Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Книга Первая

– У тебя шпат есть полевой на руках? – спросил Гонгора нетерпеливо.

– Ну, – ответил Штиис.

– Пироксен у тебя есть?

– Ну.

– Так чего ты мне голову морочишь?

Штиис смотрел не понимая.

– Так он тут должен быть, с пироксеном, – произнес он со страшным разочарованием.

– Правда? – Гонгора выглядел удивленным. Он снова смотрел наверх, теряя интерес. – Ты лучше скажи мне, как она туда смогла забраться… Нет, ты лучше скажи, как она оттуда будет спускаться, мне вот что интересно…

– Кто, – спросил Штиис. Он тоже глядел наверх. Наверху никого не было.

– Уже спустилась, – пробормотал Гонгора. – Пополуденная тень деда Пихто с ведром варенья. Ну, что решили?

– Кто там опять был?

– Потревоженный призрак Вайхерта-Гуттенберга. Мы сегодня вообще идем?

Штиис нехотя поднялся.

– Нет здесь ничего, – сказал он. – И не было никогда, наверное.

Другими словами, бизнес тут не открыть. Гонгора не выглядел расстроенным.

Кусты шевельнулись, содрогнулись вновь, с треском сошлись, и Лис, покусывая прутик, неторопливым аллюром опять замаячил в пределах тропики наверх. Он, было видно, успел не сильно устать тут в лесу на скатах и завалах. Штиис с мокрым распаренным лицом, однако ни разу не заикнувшийся о привале, шагал впереди дальше. Накануне он прочел какую-то книгу, и теперь на ходу писал к ней продолжение. Гонгора почти не слушал, удивляясь только, как тот под нагрузками мог строить логические уравнения. Под нагрузками мозг Гонгоры работать отказывался. О моральных нормах он предпочитал размышлять на отдыхе.

От тебя ничего не требуется, говорил Штиис. Просто поступай в соответствии со своими убеждениями. Или в соответствии с предрассудками, если не успел их растерять. Или в соответствии со своими заблуждениями. Или иллюзиями. Выглядит так, что этому биологическому виду давно не на что надеяться. Остается лишь поступать в соответствии с привычками – если нет первого и потерял все остальное… Есть еще рефлексы, куда же без них. И вот только тогда – только в самом крайнем случае, когда не остается даже иллюзий, вот тогда останется прибегнуть к разуму. Который в действительности крайне редок, особенно, на этой планете, и который легко заменяется всем перечисленным выше.

…К концу еще одного бесконечного безоблачного жаркого дня они наконец вышли к окраинам большого каньона, истинные размеры которого начали доходить до их сознания, только когда они разглядели – где-то за туманной дымкой, далеко внизу – тонюсенькую ниточку дороги, петлявшую в пушинках зарослей вдоль речки. И нужно было поторопиться, чтобы не встретить без воды на голых камнях спуска утро следующего дня. Лесные заросли и холодная горная речка в их тени пришлась бы сейчас как нельзя кстати.

На середине совершенно местами разбитого ливнями и оползнями серпантина пришлось делать привал. Все были выжаты, включая Лиса, сильно поубавившего в прыти, который, как лошадь, тащил на себе компактный баул из пары мешков. Гонгора решил, что Улисс не особенный, баул, чтоб не ерзал и не тер мозолей, цеплялся к кольцу шлейки. Улисс пробовал было возражать, но быстро утомился, и вся процессия загнанно дышала, преодолевая первую половину спуска, пока у Штииса вдруг не развязался на ботинке шнурок и не было решено, что для начала достаточно.

Казалось, спуск не закончится никогда. Едва они освободились от ноши, как откуда-то с далекого верха донеслись приглушенные расстоянием стоны и вздохи некой техники, неторопливо, на тормозах преодолевавшей жуткие наклоны грунта. Без сил привалившись в тени к камням, Штиис и Гонгора с вялым любопытством наблюдали, задрав головы, за манипуляциями водителя на явно слишком узком для такого агрегата серпантине, лениво обмениваясь суждениями об уровне профессионализма местных автомобилистов. Машина шла, натужно посапывая, изредка взревывая и принимаясь неуклюже ворочаться на месте, стараясь более или менее вписаться в рамки очередного разворота и ската. Всем стало интересно. Учитывая габариты разношенной кормы и ширину разбитой каменистой колеи, было удивительным, что, в общем-то, спуск удавался и удавался как будто неплохо. Водителя как будто нимало не смущало то обстоятельство, что края машины время от времени сносило и то одно, то другое колесо, то сразу весь колесный профиль целиком были готовы зависнуть в пустоте и заглянуть за пределы возможного. Спустя какое-то время доверху груженый свежими дровами крафтваген со скрежетом пронесло мимо Гонгоры, Улисса и Штииса и понесло было дальше, но в десятке метров ниже грузовик словно за что-то зацепился, он издал серию новых стонущих звуков, кроша гравий и борясь с чудовищной инерцией, неохотно осел на передний бампер и встал совсем. В изнеможении дремавший Улисс, казалось, потерял последний интерес к миру. Штиис с Гонгорой тоже не двигались. Снова подниматься и выбираться из тени желания не было, тем более что свободных территорий в кузове не усматривалось. Грузовик терпеливо посигналил. Техника стояла, ожидая, потом в окно кабины высунулся по пояс спутник водителя и как-то не очень уверенно, слежавшимся языком, несколько растягивая общее вступление и гласные, сообщил, что, несмотря на загруженность, повода отчаиваться нет и можно не теряя времени располагаться наверху. Гонгора начал было уже колебаться, до леса, воды и травы хотелось добраться еще в этой жизни, но тут распахнулась дверца с другого борта, выпуская наружу водителя. Вывалившись, голый до пояса щуплый приземистый мужчина, держа затылок уверенно и высоко, поминутно собирая вместе непослушные колени и цепляя что-то все время над собой ладонью на пустой дверце – видимо, обещанную на ней обстоятельствами ручку, – гостеприимно просияв лицом, повел свободной рукой к себе, не то приглашая, не то желая обнять и прижать к сердцу, поставил в известность, что он замечательно, в наилучшем виде и с ветерком доставит всех не только вниз, но и в любое другое необходимое место.

Вот это «с ветерком» его добило. Гонгоре пришлось подняться и сказать, что тут они с болью и благодарностью вынуждены отклонить предложение, поскольку кербер их по природе своей на дух не выносит чужого присутствия.

Махая вслед удалявшемуся столбу пыли, Гонгора качал головой. Способ самоубийства, сказал он. Штиис долго искал нужное слово, после чего оба, вытянув шеи, спорили, дойдет грузовик до конца или нет. Грузовик дошел.

Все-таки странный народ тут временами попадался, несколько дней спустя, уже ближе к вечеру, Гонгора и Штиис сокращали маршрут путешествием по воде, преодолевая водные преграды на некоем подобии плота, по уши сидевшем в речке под весом наездников и рюкзаков, когда вдали был замечен движущийся объект.

По кряжистому склону, по каменистой тропке, местами вплотную примыкавшей к обрывистому руслу речки, то пропадая из виду, то появляясь снова, подпрыгивая на камнях и раскачиваясь из стороны в сторону, в клубах пыли к ним на сумасшедшей скорости неслась вниз грузовая полукрытая машина, явно надеясь настигнуть плот на единственном доступном повороте. Уже издали было видно, как машут и кричат что-то в машине, цепляясь за борта и валясь с ног. Предчувствуя недоброе, Гонгора и Штиис начали работать шестами, загребая от отмели.

За машиной гналась беда, гналась, не боясь свернуть себе шею, не взирая на градус отвеса и пересеченность местности, все говорило за то, что время прежнего бездействия ушло и от каждого теперь потребуется все, что он берег в себе, что умел и о чем, нося в себе, до этого момента не догадывался. Общий вид местных мужчин в кузове с расхлюстанным тентом, простертые руки и исполненные неподдельного отчаяния взоры недвусмысленно говорили о крушении надежд, о случившемся природном катаклизме – по меньшей мере. Поравнявшись с плотом, грузовик изменил режим слалома, не переставая греметь и подпрыгивать, из кабины чуть не до пояса высунулся смуглый мужчина с искаженным болью лицом и, перекрывая собой надсадными голосами галдевших в кузове попутчиков с колоссальным плетеным сосудом на руках, прижимая одну ладонь к груди, а другой указывая куда-то дальше по направлению движения, едва не опрокидываясь на виражах наружу и обращаясь лицом вслед за ладонью, торопящимся умоляющим голосом зачастил:

– Очень прошу, вон там, дорогой, во-он за поворотом дальше много леса, там мой дом – зайди в гости, очень прошу, дорогой, а-абижюс, если не зайдешь, сразу за горой увидишь…

8

Задрав голову и приоткрыв от задумчивости рот, Штиис смотрел, как прямо над ним далеко в лазурно-синем небе висел рельефный четкий гранитный обрез скалы.

– Это только так грозно выглядит, – сказал Гонгора, не поднимая головы. – Выберемся. Здесь везде так.

Штиис не спеша развернул подбородок под иной угол и, не меняя исходного положения, начал наблюдать не менее рельефный и четкий обрез скалы с другой стороны. Лоно природы, сказал Штиис. Он покачал головой. Что говорил Гонгора, он не слышал.

На Кислое озеро с голой песчаной отмелью, заваленное не до конца сгоревшими в атмосфере останками конструкций спутниковых систем, их вывел шум падавшей воды. Вода гремела, словно тут стоял водопад научно-фантастических размеров, который на деле оказался ручьем. Громыхая камнями и тяжело ворочая бревна, образуя заторы из вывороченных с корнем сосен и смывая их, многоголосый ручей, сверкая, стоял и сиял порогами, мчался откуда-то с далекого верха, где начинали подтаивать ледники. Ручей выглядел неприступным.

У бесновавшейся воды по другую сторону ручья торчало дерево. Прикинув расстояние, Гонгора зашвырнул на него «кошку» и обмотал свободный конец троса вокруг ствола старой сосны, чтобы трос держался, пока на нем был вес. Гонгора придирчиво осмотрел подвесную дорогу, покачал, потом повисел на обеих руках, оставив Штииса держать, пошел распрягать Улисса. Улисс с самого утра был не в духе. Близилось время ужина, кастрюлей даже не пахло. Ему надоело ходить, ему надоело купаться, ему надоело таскать с места на место баул и горы ему надоели тоже.

Без троса преодолеть препятствие было невозможно. Гонгора не скрывал своего беспокойства по поводу повышенной сырости, диких ручьев и каких-то не предусмотренных ни одной топографией болот. Он был теперь далеко не так уверен, что они шли, куда нужно. Куда они вышли, точно он сказать не мог. Это не то чтобы беспокоило, но заставляло смотреть по сторонам. Они были не у себя дома. Если сказать правду, от этого, от карты и остального вида, временами становилось не по себе. Больше никто не улыбался. Улиссу вся эта затея не понравилась сразу. Он предпринял было попытку протестовать, но, натолкнувшись на бесцеремонное спокойствие не думавшего уступать Гонгоры, с видом крайнего неудовольствия раздраженно урчал и капризно играл бровями, чувствуя прикосновение ремней. По дороге Улисc вел себя как худшее из приключений, вертел во все стороны мордой, напряженно суча растопыренными лапами, а на середине пути, неизвестно по какой причине, разразился громким лаем. Перебравшись, разобрались с тросом и рюкзаками.

По побережью дороги не было, отвесные стены вплотную подступали к воде и пришлось снова углубиться в темные неприветливые дебри, шли, то и дело натыкаясь на фрагменты космических модулей. Улиссу эти серые дырчатые куски металла не нравились, и Гонгора обходил их стороной. Началось болото, над которым сплошной сетью сплетались ненавистные заросли колючек. Проваливаясь по пояс в гнилостную жижу, лениво колыхавшую жухлыми цветочками, смрадно булькавшую и не перестававшую смердеть протухшими испарениями, оба, примолкнув, прорубали себе в вечном полумраке дорогу. Гонгора делал это своим тяжелым длинным ножом, Штиис остро заточенным охотничьим томагавком. Улисс ворочался с трудом. Баул с него пришлось снять, содержимое распределить по рюкзакам, и это не составило особой проблемы, из продуктов, что нес на своем горбу Улисс, сохранилось немногим более половины, неприятнее было другое. Ветровки и затянутые на лицах капюшоны плохо спасали от сыпавшихся сверху клещей, крохотных, неприметных, тощих и люто голодных. Методично перебирая цепкими нескладными лапками, насекомое стремилось как можно глубже забраться под одежду, отыскать там не слишком стесненное тканью место и накачать плоский рыжий резервуарчик кровью до невероятных размеров. Только пресытившись, тварь позволяла извлечь себя. Вытянуть ее голыми пальцами, не оставив что-то под кожей, было почти невозможно. Подсолнечное масло, единственное доступное тут средство, не спасало от того, что могло нести в себе насекомое. В густой жирной капле паразит с большой неохотой оживал, принимался пускать пузыри и омерзительно шевелить членами. Через полчаса он легко вынимался, но свое дело он делал. Слабо утешало мнение одного лесника, что больной паразит встречался один на тысячу; неизвестно, кто производил калькуляцию и на ком. Охотники говорили, что подхватывать в этих местах «жар» не стоило, после нее оставалось только два пути – на тот свет или на инвалидную коляску. Сильно много знающий Штиис еще прибавил оптимизма. Среди множества прочих была разновидность энцефалита, при которой глаза напрочь теряли подвижность и наступало вечное беспробудно-дремотное томление. Он даже помнил, как эта гадость называлась: экономо. Гонгора думал. Если мы отсюда когда-нибудь выберемся, если все-таки не утонем и дойдем, то я не смогу себе объяснить, почему не вернулся и пошел через эту грязь. Сколько же еще, наверное, других идиотов с солнечно-голубыми жизнерадостными рюкзаками валяется тут под кустами… Сегодня весь мир состоял из болота. Болото, казалось, не имело предела, оно было по частям извлечено из одного кошмара. Не подготовь Штиис и Гонгора заранее длинные шесты и не возьми Гонгора Улисса на поводок, от экспедиции не осталось бы даже следов. Хуже всего, что дорога не делалась лучше. Она становилась страшнее. И возвращаться было уже некуда.

Остатки энтузиазма ушли вместе с клещами, которые Штиис с Гонгорой достали друг у друга из заляпанных грязью лбов. Гонгора, уже раньше сталкивавшийся с последствиями Тропы и видевший, что та делала с людьми, успел в мыслях десять раз возблагодарить тренированные мышцы Штииса. Здесь реальная, не нарисованная цивилизацией жизнь и реальные условия смывали с человека все наносное, внешнее, что тот всегда считал настоящим, выдавливая наверх все дерьмо, которое и составляло его и только его подлинное существо. Именно потому до конца не доходил еще никто. Они видели то, вид чего выдержать не могли. И это было даже не начало. В набитой огромными, пустыми, безвкусными мыслями голове что-то бухало и гудело, перед глазами все время бродил какой-то цветной тяжелый туман. «Скажи мне еще раз, зачем я пошел на эту работу», – не оборачиваясь, рассеянным голосом занятого делом спасателя, свисавшего вниз головой на высоте двадцатипятиэтажного дома, попросил Штиис. Гонгора сплюнул и поднял глаза на рюкзак, который уходил в рваный разлив черной воды. Рюкзак некогда был изумрудным по краям и лимонно-желтым сверху. Больше он таким не выглядел.

Штиис, обходя торчавший из воды полусгнивший куст, перехватил шест удобнее. «Ты уверен, что мы не ходим кругами?» Гонгора, сгибаясь пополам, восстанавливал дыхание. Он тоже подумал, что уже видел эти кусты раньше. «Улисс должен вывести». Сейчас хорошо думалось о сухом спальнике. О теплом, уютном и мягком, словно тапочки на верблюжьем меху после сеанса ледяного душа. Спальник и меховая куртка со штанами были упакованы в непромокаемый чехол.

Первым на относительно сухой твердый пятачок выбрался Лис, с трудом узнаваемый под слоем грязи. Он сразу энергично встряхнулся, далеко вокруг себя разбрасывая воду и тину, за ним выбрались Гонгора и мотавший, как лошадь, головой Штиис. Дальше начиналась сушь. Никогда бы не подумал, что в горах бывают болота, заявил он. Отдышавшись, он принялся со стонами разоблачаться.

Освободившись от того, что несли, разделись, выжали все, что выжималось, потом самым тщательным образом осмотрели, вывернули и вытряхнули ветровки. Облачились. Штиис, закрыв глаза, привалился спиной к стволу дерева. Гонгоре пришло в голову, что перед переходом нужно было нанести на щеки и лоб глиной параллельные полосы, и комары бы не липли. Общий вид был бы достойным обложки «Times». Приспособленный выживал. Многоопытный рейнджер в очередной заброске пренебрегал удобствами. Альфа проходил во влажных лесах враждебной планеты испытание на выживаемость. С собой, как обычно, было разрешено взять только старый неразлучный талисман, нож. Однако вечный кочевник намеревался здесь не только выжить. Прищурившись, Гонгора приглядывался к неподвижным теням. За нагромождениями сучьев, камней и поваленных деревьев, откуда шел шум ручья, словно кто-то стоял. Он с каким-то совсем новым, надменным чувством размышлял, как бы повели себя сейчас те же тени, окажись у него в руках длинный тугой лук и аккуратно оперенная гусиным пером метровая стрела с чуть приржавленным металлическим наконечником, остро и грубо заточенным на самодельном станке. Одежда омерзительно липла ко всему телу, но он старался не обращать внимания.

Знаешь, как это выглядит? – спросил Штиис, не открывая глаз. Отказывает зрение. Потом отказывают руки и ноги. Подкорковые ганглии с белым мозговым веществом начинают необратимо разрушаться, и ты становишься способным на непредсказуемые действия. Потом наступает летаргический сон…

Гонгора посмотрел на Улисса. Улисс, плохо различимый в сумраке, высунув язык, бегал по сторонам темными бессовестными глазками, восстанавливая дыхание и неопределенно улыбаясь. Все-таки его организм привык уставать.

Если бы за спиной не было рюкзака, можно было бы еще повесить себе меж лопаток тяжелый нож, чтобы единым точным движением извлекать из потертых кожаных ножен и с широким замахом посылать в стволы деревьев. Нож был предметом вечной гордости. Старые умные руки делали его по собственным чертежам из особой стали, но во всех деталях повторяли элитный инструмент «NAVY Seals». На нем даже стояло маленькое скромное клеймо из рун «Хоббита». Он вздохнул. Вот так думаешь, что все предусмотрел. Потом оказываешься в болоте. От этих иносказаний никуда не деться. Он поднял глаза кверху. Позади, еще переживая приступ вялого недоумения и недовольства, медленно погружалось в свое вечное оцепенение потревоженное болото. Невдалеке гремела вода. Они осторожно двинулись на ее шум. Впереди сквозь деревья наблюдалась некоторая тенденция к подъему, и дальше должно быть суше. Достигнув нового ручья, надолго припали к воде, смыли с воспаленных лиц и рук грязь, сориентировались по компасу и через пару минут наткнулись на звериную тропку, еще заметную, но вроде бы давно заброшенную; здесь было сыро, как в погребе. Как в склепе, глубоком и плохо проветриваемом. Даже клещи куда-то исчезли. Беспросветные голые серые дебри стояли, притихнув. Случайный свет падал не сверху, а как бы пробивался оттуда, откуда они пришли. Словно его остатки они принесли с собой. Света было немного и был он ненадолго. Лис заметно нервничал. Стало еще сумрачнее.

8.1.1: Когда старое послеполуденное солнце означило глубокими тенями время больших сомнений и утомления, было выпито еще родниковой воды и оставлена за плечами не самая приятная часть звериной тропы; день целиком скрадывался снулыми неподвижными кронами. Он неуверенно и тускло бледнел в редких разрывах черных пятен листьев, опускал к траве мутные спицы лучей с вялыми золотыми пылинками и дружелюбно колол глаз. Сюда он не хотел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.