Хрусталь

Прямо перед дверью безмолвие прекратилось.

– Опять голова зудит…

– Снова запускают Сферу?

– Если бы запускали, я бы сейчас же побежала в машину за обезболивающими. Одно нахождение рядом с этим чудом техники, меня уже вгоняет в апатию.

– Сфера где-то здесь?!

– Ты прямо работник месяца, Гриш. – Костикова улыбнулась такой тёплой, материнской, снисходительной улыбкой. – Я здесь меньше твоего, а расположение всех объектов знаю лучше.

Перед нами раскинулось необъятное бетонное полотно, в центре которого располагалось небольшое здание с множеством антенн. Я всегда думал, что это центр связи.

– Никогда не думал, что Сфера именно здесь… Жесть, я заезжал сюда с полсотни раз.

– Как же я тебе завидую… Твоей вот этой вот мужской беспечности, твоему легкомыслию, беззаботности.

– Ладно, давай работать.

Мы вошли в кабинет, и я увидел знакомое лицо, перед нами лежала на кушетке Агата Кушенякина, которая неделей ранее поставила фонарь Попову за то, что тот домогался до неё… Или просто так поставила? История умалчивает.

– Агата? Привет, давно не виделись.

– Григорий, только аккуратно… У меня очень странные ощущения.

Она лежала на кушетке и смотрела в потолок не двигаясь, даже не повернула голову в нашу сторону, зрачки были расширены, а в глазах застыл ужас.

– Что именно мы должны делать аккуратно, Агата?

– Всё… Одно неверное движение, и моя душа разделится на астральные сущности. Я не смогу более существовать.

Мы переглянулись с Леной, она жестом пригласила меня самостоятельно разбираться с проблемой, ибо Агата моя знакомая, а не её. Я подсел рядом, щёлкнул пальцами над ней несколько раз и понял, что реагирует она слабо, зрачки почти не двигались, она будто пребывала в трансе.

– Что ж, Агата, давай поподробнее, что происходит и почему ты решила вызвать помощь?

Она моргнула. Первый раз за минуту.

– Я никого не вызывала.

Мы вновь переглянулись, Лена села на кресло, закинула ногу на ногу и занялась бюрократией.

– Так, хорошо, тогда что у тебя болит?

– Ничего не болит, всё в порядке.

– Тебе нужна помощь?

– Возможно… Я пока не знаю… А почему вы приехали? Кто вас позвал?

– Нам поступил вызов, Агата, он приходит в виде сигнала, мы ни с кем не общались. Во всём комплексе есть тревожные кнопки, и мы отрабатываем вызовы по этим кнопкам.

– Я ничего не нажимала… Но не уходите. Просто побудьте рядом. В тишине. Пожалуйста.

Я прокашлялся.

– Можешь хотя бы попытаться объяснить, что происходит? Опиши свои чувства, а мы пока сделаем наши врачебные штучки, хорошо?

Агата кивнула и начала бубнить что-то несвязное, периодически замолкая. Когда Лена подошла и нацепила ей на руку специальную липучку для измерения давления, Агата даже не сопротивлялась. Она как будто действительно присутствовала здесь лишь наполовину.

– Давление шестьдесят на тридцать.

Я никак не прокомментировал это. Мы посветили в зрачки фонариком, они не сузились, чувствительность отсутствовала, Агата не закрыла глаза.

– Возьмём у неё кровь.

Лена кивнула, мы оба понимали, что Агата может находиться под воздействием наркотических веществ. И я уже знал, к кому обращусь с соответствующим вопросом после дежурства. Наполнив ампулу, мы наложили повязку, всё это время Кушенякина никак не реагировала на наши манипуляции. Затем мы проверили её рот, на предмет раздражения слизистой, померяли температуру и сообщили в диспетчерскую, что у нас подозрение на гипоксию. Если сообщить о наркотиках, здесь через минуту окажется гвардия, алерион и даже военные следователи.

– Лен, проверь ящики.

Она послушно огляделась вокруг, открыла несколько и через пару мгновений подозвала меня рукой. В глубине лежал пакетик с зелёно-жёлтыми бошками.

– Ясно, афган-куш.

– Что?

– Бошки с крэком… Бля, кто вообще в здравом уме этим дерьмом по сей день гасится? Она сумасшедшая? Как вообще Юрец продал это ей?

– Влад торгует этим дерьмом?!

В её глазах застыло недоумение, удивление и капелька страха.

– Так, Лен, ты вообще ничего не слышала и не видела… Для твоего же блага.

Она недоверчиво кивнула.

– И что будем делать?

– Думаю.

Если мы сейчас вызовем полицию, Агата может попасть в тюрьму. Я может и бываю жесток, но не настолько. С другой стороны это всё скорее всего будет заминаться на высшем уровне, никому такие скандалы не нужны. Город маленький, об этом узнают все. Потом начнётся охота на поставщика и тогда Юрца посадят. Может и меня зацепить…

– Так, ладно, мы это забираем, а в диспетчерскую подтверждаем «гипоксию». Ей ставим капельницу, ждём какое-то время, если будет приходить в порядок, вечером снимаем.

– Ты уверен?

Она даже не стала психовать, говорить, что мы должны поступить по закону или ещё какую-то чушь. Лена настолько мне доверяет, что готова стать фактически соучастницей преступления… Просто потому что… Блядь, вот в этот момент мне стало особенно стыдно за своё недавнее поведение и все эти детские манипуляции её эмоциями.

– Да.

Я надел перчатки завернул мерзкий пакетик в ещё один пакетик, чтобы не воняло. Всё это благополучно отправилось мне в носок, ибо в кармане таскать подобное не стоит. Ещё выпадет где-то или пакетик порвётся, всё рассыпется… Нетушки. Носок всё хорошенько стянет, прижмёт, пакетик будет статичен. Ленка смотрела на процесс с приподнятыми бровями, но не перечила. Спустя пару мгновений она без команды пробежалась по другим шкафам, ящикам, посмотрела под кушеткой, залезла в сумочку Кушенякиной. Всё это абсолютно незаконно, если наши действия были бы зафиксированы на камеру – обоим конец.

Я проверил чулки на Агате, ощупал на предмет наличия других «сюрпризов», но их к счастью не оказалось. Степень участия Лены меня поражала, другая на её месте просто бы вышла в лучшем случае и осталась бы ждать в машине.

Когда мы закончили, я снова подошёл к Кушенякиной.

– Агата, ты уж меня прости, но если мы дадим тебе и дальше пребывать в таком состоянии, то это ни к чему хорошему не приведёт. Я знаю, что ты слышишь меня сейчас так, как будто находишься под водой, но зато потом ты скажешь спасибо. – Я посмотрел на Лену. – Тащи капельницу, детоксикатор, нашатырь, ведро воды и лёд.

Лена метнулась из кабинета, чтобы добыть всё необходимое, а я слегка растряс Агату, чтобы подготовить её организм к принудительному выводу из текущего состояния. У меня была надежда на то, что она сама выйдет из него в ближайшие минуты, но это маловероятный вариант развития событий. В один момент Агата открыла глаза очень широко и вцепилась в меня руками так, что аж скулы начало сводить, ногти впивались в кожу через одежду.

– Гриша… Умоляю, скажи, что это не то будущее, где всё плохо! Я столько всего видела, вариации событий, худшие вариации событий. Я не хочу, чтобы это случалось, мне нужно спасти свою душу!

– Всё в порядке! Я знаю, что с тобой происходит, надо перетерпеть. Ни в коем случае не засыпай, мы сейчас тебе поможем.

– Господи помоги, господи помоги, господи помоги…

Глаза у неё начали закрываться, а я точно знал, что спать нельзя, поэтому отвесил ей смачную пощёчину. Агата распахнула очи, радужной оболочки почти не было видно, зрачок расширился сильнее некуда…

– О… А-а…

Она что-то мычала, я ударил её ещё раз, щека покраснела. Агата была не в силах напрячь мышцы шеи, чтобы держать голову ровно. Оно и неудивительно.

– Не спать, не спать, не спать!

Прибежала Лена со всем, что нам было нужно. Мы приступили к «оживлению» Агаты, облили её ледяной водой, поставили капельницу, дали нашатырного спирту и приложили пакет со льдом к щеке, по которой я дважды ударил.

– Я же просила… Не делать резких…

– Тихо, тихо, приходим в себя понемногу, Агата, давай, давай.

– Я потеря… потеря… Потеряла.

– Ничего ты не потеряла, успокойся!

Мы облили её холодной водой ещё раз. Затем дали нашатыря, она начала понемногу приходить в себя. Понадобилось ещё минут двадцать, чтобы пронаблюдать появление осознанности в глазах Агаты, и сужение зрачков.

– Гриш, у нас вызов горит! Уже три минуты. Надо ехать. Мне сейчас из диспетчерской начнут пиздюли прилетать…

Я посмотрел на Агату, она уже сидела на кушетке, но всё ещё не отошла полностью.

– Понял, надо оставить ей записку.

Мы написали всё, что ей нужно сделать, оставили успокоительные и ещё несколько препаратов, чтобы стабилизировать состояние.

– Вернёмся после горящего вызова и снимем с капельницы.

Лена кивнула, мы отправились в карету. Уже устроившись поудобнее, сообщив в диспетчерскую о произошедшем, уточнив наши «подозрения», я заполнил свой табулятор на планшете и повернулся к Лене.

– Куда?

Костикова сидела молча секунд десять, кому-то могло бы показаться, что у неё шок, но на самом деле она что-то тщательно обдумывала.

– Гриш, а как она это всё скурила? Мы ни трубку, ни бутылку, ничего не нашли.

Я задумался. А ведь и правда. Мы отправились дальше по вызовам, выполнять свою работу.

* * * * *

Уже ночью, когда лишь одинокие фонари освещали пространство, поглощённое кромешной тьмой, мы не на шутку разругались. Уже не помню по какому поводу, но всё в итоге вернулось в русло наркотиков, и я хотел разобраться в ситуации.

– Скажи мне честно, ты сама то покуриваешь? Или может… Понюхиваешь?

Ленка глядела на меня исподлобья, выражая крайней степени недовольство услышанным.

– Так да или нет?

Девчонка отвернулась, явно пытаясь уйти от ответа, и я догадывался какой он был.

– Значит да. Осталось только выяснить куришь или нюхаешь…

– Да курю я! Не нюхаю никакую синтетическую дрянь! Просто покуриваю иногда томным вечером, чтобы расслабиться… – Она в моменте как будто прозрела. – Ой, да кто бы мне морали читал, ты сам не лучше.

– Я не говорил, что я лучше, я говорю, что может у вас у всех башка болит и галлюцинации, астральные провалы не потому что Сферу крутят, а потому что вы дичь какую-то курите?! – Я задумался на секунду. – Ещё и спектакль устроила: «Ой, Влад продаёт это дерьмо?!»…

– А твоя дрянь чем-то отличается от нашей? Тут в Елльске поставщиков не так много…

– Угу.

– Ты как будто вчера родился, в городе нихрена не происходит, люди только бухают, курят, да работают. Чем тут еще заниматься?

– Столько развлечений вокруг, бары, кафе, бильярд, бассейн, лес, озеро, парк, спортплощадки, манеж, дом культуры…

– Ага и от всего этого тошнить начинает уже через два месяца…

– Ты не выглядела как пессимистка раньше, я всегда был уверен, что ты энергичная, веселая, предприимчивая, а сейчас тебя слушаю, аж уши вянут…

– Да ты много в чем уверен, да вот только глазки бы тебе раскрыть пошире, а то реальность ускользает.

Я прищурился, уставившись на неё.

– Это о чем сейчас речь?

Костикова, махнула рукой и закинула ногу на ногу.

– Хочешь сказать, что от меня ускользают какие-то маленькие подробности, которые мне стоило бы знать, но ты их тщательно скрываешь?

Она повернулась ко мне всем телом, уверенная, натянутая как струна с грозным выражением лица, сердитым взглядом, пылающая своим ядрёным характером, который ранее при мне ещё не обнажался.

– Все, что я хочу сказать, я говорю. Без прикрас, в лицо. И тебе я сообщаю здесь и сейчас, что вы мужики порой так уверены в себе, что в чужом глазу песчинку измеряете линейкой и консилиум по ней собираете, а когда сами бревнами обкладываетесь, делаете вид, что так и задумано. – Она даже не переводила дыхания, стелила без остановки. – И мораль ваша мужская с двойным дном, где вы – это центр вселенной, а бабы – это так кометка мимо пролетала. Я достаточно ясно выразилась? Я достаточно прямо сказала все, что думаю о твоем подходе к оценке чужих действий?

Если честно, я вообще нихрена не понял, но судя по слюне долетевшей до меня, это было серьезное женское заявление, можно сказать манифест.

– То есть ты ничего не скрываешь, и все, что я наблюдаю – это правда?

– А я разве что-то иное сейчас сказала?

– В таком случае…

Я схватил еë за плечо, резко притянул к себе и попытался поцеловать, но получилось такое, чего я никак не ожидал, мы настолько неудачно расположились в машине, что этот рывок привел к удару моих зубов об её, и я готов отдать любые деньги, чтобы выпить весь кальций на свете, лишь бы прочность моих передних зубов была такой же, как у нее, ибо после столкновения мы оба отпрянули назад, зажав рты ладонью с той лишь разницей, что у Ленки без последствий, а я сидел с треугольным осколком одного из своих резцов в ладошке.

Поначалу мы на пару помычали как коровы от неожиданной тупой и тягучей зубной боли, затем она посмотрела на мое лицо, которое судя по всему, олицетворяло первобытный ужас, ибо я в жизни не сталкивался с проблемой поломки передних резцов. Видимо еë это жутко развеселило, и Костикова начала хихикать сначала с закрытым ртом, а через несколько мгновений перешла на еле сдерживаемый хохот, прикрывая рот ладонью и вздрагивая при каждом новом порыве.

– Да, вот тут моя уверенность и дала течь…

Я произнес это грудным, неуверенным, тихим голосом, понимая, что из-за отсутствующего куска зуба начал шепелявить, как школьник, не посещавший логопеда. Это ее развеселило еще больше, она уже убрала ладонь от рта, и я понял, что Костикова тоже пострадала, я умудрился порезать ей губу своим резцом.

В очередном порыве смеха, она подалась вперед, положила руки мне на плечи и уперлась своим лбом в мой. Я уже и сам посмеивался над ситуацией в целом, совершенно не понимая, как действовать дальше, отдавая все на самотек. Возможно целый день Лена ждала именно такого завершения, так как наша импровизированная ссора возникла буквально на пустом месте, и я даже не подозревал, что начну предъявлять ей за то, чем сам грешу хоть и редко.

Когда мы оба подуспокоились, ощущалось тепло ее рук, обвившихся вокруг моей шеи, тёплое дыхание вызывало мурашки на коже, девчушка прижалась ухом к моей щеке и еще подалась чуть чуть вперед, чтобы нам было удобнее. Мои руки уже неуверенно лежали у нее на талии, и она явно была не против.

– Ну ничего страшного, отведем тебя к стоматологу завтра и все починим. – Она подняла голову и смотрела мне прямо в глаза, я в этот момент чувствовал себя как потерянный кролик, которого подобрали и обогрели в зимнем лесу. – Дай-ка.

Костикова заглянула мне прямо в рот, слегка поморщилась, как это делают все девушки, осматривающие своих кавалеров на предмет "несовершенств", но в этой гримасе не было отвращения, скорее глубокое переживание. Мне снова стало стыдно.

– Большой кусок отлетел… Ты творог не ешь что ли по утрам? Чего такие зубки хлипенькие?

– Ненавижу творог.

Пробубнил я, вспоминая как в детстве меня заставляли есть кашу.

– Ну так варенье добавь и все.

Я уже был плюшевым мишкой в еë нежных, понимающих, любящих, полных заботы и самоотверженности, руках. И если бы я сказал, что мне не нравится, я бы слукавил.

– Какое?

– А какое ты любишь?

– Черничное.

– Ну значит черничное.

Лена произнесла это с материнской бережливостью, поправляя мою взъерошенную причёску. Один вопрос не давал мне покоя: в какой момент из альфа-самца я превратился в нюню, растекающегося, как сливочное масло на подогретой сковордке?

Этот взгляд, легкая улыбка, маленький порез на губе с миниатюрным кровоподтёком, которому она не придавала никакого значения, поглаживающая меня по затылку шелковистая ладонь…

– Извини, всё это время я вел себя как мудак. Я упивался тем, что вижу, что нравлюсь тебе, и мне хотелось играть на твоих чувствах.

Она молча улыбалась, как будто слышала эти фразы с десяток раз из моих уст.

– Нет, правда! Знаешь, сложно относиться к девушкам с такой искренней заботой и пониманием, когда они об тебя периодически вытирают ноги.

– Покажи мне эту суку, и я вырву ей все волосы.

Лучшая! Почему я игнорировал её всё это время? Пофиг на недостатки, нет ничего приятнее, чем человек, который готов ради тебя расшибиться в лепёшку, да ещё и сделать это с улыбкой и искренней благодарностью за то, что ты есть на этом свете.

– Не надо…

Лена покачивала головой из стороны в сторону, разглядывая на мне все морщинки, все ложбинки, каждый изгиб лица, каждый волосок. Ни одна девушка меня еще не заставляла себя чувствовать таким важным, нужным и особенным.

– Кажется ты что-то хотел сделать до того, как мы ударились зубами.

Она еле сдержала порыв смеха, который был подавлен на подходе к гортани. Хоть это и был намек, а не прямой призыв к действию, я его распознал.

– Удобно ли будет? С поломанным жубом?

– Ну мы как-нибудь приспособимся, я думаю…

Мне хотелось растянуть этот момент, но порыв страсти сложно остановить, и я поцеловал её со всей той пылкостью, с которой целовал недавно Нику. Разница лишь в том, что Ника была закрытая, закомплексованная и неприспособленная к неподдельным чувствам, отчего даже лучшие моменты казались какими-то смазанными.

Другое дело Лена, открытая, отдающая всю себя. Таких горячих, пылких, въедливых, влажных, ласковых и бархатистых губ я доселе не чувствовал. Это могло сравниться лишь с первым поцелуем в моей жизни, когда я зажал за гаражами скромняжку по имени Лиза, которая на деле оказалась той ещё штучкой. Но где тот поцелуй? У меня есть чем насладиться здесь и сейчас. Помимо желанных уст, я вкушал еще и кровь с еë пореза, отдававшую металлическим привкусом, что делало наше воссоединение по-настоящему особенным.

Я уже запустил обе руки ей под одежду, и понял, что мое представление об отсутствии у нее талии оказалось ошибочным, талия у неё не просто была, она оказалась восхитительно изящной, кожа бархатистой, а мурашки, вызываемые моими прикосновениями, лишь еще больше будоражили фантазию. Почему я вообще делал какие-либо выводы о её фигуре до этого?

Поднимаясь выше я едва коснулся самого прекрасного, что меня ждало под ее униформой, однако Лена не дала мне насладиться этим вдоволь, медленно и деликатно убрала мою колхозную пятерню со своей груди, чуть отодвинулась, посмотрела снова в глаза.

Мы в этот момент были как пьяные подростки. После тяжелого дежурства, грязные, потные, полные желания.

– Сейчас настанет момент, который будет точкой невозврата. И я не хочу, чтобы оно произошло вот так…

– А как бы ты хотела?

– Ванная, пена… Я бы тебе с удовольствием сделала массаж. Ты кстати знал, что я дипломированная массажистка?

Я отрицательно покачал головой.

– Мы бы и вправду выпили вина, как ты и предлагал сегодня утром…

– Я бы тебя сводил перед этим на озеро…

– С удовольствием бы сходила.

Она глядела на меня с такой девственной улыбкой, что сопротивляться её чарам было невозможно. Ничто так не красит девушку, как искренняя симпатия в её глазах. Взяв мою руку своими двумя, она прижала ладонь к губам и самозабвенно усеяла её поцелуями.

– Договорились?

– Договорились.

– Знаешь о ком мы забыли?

– О ком?

– О Кушенякиной.

– Блядь!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СФЕРА

Лето заканчивалось подкрадывались пусть и местами дождливые, но уютные осенние деньки. Дожди перемежались с жарой, лето отчаянно цеплялось за последние шансы подарить людям чуточку июльского зноя перед тем, как вся округа покроется ржавчиной увядающей листвы. В этом всём природном великолепии, массивные хвойные насаждения оказывались островками стабильности, которые не менялись даже зимой, лишь слегка покрываясь меловым налётом сурового российского хлада.

Несмотря на моросящий дождь, общую хмурость облаков и крайне беспокойную ночь, сопровождающуюся громом, молниями и какими-то пьяными рабочими, которые решили поорать под окнами, Ника проснулась в хорошем настроении, ведь именно сегодня можно было выходить на работу значительно позже обычного, так как запуск Сферы перенесён по техническим причинам. Ко всему прочему, удалось наконец купить десять килограмм сахара, который не завозили в Елльск с месяц, если не больше из-за проблем с логистикой.

Поэтому именно сегодня в чёрный кофе было добавлено пять ложек «белой отравы», а вместе с ними ещё и молоко со сливками. Почему-то проблем с поставками кофе никаких и никогда не было, а вот сахар для Елльска – будто ахиллесова пята, самая уязвимая категория товара, когда речь идёт о логистике.

Ника посмотрела через окно на город, где она провела семь лет сознательной жизни, её одолевали противоречивые чувства, она одновременно любила и ненавидела. Последнее возможно, происходило из-за того, что за всё время она не взяла ни одного отпуска. Может быть сейчас самое время? Как будто рабочие процессы налажены и можно со спокойной душой отдохнуть… По крайней мере, прежде чем принять это решение, нужно убедиться окончательно, что Сфера работает стабильно и в том направлении, в котором необходимо.

Она сделала последний глоток, натянула на себя один из своих облегающих нарядов и отправилась на работу. Сяолуновича застать на спортивной площадке не удалось, тот выходит на тренировку ни свет, ни заря, а сейчас на часах уже пробило половину четвёртого. Пьяные работяги, которые орали ночью, развалились на ближайших лавочках, видимо не в силах дойти до дома, настолько много они выпили…

Мысль об этом взбесила Нику, она подошла и пнула одного из работяг ногой, что было сил, тот замычал, скатившись на землю и, кажется, продолжил спать. Внутри девушки мелькнула нотка удовлетворения содеянным, она улыбнулась, вызвала правоохранителей по мастерфону, чтобы разобрались с пьяным быдлом и отправилась по своим делам, чуть ли не вприпрыжку. На душе стало хорошо и приятно, ничто не могло испортить сегодняшний день после такой спонтанной «психотерапии».

* * * * *

Темное помещение терпеливо дожидалось посетителей, замерев во времени, казалось, что даже пыль, парящая в воздухе, застыла на месте не в силах преодолеть силу замершего времени. ЭЛТ мониторы поблескивали едва заметными серыми бликами, иногда загоралась алая аварийная лампочка, словно кончик сигареты в непроглядной мгле. Где-то за стенами куполообразного помещения доносилось характерное приглушенное булькание баросфена, заполняющего внешний контур Сферы.

Человек, который здесь никогда не был, почувствовал бы сдавливающий дискомфорт. Работать в Сфере мог далеко не каждый, поэтому отбор лаборантов и управляющих был суровый.

Пожалуй, одним из немногих островков спокойствия и умиротворения внутри Сферы была панель с часами, где справа отображалось электронное табло с привычными двумя мигающими точками между чисел, а слева обычные круглые механические с фосфорным напылением.

Как только на часах пробило пятнадцать часов в помещение зашла девушка спортивного телосложения в лабораторном халате. Судя по пропорциям, занималась она половину сознательной жизни плаванием, а на сдачу ещё и метала ядро, ибо плечи у нее такой ширины, которой позавидовали бы многие мужчины.

Несмотря на грузную фигуру с осиной талией и мощнейшими бедрами, коими не составит труда колоть кокосы, движения ее были плавными и даже слегка неуверенными. Очки на носу с мощными диоптриями указывали на то, что спорт был оставлен скорее всего по состоянию здоровья. Однако, бывших спортсменов не бывает, дисциплина остается, как и желание гонять кровь в жилах хотя бы три раза в неделю. Посему Лиза была очень хорошо знакома с Максом, ведь они частенько пересекались то в бассейне, то в манеже, то и вовсе на турниках и брусьях.

Но несмотря на железную волю, идеальную дисциплинированность, Сфера уравнивает всех, поэтому Лиза зашла в пустое, темное помещение с дорогим аналогом сигарет во рту, который якобы безвреден, хотя на самом деле безвредность так и не была доказана. Впрочем, как и вредность.

Все в еë движениях выглядело привычным, сначала поворот тумблера, чтобы зажечь свет, потом несколько переключателей, отвечающих за работу оборудования, дальше вальяжное приземление пятой точки на рабочее место с карандашом в зубах, заполнение различных форм на планшете, записи на бумажках. После этого недолгого ритуала, она покинула помещение и через минут пять вернулась с чашкой кофе, которую запамятовала купить по дороге.

Теперь пространство выглядело гораздо живее. Начали подтягиваться и другие сотрудники, сначала грузно ввалилась Агата, которая выглядела невыспавшейся. Усевшись поудобнее в своем кресле, она швырнула сумочку под стол, а сама уставилась в горящий монитор, где даже не запустилась строка состояния, лишь мигала серая точка на блекло-оранжевом фоне.

Оживилась Агата лишь в момент, когда зашел Ваня Попов, до этого она даже отказалась сделать пару глотков кофе, хотя Лиза можно сказать настаивала: "Кофе мне не поможет, а только вызовет желание пойти посрать". Как обычно, Агата не стеснялась в выражениях даже при коллегах, к чему Лиза старалась привыкнуть, но получалось с трудом.