Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса

Когда ему хотелось секса, он просто спускал штаны. Он подарил мне детей, но не хотел иметь с ними ничего общего. Доктор Россен сказал ему: «Мне бы стоило взять дробовик, отстрелить эту твою штуку и привязать ее за ленточку к стене. Твоей семье было бы лучше».

Когда я была на шестом месяце беременна Дон, третьим по счету ребенком, Пит пришел домой пьяный и ударил меня ногой в живот. Потом снял свой протез и напал на меня. Я схватила его за руку и рассекла ему крюком коленную чашечку. Потом побежала по Берлингтон-стрит к дому подруги, и она велела мне сделать так, чтобы его арестовали, потому что я боялась возвращаться домой. Я умоляла старого пьяницу-судью снять обвинения, но тот отказался, и Пит отсидел полгода.

Мы ездили в Мичиган навестить его родителей, и они смотрели на меня свысока, потому что я из бедной семьи. Пит подделал чек на двести долларов на имя своего отчима, чтобы вернуться в Уотертаун, и отчим позвонил в полицию. Потом он все же снял обвинения при условии, что мы навсегда покинем Мичиган. Пит так и не смог смириться со своими потерями – сначала руки, потом семьи. Как вернулся домой, он снова принялся воровать. Его приговорили к двадцати пяти дням и двадцати пяти долларам штрафа за кражу коробки несвежего хлеба в Уэст-Картидж – такой хлеб называли еще «свиным». Вот такую мелочь он и воровал, чтобы хватило на бутылку виски – распить с приятелями или махнуть через канадскую границу и погулять с тамошними дружками.

Когда я была маленькая, то ходила в церковь только на Рождество, но решила, что у меня будет набожная, порядочная семья, и позаботилась о том, чтобы все мои дети впервые причастились в церкви Святого Семейства. Если ты сама выросла среди воров, это не значит, что и вырастить детей ты должна такими же. Я была мамой, воспитательницей, а Пит ни разу пальцем не шевельнул. Когда наш сын Аллен-младший, «малыш Пит», убил котенка под эстакадой, я всыпала ему по первое число. Когда мои дети крали деньги с парковочных счетчиков, я сообщала в полицию и добивалась, чтобы они вернули деньги. Если они воровали в магазине, я тут же отправляла их обратно с товаром.

Но я и защищала своих детей, из-за этого у меня неприятности с копами. Мой старший сын Ричи, когда ему было двенадцать или тринадцать, ввязался в уличную драку и побил какого-то сорванца один на один. Его мать подбежала, когда мальчишки уже помирились и пожимали друг другу руки. Эта женщина, здоровая, ростом метр восемьдесят, схватила моего сына за руки, заломила ему за спину и велела своему ребенку ударить его. Я сама мелкая, но я развернула ее и зашвырнула в пустой мусорный бак, да еще и руку ей сломала.

Судья дал мне десять дней условно и предупредил, чтобы я больше не дралась.

– Ваша честь, – сказала я, – мне, конечно, жаль, но с любым, кто поднимет руку на моего ребенка, я буду драться.

Он просто рассмеялся и отпустил меня.

Я потеряла одного ребенка, потом другого, но все продолжала беременеть. После Ричи у меня были Дебора, Дон, Сьюзан, Рози. Когда родилась Робин, я сказала доктору Россену:

– Еще одна чертова девчонка. Больше не хочу никаких девчонок. Хочу мальчика.

В общем, я познакомилась с Бобом. Он был деловым человеком, хорошим парнем, неплохо зарабатывал. Он слушал меня, обращал на меня внимание, рассказывал мне о своих проблемах, о своих чувствах. Пит никогда не говорил о чувствах. Может, у него их и не было, так? Боб покупал нам еду; не давал перевестись маслу в нашей плите зимой, пока Пит гонял в Канаду со своими дружками. Я встречалась с Бобом тайком, пока дети были в школе. Потом мы начали встречаться в его доме. Я долго отказывала ему, а потом почувствовала себя виноватой, потому что от Боба я тоже не получала никакого сексуального удовольствия. Всегда было то, чего хотел он, а не я. И я все еще позволяла Питу делать со мной все, что он хотел, потому что он был моим мужем.

Однажды ночью мы зачали Джека на Блэк-Ривер-роуд, недалеко от местечка для машин. В детстве Джек выглядел точь-в-точь как Боб. Когда я привезла его домой из больницы, я решила, что больше не могу лгать. Я отвела своего мужа в сторону и сказала:

– Пит, ты не отец Джека. Если не хочешь с этим мириться, уходи. А если останешься, то станешь отцом для всех наших детей и будешь относиться к Джеку как к своему.

Пит схватил дробовик, хотел убить Боба. Я не знала, что делать, поэтому решила взять ребенка и вместе с ним сунуть голову в газовую духовку. Но сначала я позвонила доктору Россену и рассказала, как себя чувствую. Он сказал, что это просто послеродовая хандра, и прислал мне несколько желтых таблеток.

Пит не прикончил Боба; вместо этого он прикончил бутылку. Позже у меня родились малыш Пит и Пэм, восьмой и девятая. Наверное, они были от мужа.

Джек рос быстро. Бойкий был, всегда во что-то ввязывался. Из-за астмы он хрипел, но это никогда ему не мешало. Однажды вкручивал лампочку, держась за верх двери, а моя младшая, пятилетняя Пэт, пробегая, хлопнула дверью, и ему оторвало кончик пальца. Я обернула руку полотенцем, мы нашли Боба, и он отвез нас в больницу. Доктор отправил Боба обратно поискать кончик пальца Джека, а потом пришил, как будто так и было.

Джек всегда заботился о своем младшем брате. Когда малыш Пит упал в реку, Джек схватил его за руку и вытащил как раз в тот момент, когда тот уже уходил под воду в третий раз. У меня была племянница, так вот она утонула недалеко от того места. Река у нас такая, что временами это просто ручеек, а временами она разливается так, что любой, кто упадет в нее, утонет. Попытаешься прыгнуть и спасти, и сам тоже утонешь. Пользы от нее никакой, только людей губит. И течет на север, то есть вверх по карте. Кто когда-нибудь слышал, чтобы реки текли на север?

Однажды зимой Джек столкнул малыша Пита с катившихся санок как раз перед тем, как они врезались в дерево. Он всегда так поступал, больше заботился о других, чем о себе.

Он был не из тех детей, которые вечно попадают в неприятности. Однажды утащил буханку несвежего хлеба в магазине за углом, но я простила, потому что его отец пропил всю зарплату, и нам нечего было есть. Я и сама кое-что прихватывала, когда была голодна – так ведь все поступают, верно? Если бы мои дети голодали, я бы разбила витрину магазина, чтобы накормить их. Но я воспитывала их честными, и они держались подальше от неприятностей. Был случай, когда Джек просунул ногу через крышу кабриолета, и владелец пожаловался полицейским, но это было просто ребячество. Еще иногда он прогуливал школу.

У него были светлые волосы, веснушки, большие уши, курносый нос, как у меня, и подвернутая стопа, из-за нее он прихрамывал. Другие мои дети называли его «маменькиным сынком». Думаю, так оно и было. Когда ему было семь лет, а у меня случился выкидыш в больнице сестер милосердия, я услышала крик за окном, это кричал Джек: «Мамочка, ты возвращаешься домой? Я скучаю по тебе». А вот мой муж так и не пришел навестить – больно устал, таская картошку.

Всякий раз, как он выходил из дома, обнимал меня и говорил, что любит. Никогда не забывал. Этим он отличался от других моих детей. Может, потому что у него другой отец, хотя он и не знал правды до тех пор, пока ему не исполнилось десять. Мне пришлось рассказать об этом после того, как он пришел ко мне в слезах и спросил, почему его не любят сестры.

Я сказала:

– Они тебя любят.

– Нет, мамочка, не любят. Называют меня ослом, ослиной задницей. И всегда ко мне придираются.

– Дети часто так себя ведут, Джек. Дело не в том, что ты им не нравишься. Они любят тебя, сынок.

Я видела, что он все равно мне не верит, поэтому сказала:

– Джек, ты особенный малыш. Все тебя любят.

Он спросил, что в нем такого особенного.

Я сказала:

– Помнишь мужчину, который отвез тебя в больницу после того, как тебе оторвало кончик пальца? Он еще купил тебе торт и шоколадные батончики? – Я собралась с духом и призналась: – Так вот, это твой настоящий отец. Я была с ним, и потом у меня родился ты.

Он стоял, смотрел на меня своими голубыми глазами и только моргал. Может, и раньше подозревал что-то. Дети в этом отношении смышленые, так?

Я сказала:

– Это не значит, что ты не должен уважать Пита. Он обращался с тобой как со своим собственным ребенком все десять лет – даже лучше, чем со своими собственными.

И это была правда. Пит был злым, но никогда не злился на Джека. Помню, однажды Ричи вышел в снег поменять шину на нашей машине, и Пит закричал:

– Я не говорил тебе это делать, сукин ты сын. Я бы и сам поменял.

И девочки все время у него делали что-то не так. Но с Джеком он был добр. Может, из-за его больной ноги – что один, что другой, оба калеки были. А может, потому что Джек вежливо с ним разговаривал.

Джек ни слова не сказал, когда я ему призналась про отца. Просто опустил голову и ушел. Когда у него было что-то на уме, он шел к железнодорожным путям и там все обдумывал в каком-то укромном местечке.

Я не стала рассказывать про то, что Большой Пит угрожал убить его, и про то, как хотела сунуть голову в духовку. Посчитала, что ему не надо об этом знать. Просто сказала:

– Ну вот, ты и узнал о своей родословной. Всегда помни, что у тебя такой вот отец.

Пару минут спустя я увидела, что он свернулся калачиком и лежит своим белым котом. Не знаю, кто кого из них утешал. Тогда я пошла и купила ему новую пару кроссовок.

* * *

Однажды, весной 72-го, Джек пришел домой и рассказал мне, что какой-то незнакомец брал его и малыша Пита на рыбалку. Без моего разрешения! Я сказала:

– Никогда больше не подходи к этому человеку. Бог ты мой, он мог увезти тебя куда-нибудь, и я бы никогда не узнала, что случилось.

Несколько дней спустя я открыла дверь и увидела там Джека со смуглым белым мужчиной, у которого были близко посаженные карие глаза. Подбородок его был вялый. Еще длинные густые бакенбарды, такие темные, будто он их тушью покрасил. Он носил очки в черной оправе, говорил низким, рокочущим голосом и был одет в темно-синюю куртку. Джек тогда был ростом метр сорок, а этот парень выглядел примерно на полметра выше. На вид жилистый, ему было где-то двадцать четыре – двадцать пять лет. Крепкие руки, покатые плечи.

– Ма, – сказал Джек, – я только что продал Арту червей на доллар. Можно мне пойти с ним на рыбалку?

Я – ему:

– Что я тебе говорила на днях?

Тут к нам подходит Большой Пит, и тот парень, Арт, обращается к нему:

– Я на днях водил твоих ребят на рыбалку. Надеюсь, вы не против.

– Еще как против! – говорит Пит. Еще только полдень, а он уже пьяный. – Мы тебя в глаза никогда не видали. Никуда своих мальчиков не пущу!

Тут уже Джек вступает:

– Мамочка, Арт меня не обидит. Он мой друг.

– Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты приближался к этому человеку, – говорю я.

Парень отступил на шаг, и я никогда не забуду, что он сказал Джеку:

– Если твоя мама не хочет, чтобы ты пошел со мной на рыбалку, я тебя не возьму. Всегда слушайся матери. Она не хочет, чтобы ты был со мной.

Потом улыбнулся и ушел.

Я подумала – вот это, мол, хороший совет. Только удивилась, что услышала это от такого жутковатого парня.

В следующее воскресенье Пит пообещал взять мальчиков на рыбалку с утра пораньше. Джеку нравилось ходить с отцом, но порыбачить самому не удавалось. Целый день он насаживал червей на крючок для Пита, а потом просто стоял в стороне и смотрел. Было время, когда в реке Блэк водились форель, окунь, судак, но потом из-за загрязнения эти рыбы перевелись. Ловили там только сома.

Около полудня Пит все еще наливал себе последнюю рюмку, а мальчики ждали во дворе.

– Зачем ты врешь детям? – сказала я ему. – Зачем обманываешь, говоришь, что возьмешь их на рыбалку? Ты же сейчас просто нажрешься так, что из дома выйти не сможешь. Мне не нравится, что ты им врешь.

Он велел мне заткнуться. Я вышла на улицу и говорю:

– Вот что, мальчики, можете пойти поиграть, потому что ваш отец слишком пьян, чтобы взять вас на рыбалку.

Малыш Пит заплакал, но Джек только пожал плечами. Он уже проходил через это. Я дала ему доллар, чтобы он купил корм для своей белой кошки в магазине Рути на Грантстрит.

– Мамочка, – попросил он, – можно я пойду поиграю на Мейвуд-террис?

И я сказала:

– Иди куда хочешь. Просто вернись домой к ужину. Сегодня твоя очередь играть в бинго.

Я знала, что он это не пропустит.

3.

Через несколько часов после того, как Мэри Блейк попрощалась со своим сыном, Уильям «Корки» Меррок работал в своем мотеле у заправочной станции на местном шоссе 12Е. Жилистый мужчина лет двадцати с небольшим ввалился в помещение с заднего входа. Его кожаные рабочие ботинки были забрызганы грязью.

– А ты откуда взялся? – озадаченно спросил Меррок. Его дом находился всего в тридцати метрах от заправки, и ему не нравилось, когда из болотистого леса вдруг выходили какие-то незнакомцы.

Тяжело дыша, мужчина указал пальцем на восток и сказал, что шел пешком через лес. Он также сказал, что зовут его Арт Шоукросс и живет он в «Кловердейл апартментс». С собой у него была сломанная удочка, и он объяснил, что нашел две части в разных местах возле ручья Келси-Крик. «Интересно, – продолжил он, – что эти части подходят одна к другой». Такой у него был удачный день.

Незваный гость околачивался возле мотеля минут пятнадцать, соскребал грязь, умывался. Когда он уходил, Меррок спросил, куда тот держит путь.

Мужчина ответил, что направляется навестить родственников, живущих дальше по дороге. Меррок успокоился. «Безобидный рыбак», – сказал он себе и сразу позабыл о нем.

4.

Мэри Блейк перебирала свои карты в Академии Непорочного Сердца и старалась не думать о Джеке. Игра в бинго позволяла ей отвлечься. Она пришла в восторг от наклейки на бампере, которую недавно увидела: «Эта машина останавливается при слове „бинго“». Другими популярными наклейками в Уотертауне были «Застраховано „Смит-энд-Вессон“» и «Магнум.357 на борту». Ей это нравилось. Она была из семьи, в которой водилось оружие.

Джек любил играть в бинго почти так же сильно, как его мать, и она не могла представить, из-за чего он опаздывает так, что пропустил и ужин, и игру.

Это было на него не похоже. Семья всегда ужинала вместе, за исключением, конечно, Большого Пита, который потягивал спиртное в соседней комнате.

Мэри пыталась сосредоточиться на цифрах. Она собиралась выйти из дома и осмотреть ближайшие окрестности, но была слишком слаба после недавней операции и не могла долго ходить. И Мэри сказала себе, что Джек, скорее всего, просто где-то играет. Он всегда крепко обнимал ее, когда она заглядывала к нему и малышу Питу перед сном. Конечно, придется его отчитать. Нельзя, чтобы десятилетние дети приходили домой на ужин, когда им, черт возьми, заблагорассудится. Она отвесит ему пару оплеух и поцелует на ночь.

Мэри нужно было отвлечься с помощью выигрышной карты, но цифры не складывались. Было уже около десяти вечера, и Джозефин, подруга Мэри, предложила подвезти ее домой. Долгих тридцать пять лет, в детстве, а потом во взрослом возрасте, Мэри жила в одном и том же двухэтажном деревянном доме за Уотер-стрит, рядом с которым, вдоль реки Блэк, проходила железнодорожная ветка. Каждую весну грязная река выходила из берегов в низинах выше по течению и обрушивалась на город, словно стадо диких животных. Вот и теперь вода уже начинала подниматься.

«Если течение будет слишком бурное для рыбалки, – подумала Мэри, – Джек расстроится». Он продавал червей по пенни за штуку и так копил на новый велосипед. По ночам он выливал воду под сирень, чтобы заставить червяков выползти из-под земли, а потом собирал эти скользкие ниточки, пока Мэри наблюдала из окна, чтобы его не беспокоили местные бродяги. Еще Джек заработал тридцать долларов, разгребая снег для старушки Эгнис Томас, но его отец потратил эти деньги на виски. Джек не жаловался. Он легко относился к своим деньгам. Однажды он нашел в сугробе двадцать долларов и отдал большую их часть другу. Он не был скупым, как некоторые другие дети Блейков.

В маленьком ветхом домике было темно, когда Мэри вышла из машины своей подруги после десяти вечера. Из открытого окна доносился храп мужа. «Интересно, – подумала Мэри, – что думают другие». Она поднялась по деревянным ступенькам и вошла в дом. Двенадцатилетняя Рози раскачивалась в большом кресле в гостиной, и вид у нее был бледный. «Бедная малышка», – подумала Мэри. Прошел месяц с тех пор, как ее девочку изнасиловали, и Рози все еще не могла ни есть, ни спать, ни что-то делать, а только сидела молча, думая о чем-то своем. Этот сукин сын обошелся с ней как зверь. Он был женатым мужчиной с детьми, клялся, что думал, будто ей восемнадцать.

Мэри поморщилась, вспомнив, как Пит отказался отвезти свою собственную дочь в больницу после изнасилования.

– Вызови сраное такси, – велел он, когда она разбудила его посреди ночи. – Я никуда не поеду.

Теперь Рози находилась под присмотром психотерапевта, и сотрудники социальной службы говорили, что ее нужно отправить в больницу, чтобы привести психику в норму.

– Ма, – сказала девочка, когда Мэри включила свет, – Джека нет дома.

Мэри с усилием сглотнула.

– Боже мой, – сказала она, – интересно, где он может быть.

Джек никогда не задерживался допоздна. Никогда. Он боялся темноты. Неужели убежал? Нет, не может быть. Только не ее Джек. Из всех ее детей у него было меньше всего причин уходить из дома. Она задумалась, не совершила ли ошибку, рассказав ему о Бобе. С тех пор прошла всего неделя. Но тогда мальчик вроде бы не расстроился.

– Он остался у друга? – спросила Рози.

– Нет, нет, – сказала Мэри, стараясь не выказать беспокойства.

Джек был слишком мал, чтобы оставаться у кого-то на ночь. Некоторые матери разрешали своим десятилетним детям не возвращаться от друзей, но Мэри даже и думать об этом не хотела. Место Джека вот под этой крышей, где за ним могли присматривать, – в этом они с Питом были непреклонны.

Она вошла в комнату мальчиков и посмотрела на пустую кровать. Потом растолкала малыша Пита и спросила:

– Что случилось с твоим братом?

5.

Восьмилетний мальчик не спал. Малыш Пит был эпилептиком – миловидным, невысоким для своего возраста, с темно-карими глазами и светлыми волосами, разделенными посередине пробором. Он воровал в магазинах, из припаркованных машин и шел по пути к жизни мелкого преступника, но старался держать свой гнев под контролем, чтобы другие дети не испытывали к нему неприязни. Иногда он включал пожарную сигнализацию возле завода «Блэк Клоусон», потом бежал домой и прятался под одеялом. Он пытался уговорить Джека присоединиться к этой игре, но Джек был на два года старше и обращался с ним как с ребенком. Из-за аллергии малыша Пита им пришлось отдать свою немецкую овчарку Куини, и Джек все еще горевал по ней. Иногда малыш Пит задавался вопросом, как у человека может развиться аллергия. Может быть, из-за воровства? Он боготворил Джека и пытался проводить с ним побольше времени. Ричард, старший из трех братьев, был подростком, уже почти взрослым, и большую часть времени проводил сам по себе.

Малыш Пит сел на нижней полке двухъярусной кровати и попытался ответить на расспросы матери, не нарываясь на неприятности. Нет, он не видел Джека с самого полудня. Он знал, почему мама была так расстроена. Джек пропал. От этого у него возникло ощущение пустоты в желудке. «Что я буду делать без него?» – думал Пит. В горле у него как будто застрял кубик льда.

Мать хотела знать все до мельчайших подробностей: чем занимались мальчики в течение дня. Малыш Пит рассказал, как они отправились на Берлингтон-стрит опробовать новый велосипед Багза Ларосы. На полпути вниз по склону Джек упал и сломал рычаг переключения передач.

– Я звоню в полицию! – завопил Багз.

– Меня ни один коп не поймает, – пробормотал Джек, и оба мальчика побежали в сторону Ист-Мейн-стрит. Затем Джек отправился навестить свою подругу в «Кловердейл апартментс», недорогое государственное жилье в нескольких кварталах от дома. С тех пор малыш Пит не видел своего брата.

– Боже мой, – сказала мама, тряся его за худые плечи, – почему ты мне раньше об этом не сказал?

– Ма, ты меня не спрашивала, – ответил ей восьмилетний сын.

Было еще кое-что, о чем мальчик не сказал матери. Оба родителя предупреждали его и Джека держаться подальше от того рыбака, но они не послушались.

Впервые они столкнулись с этим мужчиной месяцем ранее, когда он стоял на берегу реки напротив их дома и ловил рыбу на червя.

– Чувствуешь, как пахнет вода? – сказал ему Джек. – Эту рыбу есть нельзя.

– Мне просто нравится ее ловить, – ответил мужчина.

Мальчики остались посмотреть, как у него получается. Некоторые рыбаки терпеть не могут посторонних, но этот казался дружелюбным. Он был аккуратно одет и выглядел опрятным. Он представился им как Арт. Забросив червяка в воду, он прислонил удилище к камню. Леска сначала натянулась, но потом ослабла.

– Упустил, – сказал мужчина, подходя ближе.

Червяк остался нетронутым. Мальчики обменялись взглядами. В этой канаве не было ничего, кроме окуней размером с ладошку.

Минут через сорок пять мальчики перешли железнодорожные пути и направились к дому. О той первой встрече с мужчиной они не рассказали маме, зная, что та бы только разозлилась. В теплую погоду вдоль реки спали бродяги, а когда становилось холодно, они ютились в товарных вагонах на запасном пути. Мэри Блейк всегда говорила о них как о злодеях, которые делают с мальчиками всякие плохие вещи.

Через несколько дней после того, как родители дали Арту от ворот поворот, Джек и малыш Пит заметили его на старом железном мосту возле завода «Блэк Клоусон». Он шел, поглядывая в сторону их дома. Увидев их, Арт, похоже, обрадовался.

– Ну что, ребята, не хотите пойти со мной ловить форель? – спросил он.

– Мама и папа сказали нам не ходить с тобой на рыбалку. И им не нравится, если мы бываем у реки, когда вода высоко.

В реке Блэк каждую весну кто-нибудь тонул, и тела в воде находили не всегда.

Мужчина сказал, что идет вверх по течению, за плотину, где вода спокойная.

– Давайте так, – сказал он, – я все улажу с вашими родителями, когда мы вернемся.

Братья решили, что так все будет в порядке. Мамы не было дома, а отец был пьян.

На мосту Восточного бульвара, в нескольких километрах вверх по реке от их дома, Арт поставил удочку, а мальчики наблюдали. Рыба не клевала, но мужчине, похоже, было все равно. Он был слишком занят – болтал без умолку. Рассказал, что водит грузовик на городской свалке. Малыш Пит еще подумал, что раньше он вроде бы говорил про какую-то другую работу, но решил, что ослышался. Ему было всего восемь, и он не всегда соображал как следует.

Арт посоветовал им никогда не ходить к реке в одиночку. Сказал, что ему они нравятся, и он был бы не прочь брать их с собой в любое время. Объяснил, что у него есть пара сыновей, но жена не разрешает им рыбачить с ним.

– А почему не разрешает? – спросил Джек.

– Не знаю, – ответил Арт.

Он вел себя так, будто для отца нет ничего необычного в том, чтобы взять на рыбалку чужих детей, а своих оставить дома. Он сказал, что у него квартира в «Кловердейл апартментс», и пригласил их в гости. Похоже, ему особенно нравился Джек – он чаще обращался к нему и ерошил его белокурые волосы.

Примерно через час Арт объявил, что проголодался, и повел их на рынок на соседнюю Стейт-стрит. Потом они направились по Беррвилл-роуд к гравийному карьеру Марцано, где Арт разогрел на небольшом костре кусочек завернутого в фольгу бекона. Пока они ели, мужчина рассказал, что научился готовить во Вьетнаме. Еще он поведал, как убил пару вьетконговских лазутчиков, а потом выяснилось, что это были просто маленькие девочки.

– Меня это так расстроило, – признался он.

Возникало ощущение, что ему так и не удалось с этим справиться.

– Меня ранило шрапнелью во Вьетнаме. И я до сих пор иногда отключаюсь.

Он вытащил из кармана журнал и показал фотографии обнаженных женщин.

– Классные сиськи, да? – сказал он и указал на некоторые другие части тела.

Он рассказал мальчикам, как однажды «завел» свою жену и как она стонала. Малышу Питу это показалось глупым. Джек только рассмеялся.

Они пробыли вместе около трех часов, когда Арт предложил им половить форель в ручье рядом с каменоломней. Малыша Пита он взял за руку, а Джек неторопливо шел впереди.

– Эй, – окликнул его Арт, – вернись, иди с нами!

Джек прибавил шагу. Когда он оторвался от них метров на десять, Арт сильно, до боли, сжал руку малыша Пита.

– Заставь своего брата вернуться, – зло приказал он.

– Зачем? – спросил Пит и попытался высвободиться.

Арт схватил его за рубашку и брюки, а затем поднес к краю карьера.