Полк и его сын. Защитники неба блокадного Ленинграда

Мой собеседник любезно показал мне фото, сделанное 26 июня 1941 года в Песочном. На хорошо сохранившейся старой фотографии изображены обломки сбитого „юнкерса“, упавшего рядом со свинарником воинской части. На переднем плане стоят три человека. Крайний справа – старший политрук отдела пропаганды политуправления Северного фронта Маргулис Петр Борисович, а в центре – лауреат Сталинской премии, кинорежиссер Сергей Герасимов. Дачи работников „Ленфильма“ находились в Лисьем Носу.

Кроме фотографии у Юрия Николаевича имелось несколько предметов со сбитого „юнкерса“ – половинка бинокля, фотоаппарат „Vojgflander“ был действующий (Андреев сказал, что делал на нем хорошие снимки) и серебряный портсигар, на внутренней части которого была монограмма „S.L.“. Удивительно, что резиночки для прижима сигарет были как новенькие и абсолютно не потеряли упругости, хотя прошло уже столько лет! Было еще три стаканчика из легкого белого металла, но после недавнего ремонта своей квартиры Юрий Николаевич их найти сразу не смог.

Андреев сказал, что помимо этих вещей еще были действующий компас и трехцветный фонарик, но его сыновья, которым сейчас около тридцати лет, им давно уже „приделали ноги“».

Из газеты «Красная звезда» от 24 июня 1941 года:

«В ночь на 23 июня наблюдатели зенитной батареи младшего лейтенанта Пимченкова заметили вражеский бомбардировщик, летевший по направлению к Ленинграду. Через мгновение батарея дала по самолету первый залп. Снаряды разорвались у самой машины.

Четвертым залпом бомбардировщик был подожжен и стал резко терять высоту. Вскоре он упал за деревьями. Младший лейтенант Пимченков записал в свой дневник: „23 июня в 1 час 40 минут сбит вражеский бомбардировщик № 1“.

Через несколько минут бойцы N-ской части захватили четырех немецких летчиков: одного офицера и трех унтер-офицеров».

В найденных мной публикациях это событие описывалось по-разному. Собранные сведения о месте падения самолета и о судьбе его экипажа зачастую были взаимоисключающими. Так, в книге Смелякова Н. В., Иванова В. Г., Бурова А. В. «Часовые ленинградского неба» (Л., 1968. С. 27) сказано следующее: «…Подбитый „юнкерс“ загорелся, и немецкий летчик был вынужден посадить машину неподалеку от огневой позиции батареи. Из покореженного бомбардировщика выбрались раненые члены экипажа – офицер и три унтер-офицера. Они послушно подняли руки…»

Но, глядя на фотографию, трудно поверить, что после такого «приземления» из-под груды обломков кто-то мог выбраться живым. Для того чтобы разобраться в этом противоречии, я обратился за помощью к заведующей библиотекой поселка Песочный Зое Николаевне Журба и узнал, что в поселке живет очевидец падения немецкого бомбардировщика – Юрий Александрович Сергеев.

Рассказывает Юрий Сергеев:

«В ночь 23 июня 1941 года мы стояли с приятелем на углу улиц Ленинградской и Советской и наблюдали за колонной красноармейцев, идущих в сторону Белоострова. Возвратившись домой, я поднялся в мансарду и уже хотел лечь спать, но в этот момент услышал серию взрывов-хлопков – это стреляла зенитная батарея, расположенная рядом с Песочным. Подойдя к окну, я услышал гул мотора и на фоне безоблачного неба увидел плавно снижающийся горящий самолет, оставляющий за собой шлейф черного дыма. Самолет скрылся за верхушками деревьев, и через некоторое время раздался взрыв огромной силы. Ударная волна была такой, что у нас и соседей на верхних этажах вылетели стекла».

(Очевидно, что на борту сбитого бомбардировщика находилась бомбовая нагрузка. Расстояние от места взрыва до дома Юрия Александровича было около одного км – М. Л.)

На следующий день рано утром мы с товарищами пошли смотреть сбитый немецкий бомбардировщик. Оказалось, что самолет упал в расположение воинской части, находящейся рядом с Песочным. Раньше мы свободно ходили в клуб этой части смотреть кино, но в тот день до клуба не дошли, так как были остановлены красноармейцами, которые, не объясняя причину, предложили нам вернуться назад.

После услышанного я предложил Сергееву показать место, где упал сбитый «юнкерс-88». Юрий Александрович согласился, но предупредил, что не был там очень давно, и если бы знал, что придется показывать это место, то сначала сходил бы туда на разведку. Мы отправились в путь, и когда пришли на место, находящееся в секторе на развилке дорог на Сертолово и воинскую часть, то выяснилось, что оно изменилось до неузнаваемости. Не помогла и фотография сбитого «юнкерса-88», сделанная 26 июня 1941 года, на заднем плане которой стоял свинарник.

Как это было. Подробности

В те дни под Сестрорецком в составе 115-го зенитно-артиллерийского полка служил Юрий Никулин, ставший впоследствии всенародно любимым артистом. Юрий Владимирович участвовал в Финской (Зимней) и Великой Отечественной войнах и за семь лет службы прошел боевой путь от рядового до старшего сержанта, командира отделения разведки воздушных целей.

В ночь на 23 июня он был дежурным разведчиком и находился на вышке наблюдательного пункта. Эпизод с первым сбитым бомбардировщиком описан в его воспоминаниях[1].

Из воспоминаний Юрия Никулина:

«Именно в эту ночь, с 22 на 23 июня 1941 года, гитлеровские самолеты минировали Финский залив. На рассвете мы увидели „юнкерсы-88“, идущие на бреющем полете со стороны Финляндии. Наблюдатель Борунов доложил по телефону, что два звена Ю-88 идут с Терийок на Сестрорецк. В трубке послышались доклады всех батарей, команды тревоги. С вышки нашего наблюдательного пункта были видны гладь залива, Кронштадт, форты и выступающая в море коса, на которой стоит наша 6-я батарея…»

Огонь прямой наводкой по немецким самолетам открыла 5-я батарея лейтенанта Александра Матвеева, стоявшая на берегу озера Разлив. С появлением первых разрывов, маневрируя курсами, групповая цель разделилась. В районе Горской два самолета были обстреляны 11-й батареей младшего лейтенанта Георгия Томашова. Один из бомбардировщиков свернул в сторону Левашова. В районе деревни Новоселки он попал под обстрел 21-й батареи лейтенанта Ивана Милосердова, в результате чего у него загорелся правый двигатель. Уклоняясь от зениток, самолет сбросил часть бомбового груза в районе станции Песочная, но огнем батареи младшего лейтенанта Алексея Пимченкова был окончательно сбит. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен.

При работе над статьей автор обратился за консультацией к доктору исторических наук Н. И. Барышникову, специалисту в области советско-финляндских отношений. В разговоре выяснилось, что Николай Иванович с начала войны служил на одной из первых советских радиолокационных станций, стоявших на вооружении Красной Армии.

Рассказывает Николай Барышников:

«Недалеко от станции Дибуны, в двух километрах в сторону Разлива, на правом берегу Черной речкинаходились казармы и тыловые подразделения нашего 72-го отдельного радиобатальона (ОРБ).

23 июня 1941 года зенитчики 115-го и 194-го зенитно-артиллерийских полков вели огонь по немецкому „юнкерсу“ в районе станции Песочная и подбили его. Бомбардировщик, избавляясь от лишнего груза, сбросил морскую мину над расположением 72-го ОРБ.

При падении мина ударилась о землю, подпрыгнула, пролетела сквозь вещевой склад, пробив обе его стенки, плюхнулась в болото и только после этого разорвалась. От взрыва огромной силы склад полностью разрушился, но человеческих жертв не было».

Подробности события, произошедшего в ночь на 23 июня, мне стали известны в августе 1941 года из дневника заведующего вещевым складом старшины Гаркуши, с содержанием которого я ознакомился уже после войны. В ту ночь Гаркуша спал в казарме и был разбужен от сильного взрыва.

Из воспоминаний бывшего выпускника училища связи лейтенанта Ю. В. Третьякова[2].

«…Ночью я проснулся от сильного грохота – метрах в четырехстах от нашего общежития разорвалась бомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика. Раздался сигнал воздушной тревоги. Зенитная батарея младшего лейтенанта А. Т. Пимченкова из 194-го зенитно-артиллерийского полка сбила самолет. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен. Все они до прибытия сотрудника ОГПУ находились в нашей части (на войска ВНОС, в состав которых входил 72-й ОРБ, кроме основных задач возлагался также захват мелких воздушных десантов – М. Л.). Так на второй день войны я увидел пленных врагов. Держались они надменно. Я взглянул на карту, отобранную у пленных, которую показывал (командиру 72-й ОРБ – М. Л.) Бланку сотрудник ОГПУ. На ней условными знаками были отмечены объекты».

Из воспоминаний А. А. Новикова, впоследствии Главного маршала авиации[3].

«Экипаж уничтоженного Ю-88 спустился на парашютах и был взят в плен. Гитлеровские летчики были ранены, и их доставили в Левашовский госпиталь. Любопытно было взглянуть на врагов, и я приехал на допрос пленных. Все четверо твердили одно: они, дескать, летели бомбить Англию, но потеряли ориентировку и потому оказались под Ленинградом. Нелепость подобного утверждения была очевидна, в нем было больше наглости, чем страха перед расплатой, и все же я осведомился, давно ли немецкие летчики в авиации. Опыт у всех четверых оказался солидным, все участвовали в войне с Францией, не раз бомбили города Англии».

Из воспоминаний военного корреспондента В. Саянова[4].

«…Белой ночью автомобиль мчит меня по набережным и улицам Ленинграда. Сегодня, в третий день войны (24 июня 1941 г. – М. Л.), мне предстоит увидеть пленных фашистских летчиков. ‹…› Четыре фашиста лежат в госпитале, где они единственные раненые. Богатырского сложения солдат стоит на часах у входа в палату. Он тщательно проверяет наши документыи, улыбаясь, говорит: „Поговорите с ними получше, может, что важное узнаете…“

Обращаюсь к старшему:

– С какого аэродрома вы вылетели, Ганс Тюрмайер, направляясь в Ленинград?

– Мы вылетели на прогулку, но заблудились по дороге – и вот попали сюда…

– А вы знаете, что было в записной книжке вашего радиста Ганса Леммера?

– Не знаю.

– Там было написано: „Nach Leningrad“».

Из приведенных воспоминаний А. А. Новикова и В. Саянова следовало, что раненые летчики содержались некоторое время в Левашовском госпитале, а последний назвал имена двоих пленных. Какова же была дальнейшая судьба экипажа сбитого «юнкерса»?

Ответ на этот вопрос логично было искать в архиве военно-медицинских документов, куда и был направлен соответствующий запрос и вскоре получен ответ:

«На № 225\с от 21.11.2006 года.

По существу Вашего запроса сообщаю, что в карточке общего учета раненых и больных, находившихся в лечебных учреждениях Советской Армии в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, Ганс Тюрмайер и Ганс Леммер 22 года не значатся».

В документах госпиталя, дислоцировавшегося в поселке Левашово Ленинградской области, сведений на Ганса Тюрмайера и Ганса Леммера за июнь 1941 год не имеется.

ВрИО начальника 6-го отдела А. Петрачков.

В устной форме работники архива сообщили, что пленными во время войны занималась контрразведка, и посоветовали обратиться в их архивы.

Из ответа, полученного из архива ФСБ:

«На Ваш запрос № 258\с от 19 декабря 2006 года сообщаем, что сведений о сбитом немецком бомбардировщике Ю-88 в июне 1941 года над Ленинградом в фондах спецсообщений архива Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленобласти не обнаружено.

Зам. начальника службы С. В. Чернов»

Военное командование и правительство высоко оценили боевые заслуги зенитчиков. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1941 года за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявления при этом доблести и мужества были награждены:

орденом Красного Знамени

– командир батареи лейтенант (!!!) А. Т. Пимченков.

Медалью «За боевые заслуги»

– политрук батареи, младший политрук (политрук не позже 25.07.1941) М. М. Левичев,

– старший сержант М. А. Коцюба,

– младший сержант Л. М. Шаров,

– красноармейцы Г. И. Усенко, К. А. Соломинов, Е. А. Башкатов.

А вскоре первый самолет фашистский сбили и летчики.

Утром 23 июня 1941 года, дежуря в готовности № 1, заместитель командира эскадрильи лейтенант А. В. Чирков получил команду вылететь на перехват двух вражеских самолетов. Быстро взлетев на новом истребителе Як-1, он по стреле, выложенной на земле, взял курс в сторону противника и после тщательных поисков вскоре увидел впереди себя и выше на 300 м немецкие бомбардировщики Хейнкель-111. Они шли без истребительного прикрытия. Противник был так уверен в превосходстве своей авиации, что вначале посылал группы бомбардировщиков даже без истребительного сопровождения.

Чирков зашел со стороны солнца и затем как снег на голову обрушился на ведущего Не-111. Бомбардировщик загорелся. А Чирков все стрелял и стрелял по нему, пока вражеский самолет не врезался в землю. Тем временем второй бомбардировщик, беспорядочно сбросив бомбы, повернул назад и скрылся… Это была первая воздушная победа, одержанная летчиками Ленинградского военного округа. В дальнейшем зенитчики тесно будут взаимодействовать с летчиками, часто выручая друг друга.

Н. П. Мильченко. «Залпы над Невой»:

«Об известном летчике В. А. Мациевиче. В 1944 году Василий Антонович был заместителем командира 26-го гвардейского истребительного полка. С зенитчиками его связывала большая дружба. Именно зенитчики в апреле 1942 года выручили его из большой беды. Дело было так. Во время „звездных налетов“ врага машину Мациевича подбили „мессеры“. Но он все же спланировал и посадил свой поврежденный истребитель возле нынешнего стадиона им. Кирова. И тогда гитлеровцы решили расстрелять неподвижную машину. Уже на земле, а заодно расправиться с ее пилотом. Но стоявшая неподалеку зенитная батарея метким огнем отогнала „мессершмитов“. Более того, зенитчики не только спасли жизнь Мациевичу, но и отбуксировали подбитый самолет в безопасное место».

Это была 25-я батарея 5-го дивизиона 194-го полка.

Аксенов Владимир Николаевич – бывший старший сержант 6-й отдельной железнодорожной зенитно-артиллерийской батареи:

«Демобилизовался после Финской войны в августе 1940 года. Поступил на работу и продолжил учебу в Заочном индустриальном институте, десятого июня взял отпуск для сдачи экзаменов в институте.

Одиннадцатого июня был вызван в военкомат и отправлен на девяностодневные сборы. Так я оказался в палаточном лагере 194-го ЗАП в Осиновой роще, возле пос. Левашово, вместе с пятью сотнями демобилизованных, вернувшихся с Финской войны.

Старшина выдал нам обмундирование и оружие для нарядов. Напротив нас был палаточный лагерь „ваиков“ (аэростаты заграждения). Так как среди нас не было ни одного прибориста и ни одного „слухача“, с нами стали заниматься сержанты, только что окончившие школу.

В среду или четверг лагерь посетили командир дивизии Парсаданов и замполит. Выступая перед строем, они сказали, что, если в этом месяце войны не будет, нас девяносто дней никто не станет держать, и все пойдут по домам. Пройдут подготовку прожектористы и „слухачи“ по тридцать-тридцать пять дней. Предложили выйти из строя всех желающих быть слухачами. Не вышел никто.

Тогда майор Парсаданов объявил, что на время сборов организует самодеятельность, попросил выйти из строя всех духовиков, струнников, клавишников и всех других, а также радистов. Вышло больше половины. Майор приказал всех переписать. И все станут „слухачами“…

На воскресенье 22 июня нам разрешили пригласить в лагерь родственников. Все ленинградцы. Из других городов не было никого. Ложась спать, мы предвкушали праздник… Он не состоялся.

В четыре утра нас подняли по тревоге и повели к штабу. Перед нами шли машины с оружием и офицерами. Они отправились с плаца в сторону границы. Настала наша очередь. Старшина доложил начальнику штаба. „Зачем вы их привели? Это не учения – это война. Пусть спят пока. Назад их“. Остаток ночи мы провели в дискуссиях, что за война и с кем.

Все же какая-то часть наших близких прибыла в лагерь. Запомнился один сержант. Он спел песню. „Мама, нет слов ярче и милей…“ – так примерно. Сильный, красивый голос. Больше я его не слышал никогда…

Наш лагерь стал теперь как бы резервом полка. Мы несли гарнизонную службу, принимали мобилизованных, грузили боеприпасы. Из нас пополняли недокомплект. На второй день войны батареей Пинченкова был сбит немецкий самолет, и мы охраняли пленных летчиков, пока они находились в госпитале, рядом с нашим лагерем».

Симаков Кузьма Викторович – командир взвода 14-й батареи ЗАП, полковник в отставке:

«24 июня 14-я батарея Ткаченко В. Г. (комиссар Денисюк С. В.) была снята с огневой позиции в поселке Черная речка (возле Сертолово), погружена на три специальные баржи по 700 тонн водоизмещением и отбуксирована в залив. Между Ленинградом и Кронштадтом. Между Стрельной и Лисьим Носом. В первых числах сентября 1941 года, когда бои шли уже на ближних подступах к городу, корабли Балтийского флота вели огонь по танковым колоннам врага. Стреляя с большой точностью линкоры „Марат“ и „Октябрьская Революция“ доставляли фашистам много неприятностей своими 305-миллиметровыми снарядами.

Линкор „Октябрьская Революция“ находился возле Кронштадта, а „Марат“ в морском канале. „Марат“ вел огонь не только по танкам противника, но и отражал яростные атаки авиации противника, боролся с пожарами, возникавшими на корабле от артобстрелов и бомбежек немцев. Налеты по двадцать пять – двадцать семь самолетов проводились эшелонами ежедневно».

Леонид Сергеевич Бобахо – Командир 194-го ЗАП, генерал-майор артиллерии в отставке:

«В те дни зенитчики воевали и на земле. Били танки, пехоту, минометчиков и артиллеристов… Батареи дивизиона старшего лейтенанта Калиниченко в августовских боях с двенадцатого по двадцать третье сбили двадцать четыре фашистских самолета.

Наступая с трех сторон, немцы развернули под Ленинградом к середине августа огромную армию – тридцать две пехотные, четыре моторизованные, четыре танковые дивизии и кавалерийскую бригаду. Для поддержки с воздуха была выделена трехкорпусная воздушная армия генерал-полковника Кильбера, насчитывающая до тысячи самолетов…

…Двадцать четвертого августа наши оставили Лугу. Ленинград превращался в укрепленный лагерь. Всесоюзный староста М. И. Калинин под псевдонимом В. Петров написал в „Известиях“ статью „Не бывать фашистам в Ленинграде“.

Тридцатого августа немцы захватили Мгу, а восьмого сентября Шлиссельбург, и волны бомбардировщиков пошли на город. В этот день было сброшено 48 фугасных и 6 327 зажигательных бомб.

Обстановка все осложнялась… Четвертого сентября начался обстрел города из дальнобойных орудий. Так вступала в свои права девятисотдневная блокада.

В августе в полку был сформирован 6-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион в составе пяти батарей четырехорудийного состава. В первых числах сентября по приказу командующего противовоздушной обороной Ленинграда генерал-майора Зашихина дивизион занял огневые позиции в районе Пигалево, Яльгелево, Телези, Ропши, Михайловки, Стрельны с задачей прикрыть с воздуха передний край наших войск, а также вести борьбу с наземными войсками и танками противника. Командиром был назначен Капитан Киселев. Комиссаром стал политрук Нежко Иван Иванович.

…Восьмого сентября 9-я батарея весь день вела тяжелый бой. Орудия сержанта Кочнева и сержанта Долотова уничтожили противотанковое орудие и группы пехоты противника. Командир огневого взвода лейтенант Кожемяко, обнаружив артиллерийскую батарею противника, сам сел за орудие и прямой наводкой уничтожил батарею и штабную машину с офицерами. В этот день отличился старшина батареи Горбачев, бесперебойно обеспечивавший боеприпасами и питанием товарищей под огнем.

В этот день К. Е. Ворошилов снова посетил батарею».

Николай Кириченко обращается к книге «Залпы над Невой»:

«…Буквально через день или два после посещения позиций К. Е Ворошиловым группа гитлеровских автоматчиков под прикрытием бронемашин прорвалась к штабу полка в Горелово. На пути встала батарея лейтенанта Касьянова. Бой разгорелся жестокий. Выбывали из строя орудийные номера, но их тут же заменяли воины других специальностей. Зенитки не умолкали. Подбито несколько танков, десятки трупов гитлеровцев валяются на огневой позиции. А противник не унимался, его натиск нарастает. Вскоре был получен приказ отойти на новую позицию. Отбивая наседавшего врага, воины батареи вырвались из почти уже замкнувшегося кольца окружения и вывезли все орудия и приборы. Кроме боеприпасов. И тогда доброволец, красноармеец Воронов, ползком добравшись до места, где были сложены снаряды, стал готовить шашки для взрыва. Но его тут же окружили фашисты и на ломаном русском языке предложили сдаться. Все остальное произошло мгновенно. Две гранаты смельчак метнул в гитлеровцев, третью в штабель со снарядами. Раздался огромной силы взрыв, разметавший врагов. Красноармеец Воронов погиб смертью героя…»

В течение трех суток с 9 по 11 сентября 10-я батарея сбила три самолета, уничтожила танк и много пехоты. Орудийные расчеты младших сержантов Локтионова и Денисова уничтожили батарею и наблюдательный пункт на церкви в Русско-Высоцком.

Расчет младшего сержанта Мухина и заряжающего Доценко восточнее села Михайловка уничтожил три миномета, а затем, прикрывая отход батареи на запасные позиции, младший сержант Мухин вместе с командиром пулеметного расчета Малафеевым и пулеметчиком Чистоусовым продолжали бой с превосходящими силами врага. Дав возможность батарее развернуться на новой позиции, Мухин начал готовить орудие к отходу, но тут противник еще усилил огонь. После прямого попадания в казенную часть весь расчет погиб.

Следует отметить исключительное мужество и стойкость личного состава 22-й батареи, сбившей шесть самолетов. Особенно отличился расчет сержанта Кавалерова Виктора Петровича (наводчик Ионычев, заряжающий Султанов). Расчет сбил самолет, подбил два танка, подавил батарею западнее Ропши, а в районе Эртелево-Яльгелево остановил группу мотоциклистов.

Расчеты сержантов Нехорошева, Поворотного, Чугункова своим огнем не давали возможности противнику вести прицельный огонь и наблюдение аэростата-корректировщика в районе села Михайловка.

Шофер Павлов и тракторист Морозов вывели из-под огня неповрежденным весь транспорт и спецмашину, оставшуюся без водителя.

Отвагу и бесстрашие проявили в этих боях связисты Попов и Крысюк, электрик Пыньвин, дальномерщики Логачев, Орлов и Крупнов, разведчик Цветков, приборист Галкин.

В ночь на 12 сентября в районе Горелово-Красное Село были развернуты четыре батареи со специальной задачей – не допустить прорыва танков по Ленинградскому и Стрельнинскому шоссе, главным магистралям, ведущим в город. Командиром дивизиона 169-го ЗАП был Ф. И. Симонов. Оперативно он был подчинен 194-му ЗАП.

После того как 12 сентября фашисты ворвались в Красное Село, а 13 вышли к Пулковскому оборонительному рубежу, они уже видели Ленинград без бинокля. Линия фронта проходила так близко, что вражеские самолеты через несколько минут оказывались над городом. Из-за обстрелов на некоторых аэродромах наши самолеты ни на одну минуту не могли задерживаться на взлетной полосе и шли на вылет прямо из капониров, а при посадке сразу уходили в укрытие.

В этих условиях командование и штабу 2-го корпуса ПВО приходилось практически заново создавать систему ПВО города.

Зенитные батареи, аэростаты и прожектора, стоявшие на баржах в Финском заливе под постоянным прицельным огнем противника были переведены в устье Невы. Для наращивания мощи заградительного огня батареи из северного сектора были переведены непосредственно в Ленинград. Зенитные батареи малого калибра разместили на крышах вокруг важнейших объектов города. Так после передислокации полк стал центральным полком в городе, и его порядки оставались стабильными до снятия блокады. Штаб и КП располагались в подвале Дворца Труда.

Стрельбу зенитной артиллерии все более лимитировал недостаток снарядов. Их расходовалось больше, чем поступало с заводов. В сентябре в полки поступило 14 500 снарядов, а зенитчики израсходовали 69 000. В сентябре противник предпринял 23 групповых воздушных налета, из них 12 ночных. В налетах участвовало 2 712 самолетов, в город прорвались 480, из них 272 были сбиты.

Особую сложность представляла борьба с самолетами противника в ночных полетах, в облачную погоду и туман. Для определения высоты полета цели зенитчики использовали «слухачей», и по их данным с помощью специальных планшетов и линеек подготавливали их для стрельбы. Каждая неточность «слухача» превращалась в затраты времени на переработку и установку новых данных. Зенитчики были вынуждены ставить заградительный огонь с большим расходом снарядов. Противник не выдерживал такой плотности огня и, часто сбрасывая бомбы куда попало, возвращался на свои аэродромы.