Божественные соперники

Не удостоив его взглядом, она уселась на свое место. День принес ей проблемы посерьезнее, чем Роман Китт.

* * *

– Ты здесь счастлива?

Негромкий вопрос Айрис, похоже, застиг Сару врасплох. Был полдень, и девушки обедали на маленькой кухне. Сара сидела за столом и ела сэндвич с сыром и маринованным огурцом, а Айрис стояла, прислонившись к столу, с пятой чашкой чая.

– Ну конечно счастлива, – ответила Сара. – Разве не счастливы все, кто получил здесь работу? «Вестник Оута» – самая престижная газета в городе. Платят хорошо, дают все выходные. Уинноу, не хочешь половинку сэндвича?

Айрис покачала головой. Сара занималась уборкой, выполняла разные поручения и принимала сообщения для Зеба. Она же разбирала поступающие в редакцию некрологи, тематические объявления и анонсы и клала их на стол Айрис или Романа для последующей редактуры и печати.

– Я хотела сказать… так ты представляла свое будущее, Приндл? В детстве, когда все казалось возможным?

Сара задумчиво сглотнула.

– Не знаю. Наверное, нет.

– Тогда о чем ты мечтала?

– Ну, я всегда хотела работать в музее. Папа водил меня туда по выходным. Помню, как мне нравились все эти старинные экспонаты и каменные таблички с преданиями. Боги тогда были довольно жестокими. Были Небесные – семья Энвы – и Подземные – семья Дакра. Они всегда ненавидели друг друга. Ты это знала?

– К сожалению, я мало что знаю о богах. – Айрис потянулась к чайнику. – В школе нам рассказывали лишь несколько легенд. В основном о богах, которых мы убили столетия назад. Но, знаешь, ты и сейчас можешь этим заняться.

– Убивать богов? – Голос Сары дрогнул.

– Нет, – улыбнулась Айрис. – Хотя это положило бы счастливый конец кровавой войне. Я имела в виду, что ты можешь пойти работать в музей. Заниматься тем, что тебе нравится.

Сара вздохнула, и с ее сэндвича упало немного приправы.

– Для этой профессии нужно родиться или быть очень-очень старой. А что насчет тебя, Уинноу? О чем мечтаешь ты?

Айрис замешкалась. Давно ей не задавали таких вопросов.

– Думаю, мои мечты сбылись, – ответила она, проводя пальцем по выщербленному ободку чашки. – Я всегда хотела писать о важных вещах. Чтобы это вдохновляло и информировало людей. – Она вдруг смутилась и хихикнула. – Но на самом деле не знаю.

– Это замечательно, – сказала Сара. – И ты на своем месте.

Между ними повисла уютная тишина. Сара ела сэндвич, Айрис держала в руках чашку с чаем, поглядывая на часы на стене. Обеденный перерыв подходил к концу, когда она осмелилась наклониться к Саре и прошептать:

– Ты когда-нибудь обращала внимание на то, что публикует «Печатная трибуна»?

Сара вскинула брови.

– «Печатная трибуна»? С чего ты вдруг…

Айрис приложила палец к ее губам. Сердце заколотилось. Не хватало еще, чтобы Зеб, проходя мимо, ненароком их услышал.

Сара, оробев, понизила голос:

– Вообще-то нет. Не хочу, чтобы меня уволили.

– Я видела вчера газету, – продолжала Айрис. – На улице. Там говорилось о монстрах на фронте.

– Монстрах?

Айрис начала описывать рисунок из газеты – крылья, когти, зубы. При этом она не могла сдержать дрожь или выбросить из головы образ Фореста рядом с таким чудовищем.

– Ты когда-нибудь о таких слышала? – спросила Айрис.

– Они называются эйтралы, – ответила Сара. – Мы когда-то вкратце изучали их на уроках по мифологии. В старых книгах в библиотеке о них кое-что есть… – Она помедлила и испуганно спросила: – Ты же не собираешься писать о них, Уинноу?

– Еще не решила. Приндл, почему ты так на меня смотришь?

– Потому что Отри это вряд ли понравится.

«А меня не волнует, что он думает!» – хотела сказать Айрис, но это было не совсем так. Ее волновало, но только потому, что она не могла позволить себе проиграть Роману. Ей нужно оплачивать счета за электричество. Нужно купить хорошую пару обуви по размеру. Нужно регулярно питаться. Нужно найти помощь для матери.

И тем не менее она хотела писать о том, что происходит на западе. Хотела писать правду.

Хотела знать, с чем Форест столкнулся на фронте.

– Ты не думаешь, что Оуту нужно знать, что на самом деле там происходит? – прошептала она.

– Конечно. – Сара поправила очки на переносице. – Но кто знает, есть ли эйтралы на фронте на самом деле или нет? Я хочу сказать, что если…

Она резко замолчала и перевела взгляд за спину подруги.

Айрис выпрямилась и повернулась. При виде Романа на пороге кухни она поморщилась. Китт стоял, прислонившись к дверному косяку, и наблюдал за ней полуприкрытыми глазами. Она не знала, сколько он успел подслушать, и попыталась улыбнуться, хотя сердце ухнуло вниз.

– Шушукаетесь, да? – протянул он.

– Ну конечно, – весело отозвалась Айрис, поднимая кружку с чаем, словно произносила тост. – Спасибо за совет, Приндл. Пора возвращаться к работе.

– Но ты же ничего не ела, Уинноу! – запротестовала Сара.

– Я не голодна. – Айрис подошла к двери. – Извини, Китт.

Роман не двигался и не сводил с нее глаз, словно хотел прочесть ее мысли. Айрис боролась с искушением поправить выбившиеся волосы и озабоченно поджать губы.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и снова закрыл, клацнув зубами. Потом пропустил ее.

Айрис переступила порог, задев рукой его грудь. Она услышала, как Роман с шипением выдохнул, словно девушка его обожгла, и чуть не рассмеялась. Захотелось его поддразнить, но не нашлось слов.

Айрис вернулась за свой стол и поставила едва теплый чай. Накинула плащ и прихватила блокнот с карандашом, чувствуя подозрительный взгляд Романа с другой стороны комнаты.

«Пусть гадает, куда я иду», – подумала она и выскользнула из офиса.

* * *

Айрис забрела вглубь библиотеки, где на тщательно охраняемых полках стояли самые старые книги. Ни один из этих томов не давали на руки, но их можно было прочитать здесь же. Айрис выбрала один из многообещающих томов и отнесла на маленький столик.

Включив настольную лампу, она осторожно переворачивала страницы. Очень старые, испещренные пятнами плесени, листы казались шелковистыми на ощупь, пахли пылью, могилами и местами, куда можно добраться только в темноте. На этих страницах излагались истории о богах и богинях давно минувших времен, до того, как люди победили их или похоронили глубоко под землей. До того, как магия начала подниматься из почвы, исходя от божественных костей, и заколдовывать некоторые двери, здания, а кое-где проникать в предметы.

Но теперь Энва и Дакр восстали из заточения, а на фронте были замечены эйтралы.

Айрис хотела знать о них больше.

Она начала записывать легенды, которым ее не учили в школе. Небесные правили Камбрией наверху, а Подземные царствовали внизу. Когда-то в этих двух семьях были сотни богов, их личные силы распространялись по небосводу, суше и воде. Но со временем они перебили друг друга, одного за другим, пока не осталось лишь пятеро. Этих пятерых одолело человечество, и их раздали как трофеи по округам Камбрии. Дакр был похоронен на западе, Энва – на востоке, Мир – на севере, Альва – на юге, Луз – в Центральном округе. Они не должны были пробуждаться от заколдованного сна; их могилы отмечали силу и стойкость смертных, но ходили слухи, что это колдовские места, и они привлекали больных, верующих и любопытных.

Айрис никогда не посещала могилу Энвы на востоке. Та находилась во многих километрах от Оута, в дальней долине. «Когда-нибудь съездим, Цветочек, – всего лишь в прошлом году говорил Форест, хотя их семья никогда не была особо набожной. – Может, ощутим магию Энвы в воздухе».

Айрис склонилась над книгой, продолжая искать ответы, которых так жаждала.

«Как один бог приманивает другого?»

Дакр начал войну, спалив дотла деревеньку Спарроу и перебив всех фермеров и их семьи. Тем не менее такой разгром не привлек внимания Энвы, как рассчитывал Дакр. Даже после семи месяцев конфликта она пряталась в Оуте, разве что иногда наигрывала на арфе, вдохновляя молодежь записываться на службу и идти воевать против ее заклятого врага.

«Почему вы так ненавидите друг друга?» – недоумевала Айрис. Что произошло между Дакром и Энвой?

Она листала дальше, но наткнулась на вырванные из книги страницы. Нашла некоторые мифы об Энве и Альве, но никаких подробных записей о Дакре. Его имя лишь упоминалось то в одной, то в другой легенде и никогда не связывалось с Энвой. Об эйтралах Айрис тоже ничего не нашла – ни откуда они взялись, ни что ими движет, ни насколько они опасны для людей.

Девушка выпрямилась на стуле и потерла плечо.

Кто-то словно хотел похитить знания о прошлом. Все мифы о Дакре, о его магии и силе. О том, почему бог питал такую ярость к Энве, что даже развязал войну с ней, втянув в кровопролитие смертных.

Все эти вопросы вызывали у Айрис холодную тревогу.

4

Откровения из мусорного ведра

Когда Айрис пришла вечером домой, мама спала на диване. Сигарета прожгла потертую подушку, а от свечей на буфете остались оплывшие огарки.

Айрис вздохнула и принялась прибирать пустые бутылки и вычищать пепельницы. Сняла ботильоны, поморщившись при виде пропитавшей носки крови из мозолей. Оставшись босиком, Айрис сняла с кровати матери простыни, перепачканные винными пятнами, собрала еще кое-какие вещи для стирки и отнесла вниз, в общие помещения. Заплатив несколько медных монет за воду и чашку мыльных гранул, девушка выбрала стиральную доску, ведро и принялась за работу.

Вода из городской цистерны была холодной, а мыло разъедало кожу. Но Айрис оттирала пятна, выкручивала одну вещь за другой, и гнев подпитывал ее еще долго после того, как пустой желудок перестал ворчать.

К концу стирки Айрис уже была готова написать ответ человеку, который «Это не Форест». Она вернулась в квартиру и развесила белье на кухне для просушки. Надо было что-нибудь съесть прежде, чем писать, иначе у нее выйдет бог знает что. Айрис нашла в шкафчике банку зеленой фасоли и съела ее вилкой, сидя прямо на полу в своей спальне. Руки болели, но она все равно достала из-под кровати печатную машинку бабули.

Вчерашнюю записку она сохранила, и теперь это послание лежало у Айрис на коленях, пока она лихорадочно печатала ответ:

Вы заявили, кем не являетесь, но не представились. Сколько моих писем вы получили? У вас что, привычка читать чужую почту?

Сложив листок, Айрис просунула его под дверь платяного шкафа.

* * *

Роман читал в постели, когда послание прибыло.

Он хорошо знал этот звук, когда письма Айрис, словно шепот, проскальзывали к нему в комнату. Это письмо он решил игнорировать по меньшей мере час, спрятав свои длинные пальцы между страницами книги, которую читал. Но краем глаза он видел белое пятно на полу, и наконец это пятно так его достало, что Китт встал с кровати, со вздохом отложив книгу.

Сверившись с наручными часами, Роман обнаружил, что уже поздно. Неужели она еще не в постели? Хотя, если честно… он ждал ее ответа. Думал, что ответ будет еще прошлой ночью, но письмо так и не появилось, и он почти уверился, что девушка перестанет их отправлять.

Он не знал, обрадуется или огорчится, если письма больше не будут таинственным образом попадать в его комнату. Конечно, виноват в том был особняк Киттов – старый, обширный дом, по слухам, построенный на энергетических линиях магии и поэтому обладавший собственным разумом. Двери открывались и закрывались по собственной воле, шторы отдергивались на рассвете, а полы натирались сами, пока не начинали блестеть как лед. Иногда в дождь в самых неожиданных местах распускались цветы – в чайных чашках, вазах и даже в старых башмаках.

Когда Роману было пятнадцать – он терпеть не мог вспоминать тот год, – на него напала бессонница. Почти каждую ночь он бродил по темным коридорам, задыхаясь от тоски, пока не попадал в кухню. На кухонном столе рядом со стаканом теплого молока и тарелкой его любимого печенья всегда горела свеча. Весь тот год он думал, что еду для него оставляет кухарка, пока не обнаружил, что это делает дом, чувствуя его проблемы и стараясь утешить.

И вот Роман смотрел на письмо Айрис, лежащее на полу.

– Все еще пытаешься меня развлечь? – спросил он у двери шкафа.

Разумеется, дом не только стремился утешить его в трудную минуту, но еще и любил проказничать.

Китт сразу понял, что письма от Айрис. Она выдала себя, не по имени, но по другим признакам. Прежде всего – упоминанием о работе в «Вестнике Оута», а кроме того, стилем письма: изящным и откровенным. Поначалу Роман счел письма розыгрышем. Она нашла хитрый способ околдовать дом и залезть Роману в голову, чтобы выбить его из колеи.

Значит, ему следует игнорировать и Айрис, и ее письма. Первое он бросил в мусорное ведро. Оно пролежало там несколько часов, пока Китт печатал за столом, но около полуночи, когда он устал, плохо соображал, а глаза начали слипаться, достал письмо и сунул в старую обувную коробку.

Наверное, Форест был ее возлюбленным, ушедшим на войну.

Но вскоре Роман понял, что это не так. Форест был ее старшим братом. Что-то внутри надломилось, когда он читал о ее злости, печали и тревоге, о том, как она скучает по брату. По тому, насколько она уязвима в этих письмах, Роман понял: Айрис невдомек, что письма попадают в руки ее конкурента.

Целую неделю он бился над дилеммой. Нужно дать ей знать. Может, сказать лично как-нибудь в офисе? Но представляя это, Роман каждый раз робел. Наверное, лучше сообщить в письме? Можно написать что-нибудь вроде: «Здравствуй, спасибо, что написала, но, полагаю, тебе следует знать, что твои письма каким-то образом попадают ко мне. А это, между прочим, Роман К. Китт. Да, Роман К. Китт с работы. Твой конкурент».

Она будет в ужасе. Роман не хотел ставить ее в неловкое положение, но и не хотел терпеть медленную, мучительную смерть от ее рук.

Он решил ничего не говорить, а просто собирать письма и класть в обувную коробку. Рано или поздно она перестанет писать, либо Роман, наконец, сменит комнату, и проблема уйдет сама собой.

Он так думал, пока не получил письмо прошлой ночью.

Письмо не было адресовано Форесту, что сразу пробудило в нем интерес.

Роман прочел его, как и все остальные. Иногда он их перечитывал по многу раз. Поначалу это была «тактика», потому что Айрис была его соперницей и он хотел знать о ней как можно больше. Но потом понял, что читает, потому что его глубоко трогают ее манера писать и воспоминания, которыми она делится. Иногда он изучал то, как она подбирает слова и выражения, и это вызывало у него одновременно зависть и восхищение. Она умела пробуждать чувства у читателя, и Роман счел эту способность опасной.

Если он не будет внимателен, она обойдет его и завоюет место колумниста.

Пора написать ей ответ. Пора для разнообразия и к ней залезть в голову.

«Это не Форест». Прошлой ночью он напечатал только эти слова, и после признания у него сразу камень с души упал.

Отринув логику, он просунул записку под дверь платяного шкафа. «Что за нелепость. Зачем я это делаю?» – подумал он, но, проверив шкаф, обнаружил, что бумага исчезла.

Китт был потрясен, но полагал, что Айрис изумится еще больше, когда наконец обнаружит, что спустя три месяца ей написали ответ. Причем не Форест.

Роман наклонился, чтобы поднять ее письмо. Прочитав, он уловил в нем оскорбление, особенно во фразе: «У вас что, привычка читать чужую почту?» Нахмурившись, он подошел к столу, вставил лист в печатную машинку и написал:

У меня привычка – подбирать листки бумаги, которые каким-то образом появляются в моей комнате через разные промежутки времени. Предпочитаешь, чтобы я оставлял их на полу?

А потом отправил письмо через платяной шкаф.

Ожидая ответа, Роман нетерпеливо расхаживал по комнате. «Надо было сказать ей сейчас, – думал он, проводя рукой по волосам. – Надо было сообщить, что это я. Это точка невозврата. Если я не скажу сейчас, то уже никогда не смогу».

Но чем больше он думал об этом, тем сильнее сознавал, что не хочет себя выдавать. Если он сообщит, Айрис перестанет писать, и он потеряет тактическое преимущество.

Наконец пришел ее ответ. Со странным облегчением Роман прочитал:

Ты мог поступить по-хорошему и вернуть мои предыдущие письма. Не хочу, чтобы страдал твой пол. Или мусорное ведро.

Неужели она знала, что первое он выбросил в мусор? Залившись краской, Роман сел за стол и открыл ящик, в котором находилась обувная коробка. Подняв крышку, он уставился на кучу писем. Страница за страницей. Слова, написанные для Фореста. Слова, которые он перечитывал много раз.

Надо было отослать их ей обратно.

И все же…

Боюсь, я не могу их вернуть.

Отправив это короткое послание, он снова принялся расхаживать в ожидании. Айрис молчала, и он поморщился. Вот так-то. Она прекратила переписку.

Но тут снова раздался шелест на полу.

Желаю от души посмеяться. Уверена, мои письма тебя здорово развлекали, но я больше не буду тебе досаждать и расстраивать твой пол.

Всего хорошего!

Роман перечитал три раза. Вот наконец решение проблемы. Больше не будет этих назойливых бумажек на полу. Айрис больше не будет преследовать его своими письмами. Это хорошо. Это отлично. Он положил конец, не ставя ее в неловкое положение и не раскрывая себя. Ему бы порадоваться.

Однако он сел за стол и принялся печатать. Слова лились, словно исповедь при свечах. Не давая себе времени передумать, он отправил письмо.

Ни в коем случае не прекращай ради меня или моего пола. Я объявил, кем я не являюсь, и ты, вполне естественно, спросила, кто я, но я предлагаю идею получше. Давай и дальше скрывать, кто мы такие, и просто примем как данность, что нас разыграла старая магия, соединив наши двери.

Если тебе интересно… Я с радостью прочитаю все, что ты напишешь.

5

Жалость

– Если кто-нибудь из вас получит подобное предложение, я хочу узнать об этом немедленно, – заявил Зеб на следующее утро, помахивая газетой. – Это подло, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пропал в этой опасной и никчемной затее.

– Какая еще затея, сэр? – поинтересовался Роман.

– Прочти сам и передай дальше, – ответил Зеб, вручая ему газету.

До стола Айрис газета, уже помятая, добралась через минуту. Чувствуя, что Зеб стоит над душой, Айрис прочитала:

СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ

военные корреспонденты

«Печатная трибуна» ищет журналистов, готовых отправиться в зону боевых действий для освещения ситуации на войне богов. Статьи будут опубликованы в «Печатной трибуне». Обращаем внимание, что следует придерживаться нейтральной позиции, которая гарантирует безопасность от обеих враждующих сторон, хотя риск все равно существует. Заинтересовавшимся просьба обращаться к мисс Хелене Хаммонд. «Печатная трибуна» будет платить пятьдесят банкнот в месяц.

Пятьдесят банкнот?! Это же вдвое больше, чем ей платили за месяц в «Вестнике»!

Должно быть, Айрис читала объявление слишком долго, потому что Зеб прокашлялся. Она передала газету столу сзади.

– «Печатная трибуна» хочет, чтобы их тиражи были больше наших, и действует путем запугивания наших читателей, – сказал Зеб. – Эта война – проблема Западного округа и их канцлера. Дакра похоронили они, так пусть сами разбираются с ним и его яростью вместо того, чтобы забирать солдат и ресурсы у нас.

– А что насчет Энвы, мистер Отри? – поинтересовалась Сара.

На миг Зеб остолбенел от ее вопроса. Айрис понравилась смелость подруги, хотя та сразу съежилась под пристальным взглядом начальника и подвинула очки выше на переносицу, словно хотела испариться.

– Да, что насчет Энвы? – продолжал Зеб, побагровев, как свекла. – Это у нас на востоке ее обуздали и похоронили, но мы не справились с задачей, так? – Он сделал паузу, и Айрис напряглась. – Хотя Энва со своей музыкой убедила некоторых слабовольных индивидуумов поступить на военную службу, большинство из нас предпочитают заниматься другими делами. Так что не позволяйте одурачить себя разговорами о войне. Скоро все уляжется. Продолжайте работать и сразу сообщайте мне, если к вам обратятся из «Печатной трибуны».

Айрис сжала под столом кулаки так, что ногти впились в кожу.

Фореста никак нельзя было назвать «слабовольным индивидуумом».

Когда прошлым летом Дакр начал нападать на один город за другим, канцлер и жители Западного округа воззвали о помощи. «Он настигает нас! – кричали они сквозь трескотню помех на телефонных линиях. – Он убивает, если мы не соглашаемся склониться перед ним, сражаться за него. Помогите!»

Временами Айрис все еще было стыдно, когда она думала о том, как неохотно жители востока отзывались на этот крик. Но неприглядная правда заключалась в том, что граждане Оута не поверили новостям о возвращении Дакра. Не поверили, пока на улицах не зазвучала музыка Энвы с вплетенными в нее откровениями. Южный и Центральный округа откликнулись первыми, сочтя, что если прислать подмогу, то Дакра можно будет сокрушить прежде, чем он сровняет запад с землей.

Бога недооценили. Недооценили численность верующих, которые предпочтут сражаться на стороне Дакра.

Так началась война. Она разворачивалась стремительно и безжалостно. Пока Оут дремал, запад пылал в огне. И тем не менее, несмотря на бесчисленные темные километры, разделяющие восток и запад, Форест был одним из первых добровольцев.

Где он сейчас, в этот самый момент? Спит в пещере, кутаясь в шинель, лежит раненый в госпитале или закован в кандалы во вражеском лагере? А его сестра тем временем сидит в безопасности за письменным столом, печатая объявления, некрологи и статьи.

Жив ли он еще?

* * *

Через час Зеб вызвал Айрис в свой кабинет.

– Я дам тебе три дня, Уинноу, – сказал он, сцепив пальцы домиком на столе. – Три дня, чтобы написать эссе. Тема – на твое усмотрение. Если у тебя выйдет лучше, чем у Китта, я опубликую эссе и всерьез задумаюсь над тем, чтобы взять тебя колумнистом.

Айрис не могла поверить. Задание на свободную тему. Он так редко давал подобные! Но потом вспомнила, что Зеб недавно говорил, и чуть не выпалила то, что было у нее на уме.

«Я напишу об этих слабовольных индивидуумах».

– Уинноу?

Айрис поймала себя на том, что хмурится, стиснув зубы.

– Да, спасибо, сэр.

Выдавив улыбку, она вернулась за свой стол.

Нельзя было упустить повышение. А это означает, что нельзя злить Зеба темой эссе. Нужно написать что-то такое, что он захочет опубликовать.

Свободная тема внезапно показалась слишком узкой.

* * *

– Вот ты где.

Голос Романа застиг ее на выходе из вестибюля. Уже сгущались сумерки.

Айрис вздрогнула, когда он, подстроившись под ее шаг, пошел рядом.

– Чего тебе, Китт? – вздохнула она.

– Тебе больно?

– Прошу прощения?

– Ты весь день хромаешь.

Она подавила желание опустить взгляд на ноги в этих ужасных маминых ботильонах с острыми носами.

– Нет, я в порядке. Чего тебе?

– Хочу поговорить про Отри. Он дал тебе задание на свободную тему, да? – спросил Роман, прокладывая для них обоих путь сквозь толпу на тротуаре.

Если по-честному, то он должен знать.

– Да. И это не какая-то особая уступка.

– О, неужели?

Девушка остановилась, вызвав шквал проклятий от прохожих, вынужденных теперь обходить их с Романом.

– И что же это должно означать? – резко спросила она.

– Именно то, что я сказал.

Начали загораться уличные фонари, озаряя его лицо янтарным светом. Айрис злило то, что он такой красивый. И злило то, как смягчается ее сердце, когда Китт смотрит на нее.

– Отри дает тебе особую уступку, чтобы повысить тебя, а не меня.

Вся мягкость исчезла, оставив ссадины.

– Что? – вырвалось у Айрис. У слова был вкус меди, и до нее дошло, что прокушенная губа снова кровоточит. – Как ты смеешь говорить мне такое!

Роман хмуро смотрел на нее, сунув руки в карманы плаща.

– Мне казалось, что это место будет честно заслужено, и я не…

– Что ты имеешь в виду под «уступкой»?

– Он жалеет тебя! – сердито воскликнул Роман.

Айрис похолодела. Его слова глубоко задели ее. Мороз из груди распространился к рукам. Девушка задрожала, надеясь, что Роман этого не заметит.

– Отри жалеет меня. Почему же? Потому что я девушка из низов, которая работает в газете, ничего не смысля в журналистике?

– Уинноу, я…

– По-твоему, мне следовало мыть посуду в ресторане? Или работать уборщицей, натирать полы, стоя на четвереньках, чтобы по ним ходили такие люди, как ты?

Его глаза вспыхнули.

– Я никогда не говорил, что ты не заслуживаешь работы в «Вестнике». Ты чертовски хорошо пишешь. Но ты бросила школу в последнем классе и…

– Почему это так важно? – воскликнула она. – Или ты из тех, кто судит людей по их прошлому? По тому, в какую школу они ходили? Ты смотришь только на это?