365-й час по Гринвичу

Откуда я это знаю? Я – научный сотрудник, отвечавший за проектирование газовой камеры на этом объекте. И я чрезвычайно рад бесценной возможности увидеть работу моей «девочки» из первых рядов.

О, госпожа ирония! Как же зол ваш ядовитый клинок, Дамокловым мечом нависший надо мной! Я столько лет трудился над наиболее гуманным способом остановить перенаселение, дабы наши дети имели достаточно еды и жизненного пространства, а в итоге меня погубит собственное творение…

Радуйтесь, осуждённые на смерть, ведь она наступит через жалкие тридцать секунд после пуска газа! Целых три года я создавал эту газовую камеру специально для вас, ради будущего всего человечества.

Она совершенна. Мучений не будет. Я обещаю.»

Сообщение этого учёного я разобрал с трудом: его несколько раз зачеркнули и продырявили ручкой озверевшие люди.

«Ты хотел обеспечить детей едой и местом? Тогда почему в этой очереди я вижу подростков четырнадцати лет? Или, по-твоему, они тоже бесполезны для общества?»

«Уважаемый директор Центра регулирования численности! Позвольте обратиться к Вам с просьбой вызволить меня, Абрама Цукермана, из этого места. Произошла чудовищная ошибка, поскольку я работаю в Центре выбора ненужных людей, а значит представляю большую ценность для общества. Охранники на выходе меня не выпускают и думают, будто я отношусь к «лишним людям». Прошу помочь мне как можно скорее!»

«Захотел сбежать и спастись в одиночестве? Ну уж нет! Сдохнешь как собака вместе с нами!»

«Как же мне страшно умирать! Я – священник, отправленный на смерть вместе с другими невинными людьми по воле Господа нашего.

Я – простой человек: люблю сладко спать до обеда и разглядывать снимки обнажённых девушек. Но сейчас от страха моё сердце рвётся на части, а коленки дрожат, будто у чёрта от запаха ладана. При звуке каждого имени из списка я вздрагиваю и, прости, Боже, утешаюсь гнилой радостью: вызвали не меня. Мне отчаянно хочется плакать и бежать туда, где можно спрятаться и выжить!

Я вспомнил, как шёл на смерть наш Господь Иисус Христос. По окончанию Тайной вечери он пошёл в Гефсиманский сад, где через несколько часов его схватили стражники.

Зная, что Ему предстоит претерпеть страшные мучения от злых людей, Иисус начал ужасаться и тосковать, после чего сказал ученикам: «Душа Моя скорбит смертельно, побудьте здесь и бодрствуйте». После этого Он пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей и говорил: «Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты».

Читая Библию, я много раз бездумно пролистывал эти строки и только сейчас понял их смысл – а ведь в тот момент Иисус чувствовал такой же страх, как и мы в эту минуту.

Любой из нас здесь, включая меня, слабого и ничтожного труса, пойдёт на всё, дабы спастись. Если бы Иисус призвал на помощь Своего Отца, то муки Его сразу бы закончились: «…или думаешь, что Я не могу воззвать к Отцу Моему, и Он не пошлёт Мне на помощь больше двенадцати легионов ангелов?»

Почему же Иисус остался страдать? Ведь только так Он мог понять людей, которых несправедливо обвинили в преступлении и повели на смерть, а ведь это самое страшное в жизни человека:

«Около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Почему же Господь отдал Сына Своего? Ведь только так Он мог понять отца, потерявшего единственного ребёнка. А ведь это – страшнее самого страшного.

Вдумайтесь в эти слова: наш Бог страдал. Иисус Христос добровольно, по собственному желанию, разделил смертные муки с теми, кто отрёкся от Него не единожды и не трижды, а сотни тысяч раз! Я вопрошаю: есть ли любовь в мире больше этой?

Возрадуйтесь духом, мои товарищи по несчастью! Тела наши смертны, а души вечны, если мы покоримся воле Господа нашего. Как говорил Фёдор Достоевский на Семёновском плацу, ожидая казни: «Nous serons avec le Christ»2. Аминь.

Пресвитер Пётр.»

Следующая запись будет последней. Читая эти строки, я в бессильной ярости глотаю слёзы, ведь кроме этой жалкой статьи я ничего не могу сделать для своей семьи.

«Скоро я умру. Я люблю жизнь, но мне не страшно её терять в отличие от того, кто сейчас находится рядом со мной. Ведь со мной умрёт и двенадцатилетний сынишка, до боли вцепившийся в мою левую руку. Я слышу, как быстро стучит его маленькое, поражённое страхом, пока ещё горячее и живое сердечко.

Кто знает, каким бы Ваня стал, если бы не такое настоящее… Думаю, высоким и обаятельным юношей, прогуливающим уроки в парке вместе с какой-нибудь красивой девушкой.

В юности мне посчастливилось встретиться с самым хорошим и заботливым человеком в мире. После обмена кольцами он поцеловал меня, затем поднял, словно принцессу.

Я пыталась спрыгнуть на землю, забавно дёргая ногами, а он громко смеялся и крепко прижимал к себе. И все остальные гости на свадьбе тоже смеялись. А я была готова умереть от радости. Я тогда ещё подумала: «Насколько же ты нежный, Гриша…».

Наконец, родился наш Ваня. Я взяла на руки этот маленький, тёплый комочек и дала ему грудь. А когда он начал с довольным видом чмокать, то поняла: вот теперь-то я счастлива. Если бы только спасли сына, но, видимо, наша участь уже предрешена. Прощай, Гриша! Молись о нас Богу. Люблю тебя и Ваню больше всех на свете!.

Карина Видящая.»

В этой книге живут ещё сотни сообщений, исповедей и писем погибших людей, но самое дорогое моему сердцу я уже нашёл. И больше мне нечего добавить.

Корреспондент отдела расследований издания «Правда жизни» – Григорий Видящий.

365-Й ЧАС ПО ГРИНВИЧУ

Родившись в небольшом, но уютном домике на берегу реки Арно возле моста Понте-алле-Грацие, расположенном в итальянском городке Флоренция, я впитал в себя величие готического и романского стилей архитектуры, сладко-терпкие ароматы цветов в садово-парковых ансамблях и Божественный дух эпохи Возрождения.

Приблизительно в возрасте семи лет я осознал, что отличаюсь от других детей и взрослых тем, что могу мгновенно и почти безболезненно распадаться на атомы и путешествовать по всем параллельным мирам нашей необъятной Вселенной.

Почти все образованные люди на Земле знают, что скорость света около трёхсот тысяч километров в секунду. И, действительно, в моменты перемещений между мирами скорость моих атомов, летящих сквозь пространство и время, никогда не обгоняла скорость света и потому не превышала двухсот девяносто восьми тысяч километров в секунду.

– Леонардо, ты проголодался? – заботливо спросила домовладелица Аурелия, приютившая меня несколько часов назад в своём доме после того, как мы случайно столкнулись с ней на улице, и я поведал ей про мою способность перемещаться в параллельные миры.

На красиво обставленной просторной кухне пахло едой и радостью, а тонкий аромат пряностей игриво щекотал мне нос.

Переживая, как бы мой желудок не начал мятеж против мозга из-за недостатка питательных веществ, я взял со стола яблоко и поднёс его ко рту. Аурелия озадаченно посмотрела сначала на фрукт, потом на меня, а затем улыбнулась в лёгком недоумении.

Но сразу же после того, как я сделал укус, на моём лице появилась кислая гримаса ребёнка, впервые ощутившего во рту вкус лимона.

Поперхнувшись, я тут же выплюнул на ладонь вязкую гадость. Мне было непонятно: каким образом кусочек красивого яблока быстро покрылся отвратительной слизью, превратившись в моём вкусоприёмнике в какой-то безвкусный сгусток.

– Mignon, mais stupide, comme un enfant…3 Зачем ты сейчас ешь? Я думала, ты проголодался и хочешь пить… – с недоумением в голосе произнесла Аурелия, разлучив причину и следствие совершенно безумным умозаключением. – Ах, да, я совсем забыла – ты же путешественник из

другой реальности! Не знаю, как у вас, а в нашем мире у еды совсем нет вкуса. Её употребляют лишь раз в неделю для восстановления энергии. А вот воду мы пьём каждый день, и для организма она намного полезнее еды.

– Значит, вы каждый день пьёте сырую воду?

– Почему же сырую? Мы её готовим!

Засучив рукава, Аурелия поставила на стол три стеклянных кувшина с водой разных цветов: зелёную, красную и голубую. А в этот момент

бесцветный газ на плите нарядился в одеяние из огненных лепестков.

Девушка пропустила через водорубку часть воды из первого и второго кувшинов, затем налила её на сковороду и принялась жарить, перемешивая бамбуковой лопаткой и посыпая неизвестными для моего мира пряностями.

– Зелёная – это родниковая вода нашего края. Красная – оазисная, импортная, в обычном магазине такую ни за что не купишь! А голубая – вообще арктическая, её добывают из сердец айсбергов. – похвалилась хозяйка, добавляя в сковороду немного воды из третьего кувшина.

Спустя десять минут Аурелия закончила готовить, налила воду из сковороды в глубокую тарелку и поставила её передо мной со светящейся улыбкой.

Зачерпнув ложкой воду и проглотив её, я обомлел от невероятно родного для моего языка и сердца вкуса! А спустя пару секунд к нему добавились совершенно новые вкусовые грани и полутона этого необычного кулинарного произведения.

– Клянусь всеми «звёздами Мишлена», что это – самое вкусное блюдо из всех, что я когда-либо ел!

– Я рада, что тебе так понравилось!.. – ласково прошептала мне на ухо Аурелия, когда я принялся жадно глотать ложку за ложкой этой восхитительно вкусной воды…

* * *

На следующий день подпорки реальности затрещали под собственным весом и с грохотом рухнули, а я – материализовался в очередной параллельной реальности.

– Через десять минут начнётся ¡Fin de la Historia!4 – закричал невысокий человек, неся с собой кипу исписанных листов бумаги.

– Простите, но я не расслышал: что сейчас начнётся? – спросил я пробегающего мимо мужчину.

– ¡Fin de la Historia! – повторил он и тут же исчез в толпе, оставив меня в глубоком недоумении.

Вокруг меня бежали люди с книгами и рукописями в руках для какой-то важной для них, но непонятной для меня цели.

Увлекаемый могущественной, но безрассудной толпой с горящими глазами, я шёл за ними и, спустя минуту, увидел странную картину: под разодранными трупами книг, сваленными в большую кучу, горел костёр. Языки пламени радостно танцевали на рукописях и печатных изданиях, пожирая страницу за страницей.

Горело всё: громоздкие учебники по высшей математике, книги по квантовой физике, многостраничные философские трактаты, литературные произведения и даже любительский самиздат, несмотря на сырость текста, сгорал как сухие брёвнышки.

– Но ведь «рукописи не горят»! – произнёс я с возмущением в голосе.

– Напротив, прекрасно горят! – кричала толпа.

– Простите, а что такое ¡Fin de la Historia!? – вновь обратился я к одному мужчине, стоящему в толпе.

– А тебе разве родители в детстве не объясняли? Ровно в полночь тридцать первого декабря каждого года всё в мире меняется, начиная от исторических событий и заканчивая законами физики. Ты разве не заметил, что в школе после зимних каникул отечественную и мировую историю учат заново, а учебники по точным наукам появляются в библиотеках постепенно? Это учёные всего мира пишут их на ходу, каждый год изучая изменившиеся законы мироздания.

– Выходит, что у вас нет Теории относительности Эйнштейна?

– Когда-то давно она у нас работала, но потом, увы, перестала… А в этом году мы ввели закон Хокинга о сохранении времени. Он-то и позволил нам упорядочить неразрешимые парадоксы.

– А история у вас тоже переписывается?

– Разумеется. Память людей меняется, а книги быстро устаревают – вот и приходится их сжигать, а потом, по воспоминаниям историков, писать новые.

Спустя пару минут часы пробили полночь и наступило первое января.

Либо из-за вспышки фотонов от случайно взорвавшейся соседней звезды, либо по какой-то другой, неведомой мне причине, люди в этом мире за несколько секунд превратились в жидких существ, наполовину растворившихся в великом энергетическом бульоне. Потеряв человеческий облик, они смешались и с бетонными зданиями, и с живой природой. Кроме этого, из строя вышло несколько критически важных физических законов и биологическая жизнь трансформировалась в необычайно причудливые психофизические формы жизни.

Спустя четверть часа я пришёл к умозаключению, что моё путешествие в этот странный мир подошло к концу. Но стоило мне подумать о моей любимой Италии, как я снова очутился во Флоренции, в

обычном человеческом теле.

* * *

Но однажды я появился в мире, где законы мироздания ещё более странные, чем те, что я встречал ранее, поскольку они словно насмехались над моим невежеством, горделиво сияя бесчисленными гранями значения слова «причудливый».

– Простите, не подскажете: который сейчас час и какой день недели? – спросил я прохожего, поскольку небо в этом мире было затянуто лавандово-розовой дымкой.

– 365-й час по Гринвичу… Через четверть часа будет полдень и начнётся воскресенье. – с недоумением в голосе ответил мне мужчина, одетый в огненно-пурпурный фрак с котелком на голове такого же цвета. – Позвольте полюбопытствовать: вы спустились к нам с нашего спутника «Эгрегора» в поисках дополнительного времени? На других планетах его так не хватает, а у нас – с избытком.

– Да, я родился на спутнике, а здесь оказался впервые. – мгновенно промолвил я, вкусив только что приготовленную сочную ложь. – Если вас не затруднит, вы не могли бы немного рассказать мне об устройстве вашего мира?

– Почему бы и нет… Моя работа торговца сиюминутными счастливыми моментами на сегодня закончена, а посему я совершенно свободен… Неделя у нас состоит из двух дней: в чертов понедельник мы работаем, а в Божье воскресенье – отдыхаем. День у нас длится 365 часов. В году – 30 или 31 день. А бывает ещё високосный год, тогда их всего 29. Но это случается довольно редко: один раз в 40 лет, да и то только тогда, когда мы продаём рекордное количество времени другим планетам.

«Ничего не бывает случайного. Всё имеет первопричину». – подумал я, сделав неосторожный шаг в глубины собственного бессознательного, где хранятся услышанные когда-то мною философские цитаты Фрейда.

– Хотите, я расскажу вам про то, как устроен наш политический строй?! Нашей могучей «Конфедерацией вселенской справедливости» правит Глава «Реформиус», разумно расходующий информацию, время и счастье на благо жителей нашей планеты. А украсть что-либо из «Банка данных», где всё это хранится на серебряных и золотых серверах, он не может потому, что каждые 365 часов его сменяет новый Правитель. В результате этих реформ, принятых в трёхсотом веке после уничтожения Земли во время Третьей мировой войны родилась «Конфедерация вселенской справедливости». И теперь у нас самое процветающее общество во всей Вселенной! – с гордостью прочитал мне очередную лекцию довольный «профессор».

– Как интересно! – произнёс я с восхищением, пожав ему руку.

Но в эту же секунду, от переполняющего меня восторга и волнения, моё тело распалось на атомы и материализовалось в другом, ещё более необычном мире…

* * *

Разумеется, я отдаю себе отчёт в том, что мемуары моих странствий, изложенные на этих страницах, понравятся лишь девяти из десяти моих читателей…

Но, во всяком случае, одно я знаю точно:

Sono il miglior viaggiatore italiano verso mondi paralleli fin dal Rinascimento…5

ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД

Этот рассказ я посвящаю Трофимовой Светлане Анатольевне, учителю математики 460-й школы города Москвы, моему классному руководителю.

Низкий поклон за доброту и заботу!

В понедельник, в семь часов утра, Джон услышал ненавистный ему звук будильника и проснулся. С тревогой в душе он осознал, что сегодня совсем не хочет идти на работу. От него требовалось немного: доехать до офиса, нажать на компьютере две-три кнопки и написать начальству короткий отчёт. Но делать всё это в сотый раз ему совершенно не хотелось. Поэтому, лёжа в мягкой постели, он лениво потянулся к тумбочке за телефоном.

«Майкл, у меня плохое самочувствие, и сегодня на работу я не приеду». – написал Джон в мессенджере и замер в напряжении, нервно ожидая ответа начальника.

«0k. До завтра». – пришло сообщение от его работодателя Майкла Грегори.

Джон отложил смартфон, перевернулся на другой бок, прижал к телу мягкое одеяло и захрапел.

На следующий день всё повторилось, поскольку Джон всё ещё не хотел идти на работу.

«Сегодня я тоже не смогу приехать. У меня болит живот. Что-то с кишечником. Завтра обязательно приеду». – написал Джон.

Он отложил телефон и на радостях открыл первую банку пива, купленную вчерашним вечером.

Но обмануть начальника во второй раз у него не получилось: Майкл просмотрел сообщение подчинённого и никак на него не ответил.

«Плохой знак». – подумал обеспокоенный симулянт.

Весь оставшийся день он провёл в нервном напряжении, надеясь за этот выходной набраться сил и, наконец-то, выйти в среду на работу.

Наступила среда.

«Простите, но сегодня у меня появились неотложные дела. К сожалению, их никак нельзя передвинуть…» – виновато отчитался перед начальником совестливый работник.

«Сейчас я тебе позвоню!» – пришёл грозный ответ от Майкла.

В этот момент у Джона по спине пробежал холодок, а телефон заревел, как ядерная сирена.

Ответив на звонок, Джон услышал грозный тон начальника.

– Какие это у тебя неотложные дела?! Ты меня за идиота держишь?!

– Майкл, мне жаль… Но завтра я обязательно выйду!

– А почему не сегодня?!

– Мне нужно срочно явиться в суд. Иначе у меня отберут квартиру! – в отчаянии быстро выдумал Джон.

– Вот как… – смягчился поражённый его ответом начальник. – Ладно… Сегодня можешь не приходить. Но завтра никаких отговорок! – сказал начальник и положил трубку.

После их разговора рубашка Джона насквозь промокла от пота, но зато у него появился ещё один выходной.

Наступил четверг. За последние три дня комната Джона пропахла специфичным пивным ароматом, а на полу валялось больше двадцати пустых банок. Он лежал на кровати и разглядывал потолок. Телефон разрывался от бесчисленных звонков разъярённого начальника, но Джон и не думал поднимать трубку.

«Даю себе слово, что завтра я обязательно выйду. – подумал он, прикрыв глаза ладонью. – Как же мне не хочется идти на эту проклятую работу!»

«У меня сегодня умер близкий родственник. Мне нужно ехать на похороны!» – трясущимися руками написал Джон.

«Меня это не волнует! Уже достали твои оправдания! – написал возмущённый шеф. – Если ты не появишься на рабочем месте завтра, то на следующей неделе я подпишу приказ о твоём увольнении! Я тебе всё сказал!»

Джон отложил телефон, до крови прикусил большой палец и лёг спать.

Утреннее солнце осветило его комнату и в окно постучалась пятница.

Чистка зубов, душ, завтрак и завязывание галстука… Ежедневный утренний ритуал сидел у Джона уже в печёнках… Затем служебный автомобиль с бронированными стёклами и личным водителем, везущим его на эту ненавистную работу. Далее невыразительное серое здание и надпись: «Вход только по пропускам». Ну, и, наконец, ужасная мелодия в опускающемся лифте на секретный минус тринадцатый этаж.

– Майкл, я на месте. Какие будут указания? – позвонил Джон начальнику, присев на стул перед пультом управления размером с половину комнаты.

– Хорошо. Выбери на своё усмотрение три любых города с населением больше сотни тысяч человек. Запусти протоколы номер шесть, тринадцать и восемнадцать. И не забудь про отчёт. – спокойно дал ему указания Майкл.

Джон нажал на кнопки и ввёл названия населённых пунктов в трёх разных странах: Токисава, Карташтар и Джайкатан. Нервно вздрогнув, он выбрал первый город и нажал на кнопку №6.

«Началось… – нервно подумал Джон, вглядываясь в огромный экран, показывавший прямую трансляцию с высоты птичьего полёта. – Интересно: как чувствовал себя наш президент, сбрасывая ядерные бомбы на японские города?»

В прибрежной Токисаве проживало чуть более двухсот тысяч человек: мужчины, женщины, пожилые люди и дети.

Сначала местные рыбаки увидели, как всего за несколько минут берег практически полностью высох – уровень воды резко опустился, обнажив неровное ребристо-илистое дно. Затем вода, кормившая рыбацкий город поколениями, пришла обратно, но на сей раз неся с собою смерть. Люди увидели огромную волну высотой в сто метров, идущую на город, и упали на колени, будучи не в силах совладать с жестокой стихией. Самые сообразительные из них попытались убежать, но спасти их это уже не могло.

Цунами ворвалось в город, уничтожая здания с такой лёгкостью, как ребёнок ломает свои нелюбимые игрушки. Дома трещали и лопались от давления огромной массы воды, а мутные грязные волны забирали последние вздохи тонущих в них людей.

На экране пульта управления каждую секунду росли холодные цифры: «Погибло более девятисот человек». Через минуту данные обновились: «Погибло три тысячи». Ещё через пять минут экран показал: «Погибло четырнадцать тысяч». «Итоговая цифра погибших: 27 тысяч 867 человек».

Джон прикусил опухший большой палец левой руки до крови, впившись зубами в кожу, и нажал на следующую кнопку – №13.

Две тектонические плиты на глубине тринадцати километров налезли друг на друга, словно играющие маленькие дети.

В Карташтаре проживало триста тысяч человек. Земля под ногами ничего не подозревающих горожан внезапно затряслась: люстры в домах стали раскачиваться, словно ходики часов. Посуда летела на пол и разбивалась вдребезги. Одни люди бросились поднимать осколки и упавшие вещи, а другие, предчувствуя следующие толчки, выбегали на улицы.

Неожиданно их ноги оторвались от твёрдой поверхности и оказались где-то вверху. Железобетонные гробы в виде многоэтажных зданий пошатнулись и рухнули, похоронив множество мирных жителей под своими обломками.

Вычислительная машина вновь показала холодные цифры: «Погибло более семи тысяч человек». Через минуту данные обновились: «Погибло более пятидесяти тысяч». Ещё через пять минут экран показал: «Погибло более ста тысяч». «Итоговая цифра погибших: 152 тысячи 223 человека». – сухо сообщил электронный экран.

Джон попытался успокоиться, но сделать это у него не получалось. Сердце в груди яростно билось, причиняя ему боль с каждым толчком.

«Это просто работа, только и всего… – убеждал себя Джон, вытащив из тайника баночку пива. – Когда я выпью, мне тут же станет легче. Скоро всё это закончится и я пойду домой. Интересно: какой фильм мне сегодня посмотреть перед сном?»

В течение нескольких минут многонаселённый Карташтар превратился в руины, а десятки тысяч уцелевших людей стояли перед разрушенными домами, не зная, что им теперь делать дальше… Между ними суетились работники спасательных служб, спешащие помочь немногим выжившим.

В это же время пострадавшие, чьи тела сжимали многотонные обломки, кричали от боли и умоляли о помощи. Малую часть из них удалось вызволить из бетонного плена и, со слезами благодарности на глазах, они обнимали рыдающих от счастья родных.

Другим повезло гораздо меньше. Крики десятков тысяч человек, погребённых под железобетонными обломками, никто так и не смог услышать. Их размозжённые или обезвоженные мёртвые тела найдут спустя несколько недель, уже после разбора завалов. И тогда надеющиеся на счастливый исход матери, супруги и дети взвоют от горя…

Пульт управления щёлкнул, напугав Джона – ответственного за природные катаклизмы. Страшное устройство не учитывало раненых или пропавших без вести. Его расчёты всегда были точны – из бетонных гробов на Джона с укором смотрели тысячи молчаливых мертвецов.

«Бог не простит меня за это… Точно не простит… – думал мужчина с пустым выражением лица, пялясь в потолок. – Но ведь мне нужны деньги… Нужно выплачивать ипотеку за дом, кредит за автомобиль, покупать еду, отдавать долги. И многое другое… Тут не до религии или морали… Это – просто моя работа».

Последний город, выбранный для уничтожения – Джайкатан, удачно расположившийся на склоне спящего вулкана. Этим утром его жители радовались яркому солнцу и сочным спелым фруктам, произраставшим из плодородной почвы, насыщенной вулканическими минералами. Через несколько минут этот чудесный день задохнётся в дыме и пепле, превратившись для немногих выживших в самое отвратительное и страшное воспоминание в их жизни…