Зимний сон Малинки

Леночка вышла, Гордеев продолжать смотреть в упор, и я не выдержала – слава богу, мы находились наедине.

– Малинкина, как это понимать?

– Это я у тебя хочу спросить, «как», – насупилась, глядя на Димку. – Гордеев, ты совсем офонарел?! Если ты намерен меня уволить, то будь человеком, сделай это из-за несоответствия мной занимаемой должности, если у тебя получится, а не из-за того, что я отказываюсь носить кофе тебе и твоей девушке. Я вам не официантка!

– А с чего ты взяла, что она моя девушка?

– Да мне все равно, чья! Я и так дома по полдня стою на кухне с супами и кашами, чтобы еще и на работе вам тут кофе варить! Облезешь!

Ответила и направилась было к двери, но, передумав, вернулась к столу, убрала с чашки папки и демонстративно отпила из нее большой глоток, испортив напиток и с удовольствием облизав губы. Этот гордец ни за что после меня пить не станет!

– Вот! Спасибо за угощение, Дмитрий Саныч! Приятного кофепития!

Стукнула донышком чашки о стол, ну и вышла.

А как вышла, так и струхнула, вернувшись в реальный мир. Это что же теперь будет? Меня уволят?! А как же дети, вкусняшки и телевизор? Малина, ты сошла с ума!

Смелость испарилась, как ни бывало, сердечко заколотилось, и до конца рабочего дня я просидела в своем закутке – мышь мышью. Даже обедать не вышла. Зато список обработала и все подробно расписала.

В конце рабочего дня попросила Юрку передать документы Гордееву. Пусть сам шлет письма своей Леночке! А мне надо домой, к детям.

Глава 8

Но прошел день, за ним второй, а я все еще оставалась в штате отдела комплектации №2.

Гордеев меня не уволил, но забросал работой так, что всю следующую неделю, если я не бегала по этажам и кабинетам «ГБГ-проект» с договорами, то сидела в своем закутке, забыв о рабочих сплетнях и перерыве на обед, не поднимая головы. Прибегала на работу пораньше, засиживалась допоздна и мчалась в детский сад на всех парах, но все равно забирала малышей уже из дежурной группы.

Теперь мне было все равно, как приветствуют Гордеева коллеги по утрам и в каких реверансах встречают. Прятаться я перестала, впрочем, как и обращать внимание на присутствие начальства в офисе. Не до того мне стало с новым объемом работы. Если Димка прислушался к моим словам и решил уволить Малинкину за профнепригодность, я решила лечь трупом, но не дать ему ни шанса этого сделать!

Выходные прошли в изучении технической документации, самообучении и обработке дополнительной информации по заказу. Ее я подготовила и сдала в срок. Собралась было выдохнуть, но с понедельника все завертелось с еще большей скоростью. Договорной отдел, технический, печать согласования, утверждение, и бесконечные подписи в важных кабинетах. И если в транспортный отдел и к экономистам я ходила уже, как к своим, то бухгалтерию обходила десятой дорогой.

– Феечка, забери сегодня моих малинок из садика, очень тебя прошу! Не успеваю к семи часам никак! У меня новый заказ, надо обработать. Если успею закрыть до Нового года, получу премию!

– Истощение ты получишь, Малина, и нервный срыв! Машка, ты там рекорд по самоистязанию решила побить? – возмутилась Наташка. – Или Гордееву сказать не можешь, чтобы он тебя меньше эксплуатировал? Где это видано, чтобы человека на новой работе так впрягали? Ты же инженер, а не йог!

– Могу, и даже сказала. Знаешь, что он мне ответил?

– Что?

– Если вас, Малинкина, не устраивает должность младшего инженера, я готов вам предложить место моего секретаря.

– Что?! Неужели Димка так и сказал?!

Я вздохнула.

– Ага, можешь мне поверить. Даже голос не дрогнул.

– Вот га-ад! Ты подумай! А был такой красавчик!

Справедливости ради, глагол «был» в предложении Феякиной прозвучал лишним, и неожиданно резанул слух, но возражать подруге я не стала. Что мне до внешности Гордеева, будь он хоть трижды мистер Вселенная? Это пусть татуированная Леночка красотой Димочки упивается, залезая на стол, а я своего начальника знаю, как облупленного.

У, сноб! Не удивлюсь, если он и чашку после меня выбросил!

– И не говори. Все мне кофе простить не может и свою язву! Наверняка она ему мозг визгом выпилила, чтобы Димка меня уволил, вот он и старается. Ничего, Феечка, мне главное доказать, что я не пустое место, а там в другой отдел попрошусь. Вдруг мне не откажут.

– Ты только держись, Марусь! А детей я заберу, не переживай!

Держалась я молодцом. Впрочем, весь отдел перед Новым годом оказался завален работой. Юрка бегал за советами к Девятко и пыхтел над отчетами по нашей старой фирме, Манана ссорилась с тихим Игорем, Валечка продолжала сносить уколы Леночки, появляющейся в отделе с завидной регулярностью, а я второй день торчала в приемной у двери секретаря заместителя генерального в надежде отдать свой проект на важную подпись. Гордеев ясно дал всем понять, что заниматься подписями не будет.

Дверь открылась и из нее вышла парочка. Я чуть не стукнулась о них лбом, так стремительно подскочила с места.

Ну, конечно! Куда интереснее, пока твой коллектив работает, заниматься красивыми женщинами. Кто бы спорил!

Гордеев стоял в приемной с белокурой красоткой, сиял, как начищенный медный пятак, и помогал молодой даме накинуть на плечи норковую шубку. Так старательно помогал, работая локтями, что обойти их не получалось ни с одной стороны. Пришлось стоять и глазеть на воркование целую минуту, пока секретарь замгенерального не сбежала. Выскользнула из двери своего кабинета и скрылась в соседнем, принадлежащем коммерческому директору, бросив мне поверх плеча:

– Не видите, я занята, девушка! По рабочим вопросам приму вас позже. Сегодня у нас важное совещание!

Чего?! Да ну нет же! Вот черт! Куда позже-то? Какое еще совещание?! Чтобы вы знали, я и так тут два дня торчу из-за одной подписульки! Которая, между прочим, не лично мне нужна, а вашей супер-компании! Трудно вам, что ли, взять и расписаться? Что значит занята?! У меня, может, тоже работы полно! А я тут должна стоять, ждать и смотреть, как мой начальник хвост распускает!

Вот уж не ожидала, что у гусей он пышнее павлиньего!

Но, конечно же, обо всем этом я только подумала, а не произнесла вслух. Проводила тоскливым взглядом сначала секретаря, потом Гордеева с дамочкой… и потопала в свой отдел отрабатывать сверхурочные. Подпись-то я не получила, а время потеряла. Требовалось срочно нагнать упущенное.

***

– Малинкина, ты думаешь идти домой или нет? На часах половина девятого.

Я как раз стояла у блока МФУ, сканируя документы в электронный формат, когда Гордеев вышел из своего кабинета и остановился за моей спиной. Я даже вздрогнула от неожиданности.

В офисе уже никого не было, мы стояли одни, и я не стала миндальничать. Как-то напрягло внезапное ощущение крупной фигуры у плеча. Не привыкла я к этому.

– А тебе-то что? Иди себе. Не ты же отдел закрываешь. А у меня работа.

Ответила, достала бумаги из блока и вернулась к себе за стол. Уселась, поймав рукой мышку. Осталось только упорядочить все по электронным папкам, и вуаля! На сегодня я свободна!

Гордеев ушел, но не успела я вздохнуть, как в офисе погас свет. Совсем. Компьютер работал, но все равно стало не по себе – по ощущению, словно оказалась одна в подводной лодке. Я медленно поднялась и огляделась.

– Эй, что за шутки? Если это ты, Гордеев, то я в темноте тем более не смогу одеться и найти выход. Слышишь?

Ну, конечно, это Димка, кто ж еще. Включил свет и уставился на меня с прищуром, сунув руки в карманы дорогого пальто.

– Жду пять минут и ухожу. Ты ошиблась, Малинкина. Именно я всегда последним закрываю отдел.

Ну, надо же! В каком месте драматической сцены предполагается гордо выпятить грудь и начинать себя уважать? Целых пять минут его драгоценного времени, и все потрачены на меня?

Или Гордеев меня переоценил, или никогда не видел, как женщины бегут с работы к детям.

Я молча встала, выключила компьютер, надела пуховичок, натянула шапку, схватила сумочку и через минуту вышла в двери. Через четыре я уже буду на полпути к остановке! А он, если очень хочет, может и дальше стоять с секундомером!

Не захотел. Зашел следом за мной в лифт и встал у плеча. Интересно, он в одеколоне купается, что ли? Нет, пахнет приятно, даже очень. Не зря к нему девушек тянет, как магнитом. Чем-то горьковато-морозным, с ноткой неожиданного тепла. Словно гордость обрела запах и обещание. Но просто странно, что…

Что?

Что я тут стою и о ерунде думаю!

– Идем, Малинкина, я тебя подвезу.

– Чего? – я так уверенно стартанула с места, что ноги разъехались, когда Гордеев вдруг поймал мое запястье и повернул к стоянке.

Хорошо, что удержал. Если бы упала, ей богу, стукнула бы Димку сумкой, и плевать на субординацию. Нельзя женщинам так резко менять пешее направление. Особенно тем, у кого включена космическая скорость, а на ногах каблуки.

– Эй, вот еще! Спасибо, не надо!

– Это не предложение. Завтра будешь дуться, а сейчас поехали. Поздно уже. Не хочу, чтобы у меня перед Новым годом завис заказ из-за твоего опоздания.

Да когда это я опаздывала? Что он выдумывает? Каждое утро бегу на работу, как спринтер к финишу на пределе возможностей! А если и опоздала пару раз, так всего же на минуточку!

– Никуда я с тобой не поеду, Гордеев! – вспылила. Будет он мной еще командовать! В офисе – это одно, а за его пределами – извините! Сам обозначил границы – получай! – Я с незнакомцами не езжу, понятно? Мало ли, что у тебя на уме?

Гордеев остановился возле черного дутого Porsche (уж кто бы сомневался!), достал из кармана ключи, отключил блокировку замка и, открыв переднюю дверь, забросил внутрь кожаную барсетку.

– И что, по твоему мнению, может быть у меня на уме? – выпрямился, заслоняя широкими плечами обзор. – Кроме того, чтобы отвезти тебя домой?

Ну, если честно, то под карим взглядом, блестевшим в вечернем освещении парковки вопросом, ответы, вертевшиеся на языке, показались жалкими. Ну, не на честь же мою ему зариться и кошелек? Ясно же, что в женском внимании у парня недостатка нет, а в финансах тем более. И все же промолчать не смогла.

– Да мало ли, что? А может… может, ты мою сумочку хочешь сдернуть! В ней, между прочим, бутерброд – я в обед не успела съесть. Ты, случайно, не голоден?

Гордеев сглотнул.

– Нет.

– Правильно. Ты меня, можно сказать, второй раз в жизни видишь, с чего бы тебе хотеть мой бутерброд? Гордеев, а вдруг я преступница? Не боишься со мной ездить по улицам? Нет, давай лучше прощаться. Ты себе езжай, а я побегу…

– Садись, Малина! Пока я тебе выговор не влепил и отработку!

Секунда, и я оказалась в салоне, даже моргнуть не успела. Щелкнул ремень безопасности, и я оторопела. Подняла голову и заглянула Димке в глаза.

– За что это? – ахнула. Он может.

– За пререкание с начальством!

Ехали молча. Район, в котором находилась наша старая школа и где мы все когда-то учились, Гордеев знал отлично. Мой дом располагался в соседнем, поэтому парень удивился, когда я назвала ему незнакомый адрес.

– Ты переехала?

– Нет. Здесь живет Наташа Феякина, моя одноклассница. Мне нужно забрать детей.

О том, что Феечка и его одноклассница тоже, говорить не стала из принципа. Мало ли, какого характера у Димки амнезия? Зачем человека травмировать воспоминаниями? Захочет, сам вспомнит.

Гордеев о детях тоже промолчал. Ясно, что в курсе. Но когда подъехали к дому, и он увидел Феякину у подъезда, взял и вышел из машины. Дети бегали по снежной площадке.

У Феечки при появлении бывшего одноклассника открылся рот, да так и не закрылся. Пришлось помочь и прикрыть его подруге ладошкой.

– Знакомься, Наташка, мой начальник собственной персоной. Дмитрий Александрович.

– Здравствуй, Наташа. Сто лет тебя не видел.

– О-ой, Димка! Неужели это ты?! Какой стал важный! – расцвела та, и я не поверила своим глазам, когда Гордеев наклонился и чмокнул Феечку в щеку, приобняв подругу за плечи.

О чем они там говорили – слушать не стала. Поймала малинок и усадила в машину. Раз вызвался, пусть и домой везет, нечего филонить! Но стало обидно – чем я-то хуже? Разве я ему не обрадовалась, когда увидела? Значит, Феечку он вспомнил, а Малинкину нет?

Все-таки все дело в Кирилле Мамлееве и их семье, другого объяснения нет. Ну и ладно. Чихать я хотела! У меня есть мои малинки, а больше мне никто и не нужен! Вот и сейчас обернулась к детям и поправила на головках шапки, погладила морозные щечки.

Они притихли, оказавшись в салоне чужой машины, но терпении хватило ненадолго, мы не виделись целый день, и как только Гордеев отъехал от дома Наташки, малыши привычно затарахтели.

– Мам! Мам!

– Что?

– А Ирина Ивановна в садике сказала, – звонко начала дочка, – что на Новый год я буду Снежной королевной!

– Королевой, Даш.

– Мам, а ты купишь мне платье? Мам, я хочу настоящее, как в мультике! А туфельки? Мам, я хочу корону!

– А я буду оленем! Мам, а олени – они же хорошие животные? Не кусаются?

– Хорошие, Леша.

– И добрые?

– Очень добрые.

– Тогда я хочу рога! Я буду бодаться!

– Мам, а у Насти Коваленко такая кукла красивая, ей папа подарил. У нее есть платок, сумочка и даже кеды. А еще она умеет говорить. Ты мне купишь такую же?

– Э-э, нет, Даша.

– Почему? Потому что у нас нет папы?

Я коротко и с опаской покосилась на Гордеева. Он продолжал молча вести машину, сосредоточившись на дороге. Я обернулась и тихо шикнула на детей, чтобы вели себя тихо. Но какой там!

– Ма-ам?!

– Да куплю, Даш! Не такую, но куплю! Только зарплату получу, хорошо?

– А я хочу башенный кран. И гонку! Мам, а почему мне Мишка не дает играть? Он что, жадина?

Господи, поскорее бы приехать.

– Ма-ам, магазин! Ты обещала, что если мы будем у тети Наташи себя хорошо вести, ты купишь нам батончики Тедди! – вдруг дружно прокричали дети, и я попросила Димку:

– Э-м, Гордеев, ты бы мог здесь остановиться? На минуточку. Я быстро!

Гордеев ничего не ответил, но притормозил. Выскочив из машины, я галопом помчалась в магазин и таким же галопом обратно, топая каблучками по сколькому тротуару. Всучив детям в руки по батончику, сердито погрозила малинкам пальцем:

– И больше у меня ничего не просить! Поняли?

Замолчали. Но первой не выдержала Дашка. Она у меня любопытная, все ей надо знать. И так, бедняга, долго терпела. Пока ела батончик.

– Мама?

– Что?

– А кто этот дядя?

И ведь попробуй не ответь – сама у него спросит. Вон, с каким интересом незнакомца рассматривает, чтобы потом бабушке рассказать.

– Это с работы, Даша. Мой начальник.

Сказала, и тут же захотелось зажмуриться и вжаться в сиденье, потому что умница дочка распахнула глаза и довольно выдохнула:

– Это который важный, как гусь лапчатый, да?

А Лешка добавил:

– Нет, Дашка! Я слышал, мама говорила, он индюк павлинозадый! Правда, мам?

– Леша, ну как тебе не стыдно! За мной глупости повторять! – постаралась я сохранить лицо. – Это… это я про другого дядю говорила. Не про этого.

Ну и выдержка у Гордеева! Едет, даже взглядом не ведет.

Я честно две минуты терпела, затем минуту пыжилась, пока дети подозрительно тихо на него таращились (ведь догадались, что о нем, миленьком). А потом… А потом, не выдержав, расхохоталась до слез.

Так ему и надо! К черту, пусть высаживает. Не могу!

– Мам, а этот дядя еще приедет?

– Нет, Даша, не думаю. Скажите дяде спасибо!

Дети завозились, выползая из машины, а я стояла и улыбалась – ну не отпустило меня, и все тут!

Спасибо Димке, не высадил. Довез до места, зыркнул темным взглядом на моих малинок, и уехал. Сорвался с места так, что снег под колесами заискрил!

Глава 9

– Маруська, я не поняла, что это было? Откуда Гордеев взялся? Точнее, откуда он взялся, я догадалась. А вот как в его машине оказалась ты – вопрос!

Наташка, словно высчитала момент, когда я войду в квартиру и хлопну дверью, тут же позвонила на сотовый. Я даже разуться не успела.

– Феечка, подожди, я хоть сапоги сниму.

– Да какие еще сапоги, Малина? – возмутилась подруга. – Издеваешься? Меня же сейчас от любопытства разорвет! На молекулы! Давай рассказывай, пока я к тебе сама не приехала за новостями с бутылкой текилы!

Здоровье подруги было мне дорого, собственный сон тоже, поэтому пришлось рассказать всё, как есть. И про свет, и про сумочку, и про рабочий аврал, в который мы попали всем отделом.

– Так что Гордеев для себя старается, Наташка. Нужен ему этот заказ – факт! Может, он мне так бонусы решил вернуть за сверхурочные. А может, за кофе извиниться. Да не знаю я, Феякина, зачем!

– Все равно, могла и предупредить, Машка! Я бы хоть ресницы накрасила! Чуть в обморок не грохнулась, когда его увидела. Я же по нему пять лет сохла! А тут стою на морозе в шлепанцах, с крендебобелем на голове – звезда районного гламура, и тут бац – он, Гордеев! Блин, Малина, такой красавчик, так и съела бы! А как от него пахнет! Ты помнишь, как за ним наши девчонки бегали? А он хоть бы одну в кино пригласил! Я его как обняла, прямо школу и вспомнила!

– Ну… а может, он приглашал, Наташка, – я все-таки стащила сапоги сначала с себя, а затем с деток. Сняла комбинезоны и шапки. Малинки тут же помчались в комнату. – Ты же не можешь обо всем знать. И потом, выдохни, Феечка. У него сегодня было рандеву с горячей блондинкой, сама видела. Димка перед ней так хвост распушил, так старался произвести впечатление, что чуть мне в глаз локтем не заехал. А еще ему брюнетка проходу не дает. Я уже молчу о невесте, которая по слухам где-то есть.

– А я и не спорю, что он гад, но аппетитный до не могу! – согласилась подруга.

– Кстати, как там Жорик? Не объявлялся? – перевела я тему. Жора Либерман был нашей общей болью. За Феечку я переживала, как за себя.

– Ой, не береди рану, – сразу огорчилась Наташка. – Объявлялся. Пришел сегодня с чемоданом, но я его домой к Крокодиловне отправила. И тапочки отдала – подмышку сунула! Сколько можно? Надоело. Я замуж хочу, детей. Я же их люблю, Машка! А он – «мама, видите ли, не переживет». Да почему я из-за какой-то старой ревнивой стервы должна травиться контрацептивами? Значит, о маме он подумал, а обо мне нет? Вот возьму и выйду замуж за первого встречного, я так ему и сказала! И рожý!

Наташку я знала, у нее ума хватит и не на такой поступок. А потом будем вместе реветь.

– Но ты же Жорика любишь, Наташ. А он тебя.

– Люблю, – грустно вздохнула подруга, признавая мою правоту. – Любовь зла, полюбишь и козла. Знала бы ты, какие у меня мужики в клиентах водятся, презентами задаривают, а меня заклинило на этом дрыще тонконогом. Тьфу!

Ну, тьфу или не тьфу, а ссора на этот раз у Феечки с Жориком вышла серьезная и долговременная. А тут еще и у меня работы привалило через край. Совершенно не осталось времени на подругу.

– Наташ, а давай Новый год у меня встретим, а? Я торт испеку твой любимый. А хочешь, в деревню к моим съездим? Ты же бабулю знаешь, она кому хочешь мозги быстро на место вправит.

– Что, Малина, напьемся и в лес? Зверье пугать?

– А почему бы и нет? Чем мы с тобой не Снегурочки?

Феякина вздохнула, помолчала, и согласилась:

– Вот-вот. Такие же дурочки и есть!

А ночью мне снова снился сон. Золотой туман расступился, облака поднялись, и я оказалась в заснеженном зимнем лесу. Рыхлый снег теплым пухом стелился под ноги, распущенные волосы лежали на плечах, а вокруг стояла такая чистая красота, что словами не описать – сказочная! Захотелось набрать в легкие студеный воздух, обернуться и крикнуть: «Эй, где же ты?». Тот, по чьей воле я сюда пришла. И так жаль, что имени не назвать.

И вдруг увидела. Да вот же он! Тот, который сильный и красивый, как Бог! Стоит спиной между изумрудными елями, вокруг снег, а он, вы только подумайте, в одном полотенце на бедрах и босиком! Ну, чисто тебе Тарзан-Иванушка! На широких плечах блестят капли влаги, сильные, красивые руки опущены, и волосы закрутились на затылке влажными колечками. А вокруг тела пар.

В проруби он купался, что ли? Или после баньки решил остудиться? А может, он по жизни такой горячий?!

Посмотрела на себя и ахнула. Да я же и сама обнажена! Стою среди леса, в чем мама родила, и не краснею. И тут же руками себя прикрыла. Ой!

А потом подумала и руки-то убрала: я же вроде как хочу его? Разве нет? Да и не стыдно ни капельки. Это же он, мужчина моей мечты! Вот сейчас как обнимет, и я пропаду!

– Маша, ты пришла!

– Да!

И от этого тихого, проникновенного «Маша» грудь потяжелела, в животе вспыхнул жар, и все вокруг подернулось дымкой. О-ох…

Мужчина мечты повернулся и протянул руки. О, Боже! Колени подкосились…

Что-то в его лице показалось знакомым, но не успела я понять, «что», как взгляд заволокло то ли туманом, а то ли густым паром.

Эй, я не поняла! Что за гадство! Пожар, что ли, в лесу? Откуда так валит-то?

– Маша! – растворилось в белом мареве, и я возмущенно замахала руками, разгоняя досадную помеху.

– Стой! Подожди, я тебя не вижу! Э-э-эй, ты где, Тарзан Иванович?!

Ну вот, так всегда. Исчез вместе с лесом в придачу. И ни снега тебе, ни изумрудных елей, ни облаков.

На сотовом сработал будильник, я проснулась и всхлипнула: а мечта была так близко!

***

Утром Гордеев меня не замечал. Ходил по офису важный, как жук, аккуратный до хруста, едва ли не поскрипывал на поворотах от собственной значимости. Время от времени задерживаясь у стола Валечки, он заглядывал в ее компьютер и что-то объяснял, доводя девушку до полуобморочного состояния. У Галаниной сегодня не сходился расчет, и она заметно нервничала, скрывая за милой растерянностью панику, грозящую вылиться в слезы. Мы с Юркой и рады были бы ей помочь, но у самих в рабочих моментах подгорало, и времени не хватало даже на то, чтобы по-дружески похлопать подругу по плечу.

М-да, на старой работе в «СНиПТехПромГазе» мы бы уже раза три успели выпить чай и обменяться домашними новостями, а тут даже подумать о еде некогда.

Я схватила из сумки сухарик и бросила в рот. Захрустела всухомятку, набирая текст. Зато маячившая премия окрыляла и добавляла работоспособности, что заметно грело душу и поднимало настроение мечтой о телевизоре и новогодних подарках.

Прибежала Леночка и уставилась на пару Гордеев плюс Галанина, как коршун на зябликов. Закружила вокруг, одергивая на тощих плечах жакетик.

Все же странные создания женщины. От близости начальника у Валечки покраснело лицо, а от взгляда Петуховой – грудь. Как всегда, декольте Валентины соблазняло глубиной и томной ложбинкой, а дыхание от паники частило. Я посмеялась про себя, заметив, как худосочная Леночка скрипит зубами, заметив, в какой опасной близости от этого декольте оказался Гордеев.

И сама тоже скрипнула: Упс, опечатка в расчете! Теперь исправлять!

– Малинкина! – обернувшись, строго бросил Димка поверх плеча. – Вы забрали сметы в экономическом отделе?

Неужели я хихикнула?

– Да, Дмитрий Александрович, – послушно выглянула из-за компьютера.

– Вам всё подписали?

– Да.

– Пожалуйста, сделайте копию и передайте Елене оригинал. И проследите, чтобы завтра уже подписанная смета была у меня на столе.

– Хорошо, Дмитрий Александрович. Как скажете!

– Дима, – вскинулась Петухова (после сцены с кофе мы с дочерью технического старательно обходили друг друга стороной; быть покусанной не хотелось ни ей, ни мне), – я и сама могу сделать копию и завтра тебе все принести. Не отрывай сотрудников от работы.

– Что значит, не отрывай? Маша непосредственно занимается этим заказом. Она в курсе дела, и я ей доверяю.

– Маша? – брюнетка обернулась. Я, как ни в чем не бывало, продолжала вносить правки в документ, делая вид, что ничего не заметила.

О-фи-геть! Он сказал Маша?! Если честно, если бы не сухарик за щекой, у меня бы тоже челюсть отпала.

А у Леночки сначала дернулись ноздри, а затем глаз. Слово «доверяю» ей не понравилось. Как, собственно, и моя грудь, на которую рухнул ее взгляд, как только я встала из-за стола и вышла из своей конторки. Завистливые глаза скользнули по волосам, спустились на талию… И брюнетка, фыркнув, успокоилась, споткнувшись о мое платье.

М-да, не Италия. Такое точно не могло понравиться ее снобу Димочке. Так чего переживать?

1:0 в пользу Валечки. Я пожала плечами и пошла делать копию, переглянувшись с Гордеевым. Доверяет он мне, надо же!

А на другой день от заказчика пришло одобрение и приглашение на встречу с представителем фирмы, и озадаченный Игорь бодро бегал из кабинета Гордеева ко мне в конторку за рабочими сводками.

– Ну что там, Игорь? – меня распирало от любопытства. Как начальник группы, Буряк был в курсе моих стараний. Сейчас я владела информацией по заказу едва ли не лучше его самого и очень переживала.