб… Нет, вы не разубедите меня в этом!..

Бигарс и Ласонж толкнули друг друга локтями, подмигивая глазами. Они часто смеялись над антагонизмом, существовавшим между Тру и Мандибель, над вспыльчивым южанином и спокойным уроженцем Бри. Ах! Этот Мандибель настоящий тип старых деревенских жителей! Со своим длинным подбородком, носом, усеянным угрями, с пучком белых волос на морщинистом лбу, он был искренним поборником деревенской жизни, защитником презираемой земли, покидаемой своими неблагодарными сынами. Он хвастал, этот старый упрямец, что никогда не ступит ногой в Париж и умрет, не повидав Эйфелевой башни. Он вовсе не был глуп, далеко нет! Забивая гвозди в подковы лошадей, он рассуждал вполне логично и возражал всегда умно.

– Мсье Проспер будет нашим добрым гостем, – сказал нотариус, говоривший елейным тоном итальянского прелата и восхищавшийся в глубине души, что человек посвященный в тайны парижской жизни, оживит их разговоры.

– Кажется, у мсье Проспера были там очень хорошие связи? – добавил сборщик податей Ласонж, тасуя карты.

– Ах, мой дорогой, – вскричал помощник мэра с видом осведомленного человека, который мог бы долго говорить на эту тему, – вы и не представляете себе каким кабаре управлял мсье Проспер! Это неслыханно… Там платят за бутылку шампанского сто двадцать франков, за ножку цыпленка пятьдесят франков, за ломтик ветчины двадцать пять франков и за апельсин десять франков… Оно называется «Розовый Фламинго». Американские миллиардеры, самые шикарные типы Парижа, танцуют там под музыку негритянского оркестра.

– Негритянского?

– Да, мой друг… И всю ночь с голыми женщинами, обвитыми серпантином и пьющими шампанское прямо из горлышка.

– Слушать это, и то становится противно, – проворчал кузнец.

– Подумайте только, мсье Проспер испытал все… Он был на «ты» с князьями и маркизами… Впрочем, вы сможете попросить его самого рассказать вам некоторые воспоминания из его жизни.

Мандибель пожевал свою глиняную трубку, конец которой был обвязан скрученной веревочкой и сказал, покачивая головой:

– Так!.. Так!.. Я понимаю, что это значит. Нужно будет надевать белые перчатки, чтобы снять карты этому господину.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.