Американская грязь

– Спасибо, – сказала она и попросила второе полотенце для Луки.

Выйдя на песок, мать и сын скинули обувь и постарались изобразить из себя обычных отдыхающих. Через несколько минут они успешно добрались до территории соседнего отеля. Там они обулись, зашли в фойе через заднюю дверь и устремились к парадному входу, по дороге оставив свои полотенца на одном из шезлонгов. Проскочив горшки с пальмами, они оказались среди официантов, разносивших апельсиновый сок, и ароматов свежесваренного кофе; Лидия прихватила два маффина с бесхозного подноса. У парадных дверей ждал маршрутный автобус, и Лидия с Лукой забрались внутрь. Проезжая гостиницу «Дукеса Империал», Лидия выглянула в окно и увидела на парковке три черных джипа. Она сжала в руке обручальное кольцо Себастьяна, висевшее на золотой цепочке, и стала перебирать три сцепленных колечка.

Как Хавьер их нашел? И зачем? Возможно, он просто пытался до смерти ее напугать? Помножить горе на ужас? Обесценить ее страдание своим отвратительным, извращенным сочувствием? Понять, чем он руководствуется, было невозможно. Взять хотя бы тот абзац из книги – умерший муж, вульгарное объяснение в любви. Неужели Хавьер не помнил, что происходит дальше? У Фермины Дасы это признание вызвало лишь отвращение, она вытолкала мужчину на улицу с проклятиями, пожеланиями скорейшей смерти и наказом больше никогда не возвращаться. Лидия ничего не понимала.

На мгновение – лишь на одно короткое мгновение – она задумалась, не попросить ли водителя остановиться. Она представила, как подойдет к одному из тех джипов и постучит в окно со стороны водителя. Как отыщет Хавьера, где бы тот ни находился, впервые увидится с ним за пределами своего магазина. Возможно, она его обнимет, отдастся на его милость, потребует объяснений. Возможно, будет молить поскорее покончить со всем этим. А может, будет колотить и пинать его, а потом выхватит мачете, исполосует его лицо, перережет глотку. Но затем Лидия взглянула на сына, и все эти мысли растворились без следа. Она ехала в душном автобусе; на ее сиденье было что-то липкое. Призрак леденца, оставленного каким-нибудь ребенком. Рядом сидел Лука, и Лидия собиралась защищать его любой ценой. Только это теперь имело значение. Впереди автобуса на перекрестке медленно катил черный джип.

– Вы не могли бы отвезти нас на автовокзал? – спросила Лидия у водителя.

– Мне запрещено отклоняться от маршрута, – ответил тот.

– Но ведь кроме нас тут никого нет, а автовокзал совсем близко. Никто не узнает.

– GPS узнает. – Водитель показал на экран, встроенный в приборную панель. – От отеля к вокзалу ходит другой автобус. Этот едет в торговый район. Вам нужно вернуться и сесть на другой автобус.

– Пожалуйста, – взмолилась Лидия. – Я вам заплачу.

Вместо ответа водитель ударил по тормозам и распахнул дверь. Метнув в него злобный взгляд, Лидия все же собрала вещи и, пропустив Луку вперед, вышла на улицу. Магазины еще не работали, и на улицах не было ни души. Автобус закрыл двери и медленно двинулся с места. Мать с сыном стояли на широком, пустынном бульваре. До автовокзала было всего полмили, они могли дойти пешком, но Лидии этот путь казался невозможным, словно им предстояло пересечь поле битвы без брони и оружия. Она умело прятала свой страх, но Лука все равно ощутил его в скользкой холодной ладони матери.

Дорога до автовокзала напоминала Луке какую-то безумную версию игры Crossy Road, где им с Мами приходилось не уворачиваться от такси и грузовиков, а прятаться от наркодилеров, которые сидели в джипах с тонированными стеклами. Непреходящая угроза обстрела снова грохотала в сознании Луки, словно неожиданно появившийся поезд.

– Не волнуйся, – сказал он Мами. – Если кто-то и вправду нас ищет, он поедет к главному автовокзалу, так? Откуда им знать, что мы тут, в Диаманте?

Лука не знал про посылку, но Лидия улыбнулась тому, как логично он рассуждает.

– Вот и я так думаю. Умница.

С этими словами она опустила козырек красной бейсболки сыну на лицо. Шагал он слишком быстро.

– Не торопись так, – сказала Лидия. – Мы должны идти как обычно.

– Но обычные люди тоже иногда опаздывают на автобус, – ответил Лука, подергиваясь.

– Автобусы ходят часто.

В семь минут седьмого Мами купила в кассе два билета до Мехико в один конец; до отправки автобуса оставалось тринадцать минут. Автовокзал был современным зданием, почти полностью из стекла; и хотя солнце еще не встало, небо уже посветлело и Лука сумел разглядеть очертания машин на парковке. Там стоял только один джип, на первый взгляд пустой. Но внутри мог кто-то находиться: может, он откинул сиденье и спит на работе. Пока Мами забирала у кассирши сдачу, Лука внимательно изучал джип. Сейчас, утром воскресенья, все автобусы до Мехико будут забиты семьями, спешащими домой после выходных на море. Лука с Мами вполне сойдут за такую семью. В зале отправлений уже собралась кучка непоседливых детей, которые щебетали и нарезали круги подле сонных родителей со стаканчиками кофе в руках.

Мами отвела Луку в женский туалет и велела зайти в кабинку для инвалидов и встать ногами на унитаз. В обычных обстоятельствах она бы отругала его за такое поведение. Мальчик был почти уверен, что на вокзале их никто не заметил, – он внимательно смотрел на лица окружающих, – но если кто-то за ними наблюдал, если этот кто-то выследил их сначала до вокзала, потом до женского туалета и, наконец, до кабинки для инвалидов, то стоять на унитазе, прислонившись спиной к стене, – идея как будто не самая удачная. Лука уперся ладонями в коленки и попытался унять дрожь. Мами сняла с плеч рюкзак и положила его в угол; красный саквояж она повесила на дверной крючок. В поисках носков она перерыла сумку почти до дна. Носки соединяла пластиковая петелька, которую Мами разорвала пальцами. Лука не знал, как она это делает. Ему всегда приходилось разрезать петельку ножницами. Мами не выглядела особенно крепкой, но мальчик знал, что она очень сильная, потому что она всегда рвала эти петельки как нечего делать. Потом она достала из саквояжа лифчик и кое-как натянула его под футболкой. Застегнув на ногах золотистые кроссовки, Мами повернулась к Луке спиной: чтобы ее мыски смотрели в правильную сторону, на случай если кто-то решит заглянуть под дверь кабинки. Кроме них, в туалете никого не было, но Лука все равно разговаривал шепотом – так они смогут услышать, если кто-то откроет дверь.

– Мы едем в Колорадо, да?

Лидия кивнула, и мальчик обвил ее шею руками.

Опустив подбородок ей на плечо, он сказал:

– Отличный план.

– Никому и в голову не придет искать нас там.

Уставившись на саквояж, висевший перед ней на дверном крючке, Лидия пыталась вспомнить, не упоминала ли Денвер в разговорах с Хавьером. С другой стороны, зачем? Она там никогда не бывала и не видела дядю много лет – с тех пор, как была еще ребенком.

– К тому же это далеко, – сказал Лука.

– Да, – ответила Мами. – Очень далеко.

На самом деле мальчик точно знал, как далеко от Акапулько находится Денвер (почти две тысячи миль, если ехать на машине). Знал он это потому, что был наделен абсолютным чувством местности – так же, как некоторые обладают абсолютным слухом. Он с рождения ощущал свое положение на планете, словно у него был встроенный GPS, который помогал Луке прокладывать путь через вселенную. Стоило ему однажды увидеть какое-то место на карте, как оно навсегда впечатывалось Луке в память.

– Я пропущу олимпиаду по географии, – вздохнул мальчик.

Он готовился к ней полгода. Школа заплатила шестьсот песо за его участие в международном конкурсе, потому что учитель Луки верил: тот привезет домой главный приз – десять тысяч долларов.

– Мне очень жаль, mijo, – ответила Лидия и поцеловала сыну руку.

– Да какая теперь разница. – Мальчик пожал плечами.

Еще два дня назад эта олимпиада была важнейшим событием в жизни семьи; теперь же она казалась совершенным пустяком – как и все остальные дела, которые Лидия раньше записывала себе на листок. Заполнить церковную заявку для причастия Луки. Заплатить за воду. Отвезти мать к кардиологу. Купить подарок на день рождения Йенифер. Пустая трата времени. Лидия почувствовала раздражение, оттого что ее племянница не увидит подарок – музыкальную шкатулку. Она так дорого стоила! Это была дикая, отвратительная мысль, но Лидия не могла ее отогнать. И даже не стала себя упрекать; она милосердно простила свой поломавшийся мыслительный аппарат.

Лука зашептал Лидии на ухо:

– Население Денвера составляет почти семьсот тысяч человек. Город располагается к востоку от подножия Скалистых гор, в связи с чем получил прозвище Город на высоте мили. – Мальчик вспоминал текст из учебника по географии. – Столица штата Колорадо. Около четверти населения – выходцы из Мексики.

Лидия сжала плечо сына и провела рукой по его черным волосам. Два года назад, летом, его стойкий интерес к географическим картам стал превращаться в одержимость, и тогда Лидия нашла ему занятие в своем книжном, в отделе путеводителей и атласов. Удивительно, но еще совсем недавно жизнь в Акапулько била ключом: туристы, магазины, музыка, море… По пляжу скакали сизые голуби. Гигантские круизные лайнеры ссаживали на берег тысячи обутых в кроссовки туристов, чьи карманы были набиты деньгами, а кожа лоснилась от солнцезащитного крема. Их доллары оседали в местных барах и ресторанах. Заполняли кассовый аппарат книжного магазина. Туристы покупали путеводители и карты, серьезные книги и бульварные романы, брелоки и крошечные склянки с песком, которые Лидия держала рядом с кассой в огромном пузатом аквариуме. О, все они обожали Луку. Она сажала его на табуретку, как куклу, и тот на чистом английском рассказывал о тех местах, откуда приехали покупатели. Ему было шесть лет. Вундеркинд.

– Население Портленда составляет шестьсот сорок тысяч человек. Город расположен на пересечении двух рек: Колумбии и Уилламетта, – и является крупнейшим населенным пунктом и столицей штата Орегон. Основан в 1851 году, на шестьдесят пять лет позже своего восточного тезки в штате Мэн.

Генри из Портленда, штат Орегон, смотрел на Луку с открытым ртом.

– Марж, поди сюда! Ты должна это увидеть! Ну-ка, еще раз!

Когда к ним присоединилась жена Генри, Лука повторил свою речь.

– Невероятно! Пацан, да ты талант! Марж, дай ему денег.

– А ты не выдумал все это? – скептически спросила туристка, но все же полезла в кошелек за мелочью.

– Нет, он же сказал названия рек, – вступился за Луку мужчина. – Как такое выдумаешь?

– Все по-настоящему, – подтвердил Лука. – Просто у меня хорошая память. Особенно на карты и всякие места.

– Что ж, в таком случае Генри прав: это невероятно! – Женщина дала ему доллар. – А какой замечательный у тебя английский! Где ты научился так хорошо говорить?

– В Акапулько, – ответил Лука. – Ну и Ютьюб помог.

Лидия молча наблюдала за происходящим и чувствовала гордость – просто неприличную гордость. Настоящее самодовольство. Какой же идеальный был у нее ребенок: такой умный, образованный, веселый и красивый. Она учила его английскому почти столько же, сколько он говорил по-испански. Лидия знала: в туристическом городе мальчику всегда пригодится второй язык. Очень скоро Лука превзошел мать в познаниях, и тогда они стали учиться вместе – через компьютер и телефон. Сериалы, Ютьюб, «Розетта Стоун». Они часто болтали по-английски между собой, если рядом не было Себастьяна; иногда переходили на английский при нем, притворяясь, будто что-то от него скрывают. Друг на друге они испытывали новый сленг. Лидия звала сына dude[21], а тот в ответ называл ее shorty[22]. Марж и Генри остались под впечатлением от деловитого обаяния Луки и на следующий день привели в книжный своих друзей с круизного лайнера. Туристы давали мальчику доллар за рассказ о каждом новом городе. В тот день Лука заработал тридцать семь долларов и мог бы заработать больше, если бы туристам не пришлось возвращаться на корабль.

Так что да, к олимпиаде по географии они с сыном шли почти два года. Но сейчас Лидия не могла думать о подобных тонкостях, о нарушенной логистике ее жизни. Ее мозг отказывался вмещать все эти подробности. Даже самые важные, основополагающие факты теперь оказалось невозможно постигнуть. Неожиданно в туалете открылась дверь. Она не скрипнула, и все же мать и сын сразу поняли, что кто-то вошел: на секунду вокзальный шум стал громче, а потом снова стих. Оба задержали дыхание. Лука по-прежнему висел у матери на шее, и та крепко сжала его руки. Мальчик вцепился в ее запястья – так сильно, что подушечки его пальцев пожелтели. Лидия не шевелилась. Лука зажмурил глаза. Через мгновение в соседней кабинке щелкнул замок. Какая-то пожилая женщина откашлялась. Лука почувствовал, что из груди матери выходит воздух, как из надувного шарика. Он прижался губами к ее щеке.

Покончив со своими делами, дама из кабинки сполоснула руки, а потом, глядя в зеркало, сделала сама себе комплимент. Настало время возвращаться в зал отправлений. Лука понимал, что сидеть в туалете вечно они не могут, и все же, когда Мами открывала дверь, его сердце колотилось как бешеное. Пора было садиться в автобус. Шагая по фойе, Лука наблюдал за лицами людей, которых они с матерью оставляли позади: безупречно одетая женщина с темной подводкой вокруг губ стояла за прилавком; мужчина в бумажной шапочке продавал кофе; пара с беспокойным младенцем ждала последнего момента, чтобы войти в автобус. На стене висел телевизор, и на экране Лука сначала увидел чопорного ведущего, а потом – маленький домик бабушки. На ветру трепетали, провисая, желтые полицейские ленты. Показали крупным планом распахнутую калитку, потом задний дворик и фигуры родственников Луки, завернутые в черный пластик; угрюмые полицейские сновали туда-сюда, склонялись к земле, стояли на месте, почесывали головы, дышали – словом, делали все то, что обычно делают люди, вынужденные находиться рядом с трупами. Мальчик сжал руку матери, но не для того, чтобы привлечь ее внимание, а чтобы случайно не закричать. Глядя вперед, Мами тащила его за собой по блестящей кафельной плитке, но теперь пол под ногами казался мальчику вязким, словно песчаный берег во время прилива. Лука ждал, что в стену вокзала вот-вот с треском ударит пуля. Что разбитое стекло дождем рухнет вниз. Но вот его нога ступила на тротуар, окрашенный в лиловые тона рассвета. Его белые кроссовки казались теперь почти голубыми. В очереди перед ними стояли всего два человека. Один человек. Мами подтолкнула Луку вперед и поднялась вслед за ним, прижимаясь сзади к его рюкзаку; они пробрались вглубь салона через торчавшие на пути коленки и локти. Когда мальчик повалился на мягкое сиденье и Мами плюхнулась рядом с ним, он испытал невероятное облегчение и благодарность, каких никогда прежде не знал.

– Получилось, – прошептал он.

Мами разомкнула губы, не разжимая зубов. На ее лице не было ни тени облегчения.

– Да, mijo, – ответила она.

Уложив голову сына к себе на колени, Лидия принялась гладить его по волосам и гладила до тех пор, пока мальчик не уснул; постепенно набирая скорость, их автобус взял курс на север и покатил по виадуку Диаманте.

7

Выбраться живыми из Акапулько – уже победа, и Лидия это понимала. Да, им удалось прорваться сквозь первую преграду. Однако, зная, как далеко простирается влияние хефе и «Лос-Хардинерос», Лидия, в отличие от сына, не ощущала облегчения: ей по-прежнему было страшно. Опустив голову, она с опаской глядела в окно.

Только поженившись, они с Себастьяном часто ездили в Мехико на выходные, где сливались с толпой туристов. В Мехико оба закончили колледж, там же они и познакомились. И хотя им не хотелось жить в столице, им нравилось, что ездить туда довольно близко. В те времена штат Герреро казался безопасным, обособленным. Конечно, в Мексике и тогда водились наркоторговцы, но в то время они представлялись такими же далекими, как «Аль-Каида» или Голливуд. Вспышки насилия случались точечно и лишь в отдаленных регионах: в Сьюдад-Хуаресе, в Синалоа, потом в Мичоакане. Акапулько, окаймленный морем и горами, долгое время жил без забот под надежным куполом туризма. Соленый воздух, раскатистые крики чаек, большие темные очки, порывы ветра на бульварах, трепавшие женские волосы вокруг загорелых лиц, – все это усиливало иллюзию неприкосновенности.

Путь из Акапулько в Мехико обычно занимал у них всего четыре часа с небольшим, потому что Себастьян гнал машину как сумасшедший – по нежным извивам серпантина, вверх и вниз по живописным холмам. И хоть его манера водить вызывала некоторые сомнения, все всегда заканчивалось благополучно. За окном мелькали пейзажи: далекие горные пики, обрамленные солнечными лучами, облачные навесы, набегающие на вздыбленную землю, крыши и шпили парящих деревень. Сидя рядом со своим молодым мужем, в их маленькой оранжевой машинке, Лидия чувствовала себя в безопасности. Обычно они останавливались в Чильпансинго, чтобы выпить кофе и перекусить. Иногда к ним присоединялись друзья – сосед Себастьяна по университетскому общежитию, его жена и ребенок, которому Себастьян приходился крестным отцом. Спустя два часа они добирались до Мехико и, побросав свои вещи в каком-нибудь дешевом отеле, часами гуляли по городу: музеи, концерты, рестораны, танцы, витрины дорогих магазинов, парк Чапультепек. А иногда они оставались в номере, и Себастьян – потный, счастливый, запутавшийся в простынях – шептал в черные волосы жены, что можно было бы остаться дома – сэкономили бы деньги.

Теперь, сидя в автобусе, Лидия откинулась на спинку сиденья. Уму непостижимо, что этим воспоминаниям уже десять лет. Уму непостижимо, что Себастьяна действительно больше нет. Что-то с чудовищной силой рвануло у нее в груди. Лидия взглянула на спящего сына и провела подушечками пальцев по нежному изгибу его уха. В последние годы все стало стремительно ухудшаться. Акапулько всегда тяготел к сумасбродству, и грехопадение города было обставлено с вызовом. Картели рацветили улицы красным.

Автобус катил мимо сгорбленных деревьев и покрытых шрамами скал, и Лидия поняла, что они уже достигли Окотито. Она молилась, чтобы по пути в Мехико им не встретился блокпост, хотя прекрасно знала, что это невозможно. Еще до развала Акапулько блокпосты наводили ужас по всей стране, и Герреро не был исключением. Их ставили банды, или наркоторговцы, или полицейские (которые также могли быть наркоторговцами), или солдаты (тоже, вероятно, наркоторговцы), или – в последнее время – так называемые Autodefensas – вооруженные дружины, созданные жителями некоторых городов для защиты от картелей. Autodefensas, разумеется, также могли состоять из наркоторговцев.

Блокпосты встречались разные: от просто неудобных до по-настоящему опасных для жизни. Из-за последних Себастьян с Лидией перестали регулярно ездить в столицу вскоре после рождения сына; именно из-за этих блокпостов Лука бывал в Мехико всего один раз, совсем маленьким, так что ничего не помнил; из-за них Лидия не стала продлевать свое водительское удостоверение, истекшее двумя годами ранее. Из Акапулько они выбирались редко; к тому же Лидия, подобно любой другой жительнице неблагополучного штата, не ездила на машине одна. С недавних пор Лидию это стало раздражать, хоть и чисто умозрительно; это ущемляло ее женскую независимость. Однако теперь ей на шею словно бы накинули вполне реальную петлю. У них получилось сбежать из Акапулько, да, но они по-прежнему оставались заперты в Герреро; Лидия чувствовала, что блокпосты маячат на периферии ее сознания, все теснее сжимаясь в кольцо.

Стараясь не разбудить Луку, женщина развернула карту и прижала верхний край к сиденью перед собой. Глядя на разветвленные, как кровеносные сосуды, дороги, Лидия вдруг осознала всю тщетность своих усилий. Если бы только их тела могли перемещаться по дорогам так же легко и безопасно, как ее палец, следующий по маршруту на карте. Будь блокпосты отмечены на картах, их иконкой стала бы небольшая винтовка. Но их не отмечали, потому что они все время перемещались, сохраняя таким образом эффект неожиданности. Лидия знала, что на каждой дороге, ведущей отсюда и до Мехико, располагался как минимум один блокпост «Лос-Хардинерос». Она знала, что парни, дежурящие на блокпостах, будут искать именно ее и Луку. Кое-кто из них наверняка окажется достаточно жестоким и амбициозным и будет искать с усердием. Интересно, какая награда ждет того, кто доставит ее – целиком или по кусочкам – Хавьеру?

Лидия хотела свернуть карту вдоль уже размеченных сгибов, но ей не хватило терпения, так что она просто свернула ее и запихнула в карман переднего сиденья. Она пыталась размышлять трезво, рассмотреть доступные варианты. Почти все, к кому она могла обратиться, были мертвы; да и вообще, просить друзей о помощи в подобной ситуации – все равно что явиться к ним на кухню в поясе смертника. Одним своим присутствием Лидия подвергала окружающих такому риску, что, казалось, даже думать об этом было слишком эгоистично. Не секрет, что Чильпансинго кишел подельниками «Лос-Хардинерос», но чтобы избежать засады, им придется сойти именно там. Только что, садясь на автобус, Лидия чувствовала себя победительницей, но теперь она боялась, что совершила ошибку. Возможно, они направлялись прямиком в ловушку. Наблюдая за тем, как у спящего Луки поднимается и опускается грудная клетка, Лидия старалась дышать в унисон.

В детстве она обожала книги из серии «Выбери себе приключение». В конце каждой главы нужно было решить, что делать дальше. Хочешь поехать на велосипеде? Перейди на страницу двадцать три. Отправляешься вслед за незнакомцем? Перейди на страницу сорок два. Всякий раз, когда Лидию не устраивала развязка – а иногда даже если устраивала, – она возвращалась обратно и выбирала что-нибудь другое. Ей нравилось, что в ее силах пересмотреть собственные решения; нравилось, что все можно изменить, что всегда можно вернуться в начало и попробовать еще раз. Однако порой все оказывалось бессмысленным, и книжный лабиринт всегда приводил ее к одному и тому же результату, какие бы решения она ни принимала. Сегодня они с Лукой решили сесть на автобус, отправлявшийся из Диаманте в шесть двадцать утра. Лидия закрыла глаза и стала молиться, чтобы этот выбор оказался правильным.

Когда автобус подъезжал к Чильпансинго, Лука проснулся. Со своего места в середине салона Лидия с трудом могла что-либо разглядеть, но все равно пыталась. Она отклонилась в проход, высматривая впереди блокпост. Прислонившись лбом к грязному стеклу, Лука выглянул наружу, а потом ткнул куда-то пальцем.

– Мами, смотри! Что это такое? – зевая, спросил он.

Над ними по горному хребту тянулись домики, объединенные в группы по разным цветам: красные, синие, зеленые, фиолетовые.

– Это просто дома, милый.

– Обыкновенные дома?

За окном занималось ясное утро. Они ехали уже почти два часа.

– А почему они такие разноцветные? – снова спросил Лука.

– Наверное, просто для красоты.

– Они похожи на лего.

Всякий раз, когда автобус дергался, поворачивал или сбрасывал скорость, у Лидии перехватывало дыхание, но пока что они продолжали ехать без остановок. Никакие люди с винтовками не возникали на шоссе перед ними. И вот уже по обеим сторонам узкой улицы появились дома. Они с Лукой добрались до Чильпансинго. Лидия перекрестилась, а потом начертила пальцем маленький крестик на лбу сына. Они свернули к знакомой постройке – миниатюрной версии автовокзала в Акапулько. Автобус остановился, послышалось икание тормозов. Водитель поднялся из-за руля и объявил сквозь густые усы: «Остановка пять минут».

Некоторые пассажиры встали со своих мест, чтобы немного размяться. Кое-кто впереди вышел на улицу покурить. Но только Лидия и Лука собирали вещи на выход. Все остальные ехали в столицу.

– Мы что, выходим, Мами? – спросил Лука.

– Да, mi amor.

Но, уже закинув на плечи рюкзак, она замерла в узком проходе возле своего сиденья, посмотрела на лохматую макушку сонного Луки и подумала: не стоит ли все-таки попробовать? Затаиться в этом автобусе, среди других пассажиров, и как-нибудь перетерпеть до Мехико? Может, у них и получится. Может, блокпост по дороге в столицу окажется безобидным. Короткая остановка, пачка купюр, ленивый взмах руки: «Проезжайте». Тук-тук, два удара по обшивке, и вот они уже снова в пути. У Лидии в груди всколыхнулась надежда. В этот момент их водитель вышел из автовокзала и поднялся обратно в кабину. В дверь стали заходить новые пассажиры, и мужчина по очереди проверял у них билеты.

– Мами?

– Пошли.

Когда тень автобуса скользнула по тротуару прочь, они оказались в слепящем дневном свете Чильпансинго. Лидия чувствовала одновременно облегчение и разочарование. Ей пришлось напомнить себе, что до сих пор она справлялась не так уж плохо: от эпицентра катастрофы их теперь отделяли девятнадцать часов и шестьдесят восемь миль. С каждой новой минутой, с каждой новой милей их шансы на выживание повышались. Нужно довольствоваться малым. Нельзя отчаиваться перед лицом предстоящей неразрешимой задачи. Необходимо сосредоточиться на насущных делах. Найти друга Себастьяна по колледжу.