Плененная поневоле

– Ален, обещай, что деньги, которые мы откладывали на фортепиано, ты на себя потратишь. Ты тоже мечтаешь о курсах кондитера. У тебя талант. Пройди их, хорошо? Я тебя очень люблю.

– Да не нужны мне никакие курсы, мне ты нужна. – Обнимаю ее крепко. – Юль, он мне не нравится. Это же взрослый и злой дяденька, – шепчет мне на ухо. – Зачем ты согласилась выйти за него замуж? Ты что, влюбилась?

– Влюбилась, – улыбаюсь ей. – Он хороший, правда. Он тоже меня любит и на руках носит. Никому в обиду не дает. Он и фортепиано мне купит сам, он обещал. Не переживай за меня только, хорошо? – вот это меня понесло.

– Хорошо. Но торт ты возьмешь. Я для тебя его делала все утро, и он уже пропитался, – а затем смеяться начинает. – Никогда не забуду, как ты вчера уронила торт, который мы делали до ночи, а потом рыдала. Мы еле тебя успокоили. – и я тоже начинаю смеяться вместе с ней.

– Да, глупо так. Из-за торта рыдала. Я возьму, обязательно. У тебя есть коробка? Положишь мне с собой? – Кивает. – Спасибо тебе еще раз за все. Я так тебя люблю, сестренка, – в последний раз обнимаю ее крепко-накрепко, и мысленно прощаюсь навсегда…

Отпускаю ее, выхожу из кухни и натыкаюсь на него. Слышал все, ну и пусть. Мы оба знаем, что все, что я говорила про него, это неправда. И не может быть правдой. Он жестокий, грубый насильник и убийца. Я вообще сомневаюсь, что этот человек способен испытывать прекрасные чувства: заботу, сострадание, понимание, сочувствие и любовь. Он такой же черный, как и его глаза. И ему, наверно, нравится причинять боль. Мне жалко его.

– Можно я еще в ванную зайду? Я возьму кое-что, и пойдем.

– Быстрее.

Захожу в ванную и достаю аптечку. Невыносимо все печет и дерет там, ходить больно. И это не дает хотя бы на минуту забыть о том, что он сделал со мной. И я очень боюсь, что он снова тронет.

Достаю антисептик и кладу в карман. Затем в глаза бросается пачка снотворного, папа пьет его иногда, когда не может заснуть. Беру, смотрю на лекарство, и в голову сумасшедшие мысли лезут. А что, если…

Быстро раскрываю два блистера, одну таблетку за другой, штук двадцать, и тоже кладу их в карман. Сердце колотится от безумной мысли. Решусь ли я на это?

Иду в коридор. Вижу, как Алена Ренату торт отдает на кухне. Быстро обуваюсь и выхожу в подъезд, не оборачиваюсь. Не могу еще раз на Алену посмотреть, хотя знаю, она вышла попрощаться. Это слишком тяжело для меня.

Выбегаю на улицу, дрожу вся. Страшно. Что меня ждет? Крепко сжимаю таблетки в кармане и жду, когда Ренат откроет машину.

– Актриса, аплодирую стоя. Садись, «любимая».

– Это вы первый сказали про замужество. Я только поддержала, – сажусь в машину, и не обращаю на него больше никакого внимания. В голове лишь одно: надо выпить таблетки. Не хочу терпеть насилие. Я лучше сама. Надо было в ванной это сделать.

Всю дорогу смотрю в одну точку, сижу как на иголках. Рукой в кармане перебираю таблетки, нервничаю. Вздрагиваю, когда он резко и грубо за челюсть меня хватает и поворачивает в свою сторону.

– Что у тебя там, показывай. – Резко таблетки из руки выпускаю, беру бутылку с антисептиком и показываю ему. Отпускает. Злой. Очень злой.

– Паспорт сюда давай. – Послушно вынимаю из другого кармана и отдаю. Дальше едем до отеля молча. И когда приезжаем, папиной машины уже не вижу. Уехал. Оставил меня, бросил.

Ренат выходит, открывает дверь с моей стороны и снова сильно хватает меня за руку, вытаскивая грубо.

– Не надо так, я сама. – Но он все равно тащит меня ко входу в отель.

На крыльце толпа мужчин стоит – курят, смеются, разговаривают. А когда нас видят, присвистывать начинают.

– Мы тебя потеряли, где ходишь? – говорит один из мужчин.

– Телку нам привез, – слышу довольные возгласы. Провалиться хочется от всех этих взглядов на меня.

– Одумался? Наш вечер закончится сегодня сладеньким? – встречает нас брат Рената.

– Валид, сладенькое тебя в машине ждет на заднем сиденье, – намекает на мой торт. – И еще – всех жду через полчаса в своем номере. – Сердце будто остановилось, он позвал их. Позвал… Чудовище. И почему я думала, что он сжалится?

Тащит меня наверх, незаметно таблетки в карман штанов перекладываю. Спотыкаюсь на лестнице, но он держит, больно, но не дает упасть.

– Пожалуйста, отпустите, мне больно.

– Больно тебе еще не было. Ты еще не знаешь про боль ничего, – толкает в свой номер, сам снимает куртку и подходит ко мне. Руку в карман мне засовывает и достает бутылек.

– Это не поможет, – и бросает через плечо. – Таблетки где? – Замираю как вкопанная, напряглась вся, в глаза ему смотрю своими расширенными. Как он узнал? Он поэтому такой злой сейчас?

Начинает ощупывать меня, и находит в штанах эти самые таблетки, достает.

– Знаешь, что я сделаю сейчас за это? – снова за челюсть грубо хватает, и наклоняется ко мне сам. Вижу, как желваки играют на скулах, вены вздулись на висках, зубы сжал, а глаза его… Я еще никогда не видела столько ярости в них. Все сильнее челюсть мою сжимает. Страшно становится, глаза снова слезами наполняются.

– Я просто хотела… Это для меня. – Все равно он убьет меня, почему тогда так разозлился?

– Ты будешь умолять меня о смерти, а я этого не позволю! Только я решаю, когда и как ты умрешь. Поняла? – кричит мне в лицо. А у меня от страха все тело немеет. – Ты теперь моя рабыня!

Глава 7

Отпускает меня, и идет в ванную, слышу, как смывает в унитаз таблетки.

– Еще одна такая выходка, рабыней станешь не только ты. – Подходит снова и куртку сдирает с меня. А я пошевелиться не могу. Смотрю в сторону, а в горле ком застрял.

– Не трогайте только сестру, я все сделаю, что скажете, – тихо, дрожащим голосом говорю, и плакать начинаю.

– Тогда будь послушной, – берет двумя руками мою голову, откидывает назад, чтобы на него смотрела. И я смотрю.

Большими пальцами слезы мои вытирать начинает, затем гладит по голове. Эти переходы вызывают у меня непонимание. То больно делает, то потом нежно касается. Но затем снова больно…

– Помнишь, я говорил, что не люблю два раза повторять? Так вот, еще одна провинность, и страдать уже будет твоя сестренка. Все поняла?

– Поняла.

Ведет пальцем по моим губам, наклоняется, и нежно касается их своими. Целовать начинает, сначала медленно, затем с большим напором. Приоткрываю рот, и он язык свой просовывает, набрасывается на меня, зубы об зубы бьются. Услышала тихий гортанный стон, и что-то внутри тянуть начинает. В тугой узел живот скручивает, мурашки по телу пробегают. А он подхватывает меня на руки, и я цепляюсь за его шею руками, а ногами обхватила торс. Он одной ладонью за спину держит, второй за ягодицы.

– Красивая ты, Юль. Но глупая и наивная до жути.

– А Вы очень жестокий и бессердечный. – Улыбается. Что я такого сказала?

– Хуже, поверь. – Несет меня к кровати и роняет на нее. Снимает с меня опять обувь и стягивает штаны. А я ведь без нижнего белья.

Он что, опять хочет это сделать? Нет, нет, только не это, не сейчас.

Раздвигает мне ноги, дышать часто начинаю. Он снова трогает меня там, смотрит при этом туда, хмурится. Палец с трудом просовывает внутрь, а я жмуриться начинаю, мычу от боли. Сжалась вся, как никогда раньше.

– Ничего серьезного, потерпишь, – и начинает свитер с майкой задирать вверх, оголяя грудь. Трогает ее, соски сжимает сильно, больно, так, что они заныли, засаднили. – И если не расслабишься, раздеру в мясо, – чувствую его раздражение и злость.

– Пожалуйста, я не хочу, мне будет бо… – мычу, от того, что его рука мне рот закрывает и вдавливает в кровать. Слышу, как ремень расстегивает второй рукой, и затем звук молнии.

– А кто сказал, что будет приятно? – касается своим органом моей промежности и резко входит на всю глубину.

Из глаз искры посыпались, кричу, рыдаю с зажатым ртом. Руками его отстранить пытаюсь, но все безрезультатно. Внизу дикая боль нарастает от трения по распухшему и раненному влагалищу. Страшно становится от того, что он еще больше порвет меня. И он рвет… я чувствую это.

С сумасшедшей скоростью вдалбливается в мое тело, а я не могу расслабиться, это не в моих силах. Вцепилась в кровать, сжимаю одеяло и плачу. Просто перетерпеть, скоро это закончится.

Но ничего не заканчивается. Он только все больше начинает ускорять темп, рычит и глухо стонет, обжигая меня своим дыханием. Каждый толчок сопровождается дикой болью и жжением, так, что начинает сводить бедра и ноги. А он все глубже толкается, и мне кажется, что сейчас порвет меня насквозь.

И вот последний толчок, грубый, сильный, пронзающий, и я снова чувствую, как он пульсирует и содрогается во мне.

Ренат отпускает мой рот, и выходит из меня, встает. Смотрю в потолок, по вискам слезы текут, не в состоянии пошевелиться. Все болит, промежность, низ живота, ноги.

Вздрагиваю, когда с грохотом что-то падает, что-то разбивается, затем снова и снова. Слышу нечеловеческий рык. Это он – все крушит и ломает. Теперь уже все тело сковывает от страха, но пошевелиться до сих пор не могу, закрываю лицо руками. Затем слышу громкий стук дверью в ванную, так что даже в ушах начинает звенеть. Там включается вода.

Приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь. Столик, на котором стоял поднос, опрокинут со всем содержимым, кресло перевернуто, телевизор, что висел напротив кровати, тоже на полу, штатив и его чемодан – все раскидано по полу. Почему он так озверел? Это из-за меня?

Ренат выходит из ванной и идет ко мне. От страха пячусь назад, боюсь его, он слишком раздражен и опасен сейчас. Поправляю задравшуюся майку с кофтой, закрывая грудь. Дрожу вся, дыхание затаила, и смотрю на него во все глаза. Не понимаю его намерения, что он хочет со мной сделать в этот раз?

А он наклоняется, притягивает к себе за ноги и на руки подхватывает, снова в ванную несет. Облегченно выдыхаю, что не трогает меня снова.

Ставит в ванную. Держусь одной рукой за него, второй за стену, ноги не слушаются, шатаюсь. Он мне свитер с майкой задирает и душ включает. Начинает поливать прохладной водой между ног. От холода мурашки побежали, и внизу жжение успокаивается слегка.

Он снова касается меня там, смывая последствия очередного насилия. Хочется оттолкнуть, закричать, чтобы не трогал, не касался, но молчу, боюсь его гнева. Только пиджак его сжимаю сильно.

– Предупреждал ведь, чтобы расслабилась, маленькая? Снова кровь, – говорит хриплым голосом. Выключает воду, опять на руки подхватывает и несет в комнату.

Кладет на кровать, перед этим сдирая с нее одеяло, на котором красуются два пятна крови, моей. Отходит и начинает что-то искать, швыряя разбросанные вещи ногой. Находя, снова идет ко мне и садится рядом. В руках у него тот самый бутылек антисептика.

Раздвигает мне ноги, а я глаза закрываю и отворачиваюсь. Только чувствую, как холодные брызги попадают на распухшее и больное место. Щипать начинает, но не двигаюсь.

За дверью слышу шум и приближающиеся голоса мужчин, и затем стук в дверь. Все рухнуло внутри, оборвалось. Я не выдержу, не смогу. Истерика накатывает, брыкаюсь, чтобы не касался меня. А он наваливается на меня, руки ловит и заводит за голову.

– Успокойся. Я не для этого их позвал. Слышишь? Успокойся. – Смотрю в его глаза, всхлипываю, но верю.

Ренат встает и укрывает меня одеялом, идет дверь открывать. Я сжалась вся, в одеяло укуталась с головой и с дрожью жду, что будет дальше.

– А вот и мы. Нихуя, это что тут произошло? – в номер входят мужчины.

– Блядь, Ренат, это ты, что ли? Это что должно было произойти, что тебя это так вывело из себя? – и брат его тут, еще больше напрягаюсь. – Вставай, че разлеглась? Обслужи голодных мужиков, – это он сейчас ко мне обращается?

– Валид! – от грозного голоса Рената еще больше сжалась, до боли в мышцах. – Разговор есть.

– Все разговоры потом. У нас и так половина уже отсеялась, нахуя столько алкашки выжрали, когда дело не закончено? – Чувствую, что одеяло резко начало сползать, кто-то настойчиво начинает его стаскивать. Цепляюсь за него, и сразу натыкаюсь на брезгливый взгляд Валида. Вижу, как Ренат к нему подлетает и за руку хватает, тот сразу одеяло отпускает. Снова кутаюсь, наблюдая за происходящим.

– Валид, планы меняются, девчонку не трогаем. Она едет с нами. – Смотрю на своего мучителя глазами, полными надежды, и с чуть приоткрытым ртом. Неужели он и правда передумал отдавать меня?

– Ты в своем уме? Нахуя? – оба в меня вперили взгляд. Валид начал вырываться из рук Рената, смотрит на меня с яростью.

– Я сам ее грохну. Отпусти! – но Ренат стал руки ему заламывать, когда тот пытался его ударить.

Валид высвободился и замахнулся на Рената снова. Зажмурилась, когда поняла, что он ударил Рената. Они драться начали, а я отползла к спинке кровати, ноги к себе поджала, рот рукой закрыла, чтобы не издать ни одного звука. Еще двое мужчин, что стояли у входа, к ним подлетели и начали разнимать. Эти двое схватили Рената под руки.

– Успокойся! Ты на кого напал? И ради чего? – говорит один из них.

– Я тебе это еще припомню, – сквозь зубы цедит Валид, вытирая кровь из носа рукавом. И пока двое держат Рената, Валид подымает расколотую бутылку и снова подходит ко мне, сдирает одеяло.

Вскрикиваю и быстро свитер натягиваю на ноги, еще сильнее их поджав. Он хватает меня силой за волосы и тянет к себе. Встаю на колени возле Валида, он подставляет к горлу осколок. А мне не страшно, пусть, пусть сейчас все закончится. Давай же…

Закрываю глаза, начинаю вспоминать маму, ее запах, ее слова, ее улыбку, и это так успокаивает.

И тут слышу громкий голос Рената, он что-то крикнул на непонятном мне языке, и Валид сразу же меня отпустил. Плюхаюсь на кровать, снова ноги поджимаю к себе. Что же он сказал такого? Вижу, как двое тоже отпустили Рената. Тот встает и подходит к Валиду, отбирая у него осколок.

– Еще одна такая попытка, не посмотрю, что брат. Свободны! И позови кого-нибудь, чтобы убрали тут.

Мужчины в полном недоумении и шоке направляются к выходу. Что, что он им сказал?

– Будь по-твоему, не мне тебе объяснять, что последует за твоим решением. А я подожду еще пару лет, мне не сложно, все равно плану быть, – и выходит. У меня нет сомнений, что он сейчас намекнул на Алену. Нет, только не это.

Глава 8

Я замерла, страшно и звук издать. В голове одно: он не позволил меня тронуть. Но что он сказал, что все вышли в полном шоке из номера? Даже Валид сразу же отпустил меня, будто обжегся. Что-то про меня плохое сказал? Смотрю на Рената, а он на меня. Вижу, как у него кровь течет, висок разбит.

– Оденься, пошли в другой номер, – Об этом меня не нужно просить два раза. Тут же ищу глазами свои трикотажные штаны, носки и обувь. Найдя, натягиваю на себя, забыв про всю боль. Только бы уйти из этого номера.

– Ренат… – зову его, впервые по имени назвала. Глядит на меня так внимательно, прищуренно. Подхожу к нему, на висок смотрю. – У вас кровь. Сейчас… – ищу глазами антисептик и нахожу на кровати. Беру и в ванную иду, там мы всегда оставляем гостям небольшой косметический набор. Достаю ватный диск и снова к нему иду. Брызгаю на ватку и подношу к его ране. Он хватает мою руку и сжимает.

– Ты издеваешься? Зачем ты это делаешь? Я трахнул тебя, больно сделал, а ты как ни в чем не бывало рану собралась мне обрабатывать? – смотрит на меня недоумевающе.

– Да, вы ведь не разрешили друзьям тронуть меня. Спасибо, конечно, но не надо было. Вдруг теперь ваш брат тронет Алену? – все сильнее руку сжимает и резко отпускает.

Стоит, смотрит, а я все же касаюсь его лица, вытирая кровь. Больно должно быть, но он и глазом не моргнул, на меня все глядит внимательно.

– Удивительно. Не надо было, да? – злится, но я не боюсь. – Все, хватит, пойдем. – В это раз он уже не тащит меня силой под руку, как обычно, а только легонько плеча касается. Очень боюсь за сестру, но Ренат обещал, что ни ее, ни папу он не тронет, только это успокаивает.

– Что вы им сказали? – спрашиваю, это не дает мне покоя в первую очередь.

– Тебе этого знать необязательно, – открывает дверь в следующий номер, и я захожу, включая свет. – Ложись, завтра рано вставать. Самолет в десять утра.

Самолет? Куда? Не решаюсь спросить, только головой киваю. Спасибо на том, что жива осталась.

Я ложусь на кровать одетая, только обувь снимаю. Ренат выключает свет и ложится рядом. Двигаюсь на самый край, от него подальше, и глаза закрываю.

***

Просыпаюсь от того, что папа по лицу гладит. В сонном состоянии улыбаюсь.

– Папочка… Еще пару минут и… – резко вспоминаю, что я не дома, и нет тут папы.

Быстро глаза распахиваю, улыбаться перестаю, дергаюсь. Темно еще, но вижу перед собой черные глаза, очень близко, очень опасно. Я лежу на его руке, второй обнимаю его. Боже. Что я делаю? Вскакиваю резко и отодвигаюсь от него.

– Извините, я не хотела, – встревоженно смотрю на него, сердце бьется с сумасшедшей скоростью. Как я могла его обнять, сама?

– Собирайся, через десять минут выезжаем.

Куда? Что меня ждет? Эта неизвестность пугает до безумия. Но я встаю и иду в ванную комнату, и привожу себя в порядок. Когда выхожу, он стоит уже собранный, а в руках моя куртка.

– Можно мне взять сумку? Она у папы в кабинете осталась. Там телеф…

– Нет! – резко прерывает меня, не давая договорить. – Готова? Пошли.

Подхожу к нему, хочу взять куртку, но он и этого не дает, сам помогает мне ее надеть. И потом поправляет медленно волосы, касаясь при этом шеи. Волна мурашек прошлась по всему телу. Да что со мной?

Невольно вспомнила все наши поцелуи, и как на руках нес, как защищал, как нежно касался утром. Почему он это делает? А потом вспоминаю его другую сторону, как больно делал, как угрожал и насиловал. И нет этому оправдания. Он чудовище, которого боюсь до дрожи. Он ведь в любой момент может передумать и сделать со мной все, что должен был. И почему он передумал исполнять свой план? Столько вопросов в голове, а ответов нет.

Выходим к машине, на улице уже стоит компания мужчин, все в черном, все огромные амбалы, и на нас смотрят недовольно.

А за ночь столько снега навалило, и сейчас идет. Сугробы лежат такие, что дух завораживает, сердце замирает от красоты. Зима. Настоящая. Снова улыбка на лице, ну не могу я не наслаждаться видом снега, и как же здорово он хрустит под ногами.

Машины уже очищены и прогреты, Ренат открывает мне заднюю дверь, и я сажусь. Смотрю на него из окна, он сигарету закуривает, с братом начинает разговаривать. Не слышу их, но явно они снова ругаются. Потом Ренат уходит зачем-то обратно в отель.

Странно. С ним опасно, но без него еще опаснее. Все же, когда он рядом, мне не так страшно, я знаю, что он защитит от других. И сейчас, когда он ушел, паника накатывает, ведь Валид открывает дверь и садится на переднее пассажирское сиденье.

Дышать перестаю, руками себя обнимаю. Кожей чувствую, что этот мужчина не в себе от злости. Он медленно поворачивается ко мне, и выглядывает из-за сиденья, смотрит на меня с презрением.

– Я не знаю, как ты это сделала, но я, и вся наша семья уничтожим тебя несмотря на запрет. Так что не радуйся преждевременно. Знай, ты отправляешься в ад.

– Я ничего не делала, – пытаюсь говорить уверенно, но дрожь в голосе выдает меня с потрохами.

– Ты лживая сука! Я видел, как ты вышла из отеля вся счастливая. Окрутила богатого мужика? Счастлива? Конечно… В особняк едешь. Мразь меркантильная. Ты должна была сдохнуть!

– Я ничего не знала про особняк, правда.

– Блядь, либо ты сделаешь так, чтобы он передумал, либо я убью вторую фадеевскую шкуру. Выбор прост, или ты, или сестра.

– Нет, пожалуйста. Я, меня убивайте, сколько влезет, – снова слезы. Ну почему они оба угрожают сестрой? Как мне ее защитить?

– А я не могу, мне теперь запрещено тебя и пальцем трогать.

– Почему запрещено? О чем он должен передумать? Я не понимаю.

– Все ты понимаешь, не строй из себя невинную овцу.

– Я правда не понимаю, о чем вы говорите. Мне уговорить его, чтобы в особняк не брал? Так он не послушает меня.

– НЕТ… – кричит на меня так, что даже вздрагиваю. – Мне похуй, куда ты едешь. Мне надо, чтобы он грохнул тебя, сегодня же, невестка. Иначе… – осекается и быстро поворачивается обратно, когда дверь открывается и в машину садится Ренат.

– Что происходит? – зло на брата смотрит. – Я разве не предупреждал?

– Все в порядке, – раздраженно отвечает Валид.

В смысле – невестка? Какая я ему невестка? Что он такое говорит? Это нереально и невозможно, пусть даже не переживает по этому поводу. Ренат взглянул на меня мельком, но потом повернулся и начал смотреть на меня снова – долго, пристально. Даже как-то неловко стало.

– Что ты ей наговорил? – спрашивает Валида, при этом все так же смотрит на меня.

– Эта сука должна сдохнуть. Либо отец грохнет всех нас троих.

– Ты ему уже сказал? – отворачивается от меня, за дорогой стал следить, и мы отъезжаем от отеля.

– Я на самоубийцу похож? Сам расхлебывай.

– Я не отрекаюсь от плана, просто слегка переигрываю действия. Все нормально, не о чем волноваться.

– Надеюсь. Кстати, торт ебейший, ничего подобного в жизни не ел. Где ты его взял? У кого такие волшебные руки? – От этих слов расплываюсь в улыбке, вижу, что Ренат лениво повернул голову к брату, глубоко вздохнул и ничего не ответил.

Дальше мы ехали молча, лишь иногда мужчины о чем-то переговаривались на их языке. Дорога до аэропорта заняла полтора часа. Там Ренат и его друзья отдали арендованные машины, и все пошли на посадку, перед этим купив билет мне. Я никогда не летала на самолетах, это очень волнительно для меня, но очень любопытно и интересно.

Все это время, пока мы были в аэропорту, Ренат держал меня возле себя за руку. В самолете мы сели в бизнес классе тоже вместе, он у иллюминатора, а я рядом. И когда мы взлетали, я в полном восторге не могла оторваться от вида из иллюминатора, даже привстала и облокотилась на Рената, чтобы поближе рассмотреть вид.

– Это невероятно, как прекрасно! Какой же красивый наш город свысока, ты только посмотри на это, – дух захватывает, сердце бешено стучит, дышу часто. На лице улыбка и полный восторг. Даже не заметила, как обратилась к нему на «ты». Но когда мы все выше поднимаемся вверх, я начинаю чувствовать сильнейшее, нарастающее давление в ушах. Боль режущая, невыносимая. Места себе не нахожу, за голову схватилась.

– Иди сюда, – и притянул к себе, обнимая крепко. Прильнула к нему, куртку его сжала. Как же больно, я не ожидала такого. – Это нормально для первого раза, все в первый раз больно. Во второй раз не так будет, и это я не только про давление. Просто глотай часто, скоро легче будет. – Делаю, как он говорит, но не помогает. Распирает дикой болью внутри головы. Прижалась к нему еще сильнее, голову на грудь ему положила, и он гладит, руку в волосы запускает и массирует. В макушку целует меня, запах вдыхает, ощущаю это. А я его запах чувствую, такой терпкий, но такой приятный.

Боль отпускает минут через десять, а я все так же прижимаюсь к нему. Почему меня это так успокаивает? Именно то, как он сейчас обнимает и нежно гладит. Я понимаю, что это ненормально, абсурдно, но мне так это нравится.

– Спасибо. Мне легче, – все же отстраняюсь от него.

– Не о чем волноваться? Да, Ренат? – слышу голос Валида позади нас.

– Отъебись.

Дальше нам предложили напитки и еду. Ренат взял виски, а я горячий чай и эклер. Полет был не очень долгий, пару часов.

При приземлении тоже уши заложило, но уже терпимо. Мы приземлились удачно, и я выдохнула с облегчением. И если бы я знала, что ждет меня дальше, я бы сейчас так не радовалась…

Выйдя из аэропорта, мы направились к стоянке, где стояли четыре огромных черных внедорожника. Мужчины стали прощаться, пожимать друг другу руки, а я спряталась за широкой спиной Рената, чтобы не видеть их недоброжелательные взгляды в мою сторону.

Все расселись по машинам. Мы с Ренатом вдвоем едем, всю дорогу любуюсь на огромный город, высоченные здания, большие рекламные баннеры, парки, рестораны, магазинчики. Мегаполис весь украшен новогодней атрибутикой: елки, новогодние фигуры, повсюду гирлянды горят. Как же атмосферно. И тут такое огромное количество людей и машин, такой бешеный темп жизни, что наш маленький городишка кажется совсем крохотным. И я так счастлива, что удалось понаблюдать за этим всем.

Ренат останавливается у какого-то здания, глушит машину и выходит, ничего не сказав. Только слышу щелчок блокировки дверей. Да я никуда и не собиралась уходить.

Ждала его примерно полчаса, замерзла вся, и машина уже остыла. Когда он вернулся, снова поехали дальше. Ладошки потираю, дышу на них теплым дыханием. Он берет мои руки одной своей и сжимает легонько.

– Ренат… – начинаю неуверенно разговор. Он поворачивается ко мне. – Можно я позвоню?