Загоняя овец

– Да, детектив, конечно…

– Хорошо. Пойдёмте парни, нам предстоит много работы.

Роунс вышел из больничной палаты последним. Там их ждали доктор Боуф, тут же зашедший в палату для обследования больного, и Элис. А также человек в полицейской форме, молодой парень, явно ровесник Стивена.

– Имя?! Звание! – почти что прорычал Роунс.

– Рик, я отпустила его, Стивен был под моим присмотром… – попыталась заступиться за полицейского Элис.

– Элис… не надо, – мягко сказал Ник: он понимал, что надвигается буря и подливать в неё керосин бессмысленно, да и опасно. Разумеется, Элис знала это намного лучше его, но тем не менее продолжала пытаться успокоить Роунса.

– Я сказал! Имя и звание. Быстро!

– Младший сержант Эрик Далтон, сэр, – заплетающимся языком попытался отчеканить Эрик.

– Далтон?! Сучонок хренов…

– Я так понимаю, это его не первый косяк, да? – спросил спокойно Ник.

– Сержант Гройсон поехал на вызов один позавчера ночью. Тоже отпустил его «пораньше».

– В рапортах этого нет…

– Потому что никто не хотел подставлять сержанта! Чёрт возьми! Что непонятно в приказе: «Охранять выжившего очевидца»? Объясни мне, будь добр, Эрик. – Роунс почти достиг точки кипения, его напарники и Элис знали такое состояние детектива – он говорил уже, казалось, спокойно и размеренно, но это лишь означало, что скоро последует кульминация.

– Курсы… по юриспруденции… сэр…

– В жопу твои курсы! В жопу твои экзамены! – Детектив схватил младшего сержанта за грудки и прижал его спиной к стене. – Ты понимаешь, что пока тебя не было, очевидца могли убить?! УБИТЬ! Понимаешь, тупая ты деревянная башка!

– Но…

– Что «но»? Что, блин, «но»?!

– Мисс Элис…

– У тебя был приказ, мало ли что сказали Элис, медсестра, доктор! Да хоть, блин, сам Господь Бог! Какая, мать его, разница?! Ты и жизнь Элис подверг опасности, хрен ты моржовый!

Элис и Ник попытались оттащить Роунса и успокоить его, тогда как Том стоял в растерянности – он абсолютно не представлял, как ему действовать в этой ситуации. Дверь больничной палаты Стивена распахнулась, и в ней появился доктор Боуф, выкатывавший за собой каталку с сидевшим в ней, побледневшим, как мел, Стивеном.

– Прекратили балаган, немедленно! – звучно приказал он, так что Роунс всё же взял себя в руки и отпустил Эрика Далтона. – И прочь с дороги, у моего пациента разошлись швы от вашей «беседы».

Все четверо смотрели в фигуру удаляющегося по коридору доктора, к которому уже присоединилась медсестра, и теперь они вместе катили каталку, стараясь прямо по пути оказать первую помощь Стивену. Роунс стоял весь красный, с надувшимися до предела венами на лбу и шее.

– Молодец, Рик. Так печёшься о жизни очевидца, что… а, к чёрту! – Элис укоризненно посмотрела на детектива точь-в-точь такими же, как и у него, карими глазами, и побежала вслед за доктором и медсестрой.

– Но ведь… Окей. Далтон, за ними бегом! Ещё хоть один косяк, и ты будешь до конца жизни бумажным червём, если осмелишься остаться полицейским, клянусь тебе. Всё ясно?

– Так точно, сэр!

– Бегом, я сказал!

Детективы спустились в приёмную, где ожидали конца операции по смене швов, анализируя рассказанную им Стивеном версию. Они решили зацепиться за возможную версию о том, что Оливер Худ был нападавшим. Том Зоредж считал, что нужно напрямую допросить его, чтобы его не успели предупредить, но Чойс и Роунс хотели сначала поговорить с Алсу Наварр, для того чтобы подкрепить рассказанный Стивеном конфликт свидетельством со стороны девушки. Посоветовавшись и взвесив все «за» и «против», они всё же решили пообщаться сначала с Наварр. Примерно через полчаса, к ним подошла медсестра, которая провожала их до больничной палаты Стивена чуть ранее, и сообщила, что новая операция прошла успешно и что с ним теперь работает Элис, чтобы успокоить его и привести в чувство. Детективы поблагодарили её и уже собирались уходить, как Зоредж попросил буквально секундочку подождать его и догнал уже отошедшую от них медсестру.

– Молодая кровь, – уголком рта улыбнулся Чойс и после недолгой паузы продолжил: – Признайся, Рик, ты готов был буквально убить того юношу больше из-за того, что он подверг опасности жизнь выжившего парня или жизнь твоей сестры?

Глава 5

четверг, 1 мая 2014 года

Роунс вернулся домой позднее, чем обычно. С напарниками детектив организовал небольшой совет, где они обсудили все имеющиеся у них факты по этому делу. А также решали, когда именно встретиться со студентами для допроса – был вечер четверга, впереди пятница и выходные дни. В итоге они решили наведаться к Алсу Наварр в воскресенье, когда она будет, вероятнее всего, дома, а уже в понедельник взяться за Оливера Худа, зацепив его в университете. Также они сделали запрос в отдел дактилоскопии. Эксперты пообещали выдать первые результаты к понедельнику. Роунс не мог не посетовать, что прошло уже достаточно много времени, а чётко выраженного подозреваемого у них нет. У детектива начало складываться ощущение, что убийца не совершил ни единой ошибки. Возможная подсказка – только если он был знаком со Стивеном и Лизой. Это единственная возможная зацепка.

Что также давало некоторую надежду на обнаружение новых улик – убийство было явно запланированным. Выбор места, времени, поведение во время убийства и оставленные нетронутыми ценные вещи. Убийство ради убийства. Всё это говорило в пользу того, что убийце было необходимо продумывать свои шаги и то, как замести их, а значит, у него было много больше возможностей где-нибудь ошибиться. Ведь если преступление банальное до мелочей и нет ни одной зацепки, ни единого варианта как подступиться: ни результатов экспертиз, ни свидетелей, вообще ничего, кроме самого факта убийства, – значит, расследование обречено на провал. Если не поможет случай, вероятность которого крайне мала. Хотя в этом деле «ночного убийства» детектив Роунс всё равно был бы не против случайной удачи, благодаря которой часть вопросов можно было бы снять, получив хотя бы парочку ответов. А не порождать лишь новые и новые вопросы.

Но теперь детектив был дома и впереди его ждали отгул и пара выходных. Он решил расслабиться и выбросить все мысли из головы: достал одну из самых дорогих пачек сигарет и откупорил бутылку виски. После чего смешал виски со льдом и колой – простовато, конечно, и не аристократично, но Роунс и не ждал ни от кого похвалы или порицания. После чего насыпал себе хлопьев, хотя был совсем уже давно не завтрак, залил их молоком и приготовился начинать поиск какого-нибудь не слишком заумного кинца. Но внезапно его телефон завибрировал, сопровождая эту вибрацию звуком стандартной мелодии вызова. Выругавшись, он взял телефон и, немного сощурившись – так как в последнее время зрение начинало подводить его, а очки он не хотел надевать, потому что просто не хотел, – прочитал имя звонившего. Элис. Элис Роунс.

– Да, Элис.

– Привет, Рик. Сорри, я знаю, как ты ненавидишь вторжения, без предупредительного звонка, но-о… считай, я тебе сейчас вот позвонила, предупредила.

– Не понимаю…

– Короче, откроешь мне свои ворота? Не хочу бросать машину тут, под знаком.

– Окей, я сейчас, – ответил Роунс и сбросил звонок.

Ещё разок выругавшись, но уже покрепче, Роунс быстренько надел штаны и первую попавшуюся рубашку, хотя уже было достаточно жарко и в его голове пульсировала мысль о том, что он хотел и хочет провести вечер так, как он распланировал его сам, лично. В чём он хочет. И… в одиночестве. Наконец, собравшись с силами и постаравшись успокоиться техникой, которая заключалась в закрытии глаз, представлении чего-нибудь приятного и равномерном медленном дыхании и которая, разумеется, ни хрена не сработала в очередной раз, Рик пересёк лужайку своего дома и остановился у ворот. Напротив них стоял внедорожник его сестры. По сути, он видел его всего один раз, когда Элис приехала поздравить его с днём рождения к нему на работу в участок. Раньше, когда Рик чаще предпочитал одиночеству компанию, у Элис был небольшой женский городской автомобильчик, который прекрасно справлялся с задачей вроде: доехать от дома А до дома Б по городу. Рик до сих пор не понимал, зачем его сестре понадобился этот безостановочно жрущий топливо и дико орущий монстр. Тем не менее теперь этот монстр приминал траву на лужайке Рика.

– На удивление, не могу сказать, что у тебя здесь полный бардак, – сказала Элис, когда они сели за широкий деревянный кухонный стол, ожидая, пока закипятится вода в чайнике.

Рик не виделся да и не общался с Элис, кроме пары смс и сообщений в социальных сетях, вот уже два месяца. Он немного удивился, отметив про себя, что Элис слегка будто бы осунулась. У неё появились небольшие мешки под глазами, и зрительно казалось, что она немного набрала в весе. С детства Рик знал её весёлой, всегда беззаботной и непоседливой, вечно выдумывающей себе какое-либо дело, посложнее и поподвижнее. Он, конечно, понимал, что, скорее всего, дело в недавнем разводе. Прошло месяцев шесть, но всё же. Да и оба ребёнка остались с Элис, две девочки пяти и шести лет – Рози и Кэти.

– Как девочки? – спросил Рик.

Элис взглянула на брата. Её глаза были точь-в-точь как у Рика, такие же карие и глубоко задумчивые, только в них светилось всё же чуть больше тепла и радости, сохраняя в них давно утраченный Риком блеск.

– У них всё хорошо, только расстроены, что больше не видят своего дядю. – В её ответе не было упрёка, скорее сухая констатация факта. – Я отвезла их на выходные к маме с папой. И тем радость, и тем.

Они помолчали. Столько времени они не виделись! Элис хотелось многое обсудить с Риком, что касалось его жизни, но она боялась неправильно начать разговор, зная взрывной характер брата: одно неверное слово – и до него будет уже не достучаться. Рик же просто был где-то в себе, уже сроднившийся с одиночеством, он просто молчал.

– Я тут привезла бутылочку шампанского, – внезапно спохватилась Элис, и её глаза хитро сощурились, – надеюсь, ты позволишь и мне выпить и не выгонишь через пару часов из дома спать в машине?

– Посмотрим, – ухмыльнулся Рик. – Вообще, неплохой метод терапии. Надеюсь, ты применяешь его на всех своих сеансах?

– Кто знает. А так – секрет. Может быть, это дар от Диониса, почему нет?

За окном давно стемнело. Пока они разговаривали о всяких мелочах, Элис прошла по кухне и распахнула створки. Из ночной темноты пробивалось ещё неуверенное пение вернувшихся после зимы птиц. Самое удивительное было то, как быстро может сменяться пасмурная дождливая погода безоблачной и ясной. Роунсу нравились такие резкие перемены, хотя с возрастом он начинал чувствовать на себе влияние таких перепадов: от головной боли до боли в сломанном ещё во времена его любви к спорту голеностопе.

То ли пара бокалов шампанского и виски до этого, то ли Роунс начинал понемногу оттаивать, но беседа в какой-то момент потекла по своему руслу, и вот уже от простой и лёгкой болтовни они начали понемногу переходить к более серьёзным для их жизни, их личного мира вопросам.

– Папа с мамой волнуются, Рик. Говорят, ты давно к ним не заезжал.

– Знаю… всё хочу… Но никак не могу собраться.

– Отец выпытывал у меня, когда я привезла детей, всё ли у тебя в порядке, особенно с работой. Кажется, он всё ещё волнуется по поводу того… случая. – Элис задумалась. – Ты-то уже не паришься как тогда?

– Уже нет. – Рик погрустнел, но тем не менее не замкнулся в себе. – Хотя это заставило меня о многом задуматься. Тогда. И я продолжаю об этом думать.

– Где разница между «хищниками» и «охранниками»?

– Да. Хотя мне больше по душе «волки» и «овцы». Не знаю почему.

Рик говорил об этом уже намного спокойнее, чем, пожалуй, ещё с год тому назад. Он никому из членов своей семьи не сказал о том, что выходка отца чуть не стоила ему очень дорого – его бы не взяли в детективы, если бы он не опережал конкурентов на пару голов по способностям и усердию. Теперешний старший детектив знал об этом, потому что хоть и с сожалением, но шеф полиции в ту далёкую пору сказал: «Ты лучший кандидат, Рик, но… но ты же знаешь, то, что сделал Генри… это может ударить по моей репутации. Журналисты из меня все жилы вытянут». Можно сказать, Рику также повезло, что в тот момент произошла жёсткая чистка кадров, и шеф полиции оказался завязан в грязных делишках со взятками. А временно исполняющему обязанности можно было не слишком волноваться о репутации – он хотел побыстрее отдать свой пост и не попасть под всю эту чистку в придачу. Хотя Рик и не до конца понимал, почему его отец так поступил, но часто рассуждал – а сделал бы он сам на его месте также? Всё началось с того, что по подозрению в ограблении в поезде одной старушки был задержан некий Зак Хильц. Он был в городе проездом, по базе данных по региону был абсолютно чист. Сделали запрос по общей базе – какой-то идиот прислал данные, что Хильц по всем статьям и везде также чист. Поэтому судебное дело длилось недолго. Смягчающим фактором послужило то, что это было «первое» преступление. Хильц вернул похищенное, заплатил штраф и даже сверх того – извинился перед пожилой женщиной и выплатил ей что-то вроде «моральной» компенсации. Свой поступок объяснил тем, что выпил и был не совсем в адекватном состоянии. После чего его отпускают, и буквально через пару дней Хильц совершает ещё одно преступление, уже более серьёзное и вполне тянущее на смертную казнь. Зак Хильц примерно в десять часов вечера насилует и жестоко избивает беременную на шестом месяце женщину, вследствие чего она умирает в кустах в парке, буквально в паре метров от центральной парковой дорожки. Дело было раскрыто почти мгновенно – у городской полиции были свежие отпечатки пальцев и образцы ДНК. А на следующий день пришли обновлённые данные по Заку Хильцу. Они гласили, что он далеко не законопослушный гражданин и за ним числится множество грабежей, недоказанных нападений, насилие над бывшими девушками. А также венцом его подвигов являлось то, что он проходил на тот момент подозреваемым по делу об изнасиловании и вполне успешно скрывался от полиции. Генри Роунс тогда носил звание капитана полиции и был шерифом, а до этого много лет отслужил в следственном департаменте. Ему анонимно позвонили в участок и сообщили, что предположительно видели в контролируемом им районе человека, похожего на Зака Хильца. Тогда Генри Роунс взял парочку помощников и направился в указанное место. Это был небольшой парк. Там они и поймали Хильца, который в этот момент как раз подошёл «поговорить» с несовершеннолетней девушкой, идущей в одиночку домой. О его точных намерениях известно, конечно, не было, возможно, он и правда хотел поговорить, но девушка в дальнейшем заявила, что Хильц начал домогаться её и что она уверена – сотрудники полиции спасли её. Это тоже был немного странный факт в этом деле, учитывая, что полицейские, в том числе сам Генри Роунс в рапорте отразили, что после того, как они визуально установили сходство мужчины с разыскиваемым Заком Хильцем, на всякий случай попросили предоставить документы, что Хильц и сделал – то ли от недалёкого ума, то ли от веры в свою безнаказанность. После этого, судя по рапорту, Хильца попросили проследовать в отделение с сотрудниками, но тот ударил одного из помощников капитана Роунса и бросился бежать. И вот после этого Генри Роунс лично догнал Хильца и сделал из него, практически в прямом смысле этого слова, отбивную. Это очень не понравилось предоставленному судом Хильцу адвокату, а также журналистам, которые в своих статьях уделили всего пару строк о поимке преступника, чьи преступления тянули уже на пожизненное в лучшем случае, а все остальные строки посвящали именно избиению Хильца и обвиняли во всём этом Генри Роунса. Рик же сделал для себя вывод после неоднократного изучения материалов дела, когда получил к нему доступ с назначением детектива, что избиение Хильца началось без запроса его документов и попытки сбежать. Домогался ли он реально той девушки и его отец вынужден был действовать немедленно? Возможно, но зачем вся эта история с побегом? Иначе же с чисто профессиональной точки зрения сложно объяснить – зачем? Рик чувствовал, что что-то в этой истории было не так. Но никакой симпатии к Хильцу он не испытывал.

Сам Генри Роунс, можно сказать, избежал наказания. Пара выговоров, хоть и с внесением в личное дело, не в счёт. Зак Хильц получил заслуженное пожизненное, и ни одна апелляция, в том числе о том, что при задержании ему не были зачитаны права, – не сработала. Косвенным пострадавшим стал Рик. Для него вся эта история была сущим кошмаром – он уже давно окончил академию, работал в полиции и все свои усилия направлял в сторону отдела расследований. Уже не свернёшь с пути, лучшие годы потрачены на эту профессию. Тогда он думал, что его карьеру ничто не спасёт. И уж тем более что ему поможет чистка в кадрах, он себе и представить не мог. Помимо же переживаний о своей карьере, в голове Рика никак не могло уложиться – как же так?! Как его всегда правильный и строго соблюдающий законы и правила, бывший пару лет военным, чуть не молящийся на дисциплину отец, да ещё и шериф на тот момент – и такое решение в виде применения агрессии и жестокости при задержании?

– Лично я понимаю отца, Рик. Не только как психолог в плане мотивирующих его действия обстоятельств, но и как просто человек, – закусив губу после очередного глотка шампанского, сказала Элис, – я и сама бы поступила так. Я так думаю.

– Как человек с агрессивными наклонностями? Уберём для объективности личность отца.

– А что, если и с агрессивными? Они же направлены не на невиновных. Да и разве может быть хоть кто-то одногранным? У всех нас есть и свои демоны и свои ангелы, Рик. А вообще, Хильц заслуживал и посильнее наказания!

– Так оно и есть. Но представь, с чисто профессиональной точки зрения. Прав ли сотрудник полиции, который избивает до полусмерти пусть и заслуживающего того человека?

– Прав, не прав… Боже, Рик, ты никогда же не был мямлей. Даже тогда ты скорее волновался по поводу своей карьеры и больше в шуточной форме рассуждал о «добре» и «зле». Что с тобой случилось?! – Элис дружески толкнула Рика кулаком в плечо, но Рик никак не отреагировал на это, будто остолбенел.

– Поверь, я и сам не раз перебарщивал.

– В плане?

– На допросах. По большей части. Есть ещё парочка грехов, конечно, но не о них сейчас.

– Рик, я не смогу понять тебя, если ты будешь говорить загадками. – Элис старалась сохранить спокойное выражение лица, но на самом деле она безумно волновалась – неужели Рик готов поделиться хоть чем-то после стольких лет? После того, что переломило его жизнь.

– Да тут не трудно понять, Элис. – Он помолчал. – На допросах иногда я чувствую, будто какая-то волна гнева поднимается во мне, пожирает меня целиком. Иногда мне хочется сдавить допрашиваемому горло, всеми силами сдавить прямо пальцами… А потом выбить из него всю правду. Да так, чтобы он заговорил не только по делу, а вообще готов был рассказать вплоть до того, во сколько лет начал онанировать.

– Но если напротив тебя преступник…

– Не только когда преступник. С разными приходится иметь дело людьми. И ведут они себя по-разному.

– Рик, но ведь…

– Тебе просто будет рассуждать, чем виноват алкаш, который сидит напротив меня и вместо нормальных ответов на вопросы пытается словно набить себе цену, ждёт, что мы накинем ему на бутылку. Юлит, делает вид, что не помнит, хотя уже даже известно, что он всё видел не более часа назад собственными глазами. А время идёт, преступник отдаляется от наказания, а этот сидит перед тобой и бахвалится. Или какая-нибудь стерва начинает тебе чуть ли не всю жизнь свою рассказывать, отвечая на вопросы так, что там вода только и льётся, хорошо, если ещё не начинает придумывать от себя, привыкшая к сплошным сплетням и додумкам. А когда укажешь на то, что этого не могло быть, ответ по типу «Почему нет? Ведь возможно…», и понесла-ась…

– Я понимаю, Рик. Мне же тоже приходится работать с людьми. И это бывает не просто. Поэтому и существуют те, кто может помочь, кто…

– Элис, сколько раз мы обсуждали это? Нет, и точка. Мне не нужны мозгоправы.

– Но это не совсем мозгоп…

– Нет! – Рик стукнул кулаком по столу. – Нет, и точка!

Элис прекрасно знала, что может вызвать у него такую реакцию, но всё равно поникла и как-то вся сжалась. Это не ускользнуло от глаз Рика, хоть Элис и постаралась сделать вид, что ничего не произошло.

– Прости…

– Всё в порядке. – Элис решила перевести тему, чтобы Рик не успел уйти в себя. – Слушай, а почему нельзя найти убийцу девушки Стивена по камерам?

Рик побарабанил пальцами по столу, налил себе ещё полный бокал шампанского и, развалившись на стуле, опёр коленку о край кухонного стола.

– Потому что их просто нет. На центральной площади развесили, и всё, – коротко ответил он.

– Погоди. Как нет? Их же обещали установить по всему городу!

– Обещать-то обещали. Но имеем, что имеем… Зато, думаю, у нашего будущего мэра будет прекрасная возможность пообещать нам ещё грёбаные камеры.

Время неостановимо шло, стрелки на настенных часах над столом показывали уже половину трёх часов ночи, когда брат с сестрой решили, что они достаточно наговорились и устали. Они наскоро убрали со стола, хотя руки уже отказывались их слушаться, после чего Элис направилась в гостиную, где стоял широкий диван.

– А вот и моё спальное местечко, раз мой брат оказался всё же настолько добрым, что не выпроводил меня на фиг из своего дома, – радостно провозгласила она и икнула. – Не найдётся для меня пледик?

Рик стоял позади неё, о чём-то явно задумавшись. Элис повернулась к нему, удивлённо вскинув брови.

– Эй, Рик! Ты уже уснул, что ли, стоя там?

– Я думаю, тебе было бы уютнее не на этом продавленном диване… иди за мной, – словно рассуждая, произнёс Рик.

– Неужели ты решил уступить мне тот чулан, который называешь своей комнатой? И неужели у тебя там менее продавленный диван?

Но Рик молча прошёл мимо действительно самой, пожалуй, маленькой комнатки в доме. В конце коридора располагались две двери, в которые Элис не заходила вот уже как три года. Ей начало казаться, что она уснула там, на кухне – Рик никак не мог бы решиться вновь зайти в эту часть дома, тот Рик, которого она знала эти последние три года. Элис почувствовала, как слёзы подступили к её глазам, а комок в горле не давал вдохнуть полной грудью. Рик дрожащей рукой открыл правую дверь – самой большой комнаты дома. Комнату, которая раньше была самой уютной и самой весёлой в этом доме. Лишь соседствующая к ней комната в самом конце коридора должна была потеснить её с этого пьедестала. Должна была…

– На прошлых выходных я прибрался там… ну и постельное бельё сменил. – Губы Рика слегка дрогнули, хотя слова было всё равно трудно различить – как будто что-то не давало ему сказать их, что-то глубоко в его душе и сердце.

– Ох, Рик…

– Спокойной ночи, Элис, – бросил Рик и резко вышел из комнаты, направившись в свою коморку.

– Спокойной…

Элис огляделась. В этой комнате время будто застыло. Видна была далеко не идеальная уборка Рика, не такая, какая раньше проводилась: всё же тогда не Рик её и делал. Но в остальном – все предметы так и остались на своих местах, не сдвинувшись, казалось, ни на сантиметр.

Пройдя по комнате и оглядев каждый уголок, Элис остановилась у прикроватной тумбочки. Над ней висела фотография, обрамлённая простой деревянной рамкой. С этого материального воплощения прошлого на Элис смотрели двое счастливых человека. Её брат, сильно моложе, чем теперь, полный сил, энергии и счастья – его лицо повёрнуто в профиль, и губы, расплывшиеся в искренней улыбке, слегка прикасаются к щеке девушки. Девушка, смеясь, будто нехотя отталкивает его, смотря наполненными жизнью, искрящимися глазами прямо в камеру, а с фотографии – как будто прямо в глаза Элис. Глазами, в которых уже как три года вместе с жизнью потухла и последняя искра.

* * *

– Где тебя опять черти носили?

Удар. После него ещё один удар – уже тыльной стороной ладони. Губа трескается, и он чувствует, как его рот наполняется кровью.

– Что тебе было сказано, гадёныш? А? Что?! Я тебя спрашиваю!

Он видит её разъярённое, уже всё опухшее, красное, с вылезшими на лбу венами лицо. Её пьяное дыхание обжигает его лицо, щиплет в носу. Он слышит её вопрос, но молчит. Он понимает: что бы он ни сказал – будет только хуже. Лучше молчать. Так быстрее всё закончится.

– Что ты молчишь?! Совсем все свои мозги растерял? Ты как твой папаша! ТВОЙ ПАПАША!

Снова удар. Он падает на пол, рюкзак сваливается с его плеча, отлетая куда-то в угол. Боль отдаёт в руку, на которую пришёлся вес всего его, хоть и худощавого, тела. «Лишь бы не сломал…» – пролетает мысль в его голове. Хотя… если сломал – его же заберут в больницу, хотя бы на пару дней…