Дотянуться до тебя

Матвей надел рюкзак на плечи и принялся закатывать рукав на левой руке, но его пальцы подрагивали. Получалось очень криво, и он поджал губы от злости и раскатал рукав. Спина под рюкзаком взмокла, стало еще жарче, чем раньше. Матвей расстегнул две верхние пуговицы. Если он решил не выглядеть слишком официально, то почему застегнулся наглухо?

Еще и лоб взмок от быстрого шага. Пара прядок прилипала к коже. Матвей не знал, куда он так торопился, если еще было достаточно времени, но он был так взбудоражен, что не мог замедлиться.

К счастью, в зале, где проводился концерт, было прохладно, и Матвей смог выдохнуть. Он поздоровался с малознакомыми ему людьми и опустился на диванчик в конце зала.

В зале была небольшая сцена, в которой, однако, помещались и барабанная установка, и синтезатор, и было место для двух гитаристов. Две огромные колонки по бокам сцены расположились на стойках для них. Перед сценой было много столиков, а у самой стены расположились диванчики. А еще тут почему-то была барная стойка, за которой навалена куча странных вещей, похожих на декорации. Кажется, стойка уже давно не использовалась по назначению… Рядом с ней висело зеркало. Очень странный уголок.

Максима еще не было, зато уже пришло много его учеников. Многих Матвей помнил с прошлого концерта, но к своему стыду имен знал у меньшинства. Он увидел, что все складывали еду на отдельный столик. Матвей вытащил коробку печенья из рюкзака и положил её туда. Взгляд упал на разорванный рукав. Матвей успел о нем забыть на несколько минут, как он вновь напомнил о себе.

Матвей неловко поинтересовался у мужчины лет сорока, который тоже был в синих брюках и голубой рубашке в точку, о том, известно ли что-нибудь насчет Максима. Мужчина пожал плечами.

Будто почувствовав вопрос Матвея, Максим в беседе написал, что приедет в течение пятнадцати минут.

Матвей чувствовал себя неловко. Люди вокруг были знакомы теснее, поэтому перебрасывались фразочками. Матвею было неловко начинать разговор с кем-либо. Он заметил, что многие заходят в какую-то странную дверь напротив вдали от сцены и зрительской зоны. И тут Матвей понял, что ни у кого не было рядом сумки – только Матвей с ней сидел. Может быть, это что-то вроде гримерки?

Матвей рискнул и вошел в то помещение, когда его покинула женщина в черном платье с крупными пайетками. Почему-то Матвей не додумался спросить у нее, куда ведет эта дверь.

Впрочем, его догадки оказались верны – это действительно была просторная гримерка. Как и за барной стойкой, тут тоже были декорации. У стены стояло нарисованное дерево, у окна почему-то висели белые подвесные качели-гнездо. Матвея так и подмывало сесть на них и покачаться, будто он маленький ребенок.

В углу было трюмо с зеркалом, в котором можно разглядеть себя во весь рост. Матвей поправил прическу, убрал уже высохшие пряди со лба. В целом он выглядел нормально, если не считать порванный рукав. Надо его закатать, и все тут.

Эта мысль ускользнула от Матвея, так как он продолжил рассматривать помещение. В другом конце гримерки он заметил кресла-мешки и детские игрушки. Куда он вообще попал? Что это за арт-пространство?

В гримерке еще и был туалет. Это вообще замечательно. Матвей оставил на стуле рядом с трюмо рюкзак, так как тут лежали и другие сумки. Затем он услышал голос Максима и поспешил на выход.

– О-о-о, Матвей, привет! – столкнувшись с Матвеем в коридоре, запыхавшийся Максим пожал ему руку и хлопнул по плечу. Он был одет в костюм, состоящий из серых штанов и пиджака, под который была однотонная белая футболка. Образ не казался официальным, а наоборот имел небрежность из-за широких длинных штанов, почти болтающихся на пятках белых кроссовок Максима, и из-за пиджака, который был ему не по плечам.

Причем это ему очень подходило. Матвей чувствовал себя блеклым на его фоне.

– Классно выглядишь, – не удержался от комплимента Матвей, потому что Максим выглядел действительно стильно.

– Спасибо! – Максим улыбнулся и выдохнул. Кажется, он сильно торопился, чтобы успеть. С его появлением все оживились. Арт-пространство загудело, хотя еще несколько минут назад тут было тихо, а люди, которые иногда уходили в потайную комнату, казались перекати-полем.

Тем временем пришла и группа. Гитаристы настраивали инструменты, барабанщик удобно усаживался за установкой. Максим бегал, как ужаленный, туда-сюда и объявлял, кто и после кого будет петь на саунд-чеке.

– Матвей, ты идешь после Ивана… – Максим указал на того самого мужчину в голубой рубашке. – Ой, а ты когда успел рукав порвать?

Матвей от стыда поджал губы.

– В автобусе… – без удовольствия ответил Матвей.

Максим надул щеки и грустно вздохнул, но его вдруг позвал гитарист, и он отвлекся на проверку микрофонов.

– Давай я тебе зашью рукав?

– А? – Матвей увидел справа от себя ту самую женщину в платье с черными пайетками. Он посмотрел на её лицо и не понял, что в ней изменилось. Ведь что-то же было другим. До него резко дошло, что у двери, ведущей в гримерку, он видел её с прямыми волосами, а теперь они были кудрявыми. Он увидел лежащий на барной стойке утюжок для волос. Рядом с зеркалом была розетка. Все встало на свои места.

– У вас есть нитки? – спросил Матвей, будто не веря.

– Есть.

Ему стало неудобно от её предложения.

– Да ладно, я просто закатаю рукава… И так хотел это сделать, – Матвей мысленно подметил, что хотел это сделать который раз за день.

– Брось, мне несложно.

– А вы закончили со своей прической? – уточнил Матвей и взглядом указал на утюжок.

Женщина посмотрела на барную стойку и засмеялась.

– А ты разве видишь у меня прямые пряди?

Точно, что это он. И так понятно, что дело завершено.

– Ах, да… У вас очень красиво получилось.

Матвей не лукавил. Женщина улыбнулась и потянулась к сумке, стоящей на барном стуле, который находился рядом с кучей декораций. Она достала из него катушку с белыми нитками, в которые была воткнута игла. Интересно, а в женских сумочках всегда лежат белые нитки?

– Зачем вам нитки?

– На всякий случай положила. У дочки был последний звонок в девятом классе, она захотела надеть белые колготки. Я ей говорю, зачем белые? Все бежевые носят. Нет, уперлась, хочет белые. Ну я и положила на всякий случай, а вытащить забыла. Давай руку, я заштопаю быстренько.

Матвей протянул женщине руку. Во время зашивания он гадал, сколько его спасительнице лет. Выглядела она довольно молодо. Матвею казалось, что ей меньше сорока. Хотя дочке пятнадцать лет, уже шестнадцать в этом году… А лицо женщины выглядело очень свежо. Он бы ей дал лет тридцать максимум. У неё были рыжие волосы и зеленые глаза. Ведьминская красота… Может, и молодость тоже?

Максим выкрикнул имя Матвея на все арт-пространство, зовя на саунд-чек. Женщина в этот момент как раз затянула узелок на шве и оторвала иголку. Матвей поблагодарил её и помчался к микрофону.

Ему позволили исполнить только половину «31-ой весны» да и то для того, чтобы Максим удостоверился, что все в порядке. Через еще несколько человек Максим позвал его спеть «Ветром стать».

– Да уж, как-то немного теряется звук, – сказал Максим, но больше объяснений не дал. Матвей подумал, что речь была о колонках, а не о нем, поэтому вопросов задавать не стал.

Он отпустили восвояси, и он снова уселся на диванчик, на который сел в первый раз. Он достал молчащий все это время телефон и посмотрел на чистый экран, где не было ни одного уведомления. Матвей тяжело вздохнул. Да уж, как же тупо.

Матвей не понимал, как так вышло. Еще позавчера все было хорошо, а сейчас опять какая-то дурость.

Позавчера было тридцать первое мая, и в этот день Лена прислала скетч с изображением богини гармонии. Она стояла у весов с чашами на цепях. На левой чаше было много фигур, а на левой меньше, из-за чего правая перевешивала. В руках богиня держала несколько фигурок. Её рука, в которой был какой-то человечек с мечом, устремлялась к левой чаше. Как объяснила Лена, этот человек и есть главный герой.

Богиня была одета в асимметричное платье: правая половина платья была черная, левая – белая. У платья был только один рукав на правой руке, и его полупрозрачная ткань струилась по плечу. Платье было подпоясано золотым ремнем. Не только рукав, но и вся черная половина была сшита из легкой ткани, в отличие от белой, которая служила эдакой подкладкой для черной. Этим дизайнерским решением Лена пыталась показать контрастность, которая уживалась друг с другом и создавала гармонию.

Матвей тогда еще пошутил, почему у богини не асимметричная прическа, а всего лишь объемный пучок, но лена ответила:

«Вообще-то, если ты не заметил, справа у богини есть вьющаяся прядка, а слева – нет!!»

Матвей пригляделся и усмехнулся. Какая детализация.

Первого июня Матвей поинтересовался, как у Лены дела и настроение, и она сказала, что идет на отработку по генетике. Он пожелала ей удачи и написал:

«А настроение как?»

Лена прочитала и не ответила.

Матвей не стал ничего писать. Однако он невольно ждал, что Лена что-нибудь ему пришлет.

Он испытывал дежавю.

Матвей не хотел думать о том, что повторяется апрельская история. Он надеялся, что все будет лучше, чем тогда, ведь Лена обещала. Поэтому он ждал, как верный пёс на привязи. Однако сам писать не собирался.

Ведь тут уже был откровенный игнор.

Весь концерт Матвей чувствовал себя не в своей тарелке. Собралось достаточно гостей, и в основном это были родственники и знакомые выступающих. Никто не пришел ради Матвея.

Он попросил жену мужчины в голубой рубашке, которая снимала его и аплодировала ему громче всех, запечатлеть выступление Матвея на его телефон. Она согласилась с милой улыбкой, от которой почему-то защемило в груди.

Выступление с «31 весной» прошло хорошо, а вот с «Ветром стать» Матвей немного лажанул. Максим решил быть бэк-вокалистом в этой песне. Только когда Максим встал у микрофона позади него, Матвей поняла значение слов «как-то теряется звук». Видимо, по мнению Максима, у Матвея не хватало силы пения или чего-то такого, чтобы это ощущалось уверенно.

Матвей никогда не был бы против бэка, но только если бы его предупредили об этом. Матвей совсем не был подготовлен к полусовместному выступлению, он никогда не пел с бэк-вокалом, поэтому, когда на секунду больше положенного задержал внимание на голосе Максима, он пропустил вступление в повтор припева.

Фотограф, которого нанял Максим, начала делать снимки, только когда Матвей выступал со второй песней. Почему-то она благополучно пропустила «31-ю весну», хотя остальных участников снимала и во время первой, и во время второй песни. Как-то несправедливо получалось.

В конце Максим каждому из участников сделал приятные подарки: он вручил ученикам дипломы об участии в концерте, брелок с эмблемой музыкальной студии, в которой он работал, а также сертификат со скидкой в четыреста рублей на абонемент. Скидка действовала, если будет приведен друг. Этот сертификат как будто насмехался над Матвеем.

После совместных фото всех выступающих концерт был окончен. Максим фотографировался один на сцене, иногда к нему подходили другие ученики.

– Я могу с тобой сфоткаться? – робко спросил Матвей, будто бы заранее знал, что Максим ему откажет.

– Конечно, давай! – Максим протянул Матвею руку и приобнял его за плечи. Одну руку Матвей сунул в карман брюк, а второй тоже приобнял Максима. Фотограф сделала несколько снимков.

Матвей все-таки засучил рукава перед началом мероприятия. Да, рукав был зашит, но, глядя на себя в трюмо, он пришел к выводу, что с закатанными рукавами куда лучше.

Максим улыбнулся Матвею, когда они отстранились друг от друга.

– Ты классно сегодня выступал!

Матвей вопросительно вскинул брови.

– Ты правда так считаешь? Я налажал в «Ветром стать». Просто я не ожидал, что ты будешь на бэк-вокале, он меня немного сбил.

Максим хотел что-то сказать, но его отвлекла пожилая женщина, которая выступала на ноябрьском концерте со своим супругом. Максим посмотрел на Матвея так, словно очень хотел продолжить разговор, но все равно обернулся к ней.

Максим был безвозвратно поглощен другими участниками концерта. Матвей взглянул на столик, где стояли сладости, и заметил, что к его печенью никто не притронулся. Забирать его в общагу он не горел желанием.

Он забрал свои вещи из гримерки. Максим щебетал с учениками. Он, наверное, не заметил бы уход Матвея, если бы тот не сказал:

– Максим, я пойду.

– Давай, пока!

Вот и все.

Вечером Максим скинул список учеников и сумму, которую каждую должен отправить. Матвею требовалось прислать чуть ли не самую большую, потому что сумма уменьшалась от количества приглашенных людей. Чем больше людей привел один ученик, тем больше билетов было куплен, тем меньше платил сам ученик. Матвей никого не привел, поэтому платил по полной.

После перевода Максиму у него осталось совсем немного денег. Будто чувствуя это, позвонил мама.

– Привет, Матвей! Как дела? Что делаешь?

Матвей поделился с ней впечатлениями от концерта, сильно не сгущая краски, потому что мама и так была не очень рада тому, что он туда пошел. Она и отчим ждали Матвея ещё тридцать первого мая.

– Домой уже так хочу, – жалостливо произнес Матвей и откинулся на спинку стула Лёхи, на котором тот не сидел с марта. Спинка заскрипела под весом Матвея.

– Ты бы мог раньше приехать, если бы не концерт, – подметила мама. Она говорила это не со зла, но это замечание было как хлёсткая пощёчина. День был отвратительный. Ещё и кучу денег на него потратил.

Матвей не винил Максима – он винил обстоятельства. Если бы он знал, что Лена не придет, он был не согласился участвовать. Максим был приветлив с ним, рыжая женщина помогла ему, но без поддержки Матвей все равно ощущал себя белой вороной.

Утром следующего дня он проснулся в полшестого утра, чтобы первый рейсом поехать домой. Он делал это без сожаления, потому что сейчас все дороги по факту зашли в тупик. Настала пора возвращаться домой.

Когда он ехал в автобусе до столицы своей области, пришло уведомление:

«Лена отреагировал(-а) на ваше сообщение…»

Она поставила реакцию с большим пальцем вверх на слова Матвея «А настроение как?», которые он прислал еще позавчера.

– Пошла ты в жопу! – в сердцах воскликнул Матвей и резко погасил экран телефона. Рядом сидящая бабушка странно покосилась на Матвея.

Ну и пусть смотрит. Матвея это все достало.

Вот так Лена замечательно поддерживает диалог.

Глава 25. Сточить зубы об гранит науки

За все время пребывания Матвея дома Лена так ни разу ему не написала. Между прочим, дома он находился целую неделю.

На шестой день Матвей выложил видео, где играл кусочек новой песни. Он подсматривал аккорды с экрана ноутбука и периодически отвлекался. Это было неидеальное исполнение, но у Матвея не было времени долго разбираться. Он, конечно, взял домой гитару, надеясь, что иногда будет играть в перерывах, но как-то не получалось. Он каждый раз выбивался из плана по выученным за день вопросам, поэтому до ночи сидел, пытаясь добить необходимое количество.

Часто он жульничал и, когда часы переваливали за полночь, искал вопросы, у которых очень короткий ответ, и учил их, так как в это время мозг превращался из кареты в тыкву и боялся объемных вопросов.

Матвей погряз в учебе больше, чем на втором курсе. Виной всему, пожалуй, была генетика, в которой приходилось нарешивать кучу задач. Ну, еще и в экологии параши много, плюс учить все эти штуки в физиологии… Физиология высшей нервной деятельности казалась Матвею чем-то бредовым, особенно все, что связано с научением.

Так вот, Матвей выложил это видео, просто чтобы Телеграм-канал не пустовал.

И Лена оставила под постом комментарий.

Матвей сделал подпись: «Давно ничего не выкладывал с квартирника, держите первую пробу песни» А Лена ответила на это так: «Тебе самому пора уже собирать собственные квартирники. Хоть песню ты разбирал и в первый раз, она звучит очень ладно»

Матвей стиснул зубы, увидев комментарий, и ничего на него не ответил. То есть лично она написать не захотела, а спустя больше, чем неделю, черканула комментарий как ни в чем не бывало. Досаднее было то, что в течение этой недели он часто видел, как она активно переписывалась с однокурсниками в беседе курса, расспрашивая об экзаменах.

Через пару дней Матвей отчалил обратно на учебу, т.к. незаметно подкрался первый экзамен по основам межклеточной сигнализации. Это был очень странный предмет из направления физиологии человека, но в целом было несложно, к тому же мало вопросов. Так как Матвей и Арина в одной группе, они сдавали экзамен в один день, поэтому ехали на учебу в одном автобусе. Они купили билеты на сидения рядом с другом и болтали половину дороги с перерывами на сон.

На экзамене по основам межклеточной сигнализации преподаватель вышел из аудитории, и Матвей быстро поменял билет, потому что у него попалась какая-то фигня. Новый билет был в разы лучше. Хихикая вместе с Ариной, он писал ответ на вопросы, в которых больше разбирался. Препод вернулся, когда почти все успели списать один вопрос. Матвей, правда, этого не делал, потому что не считал нужным. Он и так, как ему казалось, исчерпал лимит учебной наглости, подойдя к преподавательскому столу.

Как итог, Матвей сдал экзамен на пятерку. У Арины тоже вышла пять. У Миши и Лёхи экзамены еще не начались. У Миши все экзамены на день позже Матвея, у Лёхи так вообще на два. У Арины тоже на день позже, просто из-за того, что она учится на одном с Матвеем направлении, она сдавала с ним экзамен в один день.

Зато у Лены экзамены в то же время, что и у Матвея, только в другом порядке. Но она ни спросила, как он сдал, ни рассказала о себе. Матвей ничего не писал о сданном экзамене в канале, не дав Лене даже такой весточки. Однако это было не специально – Матвею просто не хотелось ничего постить.

Лёха по-прежнему жил у Вики, соответственно, готовился к экзаменам у неё же. Матвей уже свыкся с мыслью о том, что всю сессию будет один, но неожиданно к нему присоединилась Арина.

Июнь снова был беспощаден, так что солнце жарило во всю. Матвей изнывал от жары теперь один, и маленький вентилятор ему не помогал. Открывание двери и окна для создания сквозняка было ужасной идеей, потому что с балкона в конце этажа валил тополиный пух.

У Матвея аллергия только на пыль, но она бонусом преподносила повышенную чувствительность к резким химическим запахам, а еще, кажется, к тополиному пуху. Матвею было невыносимо от того, что огромные белые клочки залетали в комнату из коридора. Его окно было защищено сеткой, а вот на незастекленном балконе такой роскоши не было, так что пух летел безжалостно. Матвей чихал, сморкался и плевался. Даже когда он прочищал нос настолько идеально, что тот, наверное, сверкал изнутри, казалось, что пух застрял в ноздрях, но это ощущение было обманчиво из-за аллергии. В общем, пришлось забраковать сквозняк.

Арина написала в Телеграме, спросив, чем Матвей занимается.

«Пытаюсь спастись от жары, а ты?»

«То же самое. А ты как спасаешься? У нас вентилятор работает 24/7»

«Я пытался создать сквозняк, но тогда в комнату попадал тополиный пух. У меня на него аллергия»

«Оу, блин, – написала Арина и прислала грустный смайлик. – Ты наоборот плотно закрой окна и желательно зашторь их»

Матвей засмеялся от этого предложения.

«Ага, где я возьму шторы? Это исключительно квартирная роскошь»

Арина прислала плачущие смайлики, а потом написала:

«Может быть, у тебя есть какая-то плотная ткань, которой можно закрыть окно? Например, покрывало?»

И тут Матвей вспомнил об общажном покрывале Лёхи, которым он не пользовался уже сто лет, но все никак не мог его сдать коменданту.

«Кажется, я нашел такую ткань»

«Хочешь, я помогу занавесить окно? И вообще ты не против, если я приеду? Не буду мешать?» – спросила Арина, чем обескуражила Матвея.

Она так резко предложила встретиться, что это напомнило… Лену. Она ведь тоже совершенно спонтанно согласилась красить стены в его комнате…

«О… Ну… Конечно, можешь приехать. А как же Миша?»

«Потом скажу. Ладно, я собираюсь», – написала Арина и заставила Матвея насторожиться.

Может, что-то случилось между ними? Арина что, поссорилась с Мишей? Матвей надеялся, что дело не в этом, ведь если Арина и Миша разругаются и расстанутся, он вообще перестанет верить в любовь.

В течение получаса Арина оказалась в комнате. Матвей спустился на первый этаж, чтобы отдать охраннику пропуск и чтобы он вписал имя Арины и номер комнаты Матвея в журнал. Матвей испытывал дежавю, когда поднимался по лестнице, а Арина шла чуть позади. На несколько секунд ему показалось, что это Лена идет к нему, но когда Матвей обернулся, то увидел прямые длинные локоны Арины, а не короткие кудрявые волосы Лены.

– Ну и жара у тебя, – сказала Арина и тяжело выдохнула, когда дверь в комнату открылась.

Матвей пожал плечами.

– Так что у вас случилось? – спросил Матвей, когда Арина снимала босоножки и переобувалась в домашние тапочки. Матвей попросил ей взять их с собой, так как женских гостевых у него не было.

– Да ничего. Просто Миша очень волнуется из-за этой сессии и поэтому вне зоны доступа. Он настолько сильно погрузился в учебу, что с ним невозможно разговаривать. Он просит его не отвлекать и не нарушать его покой, чтобы не снижалась концентрация, представляешь? Я так не могу. Мне нужно поныть, повздыхать, поговорить в перерывах, а ему это мешает.

Матвей засмеялся и при этом испытал облегчение. Хорошо, что ничего серьезного не случилось.

– А раньше такого не было? Как ты его терпела все три курса, особенно на летней сессии в прошлом году?

Арина прошла вглубь комнаты и положила свою маленькую бежевую сумочку на стол Лёхи. На ней была короткая теннисная бежевая юбка и белый топ с короткими рукавами, чуть прикрывающими плечи.

– Да не было такого, конечно же. Просто он переживает из-за нынешних предметов, особенно из-за генетики. У него она первым экзаменом идет. Решает задачи, как ненормальный. Так как он вступил в вокальное объединение, он стал меньше времени уделять учебе. Основы ихтиологии вообще мимо него прошли, он сказал, что вообще на парах не слушал. Короче… – Арина махнула рукой. – Я до сих пор в шоке от того, что он год продержался на инструментальном направлении.

Матвей усмехнулся.

– Миша изучен на пять процентов.

– Это точно! – воскликнула Арина. – Удивительно, что даже я об этом говорю. Ладно, показывай ткань.

– А Миша в курсе, что ты ко мне поехала?

– В курсе.

Матвей хмыкнул. Ну, хоть так.

Когда Арина разглядывала общажное покрывало и делилась впечатлениями о примерном таком же, которое было у нее на первом курсе, Матвей написал Мише:

«Мих, ты че, реально зарылся в учебу так, что об Арине забыл? Зубы не сточишь об гранит науки?»

Пока Матвей наблюдал за тремя переливающимися точками рядом с именем Миши, Арина уже расправила покрывало, встала на табуретку и поднесла его к окну примеряясь.

«Отчасти. Генетика и ихтиология меня садят на бутылку, но я еще хочу сам сочинить песню до конца. В последнее время вместо ответов на вопросы генетики мне в голову лезут строчки песни. Я хочу её доделать и, ну… На синтезаторе её сыграть. Но не хочу, чтобы это Арина услышала»

«Я хотел тебе написать об этом, но я задачи дорешивал и ты меня опередил. Я не вру»

«Аахахаха, хорошо, я верю», – ответил Матвей и посмеялся, на что Арина фыркнула и с недовольным выражением лица повернулась к нему.

– Что ты там стоишь и ржешь? Не будешь мне помогать?

– Буду, конечно, – Матвей оглядел окно и покрывало. – Вроде покрывало по ширине подходит. Чем крепить будем?

– Прижмем рамой, когда закроем окна, и подклеим на скотч, – сказала Арина, решив уже все за них двоих. Матвей присвистнул.

– Получится?

– Думаю, да, особенно если ты уберешь телефон и поможешь.

Матвей действительно собирался отложить телефон, как вдруг написал Миша:

«Когда Арина будет возвращаться от тебя, предупреди меня, чтобы я сделал вид, что грызу только гранит науки»

«Нехорошо свою девушку обманывать»

«Я не обманываю. Я правда 70% времени учу и только 30% собираюсь брынчать»

«Ну ладно, оправдан»

– Матвей!

– Я иду!

В итоге они повесили покрывало по плану Арины. Прижать и подклеить покрывало действительно получилось. Комнату тут же окутала полутьма, которая действительно немного помогла, ведь солнце потеряло доступ в комнату и перестало так сильно светить. Но в нагретом до прихода Арины помещении все равно было жарко, они спасались дуновения слабенького вентилятора Матвея и пыхтели, как паровозы.

Арина не болтала с Матвеем так много, как Лена во время их подготовки к микробиологии в прошлом году, но периодически переключаться на разговоры с ней в качестве перерыва было приятно. Даже работа пошла быстрее. Матвей подметил, что эти разговоры были не всепоглощающими, поэтому не мешали учебе. Только вот с Леной так не получалось.