Колесо Фортуны выпадает дважды

– Ты и сама скоро уезжаешь в Нью-Йорк, – напомнила я, все так же обнимая ее.

– Да, но я бы звала тебя приехать к нам в гости, а теперь что? – она отстранилась и внимательно, как сова, посмотрела на меня.

– Можешь также звать меня в Нью-Йорк… – растерянно проговорила я.

– Брось, из России так просто не выбираются!

– Пиши мне, я птица вольная, кто знает, куда еще забреду! – я начинала опасаться, что Россия и в самом деле столь жуткое место.

– Нет, Рокс, весь ужас в том, что свободной ты станешь лишь после смерти принца, а ты слишком добра, чтобы просить о подобном у небес…

Она говорила это несерьезно, но с такой горестью, что на мгновение ужасная мысль пронзила сердце: все, кого я любила, мертвы.

– Ну-ну, – Анабель похлопала меня по плечу, – не сомневайся, свет тебя не забудет!

– Перестань, кто вспомнит обо мне? – улыбнулась я и вернулась к сборке вещей.

– Все, мы с Эн о тебе столько сплетен распустим, что вовек не забудут.

– Начни, пожалуйста, с того, что я черная ведьма, – попросила я, прекрасно понимая, что в вопросе слухов для Ройс нет места шуткам.

***

– Куда-то собралась?

Я вздрогнула от звука внезапного голоса. Темнота ночи окутывала дворец на Белгравии, никто не должен был заметить моей отлучки.

– Пока ты не начала придумывать отговорки, обращу внимание на то, что ты в дорожной одежде, а в руках у тебя багаж, пусть и скромный. Так куда ты собралась?

На ступеньках парадной лестницы сидела Лара. В сорочке, она куталась в шаль. Лара напоминала кошку в этом доме. Она бродила по коридорам нелогично, повинуясь лишь собственным желаниям. Ей словно не нужно было слышать мои ответы, она говорила, читая мысли:

– Посиди со мной на дорожку. Добрая традиция, – она улыбнулась и похлопала рукой возле себя. – По другой доброй традиции можем выпить на посошок…

Леди Лара перевела взгляд на открытую винную бутылку. Печальный взгляд.

– Не станете меня отговаривать? – я неуверенно перевела взгляд на патронессу.

– А ты хочешь, чтобы я тебя остановила?

Я замялась. И в самом деле, хочу ли? Дело решенное. Мне нужно идти. Отчего я сомневаюсь? Почему сажусь рядом с ней?

– Слышала, ты хорошо Найту ответила…

– Осуждаете?

Она часто говорила таким ровным голосом, что никто не мог понять, шутит она или нет.

– Горжусь. Знаешь, если я и должна была научить тебя, как гувернантка или наставница, то отказываться от скверных сделок – главное. Но куда ты уходишь?

Я не решалась посмотреть ей в глаза. Казалось, я предаю Лару Кроун. Эту сильную, но такую несчастную женщину.

– Антуан позвал меня с собой… Он уезжает в Штаты… – практически прошептала я.

– Наш Антуан? – искренне удивилась Лара. – Уезжает… Нет в мире ничего постоянного…

Показалось, что она еще сильнее погрустнела. В темноте холодного каменного холла мы были даже не наедине, мы были одни со своими мыслями. В ту ночь на всей Земле не было никого однее Лары.

– Вы будете меня отговаривать от этой глупости?

– Я лишь повторю вопрос: ты хочешь быть отговоренной?

Я снова потупилась. Казалось, что еще пять минут назад я была полна решимости, что же теперь? Лара никогда не сомневалась, но почему заставляла сомневаться меня. Инстинктивно я дотронулась до ожерелья на шее. Красное стекло, даже не драгоценный камень, словно обжигало кожу.

– Если тебе интересно, Антуан, на мой взгляд, человек достойный… Уж точно лучше Себастьяна… – она усмехнулась.

Повисла холодная тишина. И все же, с леди Ларой тишина не бывала мучительной. Скорее, уместной.

– Я сама подумывала сбежать, – как-то особенно медленно произнесла она. – Веришь или нет, но здесь я задыхаюсь. Мне кажется, что в России меня кто-то ждет…

Мне тогда подумалось, что она говорит о принце Александре. Она задумалась и мне показалось, что она ушла в какие-то иные миры.

– Я расклад делала… – неуверенно заговорила я, зная, что Лара не осуждает моей увлеченности картами. – В моем будущем много всего, странствия… Мне колесо Фортуны выпало…

Лара медленно перевела на меня взгляд, размышляя, говорить что-то или нет. Наверное, она передумала и сказала совсем не то, что хотела. Лара умела подбирать верные слова, но в тот день, словно часть своего монолога выбросила:

– Роксана, сомневаюсь, что у тебя достаточно денег для комфортной жизни в Америке. – Лара повела плечами, словно скидывая меланхолию. – Сейчас я пойду наверх и соберу тебе украшения. Если дождешься, я благословлю тебя на дорогу, а если нет, я решу, что ты ушла в спальню, и мы забудем об этой истории.

Не ожидая моего ответа, Лара никогда не нуждалась в чужих репликах, она вскочила и быстро, по-детски, перепрыгивая через ступеньки, рванула в свои комнаты. Уже наверху она замедлилась, обернулась и, улыбнувшись, заметила:

– Имей в виду, это не я назвала твою авантюру «глупостью»!

Я долго смотрела туда, где только что видела силуэт леди Лары. Спустя столько времени все тот же парадный холл, кажется он не изменился и не изменится никогда. Перманентность английских домов – гарантия того, что мир не рухнет. Я перевела взгляд на миссис Кроун. Она покачала головой, заканчивая то, что говорила уже какое-то время, то, что я не слушала:

– Знай, я осуждаю твой поступок!

Несмотря на гневливый вид, миссис Кроун тяжело переживала мой отъезд: уеду я, не останется никого из ее прошлой жизни.

– Если там что-то не сложится, я тебя обратно не пущу! – неожиданно горячо воскликнула Мэри.

– Я надеюсь, что все сложится и мы еще встретимся, – улыбнулась я, хотя слова миссис Кроун сильно задели.

Мы знали друг о друге многое и, думаю, я не заслужила такого отвержения, даже если ей кажется, что мне это во благо.

– То, что ты делаешь, Роксана… Даже Лара бы не одобрила.

Кажется, впервые за долгое время, я улыбнулась Мэри не натянуто:

– Ошибаетесь, она бы мной гордилась.

Глава 3. Неточное прочтение

Полумрак комнаты. Проклятые белые ночи. Мистическое время, когда грань между потусторонним и реальным истончается. Привычный круг на полу. И карты. Мои старенькие карты.

– Ты уверен? – я подняла взгляд на беззаботного Владимира.

– Дорогая невеста, я прекрасно знаю, что ты все равно не спишь по ночам, – он оперся о подушку, прислоненную к изножью моей кровати.

– Я даже знать, принц, не хочу, откуда тебе известно, что я не сплю по ночам.

Я фыркнула и принялась тасовать карты.

– Рокс, мы завтра в церковь идем, веру тебе менять, я бы тоже не спал! – он ласково улыбнулся.

– Так может перед таким походом не стоит судьбу испытывать? – я бросила нервный взгляд в сторону нескольких икон, которые сестра моего нареченного заботливо расставила на столике возле окна. Иконы мне не то чтобы не нравились, но действовали угнетающе.

– Не думал, что ты уже успела стать праведной православной, – он усмехнулся.

– Я праведная христианка! – огрызнулась я. – И вообще, Владимир, тебе не кажется, что нам не следует бывать наедине до венчания?

– Нет, – он покачал головой, – тебе, мне, да и сестрице прекрасно известно, что ничего страшного в наших посиделках нет, к тому же… К тому же, как бы странно ни было это признавать, через две недели мы и постель одну делить сможем.

– Господь всемогущий! Перестань говорить такие срамные вещи! – ногой я оттолкнула в его сторону диванную подушку.

– Я говорю обычные вещи, а о каком непотребстве думаешь ты – вопрос.

– Ладно, пользуясь тем, что твоя невеста немножечко ясновидящая, что хочешь узнать? – решила не развивать интригующую тему я.

– Очевидно же – о нашем браке, – он подмигнул.

Что он хочет знать о нашем браке? Ведь все мы обсудили в тот день, когда я в слезах примчалась за спасением. Никакой близости, пока я сама не захочу завести ребенка, а я вот не уверена, что в ближайшее время захочу; Владимир не бросает меня на светских мероприятиях, но и участвовать в этом безобразии не заставляет; со временем он познакомит меня с каким-нибудь книгоиздателем, а позже и вовсе позволит заняться собственным делом. Я, в свою очередь, не задаю лишних вопросов о том, где Владимир пропадает и никак не комментирую его социальную жизнь. И зачем спрашивать у карт о большем?

– Глупая затея! – я не любила делать расклады на себя.

– Ты дуешься? – как-то уж больно нелепо описал он мое настроение.

– Нет, но есть вещи, которые я не хочу знать наверняка… – я повела плечами. – Вот выпадет какая-нибудь тройка мечей, что я буду делать?

– Уяснил, моя дорогая провидица, о тебе спрашивать не буду! – звонко и как-то по-детски рассмеялся Владимир.

Я недовольно посмотрела на него. Да, он совершенно несерьезно относится к моим раскладам и видится мне (предсказываю без всяких карт), пришел просто меня развлечь. После переезда в Россию, думаю, что от сильных эмоций, мне все чаще стали сниться кошмары, о чем я успела посетовать моему принцу.

– Хорошо, со следующей недели я приступаю к службе, расскажи мне, как сложится грядущая неделя.

Я вздохнула: гадать людям, не верящим – дело неблагодарное, еще и карты могут привирать. Я, наверное, до конца жизни буду верить, что это было случайностью. Что не я виновна в том, что произошло. Я буду пытаться в это верить.

– Дом сгорит? – Владимир усмехнулся, глядя на Башню.

– Дом сгорит… – тупо повторила я, переводя взгляд с Башни на Мага, а затем на Дьявола.

– Плохое что-то видишь? – он нахмурился.

– Башня говорит о полном крахе былого, Маг – чистый лист, а Дьявол – соблазн. Так сказать, у тебя все впереди, но есть риск свернуть с тропинки и…

– Вас понял, постараюсь не кутить! – расхохотался Владимир, снова откидываясь назад.

Карты все читают по-разному. Я почему-то увидела в этом дурной знак. Дурной знак и темную магию. Поспешив убрать пугающий расклад, я обронила еще одну карту – Повешенного. Карта гармонии для меня имела совсем иное значение – буквальное.

Я думала об этом весь следующий день и, придя в церковь, никак не могла сосредоточиться. Я так глубоко погрузилась в расклад, что наверняка показалась священнику страшной дурой. Карты вытеснили из разума все русские слова и я не могла понять ни единого слова.

Мрачная русская церковь. Мне не нравилось все, что происходило со мной со вчерашнего вечера. Трагичные святые смотрели на меня с икон, точно зная, какие темные тайны я скрываю. Маг и Дьявол – темное магическое вмешательство. А может нет ничего дурного? Может это я – то темное вмешательство?

– Крестить вас будем православным именем – Ксения Игоревна… – мерно рассказывал священник.

Как я могла не подумать о том, что имя придется сменить?

– Дочь моя, ты выглядишь печальной, али брак тебе не по душе? – старый отец Митрофан, прежде прохаживавшийся со мной вдоль стен храма, остановился.

Хотелось провалиться сквозь землю. Возможно, выйти замуж за Найта!

– Владимира люблю… – я старательно припоминала слова. – Но имя есть судьба. Как можно его изменить? – я подняла глаза на священника.

– Твоя судьба нынче меняется. За мужем ходить будешь, судьбу русской примешь…

Быть может, Башня – это про меня? Не будет больше Роксаны Грей, дочери английского барона, выросшей в уютной квартирке в Париже? Отчего-то подумала про Антуана. Мы играли в морской бой, сидя в гостиной Кроунов. Он подмигнул мне, и очередной мой фрегат был ранен, мое сердце было подбито.

– Моя невеста, баронесса Роксана Грей.

Только услышав собственное имя я поняла, что Владимир представляет меня кому-то. Череда событий. Балы. Приемы. Встречи. Знакомства. Подготовка к свадьбе с иностранцем – дело тяжелое.

Я подняла взгляд на невысокую стройную даму, украшений на которой было больше, чем во всех моих шкатулках.

– Не огорчайтесь, дорогая, все мы впервые попадаем в свет и страшно здесь теряемся.

Снисходительный тон женщины, имя которой я прослушала, мне совершенно не понравился. Едва ли я и в самом деле поняла, что именно она сказала, отчего-то всякий считал себя право имеющим меня экзаменовать на знание русского языка. Но я уж точно не была окончательной дурой и по контексту или обстановочке вокруг догадывалась, что именно от меня хотят. Вот, к примеру, нынче мы приехали на благотворительный прием, чтобы я успела познакомиться с еще большим числом петербургской знати. От такого количества показов я начала ощущать себя каким-то выставочным образцом.

Очевидно, мне говорили что-то относительно этого приема, к тому же, я страшно сегодня рассеяна. Предположив, что мне указали именно на потерянность, я улыбнулась, переведя взгляд на Владимира, и, словно не ощущала никакого смятения, медленно заговорила:

– Не думай… те, что я совсем не понимаю, что вокруг. Моя добрая учитель была хороша в русской культуре. К тому же, я бываю в больших домах с… да, с шестнадцати лет…

Да, с Владимиром наедине говорить было проще. Как бы я ни хотела казаться сильной и отважной, мне было ужасно волнительно.

– Вы чудесно говорите на русском, – вновь этот неприятный тон женщины, имя которой вылетело из моей головушки также просто, как и все нужные слова. – Но предложу продолжить на французском, вы ведь говорите?

Я подавила желание фыркнуть или закатить глаза. Говорю ли я на французском? Будет вам всем известно, что на языке моей матери я говорю даже лучше, чем на родном английском! Хотя, является ли английский мне родным, если с самого рождения я жила в Париже? И вновь я улетела в какие-то свои размышления. Бедный Владимир! Он окончательно разочаруется во мне. Как невеста, я должна быть его фасадом. А я, хоть никогда и не отличалась красотой, но всегда была остроумна и сообразительна, а теперь? Как говорится, ни фигуры, ни мозгов…

Закончив беседу с той неприятной женщиной, я наконец отошла в тень ниши. Страшно, если во всей империи местечко мне найдется только в темном углу. Владимир отправился за напитками, оставив меня в полном одиночестве. Я прикрыла глаза, но быстро об этом пожалела: показалось, что рядом со мной кто-то есть. Чья-то фигура. Темная. Как в кошмаре. Почудилось, что вот-вот она начнет шептать мое имя. Главное не оборачиваться. Не оборачиваться…

– Сдается мне Александра Дмитриевна из вас все желание бывать в нашем обществе высосала? – немного грубый женский голос.

Я открыла глаза и обернулась. Высокая, плечистая женщина с рыжими седеющими волосами.

– Мы с вами одной породы, мисс Грей: обе рыжие. А рыжим, как еще со средних веков повелось, держаться вместе следует! – она заливисто расхохоталась.

Именно что расхохоталась, а не миленько захихикала. Хотя, едва ли такой взрослой женщине к лицу хихикать. И смех у нее был искренним и задорным, так не смеются на приемах.

– Я Пелагея Макаровна…

– У вас красивое имя, – впервые заговорила я.

– О, редко здесь такое услышишь, – вновь рассмеялась женщина.

Я заметила Владимира, который спешил ко мне с бокалом.

– Что же, едва ли чувствую в себе силы познакомиться с князем Преображенским лично. – Пелагея кивнула. – А вам, любезная мисс Грей, желаю всяческой удачи в нашем змеином царстве.

– Рокс, неужто с тобой любезничала сама госпожа Дубовая? – Владимир проводил мою собеседницу взглядом.

– Есть что-то удивительное? Страшно приятная женщина.

Владимир кратко пожал плечами, очевидно, не желая меня разочаровывать.

***

События дальнейшие стали для меня и вовсе неописуемым калейдоскопом эмоций. Все началось с того, что Владимир подхватил меня на руки и внес в дом. Я так удивилась тому, что кто-то вообще смог меня поднять, что даже не смутилась этому пассажу.

– Поставь меня на пол! Надорвешь спину! – в прихожей опомнилась я.

– Перестань, моя провидица! Я так счастлив, что судьба свела меня с тобой! – Владимир закружил меня по холлу, а затем чмокнул в лоб.

Он прижал меня к сердцу и я почувствовала, что стала самой везучей женщиной. Он любил меня. Любил так, как не любил никто прежде. Я почувствовала, что у нас и в самом деле свадьба.

Наконец, я огляделась. Просторный дом, меньше того, в котором жила сестра Владимира, больше того, на который я могла рассчитывать. Я знала, что Владимир давно не делит дом с семьей, так было и в Лондоне, но почему-то меня это удивило. Меня удивило, что теперь и я могу назвать себя хозяйкой. Неужели теперь и в самом деле моя жизнь в России?

– Роксана Преображенская, добро пожаловать в твой новый дом! Позволь провести тебе демонстрацию комнат.

Я прошла за ним в гостиную.

– Только ныне я Ксения…

– Перестань, Рокс, ты, кто угодно, но точно не Ксюха!

У Владимира было поразительно радостное настроение. Такое, что мне в пору бы подумать, будто он и сам жаждал этого венчания. Да и вообще, мой принц излучал энергию, которая могла быть только у человека, на долю которого не выпадали тяготы и невзгоды. Не претендую на звание самой несчастной несчастницы, но никогда не забуду, как после смерти отца несколько дней кряду шла пешком в Лондон.

– Ксюха? – переспросила я.

– Или Нюра… В любом случае, это не ты.

– Вы русские так странно имена изменяете…

– Твое менять не буду! – он похлопал меня по макушке, словно я была каким-то зверьком.

Я улыбнулась. А что, если я и в самом деле найду счастье в столице империи? Исполню волю Лары? Она ведь и сама сюда отправилась за ответами. За правдой. За счастьем. Я задумалась. Нужно будет о ней порасспрашивать. Такие люди как Лара не исчезают бесследно: всякий, хоть раз ее видевший, обязан помнить о ней.

– А вообще, я здесь для тебя небольшой ремонт провернул.

– Ремонт? – я удивилась обоим его высказываниям, но повторять все посчитала глупым.

– Именно, так сказать, переделал часть комнат на втором этаже под твои апартаменты.

Едва ли я поспевала за своим суетливым супругом. Такой высокий и красивый. Думаю, всякая девица задавалась вопросом, как кто-то вроде меня, покорил сердце кого-то вроде Владимира. Лара любила сказку о Золушке, где бедная трудолюбивая девочка находила своего принца, который спасал ее от бед и тревог. Я тоже была Золушкой. Я тоже ничего не могла дать Владимиру.

Буквально протащив меня через светлую спальню и личный кабинет, он распахнул потайную дверцу, ведущую к не менее потайной лестнице, которая позволяла подняться во флигель. Там небольшая круглая комната, словно башня средневекового замка.

– Я решил, тебе жизненно необходим спиритический салон! – Владимир явно был безмерно доволен таким свадебным подарком.

– Мамочки… – все, что могла прошептать я.

– И вот еще, – он раскрыл передо мной шкатулку.

В резном ларце, сам дизайн которого мог считаться произведением искусства, лежала колода. С трепетом я достала карты. Яркие, с какими-то итальянскими сюжетами, обрез и некоторые элементы – золотые. Я осторожно провела по картам кончиками пальцев. Какая это невероятная красота. Как же красиво. Я почувствовала, что по щекам покатились слезы. В последний раз мне сделал подарок Антуан, но это было столько лет назад…

Я прижалась к Владимиру. Самый прекрасный мужчина в моей жизни.

– Спасибо тебе… За все спасибо… – просопела я ему в грудь.

– Перестань Рокс, иначе я тоже расплачусь!

Владимир ответил на мои объятия. Он всегда умел выражать чувства.

– Я очень надеюсь, что не испорчу твою жизнь, моя милая провидица.

Я отстранилась и изумленно посмотрела на него. Как он мог испортить мою жизнь? Ведь это он меня спас. Он подарил мне все. И, кажется, дальше мы будем только счастливее.

– Не смотри на меня так. Это большое счастье найти спутницу, которая все понимает. Ты ведь и от своего счастья отказалась.

Я сделала шаг назад, как-то очень по-простецки утерла слезы и прищурилась:

– Нам с тобой, прекрасный принц, друг от друга не любовь нужна, а деловой партнер я замечательный!

И я тогда действительно верила в эти слова, верила, что мы будем счастливы. А потом наступило пятое июля.

***

В России я жила уже больше месяца. Преимущественно в нашем с мужем доме. Владимир все еще таскал меня на приемы, но летом в столице не так много семей остается, жизнь словно замедляется. По крайней мере так показалось мне.

В тот день я сидела в библиотеке и размышляла над сюжетом новой книги. Меня совершенно не удручало вечное одиночество. Когда становилось уныло, я писала сестрам Ройс, Морган, писала и Антуану. Однако еще ни разу не отправила ему письма. А как ему сознаться в том, что я замуж вышла? Выглядело это каким-то предательством. Да и странно было отправить ему хоть одно письмо после стольких лет молчания. Он меня, наверное, уже и забыл.

Внезапно в комнату буквально ворвался лакей. Отвратительная привычка, которая вечно заставляла меня вздрагивать.

– Госпожа, к вам мадам Дубовая.

Я удивленно велела ему пригласить Пелагею Макаровну, которую никак не ожидала в гости.

– Я без приглашения, – первое, что она сказала.

– Рада вас видеть.

– Слабо верю, – также спокойно продолжила женщина и, не дожидаясь какого-либо ответа, прошла вглубь комнаты. – Никто не любит незваных гостей.

Деловито, как-то по-хозяйски, она приблизилась к камину, клянусь, эта женщина провела пальцем по полке, явно проверяя ее чистоту. И смею вас заверить, осталась она этой ревизией весьма недовольна.

– Чем обязана? – не могу сказать, что мне это вторжение не нравилось.

– О, и в самом деле, – она обернулась, успев прихватить с полки какую-то книгу. – Я, милая княгиня, чуть ли не опоздала! Понимаете, в столице вы уже больше месяца, со мной знакомы две недели кряду, а с нашей ненаглядной Александрой Дмитриевной, какой кошмар, на пять минут дольше!

Она подхватила пышную юбку и проворно приземлилась в кресле. Пелагея Макаровна в ее модных, но уж больно вычурных платьях напоминала гигантских размеров медузу. Внезапно, я начала опасаться: того и гляди ужалит.

– Принесите нам чай, с вареньем! – скомандовала она заглянувшему лакею. – Слышала, у Преображенских чудесные сады на юге! Вы там еще не бывали?

– Признаться, даже не знала, что у Владимира имеются угодья на юге… – я кивнула слуге, чтобы тот исполнял приказ гостьи.

– Ох, милейшая Роксана, несказанно повезло князю: редко встретишь нынче девицу, не осведомленную обо всех ресурсах супруга.

Стыдно признать, но пока, из всех моих знакомых, Пелагея Макаровна нравилась мне больше всех.

– И все же, вы сказали, будто могли куда-то опоздать, – вернула ее к беседе я.

– Именно! Милостью нашего государя, с недавних пор, я своего рода аристократка… – женщина хмыкнула, словно в этом было что-то невероятно веселое. – Свет меня принимает, – она издала какой-то странный звук, наподобие цыканья или цоканья. – Еще бы не принимали, я нынче доброй половиной Петербурга владею…

Она задумчиво замолчала. Но стоило мне решиться нарушить тишину, как женщина тут же продолжила, чем страшно меня напугала.

– А вот подруг у меня нет. Точнее есть, Лизавета… Но знаете же, как это с друзьями бывает? Хочется их обновлять, хотя бы раз в сезон…

– Но отчего же вы спешили?

– Спешила? – переспросила она, будто позабыв с чего начала. – Ах, точно, спешила, пока злые языке не успели сболтнуть вам лишнего о моей неприглядной биографии… Я знаете ли из крестьян, потом была служанкой у милейшей графини, а нынче вот и сама своего рода…

Она вновь замолчала, погружаясь в мысли для меня не предназначенные.

– Но ведь вы сами сейчас мне все эти… подробности рассказываете!

– И в самом деле… – она таинственно улыбнулась. – Но нынче я уже успела вам понравиться или нет, а вы точно знаете, что я от вас тайн никаких не таю… – Пелагея Макаровна резко встала. – Посему добавлю лишь, что в столице нынче страшная жара и скука. Ежели угодно вам, княгиня, будет, желаю пригласить вас в собственное поместье… В Рождествено… Погостить… – она вновь умолкла, прикидывая что-то в уме. – А впрочем, вы недавно замуж вышли, сама не знаю, но иные говаривают, досуг у вас и без меня насыщенный.

От этих прямых фраз щеки запылали. Я смутилась и не сразу поймала себя на том, что название поместья мне знакомо.

– И все же, весьма надеюсь, увидеть вас в гостях… На том откланиваюсь!

– Постойте! Госпожа Дубовая, как же чай? – опомнилась я и зачем-то поспешила вслед за ней.

– О, благодарю, я предпочитаю есть дома… А вы, милейшая княгиня, поспешите вкусить все вам причитающееся, – она шумно распахнула дверь, от чего служанка с подносом, явно до этого момента подслушивавшая, буквально ввалилась в комнату.

Остаток дня я ожидала Владимира, так хотела ему рассказать о занятной гостье. За бездельем я раскладывала новые карты в своей укромной башенке. С картами нужно дружить, к себе приучать… Обычно это так. Но эти, вероятно, из-за того, что сделаны они были специально для меня, словно сразу меня признали. Я это чувствовала.

Гадание – такой процесс, когда у карты, кажется, есть четкое значение, но ты ощущаешь, что именно они тебе говорят. Я хочу сказать, что делать расклады может всякий, а вот читать послания – едва ли. Я без лишней скромности заявляю, что читала карты хорошо. Ладно, неплохо. Нет. Я читала карты отлично, но не всегда хотела понимать то, что мне шептала колода.