Платиновое сердце

Моя железная старушка сегодня капризничала, поэтому пришлось повозиться, прежде чем мне удалось ее завести. По дороге я получила, наконец, сообщение от Лины. Она извинилась, что вчера не ответила и пообещала, что подойдет сегодня ко второй паре.

– Умничка, – с гордостью произнесла я, убирая телефон.

Несмотря ни на что она решила не пропускать учебу, не стала прятаться. Это вызывало восхищение. Не каждый парень мог бы отличиться такой смелостью, учитывая все, что произошло, а она – хрупкая девчонка, упорно держала нос по ветру.

Заезжая на территорию универа, я недовольно скривилась, увидев аншлаг на парковке. Ну как всегда – чуть опоздаешь и все! Крутись полчаса или паркуйся за три километра.

– Ну, давай-давай… – бормотала я себе под нос, проезжая одно занятое место за другим.

Уже почти смирилась, что придется искать место во дворах, когда мой взгляд вдруг заприметил впереди выползающий белый багажник.

– Ура!

Подъехав поближе, я принялась терпеливо ждать пока машина отъедет. Но едва мой Ниссан тронулся, чтобы занять освободившееся место, как меня оглушил резкий, мощный гудок…

Вздрогнув от неожиданности, я машинально нажала на тормоз, а затем, только и успела увидеть, как сбоку пролетела стена. Точнее глянцевый кузов черного гелика, который бессовестно припарковался вместо меня!

– Ах ты, гад!.. – воскликнула я, просто охренев от такой подлости.

Внутри моментально схлестнулся гнев и чувство настороженности, потому что это, конечно же, был Молотов. Заносчивый засранец, чтоб его…

– Да подавись!

Глотая ругательства, я с чувством поражения покатила вперед, но тут из-за гелика возникла высокая фигура в черном пальто. Молотов прогулочным шагом стал переходить дорогу, но поравнявшись с моей машиной вдруг остановился. Он делал вид, что в упор не замечает Ниссан. В следующий момент вообще достал айфон, типа ответить на звонок, провоцируя во мне дикое желание его переехать!

Но я была не настолько отчаянной. Поэтому просто со всей силы ударила по сигналу на руле. Однако этот напыщенный индюк даже не дернулся. Глянул на меня, как на таракана под ногой и внезапно повернулся лицом к машине.

Я заподозрила неладное, еще до того, как он сделал рывок и его ботинок оказался на капоте, но просто не успела среагировать. Тем временем Молотов встал на кузов уже двумя ногами и останавливаться не собирался. Сделав широкий шаг, он забрался на крышу, по которой принялся топать своими грязными ботинками, затем с грохотом спрыгнул на багажник.

Я закипела за секунду. Дернув ручник, вылетела из салона, разъярённым, испепеляющим взглядом ища Молотова. Он как раз спрыгнул на асфальт и, подлетев к нему, я со всей силы толкнула негодяя руками в грудь. Она была такой твердой как долбанная стена, но я еще раз нещадно врезалась в нее ладонями. И мне было все равно, что бывший Полины выше меня на две головы!

– Какого хрена ты себе позволяешь?! – гневно закричала я. – Кем ты себя возомнил?!

Мажор не дал мне еще раз к нему прикоснуться, принялся ловко отступать и ухмыляться, как будто играя. В конце концов, я просто застыла, тяжело дыша и глядя на него исподлобья. Он тоже остановился с самодовольным видом. Брезгливо оглядел свою белую брендовую майку и с возмущением выдал:

– Ты руки то помыла, прежде чем трогать меня?!

– А ты зубы почистил, прежде чем рот открывать?! – дерзко огрызнулась я.

Молотов качнул головой и скривил свои полные губы.

– Овчарка бешеная. Зря ты решила вступиться за свою блядливую подружку! Я долги никому не прощаю.

– Ой, смотри, какой принципиальный! – передразнила я.

– Именно. Так что будь на фоксе, убогая! – Он начал приближаться, прожигая меня своими пронзительно-голубыми глазами и сжимая квадратную челюсть. – Пока вмятину не оплатишь, я каждый день о твою рухлядь буду ноги вытирать. Поняла?!

К моему лицу прилила кровь, заражающая разум бешенством.

– Только попробуй! – бесстрашно прошипела я. – Я тебе всю смазливую морду расцарапаю, урод!

Мажор запрокинул голову, разразившись в громком хохоте.

– Допрыгни сначала, Покемон! – Он щелкнул меня по лбу пальцами и, отступил, прежде чем я успела ударить по его руке.

– Да ладно так впрягаться за это ведро, – снисходительно бросил Молотов. – Один болт на моем гелике стоит как вся твоя…

– Ч-что здесь п… происходит?! – внезапно раздалось сзади.

Обернувшись, я увидела Павла Викторовича – преподавателя по высшей математике. Он строго смотрел на нас из-под очков, удерживая подмышкой толстый портфель. Жаль этого мужчину подводила речь, чтобы вмешательство возымело эффект…

– Все норм, – вальяжно отозвался мажор, все же отступая от меня. – Я девчонке парковаться помогал, а она вдруг драться начала.

Ну сволочь, а! Однако Павел Виторович не повелся на его ложь. Видимо, наслышан был об этой персоне.

– Скоро начнутся п-пары. Не заставляйте преподавателей ж… ж… ждать.

– И не собирался, – бросил Молотов, разворачиваясь и направляясь к зданию универа.

Я проводила его враждебным взглядом. Надо же, даже не стал выпендриваться перед безобидным преподавателем.

– Извините, Павел Викторович… – смущенно обратилась я к нему.

Прежде чем я успела сесть в машину, он неожиданно сказал:

– Я бы ре… рекомендовал вам избегать общения с этим м… м… молодым человеком.

Я закрыла дверь и, покосившись на уходящего мужчину, тихо выдохнула:

– Поздно.

Боюсь, Молотов не позволит избегать этого общения.

Перед глазами предстала его безбашенная выходка, и меня снова заколотило от злости. Как он мог пройтись ногами по моей старушке? Наверняка еще и вмятины оставил!

С губ сорвался тяжелый вздох – ты же знала, что так будет. Теперь держись, Марина, потому что это только начало.

Глава 3

Как и обещала Лина пришла ко второй паре. Я пыталась не грузиться при ней из-за утреннего столкновения с психом-Молотовым, но она все равно заметила мой кислый вид. Вот только я не стала ни о чем рассказывать. Даже не думала об этом – подруге и так хватало переживаний в жизни. Еще решит, что у меня теперь проблемы из-за нее… Нет уж!

Я сама сделала выбор, и сама буду за него отвечать!

Я справлюсь.

– Знаешь, я думаю, мне стоит с ним поговорить, – огорошила меня Полина, когда мы уселись за стол в столовой, съесть пиццу и выпить кофе. – С Женей…

Она уставилась в стаканчик, будто увидела там что-то интересное, потому что прекрасно знала, как я отнесусь к этой дурацкой затее. Меня передернуло от одного упоминания его имени! Пришлось отвернуть лицо, чтобы скрыть недовольную усмешку.

– А я думаю, тебе хватит уже унижаться!

– И все же я хочу попробовать, – упрямо пробормотала подруга. – До Жени можно достучаться – я уверена. Я ведь даже толком не извинилась перед ним! Он вовсе не такой плохой, Марин, каким хочет казаться… Я успела его узнать, правда.

Я резко посмотрела на нее, изо всех сил стараясь не ляпнуть грубость.

– Как хочешь, – в конце концов, прохладно выдавила. – Но если ты разочаруешься, потом не говори, что я тебя не предупреждала!

Оставшиеся пары мы взаимно отстранились друг от друга и расстались на довольно сухой ноте. Не знаю, чего Полина ждала от меня, но сегодня я была не в настроении поддерживать ее наивные идеи. Нравится на грабли наступать – вперед! Молотов весь в предвкушении.

Подругу забрала мама, так что домой я ехала одна. По дороге закатила машинку на мойку, где тщательно ее помыла и неизбежно увидела в блеске воска вмятины на крыше. С досадой оглядывая их, я прикусила губу. Обида захлестнула до слез

Не такой он, как же! Именно такой! Беспринципный, жестокий, чудовищный гад!

Выходя из лифта на своем этаже, я думала о том, как успеть сделать эссе перед работой. Этой ночью мне хотелось нормально поспать. Прийти с работы и сразу завалиться.

Вытащив ключ из кармана, я вставила его в замок и удивленно нахмурилась. Дверь оказалась не заперта. Толкнув ее, я зашла в квартиру и почти сразу нашла глазами Свету, которая лежала на диване в зале.

Внутри всколыхнулось беспокойство. Скинув ботфорты, я поспешила к ней, отметив бледное лицо тетки.

– Ты чего? – спросила с тревогой в голосе, внимательно оглядывая ее. – Так рано с работы вернулась?..

Она даже куртку не сняла. Прямо в ней легла на диван.

– Света, что случилось?!

Устало глянув на меня, Света сомкнула веки и нехотя сообщила:

– Да ничего… в обморок грохнулась.

– Что?! – оторопело выдохнула я. – Когда убирала?..

– Ага, – мрачно подтвердила она. – Короче выпроводили меня хозяйка отдыхать. Хорошо антисептиком в спину не брызнула…

Чувствуя, как ползут по телу неприятные мурашки, я настырно уставилась на тетю, которая не без труда села и принялась приглаживать свое растрепанное светло-русое каре.

– Значит так, мы едем к врачу. Прямо сейчас! – скомандовала я. – Давай вставай!

Приблизившись, я ухватила Свету за руку, но она выдернула ее и настойчиво встретилась с моими глазами. Они выдали тетю, прежде чем, она призналась:

– Я была у врача.

У меня лицо вытянулось от недоумения.

– В смысле? – настороженно спросила я. – Когда?!

– Еще неделю назад.

Упираясь о подушки дивана, Света опустила глаза, а я ощутила, как заколотило по ребрам сердце.

– И что?.. Что он сказал?

Она вздохнула и выдержала паузу, за которую я успела покрыться липким потом.

– В желудке нашли опухоль, – негромко сообщила тетя. – А сегодня пришли анализы. Они подтвердили, в общем… что хреново все.

– Насколько? – уточнила я, не дыша.

Сосредоточив на мне тяжелый взгляд, она ответила:

– У меня рак, Марина.

В грудь ударил разряд, который заставил кровь нестись по венам с бешеной скоростью. На несколько мгновений, я будто выпала из реальности. В глазах зарябило, мир превратился в мозаику.

– Только давай без слез, ладно?! – строго попросила Света.

Я тут же опустила глаза. Заставила себя проглотить плотный ком и дышать. Дышать. Дышать.

Этого не может быть.

Не с нами! Разве в моей жизни мало гадства? Разве Бог не достаточно меня наказал?!

– Это… точно? – проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Точнее некуда, – мрачно усмехнулась тетка. – Вторая стадия.

– Это же не очень плохо?! – тут же спросила я с горячей надеждой.

– Не очень. Но картина может быстро измениться, поэтому нужно срочно делать операцию.

Она откинулась на спинке дивана и отрешенно уставилась в пространство. Пока в моей голове молотили мысли о том, с чего начинать решать эту чудовищную проблему, у Светы были свои мысли.

– На что мы будем жить, Мариш?.. – безнадежно произнесла она. В груди защемило – так редко тетя называла меня с лаской. – Очень скоро мне придется рассказать хозяевам о болезни.

– И что? – хмуро поинтересовалась я. – Я же работаю, Свет!

Она вяло улыбнулась.

– Глупышка. Ты на эти денежки едва себя можешь содержать. Постоянно у меня на бензин стреляешь, да на расходники своей железяки.

– Тогда я буду выходить на полный день! Найду еще работу! – заспорила я горячо.

– А как же учеба?

– Значит, брошу! Возьму академ – это не проблема!

– Даже не вздумай, – жестко отрезала Света – Я лучше подохну, чем ты потеряешь свой шанс на будущее из-за меня! Или хочешь всю жизнь прислугой работать, как я?!

– Света, если нужно будет выбирать, я выберу тебя, – отсекла я безапелляционно. – И ты ничего с этим не сделаешь!

Она со стоном вздохнула. У нее не было сил со мной спорить.

– Может они все же разрешать мне работать… Такие деньги. Сколько сейчас на врачей да на лекарства уходить будет? А операция?! Они нам очень нужны. Да и попала я туда по большому везению.

Я тоже надеялась, что хозяева богатого дома, где тетя работала горничной, сжалятся. Все же она служила у них уже три года, и никаких нареканий не было. Но…

– Как ты собираешься работать с такой болезнью? – резонно спросила я. – У тебя нет аппетита, нет сил, еще и обмороки начались! Ты сейчас едва с кровати встать сможешь, не то, что убирать!

Она поджала губы и закрыла глаза, молча соглашаясь со мной. А я вдруг зацепилась за мысль, мелькнувшую в голове.

– Я могла бы работать вместо тебя! – выпалила с энтузиазмом.

Однако Света сосредоточила на мне скептический взгляд.

– Это тебе не магазинчик антиквариата. Под твою учебу никто не будет подстраиваться.

– Значит, я буду стараться успевать! – уверенно отбила я. – Или ты поговоришь с ними, чтобы сделали щадящий график. Скажешь – это временно.

Она цыкнула и продолжила сопротивляться:

– Там столько нюансов. Никто не будет с тобой возиться!

– Ты будешь. Ты мне все расскажешь.

Тетка начала задумчиво жевать губу.

– Ну?!

– Ладно, попробуем, – наконец сдалась она, – я спрошу насчет тебя… За спрос в нос не бьют, так ведь?

– Вот именно, – удовлетворенно подтвердила я.

Возникло гнетущее молчание. Я хотела подойти к Свете. Обнять, взять за руку, утешить. Но боялась, что тогда обязательно сорвусь.

– Тебе… сделать чай? Или может что-нибудь покушаешь?

– Не хочу пока, – утомленно отозвалась она. – А ты иди, поешь.

Я кивнула и на негнущихся ногах направилась в коридор, но до кухни так и не дошла. Толкнула дверь своей комнаты и плотно ее закрыла.

Слезы большими каплями скатились по щекам. Чтобы сдержать всхлипы, я схватила подушку с кровати и зажала рот. Остановившись у окна со старой деревянной рамой, сквозь пелену уставилась на детскую площадку, где дети в шапочках с завязками игрались в песочнице.

Нет. Ты не заберешь ее у меня! Ты всех забрал, оставь мне хотя бы Свету!..

Я сделаю все, клянусь. Она обязательно выздоровеет! Обязательно…

***

Я хорошо помню тот день, когда увидела Свету в первый раз. Стильный брючный костюм, короткая стрижка, строгий взгляд, красная помада на губах – она зашла вместе с врачом в палату детского отделения, куда меня временно разместили, как беспризорного ребенка. Подошла и сдержанно поздоровалась:

– Привет, Марина. Меня зовут Света. Ты поедешь со мной.

Я была семилетней недоверчивой девочкой, поэтому хмуро спросила:

– Кто вы?..

– Твоя тетя. Мама должна была рассказывать обо мне.

Я отрицательно покачала головой.

– Ничего, мы еще познакомимся.

– А когда мама придет? – требовательно спросила я.

Света переглянулась с врачом и холодно ответила:

– Она не придет.

Я не поверила ей тогда. Или решила, что она просто пока не может прийти, но потом обязательно заберет меня! Фантазировала, что мама скоро переедет в большой город, куда скупая на эмоции тетя уехала со мной. Но она не приезжала. Я боялась, что она умерла в больнице, но Света уверила, что с ней все в порядке. Однако не отвечала, почему, если с мамой все в порядке, она не забирает меня?

Все мои детские надежды превратились в пепел, когда я узнала, что родная мать давно отказалась от родительских прав, а моим опекуном стала Света. Я до сих пор помню ту острую боль, обиду и непонимание: за что? В голову лезли тысячи предположений, и все они оправдывали мать. Понадобилось много времени, чтобы я перестала думать о ней, как о святой.

Чем старше я становилась, тем страшнее были воспоминания о том, что творилось со мной до семи лет. Я считала маму единственным светом в своей жизни. Даже когда она била меня до кровавых синяков и запирала в ванной без света, чтобы я не мешала ей бухать с сомнительными друзьями. Она приходила в ярость, когда узнавала, что я прячу бутылки. Могла дать мне пощечину при своих пьяных гостях или отволочь за волосы. Протрезвев, мама притворялась, что ничего не было, и я тоже притворялась. Тянулась к ней обнять, тянулась за теплом, как замерзший котенок, приносила ей водички, покушать. В пять лет я уже умела сама приготовить что-нибудь, убрать, заплестись и постирать. Господи, да я даже блевотину за ней вытирала! И послушно зажимала уши, пока она громко трахалась с очередным хахалем в соседней комнате.

Отца своего я никогда не знала, но она часто говорила с презрением, что я вся в него. Чем именно – я не понимала, однако верила каждому ее слову. Я была болезненно зависимой от своей алкоголички и садистки матери. Готова была идти с ней пьяной куда угодно, только бы быть рядом! Но она оставляла меня дома, а если я плакала, лупила ремнем.

Я хорошо помню ее перекошенное от злости лицо и адское жжение от ударов. И помню, как лежа в кровати, мокрая от слез, представляла, что однажды стану маленькой феей и незаметно спрячусь к маме в карман куртки.

Так я всегда буду с ней…

Я попала в руки органов опеки, когда маму избили. Она вернулась с очередной гулянки вся в крови и едва шевелилась. Попросила меня принести телефон – никогда еще так ласково со мной не разговаривала. А потом просто выкинула из своей жизни, как блохастого зверька, которого некогда было кормить и растить.

Я просидела в больнице несколько недель. Меня хотели отправить в детдом, но Света приехала раньше. Она так и не смогла дать мне любви. Той любви, в которой я нуждалась ребенком. У нее хватало своих проблем – тетя только развелась и пыталась привести в чувство взрослого сына, который связался с наркотиками. Но зато она с лихвой дала мне все остальное: образование, одежду, еду, крышу над головой, моральную поддержку. Я всегда ценила это и, в общем-то, не жаловалась на наш формат отношений. Она не стала мне мамой, но ответственно исполнила долг опекуна. И только теперь, когда я поняла, что могу ее потерять, осознала – Света была мне гораздо больше, чем опекуном. Она была моей опорой, моим единственным родителем, моим миром! И этот мир рушился на моих глазах.

Мать ни разу не дала о себе знать. Она звонила пару раз Свете и то, чтобы занять денег, а потом куда-то пропала. Мне искренне было плевать, куда. Я не хотела больше никогда слышать о ней. Взрослым умом уже понимала, что она творила, и что все связанное с ней всегда будет ассоциироваться у меня с дикой болью в груди.

Лучше бы она отдала меня в детдом еще с рождения… Лучше бы я никогда не знала ее, и не испытывала привязанности. Но этот ад – эта часть моей жизни, останется со мной навсегда.

Никакое эссе я не делала. Оставшееся время перед работой изучала страницу за страницей со статьями о раке, и искусала губы в кровь. Голова гудела от переизбытка информации. Хорошо сегодня в магазине не было хозяев. Я жестко тупила и постоянно отвлекалась на угнетающие мысли. Каждую минуту порывалась позвонить Свете, но боялась ее разбудить. Она спала, когда я уходила.

Вернувшись вечером домой, я застала ее на кухни и впервые за весь день нормально вздохнула. Тетя нехотя жевала макароны по-флотски, но все же жевала!

– Ты чего не раздеваешься? – поинтересовалась она, сосредоточив на мне взгляд.

Мои губы задрожали, на глаза вдруг набежали слезы. Я сорвалась с места, приблизилась к ней и обняла за плечи. Я знаю, что Света просила не плакать, но не могла никак сдержаться.

– Ну что ты, девочка? – со вздохом воскликнула она, поднявшись и обняв меня в ответ.

Тетя принялась гладить мои волосы, позволяя рыдать на своем плече.

– Все будет хорошо… Я же не умираю!

В какой-то момент она взяла мое лицо в ладони.

– Ты помнишь наш девиз? – спросила заговорщически. В ее глазах тоже блестели слезы.

Шмыгая носом, я закивала.

– Сегодня мы поплачем, – напомнила она терпеливо, – а завтра дадим сдачи! Давай-ка… сделай глубокий вдох.

Я сделала вместе с ней и ощутила, как с дыханием из меня вышла часть жгучей тревоги. Стало легче. Хоть немного, но эмоции отошли.

– Мы справимся.

– Да… – шепнула я в ответ.

– Вот и умница. А теперь иди разденься, умой личико и садись поешь со мной.

Глава 4

Впервые за весь курс, я не подготовилась к парам. Провела вечер со Светой и сразу пошла спать, не испытывая никакого давления совести. Все равно бы я не смогла сосредоточиться. А если бы и смогла – это вдруг перестало казаться чем-то важным в моей жизни.

Утром ощущение апатии стало тотальным. Я была словно оглушена, отстранилась от реальности, но хотя бы уже не хотела плакать. По дороге в универ я поймала себя на мысли, что даже ни разу не вспомнила о Молотове. Вот у кого нет никаких проблем… Поэтому он их создавал вокруг себя, в поисках острых ощущений. Зависимый от хаоса.

Сегодня меня никто не подрезал. Я спокойно припарковалась и зашагала к универу, ни разу не оглянувшись в поисках черного гелентвагена. Этот монстр-мажор резко перестал меня заботить и пугать. Если бы я встретилась с ним лицом к лицу, просто прошла бы мимо, что бы он мне не сказал.

С Линой мы встретились уже в аудитории. Я спокойно поздоровалась, будто вчера между нами и не было никаких разногласий. Будто я забыла о ее затее насчет бывшего, хотя скорее просто перестала видеть в этом значимость. За ночь мой мир окончательно перевернулся, и случилась необратимая переоценка всего.

Насчет Светы я не заикалась даже мысленно. Пока не была готова этим поделиться… Даже с Линой, которую искренне считала самой близкой подругой. Мы познакомились только в универе, но я сразу разглядела в ней родную душу. Поэтому не могла долго дуться, если мы ссорились. И она стремилась как можно скорее помириться.

На обед я пошла сегодня одна. Лина отпросилась еще в конце второй пары, сказала, что ей нужно в деканат. Я так и не поняла для чего, но на третью пару подруга прилично опоздала. Внутри даже прошла тревожная мысль, не из-за Молотова ли ее вызвали? Вдруг кому-то из преподавателей попалось видео, где этот гад гарцевал на гелике?!

– Эй, ты где там застряла? – шепотом спросила я, как только она села рядом. – Что-то плохое сказали?..

Линка отрицательно покачала головой, и внутри прошло замешательство.

– А что случилось тогда?

– Я потом расскажу, ладно? – отозвалась она, покосившись на преподавателя, который строго на нас поглядывал.

Потом и не надо было. Я уже догадалась, что могло стать причиной расстройства моей подружки. Ни в какой деканат эта хитрюга не ходила, а пошла с Молотовым разговаривать. И, похоже, разговор этот не удался…

Я вздохнула, продолжая записывать монотонную лекцию политолога. Хотя и предупреждала Лину, что эта идея обречена на провал, все же сочувствовала ей. Она упорно пыталась видеть в людях хорошее. Даже в этом мерзавце.

Переворачивая очередную исписанную страницу, я задержала взгляд на подруге, которая грустно пялилась в одну точку. Что же Женя ей наговорил такого?.. А может он вообще не пришел на встречу? Тогда это еще хуже…

Неожиданно по аудитории пролетел гул. Преподаватель и вся группа мгновенно сосредоточили внимание на двери, которую кто-то распахнул без стука. В следующую секунду внутри екнуло. Я ошарашенно уставилась на Молотова, который вальяжно зашагал мимо трибун и тихо выдохнула:

– Да ну нафиг…

Лина побледнела на глазах, а я воинственно нахмурилась. Выглядел мажор не очень. Не выспавшийся какой-то, небритый, в модной куртке нараспашку, смотрит на всех исподлобья. Тяжелая ночка?

– Молодой человек, я могу вам чем-то помочь? – недовольно поинтересовался Виталий Борисович.

– Нет, – нагло отозвался Молотов, лениво скользнув по нему глазами. – Я ненадолго.

Он замедлился напротив лестницы, разделявшей трибуны, и вдруг посмотрел прямо на Полину. Я заметила, как она тут же впилась пальцами в край столешницы.

– Не бойся, – покровительственно произнесла я, накрыв ее руку. – Я рядом…

– Короче, я пришел сказать! – вдруг громко объявил мажор, обращаясь к нашим одногруппникам. – В общем, я хочу принести извинения Полине Романовой. За то, что из-за меня она подверглась моральному прессингу от всех вас!

Че… го?..

В аудитории резко стало тихо. Я в ступоре уставилась на Молотова, всерьез считая, что ослышалась.

– Че вылупились?! – с осуждением рявкнул он. – Не было никакой анкеты на сайте эскорт-услуг! Это фейк, который сделали по моей команде, ясно?! – Он отвел глаза и нехотя добавил: – Нечем гордиться, но я был пиздец как зол…

– Молотов! – возмутился преподаватель.

– Сорян… В общем, не имеет значения, почему я это сделал. Я перегнул палку и хочу исправить это, всем понятно? Теперь вы знаете правду, так что окститесь и найдите себе другую тему для трепа! У меня все…

Последнее предназначалось для Виталия Борисовича. Затем мажор спокойно развернулся и зашагал на выход, но прямо перед дверью задержался.

– Да, кстати… Если узнаю, что кто-то из вас не догнал по-хорошему – заставлю догнать по-плохому! – пригрозил он напоследок.

Как только он вышел, в аудитории поднялась шумиха.

– Так, я попрошу! – предупреждающе воскликнул преподаватель. – Бардак окончен, господа, или вы забыли, где находитесь? Кому неинтересны мои лекции – прошу на выход!