Тени Аквамарина

Артем Дроздов

Тени Аквамарина

Часть 1

Сначала вещество называлась «I». Первый шаг к нашему коллективному единому мнению. Мир разрывало от споров в поиске единой истины и того, какими мы должны быть. Все нормы морали казались устаревшими, и ничего не предлагалось взамен. Менялись лишь названия слов и формулировки, описывающие ненависть друг к другу. Препарат «I» должен был позволить чувствовать эмоции друг друга с повышенным уровнем восприятия. Небольшое косметическое решение в наших ДНК. Как оказалось, то, что люди говорят и чувствуют, – это не одно и то же. Некоторые ученые предупреждали об этом, причем вполне аргументированно. Однако все зашло слишком далеко, когда генетические изменения стали обсуждать массово и в этом увидели толерантное решение всех проблем человечества.

Тем не менее опасения подтвердились, когда стало очевидным, что люди не готовы воспринимать не только себя, но и других. Всем казалось, что основная проблема заключается в том, что человеку нужно почувствовать другого для гармонии и принятия, но это была наша общая ложь. Ненависть друг к другу разрослась еще сильнее. После препарата «I», который люди с удовольствием принимали без лишних вопросов, по прошествии полугода мы начали работать над тем, что могло бы все исправить или хотя бы вернуть на прежнее место. Мир не перестал быть окутан ненавистью, и это стало очевидным. Решение пришло само собой.

Препарат «I2» не только исправлял ошибку прошлых решений, но и вовсе блокировал все эмоции человека. Во время его разработки даже некому было сказать «нет», все были слишком погружены в свое отвращение друг к другу. Споры свелись к избиениям за касания друг друга. Никого не смущало, что в «цивилизованном мире», которого оставалось не так много, из-за частых случаев убийств строят гигантские трубы размером с небольшой город. Они словно возносились над всеми. Невидимые гиганты среди единого стона боли. В момент, когда фабрики производства «I2» заработали, из огромных труб начали идти клубы дыма цвета аквамарина. И мир окутал туман гармонии и понимания. Ведь, когда ты ничего не испытываешь, только в этот момент ты становишься по-настоящему безразличен к боли и ненависти.

Этот препарат окутал города туманом, из-за которого не было видно ничего вокруг себя, лишь образы.

Для нового средства не было необходимости разворачивать громадные рекламные компании и убеждать нас в том, что это станет пилюлей от старых ошибок для толерантного будущего. Новый препарат разносился по воздуху, и выбора больше не оставалось. На мое удивление, он не действовал на тех, у кого было расстройство личности. Но касалось это в основном тех, кто страдал тяжелой формой депрессии или кому было сложно испытывать постоянные эмоции. Мне сложно объяснить все с научной точки зрения, но «I2» на меня не действовал.

Часть 2

Мне и раньше снились кошмары, но после того, как мир был окутан сладким туманом безволия, они стали особенно жестокими. Сегодня я проснулся в 7 часов утра. Образы, мучающие меня, сразу заполнили собой всю комнату. Мне часто снится черная комната с еле видимым образом кого-то внутри. Я окутан в ржавые, глухо звенящие цепи и, онемев, смотрю, как кто-то окровавленный поедает себя. Он смеется надо мной, отрывая и пережевывая кусочек за кусочком собственной плоти. Его лицо напоминает мне мое, но что-то в нем не так. Оно слишком безжизненное, ненасытное и в то же время безумно счастливое. В одной из сцен моего сна это существо отгрызает себе ногу по частям прямо до лодыжки. Давясь и еле пережевывая, некоторые пальцы ног он роняет и снова запихивает себе в рот. Немного прожевав, он обращает свой взгляд на меня и начинает смеяться с нарастающим звуком. Его смех становится громче с каждой секундой. Видимо, так он дает понять, что видит, как мне страшно. Я пытаюсь вырваться, но страх мешает мне двинуться с места. Страх или любопытство…

После кошмаров я часто думал: вдруг наши сны реальны по отношению к тем, кто нам снится? И вдруг настоящим узником моего сна являюсь не я, а тот, кого я заставляю пожирать себя каждую ночь?! Днем он залечивает раны, а ночью возвращаюсь я, и у меня лишь одно желание – наблюдать.

После завтрака из одного только кофе я был готов начать работать. Для таких, как я, и тех кто управлял нами, был разработан усовершенствованный искусственный интеллект – ZENO. Порой я думал: если у человека совершенно отсутствуют эмоции и способность мыслить о желаниях, можно ли сказать, что оно поистине свободно или это пик рабства? Моя работа заключалась в том, чтобы находить тех, кто остался при своих эмоциях и отказался сообщить об этом. Я помню, как ZENO в первый же день провел беглый анализ моих чувств. Я пришел в себя с привычным мне чувством тревоги. Незадолго всем выжившим было сказано приехать в построенные города. Но в утро, когда все началось, с первых секунд все будто поняли, хоть и не сразу, что все изменилось. И, хоть мой уровень и был 48 % эмоционального функционирования, я ответил ZENO, что не чувствую изменений. Многие профессии сразу перестали быть востребованными, а дизайнеры и вовсе были в последних списках. Рисовать мне было больше не для кого…

Осталось не так много кварталов, как и людей. Войны и распри сказались на нашем человеческом виде немыслимо сильно. Я знаю о существовании восьми кварталов. Квартал строителей, электриков, пищевой квартал, водоснабжения и техников по ремонту ZENO. Возможно их больше, но у меня получилось выделить только эти группы людей. Я до сих пор не понимал, что двигало теми, кто скрывал, что он не лишился эмоций. Ведь, если он все еще чувствовал, он мог навредить другим из-за оставшегося в нем препарата «I». Касания были запрещены из-за того, что мы все еще могли тактильно делиться эмоциями с теми, кто перестал что-либо чувствовать. Я наблюдал подобные касания, и то, что происходит в этом случае, ужасно для обоих. Мы не были полицейскими, скорее незаметными наблюдателями нового мира, и отличались от всех лишь парой перчаток и несколькими гаджетами.

Сегодня я должен наблюдать за пищевым кварталом. Он был, как и все, – тихий, даже беззвучный. Я часто просто бродил по улицам, погруженный в себя, но сегодня я заметил у прохожего одну деталь. Что-то из личной привычки. Поднимаясь по эскалатору одного из переходов улиц, девушка, которая ехала на две ступени выше меня, ногтем указательного пальца повредила свой большой палец. Я так часто делал, в основном из-за желания на миг почувствовать хоть что-то. Я не знал, остаются ли старые привычки у тех, кто лишился эмоций, поэтому решил последовать за ней. Не знаю, была ли эта инструкция или мне просто хотелось отыскать того, кто был вне двух состояний – не тем, кто наблюдал, и не тем, за кем наблюдали. Потому что мир сейчас был именно таким.

Часть 3

Из-за тумана было сложно следить за кем-то, мне приходилось идти быстро, чтобы не упустить ее из вида. Иногда я натыкался на прохожих и чуть было не касался их, но они ничего не говорили мне. Девушка была тощая, со спины казалось, что те лохмотья, которые болтались на ней, весили больше, чем она. Потрепанная черная кожаная куртка так и кричала о безразличии к внешнему виду этой девушки. Мне пришлось идти буквально в нескольких метрах от нее, потому что было сложно отличать силуэты прохожих. Чем дольше я шел за ней, тем больше мне казалось, что все ее движения на микроуровне выдавали ее. Темп ее шагов был ни на одном уровне. Она то ускорялась, то замедлялась. Я следовал за ней еще около 10 минут, пока не заметил, как она отвела руку от идущего рядом человека. Тогда я понял, что она не под препаратом «I2». Вдруг она остановилась и повернулась в мою сторону. Мы начали смотреть друг на друга. Ее лицо было напряженным, скулы сжаты. Нам говорили об этом, когда готовили к патрулированию. Кроме того, она была напугана. Ужасно напугана. Как только она увидела меня, ее карие глаза тут же наполнились блеском. Она впала в ступор, я тоже остановился. Мы простояли посреди улицы около 20 секунд, глядя друг на друга. Я должен немедленно нажать кнопку уведомления для ZENO. Но я не могу пошевелиться. Я почувствовал невыносимую жалость к этой девушке, ведь она была совершенно безобидна. Вдруг она резко сделала шаг от меня в противоположную сторону, споткнулась и рефлекторно потянулась к прохожему мужчине, чтобы ухватиться за него и не упасть. Через несколько секунд этот прохожий начал стонать и рыдать.

– О боже, что же вы сделали со мной! Умоляю, прекратите это! Как больно!

Он рыдал и трясся, видимо, от боли и страха. Вокруг никто, кроме нас троих, не участвовал в этом. Как только она отпустила его, он стал рыдать меньше, но продолжал это делать. Я понял, что первая его реакция была зеркалом эмоций девушки. Она своим касанием активировала препарат «I», который проявляет себя после касания тех, на кого «I2» не действует. К прохожему вернулись эмоции. Девушка побежала. Я сделал несколько шагов, но из-за толпы прохожих понял, что не смогу догнать ее. Я нащупал в кармане пульт коммуникаций с ZENO. Взяв его в руку, немного колеблясь, я нажал на кнопку оповещения. Он и так все видел – повсюду были камеры и дроны. Но всегда финальное решение было за нами, даже если проявление эмоций было очевидным. Весь пищевой квартал загорелся красным оттенком. Грубый механический голос из моего пульта начал задавать вопросы и назвал меня по моему символу.

Имена нам заменили на комбинацию букв и цифр. Теперь меня звали F99. Но, видимо, для простоты на нашу одежду наносили QR-код со ссылкой на имя.

ZENO отреагировал на мой вызов:

– Наблюдатель F99, вами была обнаружена незарегистрированная эмоциональность?

– Да, я обнаружил девушку. Она задела прохожего и его «I2» потерял эффективность.

– Вы можете назвать ее номер?

– Нет, минуту назад мы с ней смотрели друг на друга, после она побежала.

После на экране появилась фотография. Эта была та самая девушка, но она улыбалась. У нее были белые короткие волосы. А ее румянец и вовсе на долю секунды сбил меня с толку. Но я запомнил ее глаза.

– Да, это она.

Наблюдатель F99, вам нужно прибыть в центр смотрителей для отчета и участия в разговоре с задержанной.

Это было последнее сообщение. Ее поймали за несколько минут. Не знаю, сколько поисковых дронов летало вокруг нас, потому что они были над туманом. Но я слышал от остальных, что лучше им не попадаться. Они выглядят как безобидные металлические шары, но в поисковом режиме могут быть особенно жестоки.

Часть 4

Я шел в центр смотрителей. Несколько раз сбивался с пути и терял понимание, куда я вообще направляюсь. Со мной часто такое бывает: вот смотрю на что-то, что прямо передо мной, и через секунду уже не вижу этого. Все расплывается и теряется где-то. А мои мысли стремятся куда-то далеко, подальше от меня. Наверное, нам свойственно бежать от себя. И, даже если тебе кажется, что ты спокоен и вроде счастлив, тебя все равно сдерживает собственное тело. Оно словно в хорошем смысле ограничивает тебя. Ты уязвим и поэтому осторожен в своих решениях.

Я снова запнулся. Нужно ускориться и поскорее закончить участие в допросе. Я не знаю, что происходит в главном корпусе. Я вообще мало стал задумываться о месте, где я работаю, задачах, которые выполняю, и что я невольно стал частью последнего поколения человечества, потому что дети больше не рождаются. Из-за тумана, как бы я ни спешил, все равно приходилось останавливаться и обходить различные преграды в виде мусора или старой техники.

Придя в центр и переглянувшись с несколькими чувствующими, я пошел прямиком в комнату допросов. Я ее так называл потому, что она была похожа на комнаты допросов в полицейских в фильмах: стекло, через которое видно только с одной стороны, темно-желтый свет, несколько молча наблюдающих силуэтов. Я зашел в темную сторону комнаты. Там стояли те самые два силуэта. Одна девушка и мужчина. Я зашел неловко, очень медленно, будто школьник, который провинился и идет получать наказание от родителей. Они смотрели на меня, но ничего не произносили, ни звука. Когда я попытался объяснить, что ZENO уведомил меня, что я должен быть на допросе, они отвернулись, как только я открыл рот. Странные, как и все, в оставшемся мире. Я стал за ними, было видно девушку, с которой мы пересеклись в пищевом квартале. Она была в легкой майке и огромных штанах, босая. Ее руки сковали дроны. Дроны могли менять форму, размеры и световое присутствие. В основном у них был яркий свет по центру, который менялся в зависимости от режима, но у некоторых из них свечение было сбоку. Ее руки словно находились в небольших металлических кубах. Было заметно, как ей тяжело поднимать скованные дронами руки. Так порой делали, чтобы исключить возможность касания у подозреваемого. И хоть передать эмоции можно было любым другим способом, обычно люди тянутся только руками. Голова у нее была опущена, и, казалось, она была совсем без сил. Вдруг мужчина, который стоял с нами в комнате, резко повернулся и пошел к двери. Спустя мгновение он уже был в комнате с той девушкой. Поставив для себя стул, он словно ожил и стал подавать признаки человека. Тут я понял, что он и девушка в комнате не испытывают эмоций, по крайней мере, визуально это не было заметно. Он задавал ей вопросы:

– Как вас зовут?

– Кристина

– Нет! КАК ВАС ЗОВУТ?

– Что?! Кристина.

– Ее голос был слабым, как будто она только проснулась.

– Ваш номер!

– F10.

– Почему вы не зарегистрировались?

– ZENO проводил осмотр, но я не хотела регистрироваться.

– Вы знаете, что это незаконно? При осмотре ZENO уведомлял вас об этом!

– Что вы от меня хотите? Какого черта вы вообще сотворили со всеми?

– Вы готовы стать смотрителем?

– Нет.

После этого ответа кубы, которые были у нее на руках, сжались, F10 поморщилась от боли, но человек повторил вопрос:

– Вы готовы стать смотрителем?

– Нет!

Ее руки сдавило еще сильнее, девушка она начала плакать.

– Почему?

– Потому что я боюсь вас больше, чем потерять саму себя! Я ненавидела себя в старом мире, а сейчас я боюсь проявить себя, но отдала бы все, чтобы ощутить прикосновение без вмешательства чужих эмоций в мои!

Из кубов начали проступать капли крови. Вполне возможно, что у нее были раздроблены кости пальцев. После ответа Кристины они посмотрели друг на друга, и этот обмен взглядами заставил меня сдвинуться с места. На миг я захотел освободить ее и спрятать. Когда мою реакцию заметила стоящая со мной девушка, она подошла к панели управления и нажала какую-то кнопку. У меня сразу завибрировал пульт контроля ZENO на руке. Появилось сообщение, что я должен войти в комнату. Я не понимал, зачем и что мне говорить, но пошел. Мы поменялись местами с мужчиной, который проводил допрос. Я сел и до сих пор не знал, что сказать. Я хотел было спросить, как она себя чувствует, но она начала громко смеяться. Ее милое лицо все больше искажалось ненавистью и злобой.

– Мальчик, а ты задумывался, что вообще происходит?

Я не знал, что ей ответить. Она говорила смеясь, и это заставило меня прижаться к стулу.

– Есть те, кто остался без эмоций, и те, чей ген сжалился к ним и подарил им психические отклонения, благодаря которым на них не действует «I2», такие как мы с тобой, так?! Но кого-то в этой цепи не хватает. Есть кто-то, кто это контролирует. Иначе зачем человечеству все это? Зачем прекращать массовые войны ненависти? Просто чтобы человечество спокойно закончило свое существование? Не-е-ет, здесь есть что-то еще! Я работала с теми, кто ничего не чувствует. Это не люди!

Договорив, она неудачно, но специально ударилась лицом о стол, ее смех окрасился кровью, а кубы все еще сжимались. Я не знал, что ей ответить. Я вскочил и начал стучать в стекло с криками о прекращении ее пыток и просьбой выпустить меня. Она смеялась, мои руки тряслись, а мысли так и путались. Я не понимал, что происходит и что мне делать. Я пытался дергать ручку двери, но она не поддавалась. Присев на корточки и зажав руками уши, я пытался заглушить ее смех, она начала мне напоминать мой образ из сна. Хватит! Прошу, хватит!

Я услышал двойной щелчок, ее кубы ослабли, за этим последовал звук открытия дверей. Как только я выбежав оттуда, в комнату вошел мужчина. Немного отдышавшись и придя в себя, я почувствовал, как моя рука завибрировала. Это было уведомление о том, что я свободен. Выйдя из центра, я быстро снял с руки пульт связи с ZENO и положил в карман, после чего пошел домой. Всю дорогу думал об этом допросе. Я знаю, что те, кто остался с эмоциями, другие, но таких случаев я еще не видел. Случай чистого безумия. На половине пути на секунду я задумался. Возможно, это было страшно, но в нем было что-то искреннее. Я давно не видел ничего подобного. Меня окружало все безэмоциональное, пустое. Но Кристина… она была честна со мной.

Часть 5

Что-то изменилось. Мне уже не было так страшно. Тот, кто пожирал себя прошлой ночью, демонстрировал собственный страх. Окровавленный, со следами слез под глазами, которые стирали на своем пути красные пятна собственных страданий. Он забился в угол, будто я могу навредить ему. Я увидел, как он царапает собственные глаза. Все сильнее и сильнее, пока ему не удалось полностью избавиться от собственных глаз. Они стекали у него по пальцам небольшим количеством жидкости. Очень темно, я не могу разглядеть все детали. Мои цепи натянулись еще сильнее, и что-то держало мои глаза открытыми, какие-то ржавые прутья… Почему тому, кто калечит себя каждую ночь, важно, чтобы я видел его страх? Это часть пытки надо мной? Разобравшись с собственными глазами, он начал тянуть себя за язык после того, как мгновение назад он пытался выговорить слова о помощи. Спустя несколько сильных рывков язык был вырван. Его рот очень быстро наполнялся кровью, судя по звукам захлебывающегося человека. Но что, если он не человек, а монстр? Монстр, который приходит ко мне во снах, чтобы заставить меня покончить с собой наяву. Или он пытается сказать мне что-то еще? Он взял себя за уши и начал драть их с особой жестокостью. Захлебываясь собственной кровью, он остался и без их. В комнате стало светлее. Я смог разглядеть всю картину целиком. Он не был похож на человека. Лишь общая фигура, разорванная, страдающая от самого себя. Он принялся наощупь собирать все, от чего избавился, и есть: язык, уши, порой облизывая пальцы, слизывая с них остатки глаз. Я слышал что-то вроде стона или, скорее, рева. Будто раненое животное, которое хочет умереть, но его раны мучительны, но не смертельны. Чмокая и еле пережевывая части себя, он стал демонстративно улыбаться и делать вид, что счастлив.

Пока я вспоминал свой сегодняшний сон, мой пульт все время вибрировал от уведомлений. Событий стало непривычно много. И, хотя подобные неприятности помогали мне не впадать в депрессию, они все же быстро выматывали меня. Взяв в руки пульт связи, я увидел пульсирующее красное уведомление «УБИЙСТВО В КВАРТАЛЕ техников по ремонту ZENO, прибыть согласно построенному маршруту». С лежачего положения я резко сел и стал перечитывать сообщение. УБИЙСТВО? Как это возможно?! Кто кого убил? Я никогда не видел трупов, как и никогда не был полицейским. А все это больше похоже на игру, в которую я заигрался. Через несколько минут я встал. Моя квартира была будто готова к экстренным выходам из нее. Вещи лежали по несколько пар; несмотря на тусклый свет из-за дыма, который просачивался даже в квартиры, все было под рукой. Странно, я заметил это только сейчас. Я быстро пошел по маршруту. На протяжении всей дороги я перечитывал сообщение, надеясь, что оно мне привиделось. Как это возможно? Может, один из смотрителей вышел из себя? Но тогда зачем там я? При любом сценарии зачем там я? Я постарался следовать маршруту без накручивания себя. И, хоть мир был по-прежнему окутан туманом будущего вымирания, в котором не было видно почти ничего, меня он не успокаивал. Придя на место, я очень медленно стал подниматься по лестнице. Я медленно перебирал ногами по разрушенным ступенькам. Дома, как и прежде, – большие здания с огромными коридорами. На одном этаже могло быть по 50 квартир небольшого размера. Дома были построены из старого кирпича будто на скорую руку. Вокруг ходили люди, работающие с техникой ZENO. Они не смотрели мне в глаза, не проявляли никакой заинтересованности. Они словно ходили по воображаемым линиям из точки «а» в точку «б», не более. Но они касались друг друга. Раньше я не любил прикосновения. Теперь мне их не хватает. Дверь была открыта. Когда я вошел, в квартире было еще несколько смотрителей. Мы переглянулись и кивнули друг другу. Два парня, которые ходили из стороны в сторону рядом с дроном. У дрона по бокам горели зеленые огни, и они плавно сканировали квартиру.

– Не бойся, он в режиме анализа и сбора данных.

Один из парней заговорил со мной, на куртке у него был QR-код, который я уже хотел просканировать, но он поспешил представиться.

– Я F60, а вот того зовут F40. Мы тоже в первый раз такое видим, но мы часто работаем с дронами, и это наш квартал. Мы наблюдаем за ним.

F40 был в таком же состоянии, как и я. Он нервно скрипел своими черными ботинками и задергал ногой, как-только присел на кровать. У него были каштановые волосы, которые явно давно не причесывали. Из-под куртки выпирал живот, образовавшийся из-за стресса. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Он начал метаться из комнаты в комнату, что-то бормоча, хотя 5 минут назад был совершенно спокоен. Однако в комнате самым спокойным был F60. Его вещи были опрятны и выглажены. Аккуратная щетина и ухоженная кожа лица. Он грациозно ходил по комнате, разговаривая со мной и поправляя вещи, будто наводил порядок.

– Зачем меня позвали? Я ничего не знаю.

– Мы лишь получили уведомление о том, что ты будешь работать вместе с нами.

– А что случилось?

– Убийство.

Он показал на целлофановый пакет. Видимо, в нем был труп. Он был в самом углу комнаты, и из-за тумана вокруг мне пришлось присмотреться, чтобы увидеть его.

– А кто его убил? Что произошло?

– Мы не знаем. ZENO, заключение по обследованию тела готово?

– Разрыв сердца. Согласно предварительному заключению от касания нестабильно эмоционального человека. Присутствуют незначительные признаки борьбы.

Я ничего не понимал. Раньше все, кто испытывали эмоции, прятались или просто работали, не подавая виду. Но убивать собственным касанием… Мне казалось, это невозможно. Невозможно испытывать такую сильную боль.

Часть 6

Меня одолел приступ паники. Это был труп девушки. Полноватой и немного запустившей себя. Видимо, даже без эмоций мы способны продолжать разрушать себя как минимум внешне.

Я спросил:

– Разве те, у кого остались эмоции, могут кому-либо навредить?

F60, не поворачиваясь ко мне, ответил:

– А разве причинять боль – это не значит навредить? Даже если это твои эмоции. Все равно людям хочется быть понятыми, искренне понятыми. А не когда их слушают только ради того, чтобы дождаться своей очереди заговорить.

– Мне все равно не понятно. Я видел недавно, как один эмоциональный человек коснулся другого под действием «I2». К нему вернулись эмоции, но он не умер.

– Да, обычно так и происходит.

Неожиданно ZENO ответил через дронов:

– Это второй зафиксированный случай, первый был 4 дня назад в твоем районе патрулирования, F99. Я смоделировал обстоятельства первого случая. Летальный исход произошел по схожим обстоятельствам. Тот, кто это сделал, на протяжении долгого времени удерживал свою жертву касанием, и от резкого перепада его эмоции были слишком сильными для жертв, которых он касался.

F40 заливало потом. Он снял перчатку, которые блокировали передачу эмоций при касании, и достал салфетку из нагрудного кармана. Вытерев лицо, он стал бормотать еще громче: «Значит мы не в безопасности.. Что же нам делать…».

Вдруг F60 поднес палец ко рту, будто попросив нас не издавать ни звука. Мы замерли. Он подошел к шкафу, чтобы протереть пыль с ручек, но вдруг уставился на него. Прислушавшись, я понял, почему F60 попросил нас замолчать: из шкафа доносились слабые вздохи. F60 медленно открыл шкаф. Внутри был пожилой мужчина. Его глаза были настолько широко раскрыты, что создавалось ощущение, будто они сейчас выпрыгнут из орбит. F60 смотрел на него около 5 секунд и отошел от шкафа. Старик словно увидел призрака и никак не реагировал на нас. Неожиданно, просканировав его, фонари ZENO загорелись красным цветом.

– Наблюдатели, отойдите и не прикасайтесь к нему. Он нестабилен, я наблюдаю высокий уровень угрозы от контакта с ним.

Шар начал расти в размере. ZENO рос и постоянно издавал резкий звук. Старик задышал еще тяжелее и стал протягивать руки в нашу сторону. С каждым движением ZENO будто был ближе, чтобы поглотить его и сдавить целиком, как кубы, которые сдавливали руки Кристины. F40 начал кричать на шар.