Все не так, как кажется

‒ А с какого бодуна вы решили, что я хочу заниматься спортом? ‒ Показное нахальство придало голосу подростка неестественную хрипотцу.

Роберт проигнорировал тон и слова юноши.

‒ В колледже одна из лучших научных баз. Там ты сможешь серьёзно освоить и ботанику, и химию. Садовник из тебя, прямо скажем, никакой. Пустые бутылки из-под Раундапа на дне помойного бака, а одуванчики цветут так, будто их тут специально разводят.

На минуту Артуру показалось, что у него не только ноги, но и горло парализовано. Он широко раскрыл рот, набрал в лёгкие побольше воздуха и выпалил:

‒ Мать, вот ты замуж собралась, а ведь даже не знаешь за кого. По чужим помойкам шарит, а у самого половина гостей отравлены, но он, почему‑то, ‒ жив себе и здоров. Подозрительно как-то получается.

‒ Видишь ли, сынок, ‒ спокойный взгляд Роберта уперся в чуть прищуренные глаза подростка, ‒ дело в том, что я не совсем здоров. У меня диабет, и я не ем сладкого.

Он снова широко, но холодно улыбнулся.

***

СТАНЬ ЗНАМЕНИТЫМ

Ох уж эти английские зимы. Дождь, дождь и снова дождь. Погода, как Царевна-Несмеяна. Словно ей нечему радоваться, словно она вечно скорбит.

Эйлин стояла у двери в сад. Струйки воды бежали вниз по стеклу, прочерчивая на нём полупрозрачные, кривые дорожки. «Считается, что влажный климат полезен для кожи лица – к чёрту лицо! Как же на душе муторно… и нога опять болит…», – она покрепче обхватила кружку с чаем, согревая холодные пальцы.

Карман большой лохматой кофты завибрировал, щекоча бедро. Так мама в детстве подсовывала под одеяло свои тёплые пальцы, и они мягко пробегали по телу девочки: «Вставай, вставай, дружок…» Эйлин достала телефон. На экране имя: «Оливия Стоун». Это имя, как предвестник беды или, наоборот, как звук охотничьего рожка: зов к действию, к погоне.

‒ Что теперь случилось? – спросила Эйлин не здороваясь.

‒ Да так, ничего особенного. Подросток застрелился из отцовского ружья, ‒ тоже без приветствия ответила Оливия, ‒ тело нашли на футбольном поле школы.

‒ Какой школы?

‒ Эйлин, у нас одна школа. Та, в которой в прошлом году повесилась Камилла Файербол, а до неё ещё Виктория Фокс как-то случайно упала с обрыва в море, и Питер Грей, если помнишь, выпил все бабушкины таблетки от давления.

‒ Так… значит, четвёртый ребёнок… Эпидемия продолжается…

‒ Вот именно. Хватит хандрить. Я берусь за это дело. Знаешь, что это значит?

‒ Что?

‒ Что тут многим понадобится хороший адвокат, а ты, как мышь в своей норе засела.

‒ Приезжай, будем разбираться. Только, если хочешь кофе, купи по дороге. У меня закончился, а выходить из дома по такой погоде сил нет.

‒ Нога опять болит? ‒ спросила подруга, ‒ может парацетамола прихватить?

‒ Чего‑чего, а этого у меня навалом. Уже и не помогает.

Это было почти правдой. За год порванные связки левой ноги срослись. Эйлин уже ходила без костыля и почти не прихрамывала. Она даже пару раз надевала туфли на каблуках, но, то ли связки срослись как-то не так, то ли возраст начинал напоминать о своём приближении, но в непогоду нога болела. Ныла. Как будто не давала забыть ту зиму.

В ту зиму всё самое плохое, что только может случиться в жизни деловой, красивой и успешной женщины-адвоката, – случилось. И всё как-то одновременно: травма ноги; расставание с Мэтью; и острое ощущение вины ‒ следуя своим профессиональным амбициям, Эйлин добилась признания невиновности убийцы. Неоспоримое доказательство, правда, возникло уже после суда, когда подозреваемая была уже оправдана, но душа защитника не радовалась, а наоборот ‒ буквально, выла и вторила нытью в ноге. Как она могла, оспаривая любые улики, в тщеславной жажде победы не увидеть, не докопаться и не рассмотреть холодного убийцу троих человек?! Впрочем… Что бы это изменило? Знай она, что обвиняемая виновна, стала бы защищать ее с меньшим напором? Нет. И тем не менее, сознание того, что по улицам города теперь свободно разгуливает убийца, угнетало ее.

Эйлин решила взять тайм-аут. Думала куда-нибудь поехать, но, оказалось, без работы и желания как-то отпали сами собой. Наступила апатия. Сил хватало только на то, чтобы встать с постели, заварить кофе и с дымящейся чашкой дойти до любимой скамейки в саду. И то не всегда. Любит английская погода пролить слезу.

Тут еще и Оливия, как сорока на хвосте, принесла новость: Мэтью не только вернулся в семью, но Оливии стало доподлинно известно, что там скоро будет прибавление. Вот и хорошо. Теперь уже точно можно перенести их с Мэтью короткие, но очень бурные отношения в папку «Завершенное» и перестать комплексовать по поводу адюльтера. Перестать делить мужчину по будням и в одиночестве проводить праздники. Мэтью предстоит ощутить счастье отцовства, а Эйлин, наконец-то, радость свободы. Свобода от и для чего? На этот вопрос у неё пока не было ответа, но она твердо знала, что никогда в жизни она снова не свяжет себя с женатым мужчиной. НИКОГДА.

I

‒ Этот Хикманн ‒ редкостный хам. Он меня буквально взашей вытолкал со двора школы, ‒ Оливия как-то умела делать всё одновременно. Она протянула Эйлин подставку с двумя зажатыми в неё стаканчиками, ‒ твой капучино слева, ‒ и, повернувшись к хозяйке спиной и выставив руку из-под козырька крыльца, несколько раз встряхнула зонтик, прежде чем его закрыть, ‒ Козёл он, а не инспектор.

‒ Тут я с тобой не могу не согласиться, но «козёл» он не всегда. По большей части он хороший сыщик, а ты, как журналистка, ему только мешаешь. Нагнетаешь общественное мнение раньше времени.

‒ Это моя работа. Он и тебя не больно-то жалует.

‒ Про меня и разговора нет – я его главный оппонент, а значит, и главная головная боль. Так что случилось?

‒ Пока только тебе. В новостях ещё ничего нет. Суперинтендант просил придержать, пока они опрашивают свидетелей.

‒ Много ли свидетелей у самострела?

‒ То-то и оно. Тело нашли на краю школьного футбольного поля после вчерашнего фейерверка в ночь Гай Фокса*. Мальчик, Руперт Филипс ‒ ученик выпускного класса. Выстрел снизу в голову из охотничьего ружья. Отец ‒член стрелкового клуба в Йорке. Большой любитель фазаньей охоты. Ружьё зарегистрировано. Всё честь по чести. Естественно, за шумом фейерверков никто не слышал выстрела.

‒ Немало, однако ты накопала. Видно, Хикманн тебя не сразу выгнал.

‒ Я опоздала. Тело уже увезли. Но у меня есть информатор в морге.

‒ Где только у тебя их нет.

‒ Это комплимент? Эйлин, ты сама сказала, что суицид среди нашей молодёжи принимает масштабы эпидемии. Я решила провести своё журналистское расследование. Мне нужна твоя помощь. Дай почитать дела остальных троих.

‒ Я дома дела не держу. Они все в офисе. И, собственно, по делу суицида было только одно слушание, и то, косвенное. Как ты знаешь, мать прошлогодней самоубийцы, Камиллы Файербол, обвинялась в поджоге из мести, но прямых доказательств к моменту суда у обвинения не было. Дело, как ты помнишь, было закрыто.

‒ Эйлин, будь уверена, в этот раз будут и виновные, и доказательства. Тебя обязательно пригласят. Дружим?

‒ Попробуй с тобой не дружить. Ты машину рядом с домом оставила?

‒ Ага.

___________

* Гай Фокс (13 апреля 1570 – казнён 27 января 1606 года) -. английский дворянин-католик. Самый знаменитый участник Порохового заговора против короля Якова I в 1605 году. Именно ему было поручено зажечь фитиль, ведущий к наполненному порохом помещению под палатой лордов в Лондоне. Заговор был раскрыт, и Фокс был арестован в ночь на 5 ноября 1605 года. Этот день широко празднуется в Англии, как день победы протестантства над католицизмом.

‒ Тогда поедем на твоей, моя в гараже.

‒ В офис?

‒ Куда же ещё!

II

Криминалист уже закончил свою работу. Пара дежурных констеблей ещё прочёсывала кустарник, опоясывающий футбольное поле. Что искали? Никто не знал. Подобрали обрывки бумажных гильз фейерверков, пару окурков и обёртку от жвачки. Дождь, ливший всю ночь, размыл все следы, и даже крови вокруг головы мальчишки на земле почти не осталось. Джим приподнял оградительную ленту, пролез под ней и направился к машине.

‒ Всем спасибо. Увидимся в участке.

На душе было паршиво. Как же он не любил такие дела… Сейчас начнётся… Опять подросток, опять суицид… Придётся снова доставать старые дела. А в них… тупик. Все проверяли и перепроверяли сто раз.

В принципе, он любил свою профессию, но считал, что если бы у всех были равные стартовые возможности: состоятельные родители, престижный университет, установка на уважение государства и порядка в нём, то он – Джим Хикманн – обществу был бы не нужен. И не возился бы он со всякой человеческой мерзостью, а был бы рядовым служащим с нормальным рабочим днём и выходными в кругу семьи. Семьи у Джима уже давно не было. Родители ушли в другой мир. Жена переехала к сестре и плотно занималась поисками другого партнера. Одного из тех, которые с девяти до пяти.

Увидев на крыльце полицейского участка Оливию и Эйлин, он внутренне чертыхнулся, но сделал серьёзное лицо:

‒ Леди, рад вас видеть. Чем обязан?

‒ К чему лицемерие, ‒ с размаху начала Оливия, ‒ и вовсе ты не рад, и прекрасно знаешь зачем мы здесь.

Джим промок, замёрз и последнее, что он сейчас хотел ‒ это спорить с Оливией.

‒ Хорошо, ‒ вздохнул он обречённо, ‒ Эйлин, пошли ко мне в кабинет, а вам, мисс Стоун, вон туда, в конференц-зал. Через час суперинтендант сделает заявление для прессы.

‒ Джим, я знаю, что ты меня не любишь, ‒ начала Эйлин, но он её перебил:

‒ «Не любишь»? Да при чём здесь любовь? Я тебя терпеть не могу, но вынужден.

‒ Вот именно. Так что, давай на время поменяем установки. Нам придётся снова поднимать все дела. Думаю, что в этот раз закрыть дело «Суицид» тебе не удастся. Это уже пахнет серией. Оливия, конечно, та ещё пройдоха, но у неё нюх, как у собаки. И она взяла след. Нам с тобой не отвертеться. В этот раз я в твоей команде.

Джим толкнул дверь своего кабинета и вежливо придерживал её для Эйлин, когда у них за спиной послышался громкий, до боли знакомый им обоим женский голос:

‒ Вы что глухой? Вы не слышите? Я же вам говорю: у меня сын пропал, а вы мне «Пишите заявление».

И спокойный голос уставшего дежурного констебля:

‒ От ваших криков дело с места не сдвинется. Пишите заявление. Имя пропавшего, возраст, адрес. Ну, все как полагается.

Джим вернулся к стойке дежурного и взял женщину под локоть.

‒ Миссис Макгрой, пройдёмте с нами. Вы извините дежурного. Он у нас недавно служит, не местный, вас не знает. Вы ведь помните мисс Колд? – он обернулся к Эйлин, как бы приглашая её вступить в разговор, ‒ Видите, как всё удачно складывается, и адвокат уже здесь. Так что же случилось? Что‑то с Джеффри?

‒ Здравствуйте, Миссис Макгрой, ‒ Эйлин чуть не присела в реверансе, как это делалось в детстве при встрече с директрисой школы. Обычно та была подчёркнуто доброжелательна к девочке, но сейчас, похоже, обезумевшая от волнения мать, едва обратила на неё внимание.

‒ Джеффри пропал.

Красивые, всегда сложенные в холодную полуулыбку губы вдруг поехали в сторону. Лицо потеряло свою надменность, обнажив усталость и страх.

‒ Когда?

‒ Он вчера не вернулся домой.

‒ Вы звонили его друзьям? Он был на поле во время праздника?

‒ Не знаю. Возможно. Сказал, что после фейерверка пойдёт к отцу и останется там ночевать. Вы же знаете, мы с мужем в разводе.

‒ Нет. Это ваша личная жизнь, нам, вашим бывшим подопечным, об этом знать не обязательно. Так что же произошло потом? – Джим открыл свой блокнот.

‒ У нас компания. Мы по вторникам играем в Бридж у Анжелы.

‒ Когда вы вернулись домой?

‒ Около 10-ти. Я заглянула в комнату сына, она была пуста. А утром… Утром мне позвонил мой бывший. Он был обеспокоен вчерашним происшествием и тем, что Джеффри к нему не пришёл. Про несчастье с Рупертом я узнала от него. Как всегда, всё узнаю последней! Я очень, очень сожалею о гибели мальчика, но ещё больше беспокоюсь о своём сыне. Помогите, ‒ её губы снова сложились в скорбный залом, ‒ найдите моего мальчика, ‒ и она громко разрыдалась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.