Псих

Антон Филинин

Псих

Разрыв

1

Дождь, 7 утра, а я уже сижу на работе. Всё бы ничего, если бы не моя хандра, а поводом тому была, конечно, любовь и фотографии блондинки. Моей, не побоюсь этого слова, Мадонны. Музы. Я случайно наткнулся на них, листая ленту в социальных сетях, у наших общих друзей. На её аккаунт я давно перестал заходить. Она там улыбается. «А что ей ещё делать?» – подумал я. Не плакать же. Только от того мне не легче. Разум опять затуманен, пульс участился. При вдохе, казалось, я чувствую все свои внутренности. Религия и поэты называют эти «внутренности» душой. Хуй его знает. Я, наверное, болен. Иначе, как можно объяснить то, что все люди спокойненько себе продолжают жить, а я разъёбываюсь со своим прошлым. Точнее оно меня ебёт. Всё это только вызывает ненависть и отвращение к себе.

2

Пойдёшь вечером в центр, да как напьёшься. Ммм… Прелесть. Потом возвращаешься домой легкой походкой, качая бёдрами, как проститутка. И вроде хорошо на душе становится, пока о чём-то хуёвом не подумаешь. Вспомнишь, как совсем ещё недавно занимался любовью с Ксюшей, гладил её тело, лежал между её бедрами, рассматривая то самое место. Очень красивое место. Жалко только слепок не сделал. Сейчас бы поставил на письменный стол, в самый видный угол. Любовался бы…

3

Вчера Яся упустила банку с пивом, едва ли не на ступеньки магазина. Из маленькой дырочки, белой пеной вытекала хмельная жижа. Я опустился всем телом на пол, и стал пить из этой лужи. Не то чтобы я так хотел пива, просто моя тогдашняя любовная драма и сложившиеся обстоятельства, заставляли меня совершать поступки куда безрассуднее этого. Я уходил в отрыв. Яся заливалась неистовым смехом, и что-то неразборчиво кричала. Так было всегда, когда мы вдоволь напивались. С ней я почему-то чувствовал себя комфортно, в своей тарелке, если хотите. Хоть между нами никогда ничего и быть не могло, но я её любил. Платонической любовью, как сестру или родственную душу. Если бы я шёл на опасное дело, на убийство важного генерала СБУ, или политического деятеля, то взял бы её в напарники.

После ещё одной бутылки коньяка она уехала на такси со своим парнем Димой, а я, глядя им в след, сидел на полу и гладил бездомных собак. Тихо плакал.

4

Да. Я хотел, чтобы она осталась. Чтобы всё было, как в самом начале. Осень. Ноябрь. Ужаснейшие пейзажи промышленного города. Грязные, пыльные листья кружит ветер. Мусорные контейнеры. Запах помойки и говна. Она одета, чёрт знает как, с собакой на поводке. Провожают меня на маршрутку. На моих штанах прилипло много светлой и чёрной шерсти. Иду, вытряхиваю. Ещё плохо ориентируюсь по улицам. Все дома мне друг на друга похожи. Хрущёвки, муравейники, и много жёлтого, оранжевого, коричневого цвета, и все производные тона. Во рту вкус коньяка, порой вина. Поправляю на бок ещё короткие волосы. Сегодня утром в кровати, я словил себя на мысли, что может я просто люблю воспоминания.

5

Меня разбудил телефон. Я отсыпался после работы. Покой мой был нарушен старым товарищем, с которым нас связывала безграничная любовь к музыке, хоть я предпочитал больше литературу. Выйдя в обед, мы как ни в чём не бывало зашли в кофейню, за углом, в переулке. Предварительно взяв маленькую бутылку самого дешёвого коньяка. По большому счёту, я посещаю подобные места лишь только затем, чтобы поглазеть на молоденьких бабёнок, ну и себя любимого, конечно, показать. Подворотни, забегаловки, вот истинная моя стихия. Зайдя в кофейню меня, как следует обычаю, рассмотрели скучающие особы, а те, кто не скучал тоже мимолётом окинули взглядом. Выглядел я тогда, как рок-стар: узкие джинсы с порванными калениям, сапоги на каблуке, футболка с Бобом Диланом и джинсовка. Совсем чуть не забыл! Моя гордость. Волосы, слегка касающиеся плеч уложенные в «легкую небрежность». О, да. Люблю такие моменты. Да, смотрите на меня и вожделейте, пока я мысленно шлю вас на хуй.

6

Поэтам-потомкам посвящается. Хуёво писать стихи, когда ты обдолбанный или в остаточном болезненном состоянии. Мысль зажата в тиски, и никак не выберется. Полная деградация. Деградировать нужно уже после того, как сочинишь что-нибудь великое. Когда пишешь романы, можно слегка пригубить крепенького. Пару стаканов скотча в самый раз! Сверху ещё скурить тоненькую сигаретку размешанную 50 на 50. И тогда, прогулявшись поздним вечером по городу, можно садиться за ноутбук.

Сегодня же я выпил виски, покурил вдоволь, а когда координация моя стала выходить из общечеловеческих норм, я въебал ещё скоростной допинг. Такой вот набор джентльмена. Завтра я напишу две жалкие строчки и целый день продрочу, охуевая от того, как сильно бьётся моё сердце.

7

С ней я пережил несколько сексуальных революций. Ревнуя её поначалу к вибратору и ко всему, что входило в её красивую писечку, (не считая моего члена и остальных частей тела) я пришёл к тому, что сам начал вставлять в неё весь арсенал имеющихся фаллоимитаторов, анальных пробок. Не знаю, что до этого на меня нашло? Что это за глупая такая ревность к силикону и пластмассе? Хоть я и не подавал виду, но меня порядком трясло. Согласитесь, глупо было бы лишать женщину удовольствия. Она же не ебётся с кем-то посторонним, однако, как раз-таки это чувство меня и преследовало тогда, в первые ночи. Глядя, как она закатывала глаза, от поступательных движений, я будто бы становился сам не свой. Словно её выебали прямо у меня на глазах, а я даже ничего сделать не смог. Эх, дурачок! Это всё твой провинциальный традиционализм не даёт тебе воспринимать такие вещи нормально….

Проявив инициативу, я вскоре даже купил специальную штуку, которая надевалась на мой член и вставлялась ей в попу. Таким образом доставлял ей двойное удовольствие, пытаясь обмануть своё сознание. «Ведь это я её ебу, а эта штука, как продолжение меня» – думал я. Уже потом мне с неким восторгом доводилось играться её телом. Вставляя в неё анальную пробку, одновременно трахая её своим членом, и прижимая клитор вибратором (включённым на турборежим) я лишний раз убедился, насколько она была прекрасна в этот момент. Должно быть на смертном одре вместо молитв и покаяния, я вспомню её истекающую соком.

8

Почему так плохо? Мне позвонила Алина, было уже поздно. Заведения не работали, город вымер. Я был голоден, к тому же ещё и выпивший, как обычно. Она попросила приехать к ней. «Ебаться хочет» – ну, конечно. В такое время просто так не приглашают в гости. Понятно теперь почему, она мне пару часов назад нагадала на картах таро, что я сегодня с кем-то поебусь. Про переломные моменты там несла. А я ведь оставил её. Ушёл, как только мне написала Дарина, дав на такси сто рублей. Не знаю, показалось мне или нет, но я как будто видел в её глазах слёзы. Дарина была как всегда на машине, и вот я сижу с ней, и говорю Алине, что занят, и чтоб она ложилась спать, что я мол, завтра уже ей позвоню. Не позвоню. Завтра я буду писать. Хочу закончить скорее сборник стихов, и чтобы Гена Семёнов, мой приятель, сделал к ним иллюстрации.

Ездили по пустому городу, много говорили. Подобные разговоры отвлекали меня от мыслей о Ксении. Заехали затем ко мне, выпить горячего зеленого чая. До трёх ночи пили. Она меня пригласила к себе в Харьков. «О, что это сегодня за день приглашений такой? – подумал я. Приятно конечно. Обещала ещё из депрессии меня вывести. Ага. Одна уже обещала откормить меня. Хуя. Теперь лежу страдаю.

9

Зайдя в супермаркет, меня успели остановить пару бродяг. Просили дать сколько не жалко, я сам был в затруднительном положении, что потом даже спиздил несколько головок чеснока. «Нахуя?» —спросите. Не знаю, просто это было не так заметно, если бы я спиздил что-нибудь более дорогостоящие. Кусок мяса, например. Положил в карман и пошёл себе. Я сегодня как раз пасту хотел сделать, в шкафу остались ещё спагетти. Чеснок использую в соус. Будь моя воля, я бы собрал всех этих товарищей, и с ними поднял бы эту страну вверх тормашками. Устроил бы публичную казнь министров в центре столицы в конце концов. Никто нихуя не хочет делать. Сражаться никто не хочет. Что стоит всего-то навсего перерезать горло одной сотне сидящей на Банковой в Киеве? Или заминировать правительственные здания? Одно нажатие кнопки, детонатор сработал и вуаля. Этот день бы стал национальным праздником.

10

Поехал вчера к Валере за три пизды от моего дома. Он музыкант. В отличии от меня он закончил музыкальную школу. Я же в это время шлялся с гитарой по городу, играл Кино и Гражданскую оборону. «Один лишь дедушка Ленин хороший был вождь» была у них такая строчка. Давно я не занимался музыкой, а вот опять решил себя попробовать на этом поприще. Возможно даже это желание возникло от скуки. Надо же себя чем-то было занимать после Ксюши. Не пьянствовать же целыми днями! Дома у него признаюсь очень ухожено. Мне часто доводиться ходить к кому-то на квартиры, поэтому поверьте на слово, я знаю в этом толк. Может он просто усердно готовился к моему визиту? Может и готовился, но не он, а его подружка Алина. Нет, не та Алина, которая звонила мне ночью, другая. Они живут уже вместе два с половиной года. Я никогда, ни с кем так долго не встречался и не жил. Хватало меня максимум на девять, десять месяцев. Даже до года не дотягивал. Тех, с кем я и хотел быть дольше, не хотели быть дольше со мной. Обычная ситуация. Внутри нас приветствовали, стоя по центру гостиной, электронные барабаны. Забыл сказать. Я пришёл не один, а со своим старинным другом по парте Игорем Пискуревым. Собственно барабаны были его. Создать группу, записать альбом и прославиться была когда-то наша мечта. Чем дальше, тем чаще ко мне приходит осознание, что сегодня это нахуй никому не нужно. Я имею ввиду простого потребителя. Ему не нужна уже даже музыка, что тут говорить о стихах, литературе. Шоумен— вот современный кумир молодёжи. Тот, кто делает деньги из говна. К счастью или, к сожалению, в этом я бездарь. Написав тонны стихов, я не стал узнаваем даже в узких кругах местной, провинциальной интеллигенции, что уж тут говорить о всей стране… Да я, признаться честно, и не старался, всё это чуждо мне. Наивное представление, что сидя в каком-нибудь баре и читая приятелям стихи, меня услышит какой-то важный дядя, а лучше тётя. Пусть даже средних лет. Это, наверное, лучше. Которую я буду потом потрахивать, она и выведет меня на вершину поэтического Парнаса. Пока что, приехав в спальный район, мне приходится развлекать себя музыкой, строить из себя не зашедшую рок-звезду, чтобы окончательно не сбрендить.

11

Неужели я боюсь одиночества? Нет, чтобы в свой последний выходной сидеть дома, писать стихи, (как планировал) я сижу в пафосном месте, пью чашку кофе. Пол дня пью и всех рассматриваю. В этом баре работает мой друг Гена, тот самый, художник моего будущего сборника. Так как в кармане у меня оставалась последняя сотня, а настроение было выпить, он будучи человеком редкой породы великодушия, проносил незаметно маленькими порциями мой любимый виски.

Перекинулся несколькими фразами с молоденькой официанткой. Узнал, что её зовут Дария. Через «и». Стало не так одиноко. Значит ещё живём.

12

А вы пробовали в влюблённом состоянии, представлять свой объект обожания изнасилованным, да и ещё двумя накаченными типами? А вы могли представить, что ей это даже понравится? И она с румянцем на лице и через слёзы, может находиться в состоянии, именуемом «блаженство». Каково знать, что это возможно лучшее, что она ощущала бы в этой жизни? Чувствуя их силу и свою незащищённость, она скручивалась в оргазмических судорогах, издавая такой высокий стон, чем-то схожий с детским.

О, моя нежная, нежная. Любимая, любимая. Хорошо ли тебе? Спокойно ли тебе?

13

Похоже я дошёл до предела. Кажется, ничего не может меня сейчас спасти. Уже второй мой стих с присутствием смерти. Видимо я подсознательно её желаю. «Умереть, забыться… Уснуть и видеть сны», как говорил товарищ Гамлет. Отравиться что-ли? Загреметь в больницу от передозировки каких-либо веществ, лежать с присосками по всему телу? И чтобы только писк кардио аппарата раздражал слух проходящих мимо палаты людей. Пим-пим-пим. Затем всё-таки тихо скончаться. Мне по большому счёту всё равно, буду жить я или нет. Жалко только будет старушку мать да отца.

Пока меня наоборот оберегает судьба или может ангел хранитель какой, а сколько раз за последние пару месяцев я мог попасть в пренеприятнейшую историю. Всё как-то увиливал от этого. Видно, ещё нужен я этому миру. Глядишь ещё напишу пару десятков хороших стихов, или что-нибудь посерьезней. Поэму, к примеру. Революционную хочу.

14

Уехать бы, да подальше, за тысячи километров. Мне это ой, как обязательно нужно сделать. Одна только мысль – единственное, что меня хоть как-то держит на плаву. Искать лучшей жизни, пока молод. Не то меня в конечном итоге и вынесут вперед ногами с нашего родного завода, лет так через тридцать. Помнится, не раз говорили, что я не для этого города, что сильно интеллигентно выгляжу.

Сегодня обещают целый день дождь, а я Питер вспоминаю, люблю эту сырость и серость. Туда бы, да славу заиметь. Чтобы, зайдя в любой ресторан на Невском, меня всегда могли накормить, напоить и обогреть, не взяв при этом ни копейки. Чтобы у каждой более-менее уважающей себя проститутки был маленький томик моих стихов. Ну знаете такой размером со спичечный коробок?

15

Желание высказаться, излить душу, прочитать что-то из нового, что написал за последние пару дней. На весь мир прокричать, чтобы все слышали. Разделите со мной мою грусть! У меня её столько много, что ей богу, хватит на всех. Всем раздам, не пожалею. Все потаённые уголки души пред вами раскрою, выверну, покажу. Вскрою при вас черепную коробку, и всуну в серое вещество какую-нибудь новейшую разработку. Специальный кабель, очередного Илона Маска или компании Эппл, и на проектор выведу воспоминания. Усаживайтесь поудобнее, дамы и господа. Гасите свет! И вот картинки, которые мерещатся мне – мираж прошедших дней, оставивших меня в таком разнузданном состоянии. Я всё надеюсь убежать, скрыться прочь, но прошлое не только неизбежно настигает, а и ещё сильнее бьёт своей тяжелой дубиной горечи и сожаления по затылку, возвращая в то время, когда я был поистине счастлив.

Кстати, начал практиковать один метод, который сам и придумал. Мысленно замазываю всё белым пятном. Особенно лица. На них тяжелее всего смотреть. Такие себе безликие люди из прошлого.

16

Иду по улице, мимо проезжают большие, сверкающие своей новизной автомобили. Купленные в салонах с панорамными окнами. Большая роскошь, на которую простой смертный хуй и заработает. Миллион отвалить не хотите ли? Поворачиваю на Октябрьскую улицу, (буржуи её переименовали в Коммерческую. Кто бы сомневался.) фасады домов раскрашены вывесками различных ресторанов, а рядом и яблоку негде упасть, припаркованы такие же джипы, кроссоверы и даже один кабриолет среди них записался. В витринах сидели откормленные, чистые и хорошо пахнущие люди. Мужчины с крупными мордами, и женщины, одетые с журналов VOGUE. Одна мне очень даже приглянулась. Короткое боб каре, лицом она напоминала молодую Скарлет Йоханссон. Ей было от силы лет двадцать девять. Интересно, что они обсуждают? Какие занавески купить в спальню, куда поехать на этих выходных, а может какой тур купить? Доминиканы или Тайланд? Может лучше в Европу? Где выгулять свою пизду? Перевести ли деньги в валюту или купить недвижимость? Бьюсь об заклад разговор был подобного содержания, а иначе и быть не могло.

Нихуя умного и интересного.

Я так и вижу, как толпы бедняков вбегают в итальянские рестораны, в банки, престижные офисы, гос. учреждения и разрывают на части кругломордых бизнесменов, фрилансеров и прочих непонятно чем занимающихся пидорасов. Кровь стекает по стенам, стоит дикий рёв и только где-то вдалеке слышны выстрелы, это граждане имеющие оружия пустили его в действие. Классовые враги побеждены, а их женщин и дочерей выебали простые Димки и Сашки, работающие на металлургическом заводе. Выебали и мою Скарлет, на окровавленной скатерти в том самом ресторане в позе доги-стайл.

17

Удивительно, как быстро можно стать плохим для кого-то. Ведь ещё недавно ты всем сердцем болел и переживал, из кожи вон лез, а человек этого не понял. Воспринял, как должное. В таком случае я выбираю быть мразью, гнилью этого общества. Даже не так. Я хочу быть вне общества. Вне общепринятых рамок, вне государственности, вне времени и культуры. Я буду тем, кого вы ненавидите, чей один только внешний вид вас будет раздражать. Хотите дать мне по физиономии? Да пожалуйста. Я сделаю всё возможное, чтобы это желание в вас наконец-таки зародить. Общаться я буду точно с такими же: с отбросами, аутсайдерами, алкашами, как завещал Сережка Есенин: «Жарить с бандитами спирт и читать стихи проституткам». Такой и должен быть настоящий поэт, хуёвый и неудобный, такой чтобы погром в кабаке, пьяным валяться на улице, чтобы полицаи крутили, кровью харкнуть одному в рожу чтоб.

Девочка Руфина

18

Вчера устроил у себя пати. Лаком для волос зафиксировал причёску, нарядил клеша, свою цветастую рубашку под хиппи и джинсовый пиджак и попиздил встречать гостей. Из нагрудного кармана джинсовки слегка торчала стограммовая бутылочка австрийского бальзама, а в другом было два маленьких пакетика отборного курева (это так, на всякий случай). Смотрелся я достаточно элегантно и в тоже время нетипично для этого города. Два гопника даже мне что-то успели вслед прокричать. Хуй на них. Мысли мои были заняты сегодняшним мероприятием, Григоришин обещал мне девочку привести. Вечер не вечер совсем, если не перед кем выебнуться. Уж такой я человек, выёбщик и дамский угодник к тому же. После расставания с Ксюшей прошло уже два месяца, а у меня ещё никого не было. Могло было быть и не раз и не с одной, а с двумя сразу, но я не дал никакого развития этой ситуации. Спустил всё на тормоза. Одна из них в итоге вызвала такси и уехала, со второй же я просто уснул. Надо же, и тут умудрился повыёбываться. Даже когда сам в таком хуёвом положении, брошенный и подавленный с налившимся кровью членом всё равно не дал себя захамутать. Возможно это хранение верности Ксюше, что-тут говорить, мастурбируя каждый раз, я вспоминаю её. Недавно наткнулся на порно, где бородатый мужик ставит раком девушку похожую на Ксению, сразу же скачал.

Гости уже ждали в назначенном месте, не было только обещанной подружки. Она, как полагается женщинам, знающим себе цену, опоздала. Увидя её мне стало сразу понятно, что она одна из них, из роковых. На них-то у меня развита чуйка, за три версты чую. Руфина, такое необычное имя дал ей её батюшка. Не знаю были ли там еврейские корни, но красота её была неоспорима, а еврейки редко отличаются подобной миловидностью. Зачастую они бесформенны, с толстыми ляжками или вовсе не имеющие талию. Руфина же была, как березка стройная, русые длинные волосы едва касающиеся попы, и глаза её были полны какого-то благородства, как может быть у знатной графини. Одета она была тоже в лучших традициях парижских домов моды. Кожаные брюки, леопардовая шубка и сапожки в стиле БДСМ на массивной платформе. В общем вы поняли, девушка непростая, к таким ещё особый подход нужен, который я – поэт, авантюрист знаю.

Придя домой, авантюрист превратился в гостеприимного хозяина, старающегося создать для всех благоприятную атмосферу. Вино и музыка, которую я долго настраивал в связи с устаревшим iMac, в конечном итоге сделали своё дело. Девкам захотелось танцевать, я и сам был не прочь, тем более играла музыка 80х. Движения тех времён я хорошо знал с клипов и концертов того времени. Григоришин и остальные ребята пошли на кухню, курить свои джоинты, а дамы остались со мной, на воображаемом танцполе. Забыл сказать, помимо меня одиночки, был ещё один парень с гусарскими усами. Он был на два фронта, всё метался между кухней и Руфиной. Шептал ей что-то на ушко и снова растворялся в табачном и марихуанном дыму. Не помню, как так вышло, к тому времени я изрядно поднакидался, что она меня поцеловала. Было это неловко, неуклюже я бы сказал, губами в щёку. В тот момент я расценил её жест, как приглашение, зеленый свет. Только бери и действую. Нет, не подав и виду, я продолжал дальше пить и танцевать, уделяя внимание всем без исключения. Кружил я и Аню, (девушку Григоришина) и Руфину и девочка Соня в кожаной юбке все время ко мне подходила, пыталась завести разговор. Выйдя один раз на кухню, я всё же с ней столкнулся. Она узнала о том, что я переживаю сейчас разрыв отношений, и всё удивлялась, приговаривая: «Бедненький. Чего ты так переживаешь? Всё наладится. Найдёшь себе ещё девушку». Мне её банальные успокаивания и нахуй не сдались, в душе у меня, итак, творилось бог знает что. Простой человек менее болезненно перетерпел бы смерть любви, авось и не заметил бы. Я же поэт, я же мать возьми, лирик ебанный, острее всё чувствую. Я как лакмусовая бумажка, стоит мне только опуститься в раствор ностальгии, как тут же реагирую. Днями могу подавленным ходить. Потом она самодовольно заявила, что подобные ощущения ей не знакомы, что мол она всегда была инициатором расставания. Все так говорят. Ебал я вас всех инициаторов и инициаторш.

Залетев на танцпол и зажав Руфину в объятиях, поэт-авантюрист вернул ей ничего незначащий поцелуй в щёку. Они присели выпить, изредка как бы побаиваясь, посматривали друг на друга. Впервые вижу, чтобы так изыскано пили. Я предположил, что у неё всё-таки было советское воспитание. Музыка, о которой мы говорили между делом, и её культура поведения явный тому пример. Этим Руфина напоминала мне девочку Лиду из фильма Гайдая «Операция Ы», нахватало только ситцевого платья. Выйдя один на перекур и вскорости ж возвратившись, мне довелось застать усатого гусара, обнимающего мою «прекрасную девочку Лиду». «А что ты хотел? Мудак! – подумал я презрительно. «Чтобы она сидела и ждала тебя пока ты решишься, пока дашь понять ей и всем здесь присутствующим, что она отныне с тобой? Закон джунглей никто не отменял. Так и будешь по-жизни мудаком». Вылив остатки виски в стакан и залпом его опустошив, я наслаждался каждым глотком. Последние миллиграммы солодовой жидкость лились по моей гортани, приятно пощипывая. Было в этом что-то драматическое, киношное скорее. Главного героя отвергла милая особа, а он заложив за воротник и вытерев губы рукавом своей куртки, ушёл в закат. В тот момент меня потянуло на сентиментальность, переходящую в пьяное благородство. Я знал, что гусар был круглой сиротой, что в жизни ему, итак, прилично досталось, что он нихуя хорошего на этом блядском свете не видел, а мне-то грех жаловаться, у меня-то всё есть. Подумаешь бросили меня, на хуй послали, мало ли пёзд вокруг ходит? А человек не знает, что такое ласка и забота матери, дружба отца. Он нихуя не знает и потому волочится по миру озлобленный и одинокий, никому блядь ненужный. Согласитесь подло отбирать у него хоть какую-то радость, а меня ведь хлебом не корми, дай лишь пожалеть или спасти кого. Всех несчастных обниму и обогрею, любовь свою дам.

Она вскорости уехала домой. В течении часа ушел и гусар вместе со всеми, я остался один. Вспомнив про два пакетика в кармане куртки, разложил на столике папиросную бумагу, взялся крутить сигарету. Пьяный еле скрутил. Включил на айфоне стихи Бориса Рыжего, он сам их читает. Хорошо читает, хлестко так! Слушал и курил, о жизни своей думал.

19

Целый день хожу по квартире укутанный во всякие лохмотья. Осень в этом году довольно-таки ранняя, а отопление ещё не включили, вот и сырость от того, а с ней и грибок на стенах. На улице пресквернейшая серость и пустота. Люди все засели по своим норам, смотрят мыльные сериалы и отупляющие шоу. Свой телевизор я давно определил на помойку. Нечего ему стоять в моей комнате, пыль собирать. В кино я тоже не хожу, по той простой причине, что на Украине сейчас запрет на русский язык, и все фильмы выходят только с украинским переводом, а я не терплю украинский. Слух мой музыкальный режет. Да и смотреть там, признаться, тоже нечего. Один феминизм, педерастия и негры. Куда же без них… Я не расист ни в коем случае, вы не подумайте, и на секс-меньшинства мне плевать. Только вот, как с такой повесткой, мне белому, гетеросексуальному мужчине дальше ощущать себя в современном обществе? Сейчас же выйдешь на проспект, пройдёшься и столько уродов на пути своём встретишь. Размеренная и сытая жизнь сделала лица тупее, а жопы толще. Не хочу я с ними идти. У меня всегда было развито чувство отрицания, может я даже нигилист в какой-то степени. Ещё со школьной скамьи всё общепринятое и возведенное массами на пьедестал, мне хотелось облить говном. Скажем… Пробираясь в толпе в какой-нибудь День независимости, я не упускаю момент посмеяться над чувствами верующих в «вильну Украину». Зачастую это недалёкие люди, если вы покопаетесь, то явно найдёте в них что-то плебейское. Подобные посредственности не вызывали во мне ровным счётом ничего, не омерзения, не какого-то снисхождения. Безразличие с послевкусием жалости. Такое, как когда смотришь на душевнобольного или умирающего от тяжелой болезни, а через минуту и вовсе о нём забываешь.