Тиара скифского царя

– И правильно, – согласилась Лиза, допивая кофе и запахивая халат. – Вдруг подвернется что-нибудь подходящее?

Она прошла в ванну, где вскоре заурчал душ, а Игорь плюхнулся в мягкое кресло.

По правде говоря, идти никуда не хотелось. Он не обманывал эту малознакомую добрую женщину, он хотел летать, потому что это было его призванием. Остальная работа вызывала отвращение. Неужели и ему придется стать уборщиком, хотя бы и на время?

Она вышла из душа помолодевшая, с сияющей кожей.

– Кстати, ты можешь сдать квартиру. Это тоже дополнительный заработок.

Он усмехнулся:

– Небольшой. У меня всего однушка. Когда мы продали с моей бывшей трешку и разделили ее пополам, я остался в однушке, в самом плохом районе нашего города. Все собирался сделать ремонт, но, – Игорь виновато развел руками, – так и не сподобился. А теперь и вообще недосуг. Кстати, и машину пришлось оставить ей. Тогда я не возражал, думал: ей она нужнее.

Лиза подошла к нему и провела рукой по его черным волосам.

– Все еще будет хорошо, – сказала она твердо, – вот увидишь.

Мужчина отмахнулся:

– Посмотрим. Ладно, я побежал.

– Подожди, я с тобой. – Они вышли вместе, и Лиза дала ему ключи. – Я уверена, ты придешь раньше меня.

В голове мелькнула мысль, что, возможно, она совершает глупость. Да, ей стало жалко человека, но она о нем ничего не знала. А кроме поговорок, прославляющих добрые дела, есть и другие, например «добро наказуемо».

«Что он вынесет из моей квартиры? – успокоила себя женщина. – Старую мебель? Ей давно пора на свалку. У меня нет тайников, где бы я прятала сбережения на черный день. Ничего у меня нет».

– До вечера. – Женщина улыбнулась и направилась к остановке, чувствуя, что он стоит и смотрит ей вслед.

Глава 15

Очаков, 1891 г.

Несмотря на начало сентября, осень не позолотила ни одного листа на деревьях, трава пожухла еще в июле, дни и ночи оставались такими же жаркими, как и в августе.

Шепсель сидел на камне, глядя в яму (они с Лейбой продолжали раскопки только для отвода глаз) пустым взглядом, и думал только об одном, вернее, об одной.

Однажды запавшая в душу, Малка не давала спокойно спать, занимала его мысли днем и ночью, казалось, постоянно находилась рядом, протягивала во сне ему сочные губы для поцелуя, но с рассветом исчезала, и он вставал усталый и раздраженный.

В последнее время Шепселя не радовала прибыль. Ему хотелось обладать красавицей, но он не знал, как к ней подступиться. Несколько раз, встречая ее по дороге к мастерской Нахумовича, он пробовал заговорить, однако девушка отделывалась незначащими фразами или просто молчала, вероятно помня наказы дяди.

Старый Яков не уставал говорить Шепселю:

– Ну не пара ты нашей Малке. Ну набьешь карманы деньгами, а на поверку все равно жулик, мошенник. Ты никогда не заработаешь кусок хлеба честно, а это значит, что рано или поздно окажешься в тюрьме. Я не для того вложил душу в мою девочку, чтобы отдать ее уголовнику.

Шепсель вспыхивал, как спичка, испытывая большое желание ударить скульптора по лысевшей голове.

– Сам-то разве не этим же промышляешь? Купил бы ты своей Сарре меховое манто, если бы не наш антиквариат?

Яков презрительно фыркал и сплевывал:

– И все же я скульптор и зарабатывал без ваших афер. А кто ты? Недоучка-сапожник? Шепсель, по-хорошему тебя прошу: не раскатывай губу на мою Малку.

И младший Гойдман решил больше не разговаривать со стариком. Он хотел подкараулить Малку где-нибудь подальше от дядиной мастерской, чтобы девушка выслушала его признания.

Да, именно признания. Младшему Гойдману не хотелось ходить вокруг да около, как когда-то говорил его отец: «Шоб да, так нет». Красавица должна знать, как он к ней относится и что готов для нее сделать.

А чтобы она не сомневалась в его словах, Шепсель купил у ювелира дорогое кольцо с бриллиантом и сережки. Не у каждой девушки в Очакове есть такие украшения. Он искренне надеялся, что растопит лед в сердце неприступной красавицы.

Только бы выдался удобный случай, только бы выдался, и уж он своего не упустит. Во всяком случае, постарается.

– О чем думаешь, брат? – Лейба, вернувшись из лавки, опустился возле него и коснулся рукой его пиджака. – А, знаю, о своей зазнобе. Крепко же она запала тебе в душу.

Шепсель хотел отшутиться, но промолчал.

– Я бы на твоем месте присмотрел кого другого, – дружески посоветовал Лейба. – Не отдаст ее тебе старый Яков, хоть и делает с нами щахер-махер. Кто мы в его глазах? Босяки одесские. А он скульптор, уважаемый человек. Принеси ему десять килограммов скифского золота – и то не увидишь Малку.

Шепсель грустно вздохнул:

– А другая мне не нужна, Лейба. Только ее и хочу, о ней дни и ночи думаю.

Брат поцокал языком.

– Знаю одно проверенное средство. Давай пойдем в кабак. Выпьем водки – и забудешь Малку хотя бы на время.

Шепсель махнул рукой, словно рубил воздух:

– А пошли.

Он отряхнул штаны, и братья зашагали к городу.

Когда закончилась вздыбленная раскопками земля, потянулись поля и огороды, на которых, как муравьи, копались жители города. Они неустанно сеяли, сажали и возделывали, а потом несли на рынок плоды своих трудов: огромные сахарные арбузы с желтыми и белыми боками, продолговатые дыни, сладкие как мед, желтую морковь, развесистую капусту, петрушку, лук, чеснок.

– Может, на ярмарку заглянем? – спросил Лейба, вытирая пот, градом катившийся с его загорелого лица. – Дед Петро горилку принесет. Ух и хороша у него горилка, враз тебе мозги прочистит.

Шепсель ничего не ответил, но покорно последовал за братом. Если бы они не знали, в каком месте обычно проводилась ярмарка, все равно отыскали бы ее по гулу. Она гудела, словно пчелиный улей, продавцы наперебой расхваливали товары, а придирчивые покупатели осматривали их и даже пробовали на зуб.

Очаковская ярмарка была похожа и не похожа на ярмарки, которые проводились по всей России. Крупные ярмарки продолжались долго: от двух недель и до полутора месяцев, и купить на них можно было что угодно. Здесь же работали балаганы, артисты развлекали публику песнями и кукольными представлениями, а стражи порядка наблюдали за всем, готовые пресечь любое нарушение.

Очаковская ярмарка не отличалась размахом и поэтому гудела всего неделю. Никаких балаганов и скоморохов здесь не было и в помине, зато, как скоморох, но с серьезным лицом, крутился красноносый урядник, и братья видели, как купцы совали ему в карман красные бумажки. Однако дармоглот свое дело тоже знал, и на очаковской ярмарке еще не было случаев воровства или хулиганства.

Как в других городах, это место играло важную информационную роль. Жители соседних деревень обменивались новостями, общались с торговцами из других городов, решившими привезти свои товары почему-то в этот забытый уголок.

Лейба, потянув воздух длинным носом, будто учуяв запах горилки, потащил брата на поиски деда Петра, и Шепсель не возражал, дал увлечь себя в веселый водоворот с шутками и песнями, но вдруг остановился как вкопанный.

У высокого рыжего парня, державшего короб с бусами, стояла Малка и выбирала товар. Парень, чмокая красными губами, расхваливал его, наклонившись к уху, шептал что-то красавице, и крупные завитки волос у виска трепетали от его дыхания.

Младший Гойдман сжал кулаки, ревность охватила его целиком, и если бы не Лейба, тоже увидевший эту картинку, он накинулся бы на рыжего торговца и извалял бы его в пыли.

– Тише, тише, брат, – прошелестел Лейба. – Он всего лишь хочет подороже продать товар. Он мало чем отличается от нас, разве продает товар помельче и подешевле. Пойдем купим горилку.

Шепсель выхватил свою руку из цепких мокрых ладоней Лейбы:

– Иди сам. Я подожду тебя здесь.

Старший Гойдман усмехнулся, показав желтые зубы, и растворился в толпе. Младший не отрывал глаз от красавицы. Рыжий прохвост таки всучил ей какое-то дешевое ожерелье, и Малка, украсив им свою нежную смуглую шею, пошла дальше по рядам, уже без интереса разглядывая товар.

Шепсель в три прыжка нагнал ее.

– Здравствуйте, – вежливо обратился он к ней, краснея (она всегда заставляла его смущаться). – Как поживаете? Увидев вас здесь, я не мог не подойти.

Красавица презрительно надула пухлые губки:

– И напрасно сделали. Шли бы своей дорогой.

– Очень трудно пройти мимо такой красавицы, как вы. – Он весь трепетал, как былинка на сильном ветру. – Я видел, вы купили бусы. Позвольте полюбопытствовать, зачем вы это сделали? Они дешевые и совсем не для вас.

Малка усмехнулась:

– А что для меня? Бриллиантовое ожерелье?

Шепсель щелкнул пальцами. Девушка, сама того не подозревая, направила разговор в нужное ему русло.

– Если вы согласитесь заглянуть ко мне в лавку, вы увидите кое-что достойное вас, – заговорил он торжественно и проникновенно. – И если оно вам понравится, я с удовольствием подарю вам.

Впервые в ее черных глазах-угольках загорелся интерес.

– О чем вы говорите, господин Гойдман?

Он подмигнул:

– Пойдемте, и вы сами все увидите.

Девушка заколебалась. С одной стороны, она хорошо помнила наказ дяди не общаться с братьями-мошенниками, но с другой – женское любопытство победило.

«В конце концов, – подумала девушка, – почему дядя сам с ними общается, если считает нечестными людьми?»

– Хорошо, господин Гойдман, – ответила Малка и опустила ресницы. – Я загляну к вам на минуточку. Только на минуточку – не больше. Вы же знаете, как к нашему общению относится Яков.

Лицо Шепселя озарила радостная улыбка. Первый шаг к сближению с красавицей был сделан, и, если он не допустит ошибки, она выйдет за него замуж.

Бросив многозначительный взгляд на Лейбу, выбиравшего чесночную колбасу к горилке, он провел девушку сквозь гудевший улей ярмарки, и вскоре они оказались в лавке.

Шепсель усадил ее в кресло, смахнув пыль с подлокотников, и попросил:

– Подождите меня пару секунд. Уверяю вас, вы не пожалеете.

Он бросился в чулан, где бережно хранил кольцо и серьги, и вскоре предстал перед гостьей, держа в вытянутых руках две коробочки из красного бархата.

– Соблаговолите принять от меня скромные подарки. – От волнения мужчина заговорил красиво, сам не ожидая от себя такого красноречия.

Малка сразу хотела отказаться, но старый знакомый – любопытство – не позволил ей этого сделать, и она, бережно приняв их в свои маленькие белые ручки, открыла сначала одну коробочку, с кольцом.

Шепсель отдернул запыленную занавеску, чтобы в комнату проник луч сентябрьского солнца, уже не такого яркого, как летнее, но позволявшего увидеть радугу бриллианта, и Малка вскрикнула от восхищения:

– Ах, как красиво!

Полюбовавшись кольцом, она положила его в коробочку и хотела поставить на стол, но Гойдман запротестовал:

– Зачем вы это делаете? Прошу вас, наденьте на палец.

Малка послушалась, кольцо на ее среднем пальце смотрелось как влитое, и Шепсель обрадовался, что угадал размер.

– Вот теперь поглядите, что в другой коробочке.

Бриллиантовые серьги поразили ее больше, чем кольцо. А когда Шепсель помог ей надеть их, она кинулась к зеркалу и прошептала:

– Какая прелесть!

– Вам действительно нравится? – Гойдман был доволен собой. – Тогда это ваше. В общем, я и не скрываю, что купил это для вас. Я знал, как относится ко мне ваш дядя, но надеялся, что однажды вы переступите порог моей скромной лавки.

Она покраснела.

– Господин Гойдман, я не могу это принять. Мне придется объяснять моему дяде, откуда у меня такие вещи.

– Это действительно серьезно, когда незнакомый молодой человек дарит драгоценности девушке, – согласился Шепсель. – Но когда жених преподносит это своей невесте – что здесь плохого?

Она с изумлением посмотрела на него, ожидая шутливой улыбки, но антиквар был серьезен.

– Я несколько раз просил вашей руки у Якова. Но старый пройдоха считает, что я недостаточно хорош для вас, что вы выйдете замуж только за наследного принца. – Он вздохнул и приложил руку к сильно бьющемуся сердцу. – Да, я согласен с ним, вы достойны быть королевой. Но давайте рассуждать здраво: в наших краях вам не найти человека, который осыпал бы вас золотом. Кроме меня.

Малка захлопала длинными ресницами и переспросила:

– Кроме вас?

– Да, кроме меня, – повторил Гойдман более твердо. – Я богат и готов тратить деньги только на вас. У вас будет самое дорогое меховое манто, самые крупные бриллианты, платья мы закажем из Парижа. Мои деньги удовлетворят любое ваше желание. И при этом я требую взамен немного любви.

Она молчала, пораженная таким пылким признанием.

– Сам я люблю вас безумно, – продолжал Шепсель и вдруг упал на колени и обнял ее ноги. – Я думаю о вас день и ночь, вы вошли в мое сердце и душу, я не могу без вас жить. Малка, прошу вас, не убивайте во мне надежду.

Он опустил голову, а девушка, зардевшаяся, как мак, теперь уже по-другому смотрела на торговца антиквариатом. Его пылкость передалась и ей, и она почувствовала желание обнять его, сказать что-нибудь хорошее. Ну почему дядя не хочет, чтобы она общалась с господином Гойдманом? Он молод, привлекателен, богат и вполне достоин ее семьи, хотя старый Яков и говорит, что братья Гойдман не весть какое сокровище.

– Вы станете моей женой? – Шепсель по-прежнему не поднимал голову, и она прикоснулась тонкими пальчиками к его волосам.

– Дядя никогда не согласится.

– Что мне дядя? – воскликнул мужчина и вскочил на ноги. – Я женюсь на вас, а не на вашем дяде. В конце концов, мы можем убежать с вами в Одессу и там пожениться. А когда вернемся сюда, что сможет сделать ваша семья? Что ей останется сделать? Только благословить на счастливую семейную жизнь.

Малка вздохнула:

– Это неправильно. Так нельзя.

– Ну почему? – Шепсель взял ее за руку, почувствовав, как она пылает. – Многие так делают. Или вы считаете, что я недостоин вас?

– Да нет, конечно же, достойны, – Малка закусила губу, – но так не принято, и вы сами об этом знаете. Давайте я еще раз попробую поговорить с дядей. – Она сняла с себя украшения и положила их в коробки. – Обещаю, если мне не удастся уговорить дядю и тетю, я что-нибудь придумаю.

– О, моя королева! – Он хотел снова опуститься на колени, но девушка остановила его:

– Прошу вас, не нужно, господин Гойдман. Мне пора. Если кто-нибудь заметит, что я была у вас в лавке одна и расскажет дяде, разговора с ним не получится.

Лицо Шепселя приняло покорное выражение.

– Идите, любовь моя, – грустно сказал он, – мне не хочется вас отпускать, но другого выхода нет. Бросьтесь к ногам Якова, умоляйте его и возвращайтесь сюда с хорошей вестью. Одному богу будет известно, как я стану ждать вас, молиться за вас и переживать.

Ему хотелось схватить ее в объятия, но он не посмел этого сделать. Ее полные губы, волнистые мягкие волосы, глаза Мадонны – все сводило с ума.

– До свидания, господин Гойдман. – Стоя на пороге, Малка махнула ему на прощанье и улыбнулась. – О моем разговоре с дядей вы узнаете сразу.

– Я так надеюсь. – Шепсель снова приложил руку к сердцу, но девушка уже упорхнула, словно яркая птичка.

Мужчина подошел к окну и задернул занавеску, оставив лишь маленькую щелку. Настырный солнечный луч будто не хотел покидать лавку, бился в щель, на нем словно оседали пылинки, кружившиеся по помещению, но Шепсель ничего не замечал.

Свет раздражал его, и он опустился в кресло, прикрыв рукой глаза. В такой позе и застал его Лейба с двумя бутылками горилки в руках и кругом чесночной колбасы в кармане брюк.

– Шо, братишка, ушла твоя краля? – Он бросил все на стол. – И черт с ней. Давай поедим.

Шепсель отнял руку от побледневшего лица и сжал кулаки.

– Никогда не говори ничего плохого об этой женщине, – прошептал он. – Слышишь? Никогда, или я превращу твой длинный еврейский нос в кровавую кашу.

Лейба осекся. Брат давно уже не разговаривал с ним в таком тоне.

– Да пожалуйста. – Он достал из кармана нож, вытер о штаны и принялся резать колбасу. – Не хочешь – вообще можешь ничего не рассказывать.

– Она должна поговорить с Яковом. – Младший Гойдман понимал, что не сможет носить все в себе – слишком тяжел груз. – Лейба, прости меня и помолись со мной. Малка должна быть моей.

Глава 16

Дивногорск, наши дни

Игорь шел по освещенной ранним летним солнцем улице и подставлял бледное лицо слабым лучам. Он думал о незнакомой женщине, так неожиданно пожалевшей его и даже предложившей кров, а также о том, что она, вероятно, не раз пожалела о своем поступке, хотя из ее квартиры действительно ничего не вынесешь.

В общем, ворам там не поживиться, а он не вор и ни словом не обманул ее.

Ну, почти не обманул, если уж быть таким точным. Мужчина действительно расстался со своей женой несколько лет назад, оказавшись вдруг в однушке на окраине города, только супруга Валентина подала на развод, потому что ей надоели его бесконечные пьянки и измены.

Не было ни одной стюардессы, к которой не приставал ее благоверный. Одна, совсем молоденькая, даже пожаловалась на него дирекции. Его вызвали, пожурили – и только, тогда этому не придали особого значения. Все знали: Игорь классный летчик и способен посадить самолет без сучка без задоринки в самых сложных условиях.

Да, начальство к нему благоволило, его собирались сделать командиром экипажа, но тут вмешался завистник Шурка Остряков, маленький остроносый тип с прилизанными мышиными волосами, который и спровоцировал эту проверку, хотя ни один человек не сказал ему об этом.

Игорь знал: он не ошибается. Шурка не обладал его талантами, но ему не терпелось занять его место – и, скорее всего, он его получил.

В тот злополучный день Шурка сам вынудил его выпить, сказав, что его жена родила (позже выяснилось, что это ложь). Остряков и сам хорошо приложился к бутылке, только в тот день никуда не летел, и отдуваться пришлось Игорю. Он знал: если бы на днях не произошла страшная трагедия с самолетом их авиакомпании, ему все сошло бы с рук. Но, как назло, он попал под раздачу, и дирекция не без сожаления указала ему на дверь, лишив таким образом средств к существованию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.