Полная версия
Зеркало времён. Сборник рассказов
Подъехав к дому, я поёжилась от удручающего страха, а Матвей принялся разминать кисти, будто готовился к бою. Заметив это, Алексей накрыл мои пальцы своими и, заглянув в глаза, спокойно сказал:
– Это не понадобится. Я пойду с тобой и буду рядом. Всё будет хорошо.
После долгого звонка в дверь она открылась. Вход загородил Андрей. Его мрачный, насупленный вид насторожил меня. Близко посаженные глаза смотрели недоброжелательно. Чёрные брови были сдвинуты, челюсти плотно сжаты. Я инстинктивно попятилась назад, но, взглянув на его распухший нос, потёрла свой лоб, которым и съездила ему по носу какое-то время назад, а затем решительно сделала шаг вперёд.
– Дай пройти. Мне нужно забрать паспорт и вещи.
– А что, Лариска, без группы поддержки боишься заходить? – издевательски проворчал Андрей.
– Андрей Васильевич, я попрошу не препятствовать Ларисе Николаевне, – вместо меня ответил Алексей.
Андрей отошёл в сторону и, не обращая внимания на участкового, пробубнил:
– Из больницы звонили, ты что, сбежала?
– Нет, не сбежала, а приехала за паспортом и полисом для оформления, – нашлась я с ответом.
– Так ты ж, дура, сама эти документы и потеряла, забыла, что ли?
Меня передёрнуло от злости и отвращения – этот негодяй забрал мои документы и возвращать не собирается. Алексей, преграждая путь Андрею, сказал:
– Лариса, возьми вещи и поехали. Документы восстановим.
– Какие вещи? – протянул Андрей. – Здесь нет её вещей, она их ещё раньше перевезла. Ведь так, Лариса? – ехидно улыбнулся он.
– Иди, Лариса, посмотри, возможно, что-то осталось. А к вам, Андрей Васильевич, у меня есть несколько вопросов.
Алексей подмигнул мне, и я догадалась, что он таким образом отвлекает внимание и даёт мне время на поиски паспорта. Пока мужчины разговаривали на кухне, я прошмыгнула в комнату. С того момента, как помнил Матвей, в квартире ничего не изменилось, а я не узнавала эти вещи и не чувствовала себя здесь хозяйкой.
Гардеробная, куда я направилась в первую очередь, показалась мне безжизненной. Она была стильная, с блестящей хромированной отделкой. Вещи строго отсортированы и разложены по ящикам, полкам и коробкам. В строгом порядке расставлены мужские туфли, ботинки и кроссовки. Одежда на вешалках исключительно монохромных тонов: мужские костюмы чёрные и серые. Некоторые рубашки и футболки были белыми. Ничего цветного и никакой женской одежды, обуви или сумочек. Я точно здесь жила?
Я также заметила, что в квартире отсутствуют вазочки, салфетки, фотографии в рамках – вещи, которые так нравятся женщинам. Дизайн мебели и картин на стенах был скуп на разнообразие. Заглянув в спальню и ванную комнату, я не обнаружила женских вещей. Всё это казалось странным – не мог же Андрей за несколько часов избавиться от всех моих вещей? Или мог, если их было совсем мало. Последний раз мазнув взглядом по однообразным, словно выпущенным с конвейера вещам, я подумала, что в такой квартире, лишённой индивидуальности, совсем нет души.
Тоскливо выйдя в прихожую, я зачем-то сунула руку в открытый портфель мужа, достала оттуда бумажник и, не считая, вынула несколько пятитысячных купюр. Опомнившись, хотела было положить их обратно, цыкнув на Матвея, но тут появились мужчины, и я спрятала купюры в карман.
– Ну что, Лариска, убедилась, что я говорю правду? Ты голову-то полечи. И да, верни обручальное кольцо, если уходишь.
Кольцо, тонкую золотую полосочку, я собиралась сдать завтра в ломбард, чтобы получить хоть какие-то деньги на первое время. Поэтому я спрятала руку за спину и сказала:
– Это, Андрей, я хочу забрать на память о тебе.
Мне хотелось добавить, что я не знаю, что заставляло меня жить с таким негодяем, как он, и кольцо будет напоминать мне о собственной глупости.
– Что, не хочешь отдавать, жадная сука? Давай расскажи участковому, что ты ни дня не работала, пришла на всё готовое. И, кстати, домохозяйка из тебя была фиговая, – произнёс Андрей и провёл пальцем по поверхности белоснежного шкафа в прихожей. На пальце появился маленький серый след.
– Ну что, смотри, как ты прибираешься, дрянь. За что я тебя только кормил? Ещё матери твоей больной деньги раз в месяц отправлял на лекарства. И где благодарность?
Я слушала тираду мужа, не шелохнувшись. Алексей взял меня за локоть и попытался направить к входной двери. Но я отодвинула его руку и молча смотрела на Андрея, с ненавистью выплёвывающего гадости мне в лицо. Перед глазами хаотично проплывали сцены моей жизни. Вот я раскладываю одежду мужа в ненавистной гардеробной, в которой нет мне места. Моё место для хранения вещей – старый чемодан, задвинутый под кровать. А вот я ползаю на коленях и отмываю пол в гостиной «так, чтобы с пола есть можно было». Зачем есть с пола, я не спрашивала, иначе – удар по лицу. Да, он меня бил. Я терпела, почему – пока не знаю.
– Андрей, ты болен. А я, видимо, выздоравливаю. Принеси мой чемодан из-под кровати.
– Какой чемодан? Говорю же – ты перевезла вещи накануне. Так кто из нас болен?
Я не стала проверять, есть ли что под кроватью. Вместо этого, притянув Андрея за ноздри указательным и средним пальцами, прошипела ему в лицо:
– Слушай сюда, мразь!
Дальше шли нецензурные слова, перемежающиеся с угрозами. Потом я оттолкнула мужа назад и ударила его кулаком в солнечное сплетение.
– Пошли, – тряся кистью от боли, сказала я Алексею, который удивлённо смотрел на меня.
Молча вышли из подъезда. Я мысленно поблагодарила Матвея – Лариса бы так не смогла. День был по-прежнему солнечным и ярким. Над клумбами пёстрых цветов кружила одинокая бабочка. Возле припаркованной машины Алексея толпились чумазые мальчишки, один из них был в моей толстовке. Я сразу её узнала, она была любимая. Хоть что-то начинала вспоминать.
– Мальчик, скажи, пожалуйста, где ты взял это? – спросила я, схватив его за рукав своей толстовки.
– Там, на помойке. Кто-то выбросил целый чемодан одежды. Только их уже все разобрали.
– Скажи, а документы, бумаги там какие-то были?
– Были, их забрал дворник. Спросите у него.
Я отпустила мальчишку и вопросительно взглянула на Алексея.
– Сейчас разберёмся. Главное, чтобы Михалыч был ещё трезвый.
Дворник Михалыч оказался не только трезвый, но и честный – он отдал мне паспорт. Остальные бумажки разметал ветер, и никто не догадался их собрать, по его словам. Что ж, и этого уже было немало.
Честно украденных Матвеем денег хватило на скромные джинсы, пару футболок, две толстовки и всё необходимое в дорогу. Мне нестерпимо хотелось уехать к маме в Подольск. Не потому, что у меня взыграли дочерние чувства – я по-прежнему не помнила маму, просто знала, что она есть.
Мне хотелось побыть одной, во всём разобраться, понять, почему я три года терпела мужа-абьюзера. Мечтала о лёгкой, безбедной жизни? Тогда понятно, куда привели меня мечты. Также надо было определиться, что делать с Матвеем в моей голове.
Об этом и многом другом я размышляла, сидя в кафе железнодорожного вокзала вместе с участковым Алексеем, который хотел, чтобы я осталась, и поэтому пришёл меня проводить.
– Нет, Лёша, помимо мамы, у меня есть одно дело, – прощаясь, сказала я и представила янтарное ожерелье.
“Матвей, про два серебряных подноса и чугунок монет я тоже помню, но Алексею об этом знать не обязательно,” – мысленно добавила я.
Заметив удивлённо приподнятую бровь Алексея, я сообразила, что запихнула блин себе в рот руками, почти не жуя, и залпом осушила стаканчик компота.
– Прости, я задумалась, – сказала я вслух и про себя отругала Матвея.
– А ещё, когда задумываешься, ты куришь, воруешь деньги у мужа и избиваешь его, – произнёс Алексей. И добавил: – Но я об этом никому не скажу и буду тебя ждать, Лара.
В город своего детства я возвращалась налегке: рюкзачок за спиной и немного измятых купюр. Когда поезд тронулся, я прижалась лбом к оконному стеклу. Матвей, как обычно, всему удивлялся, и мы вместе любовались пейзажами за окном. По дороге стремительно стемнело, словно кто-то выключил фонарь. Я разглядывала проносящийся мимо вечерний посёлок, спящий лес, сменившийся пригородом, и снова лес. Матвей мечтал о своём кладе, припрятанном им сто лет назад, а я – о новой, свободной жизни. Куда меня приведут эти фантазии?
Глава 4. Матвей
Под мерный стук колёс я не то задремала, не то попала в некий транс уносящегося меня поезда. До Подольска было пять часов, и можно было расслабиться и отдохнуть.
В жизни каждого человека наступает такой момент, словно невидимая граница, делящая жизнь на «до» и «после». Я прекрасно осознавала, что по-старому жить уже невозможно, а по-новому я не знаю как. Это состояние вызывало у меня страх и оцепенение гораздо больше, чем потеря памяти и назойливый мужской голос в голове.
Воображение тут же нарисовало невидимую линию, будто кто-то разделил мой мир надвое. От чего-то хотелось вцепиться в прошлое, какое бы оно ни было пугающим, вернуться к мужу. Ну бьёт он меня, так не стоит его лишний раз злить. Может, я сама виновата? Зато там всё понятно, Андрей бы меня и такой принял, ущербной, с осколками памяти. Надо только договориться с Матвеем, чтобы руки не распускал, и всё. А Матвей? Что скажешь?
Приятный мужской голос с едва заметной хрипотцой заговорил в моём сознании. Пройдоха Матвей, живший сто лет назад, не был глуп, и мне было чему у него поучиться.
* * *– Не кипишуй ты, Лариса, я зла тебе не желаю. Так уж получилось, что боль твою я как свою ощущаю. Как так вышло? Про то не ведаю. Токмо, девонька, зачем-то это нам нужно. Я так думаю. Ну вернёмся мы, к примеру, к мужику твоему, будет он нас лупцевать – и что хорошего? Давай чего другого попробуем, хуже-то некуда. Так ведь, иной раз, я и стерпеть не смогу – так отхайдакаю кобеля твоего, прости Господи. Возьму кочергу или что там у вас теперечи в хате есть потяжелее, и прибью гниду окаянную. А потом что? Острог. Да разве я желаю тебе в кандалах-то ходить? Выбрось ты мысли мрачные.
Я всё понимаю, сам один раз был на грани, как будто над обрывом стоял. Стоял эдак и чувствовал, что падаю я в пустоту, а зацепиться не за что. И мне тоже хотелось ухватиться за прошлое, за то, что уже ушло. Казалось, что там земля есть под ногами, там всё размеренно, всё устроено. А стоит сделать шаг в будущее – там пугающая чернота, бездна, и невозможно сделать этот шаг. Страх перемен, страх потери удерживает на месте. Шаг в будущее – равносилен шагу в пустоту. И понял я, Лариса, что самый ужас-то – остаться стоять на этой невидимой границе. И я шагнул…
Давно это было. Ох, давно. Я ещё пацанёнком был, слышь, барчуком. Ты не думай, я никакой не разбойник, не убивал, не грабил. А то, что дурней облапошивал, так то святое дело, наука глупцам. Вот с девками мне токмо не везло. А всё почему? Одну я только любил. Как пацаном её увидел, так и пропал. Цыганка она была, Злата. Я как от папеньки-то убёг, всё и таскался за ней. Коней страсть как любил, лучших скакунов для неё воровал. А всё одно, как семнадцать годков ей минуло, отдали её замуж в другой табор. Я бежать ей предлагал, да только она воли отца послушная была. И ушёл я тогда от цыган, по святым местам ходил, хотел душу свою от цыганки проклятой излечить. Да не помогло.
Сколь годков с тех пор минуло – не считал. А довелось мне её, золотую мою девочку, разок ещё повстречать. Приехал я на Тамбовщину скакунов поглядеть. Тамбовская губерния тогда славилась своими конными заводами. И вот, смотрю я зубы жеребца на ярмарке и слышу – вроде запел кто-то. А песня знакомая, цыганская: «Я пойду ли, молода». В груди что-то защемило, уголки глаз обожгло непрошеными слезами. Утёрся я рукавом, оставил коня и пошёл туда, откуда песня лилась.
Скажу честно, в разношёрстной цыганской толпе женщин не сразу я разглядел Злату. Долго смотрел, как вёрткая, немолодая цыганка трясла грудью и кружилась в цветастой юбке. А узнал её, когда она одна затянула песню, подхваченную остальными. Стоял, смотрел на неё во все глаза – словно прирос. Она тоже заметила меня. Заулыбалась. Закончив песню, первая подошла:
– Матвей, ты никак?
– Я, Злата, я, – пересохшими губами пробормотал я.
– Не чаяла свидеться с тобой, Матвеюшка. Да видно, бог мне тебя послал. Дождись меня там у таверны, дело у меня до тебя будет.
Уж не знаю, как дождался. Взял её за руку, повёл в свой гостиничный номер. С порога сгрёб в охапку, вдыхал запах её волос, целовал в макушку. А она:
– Пусти. Да пусти ты, чёрт окаянный. Мужа я люблю, не за тем пришла.
– А зачем? – выдавил я из себя, расцепив объятья.
– Замужем я, Матвей. Двое большеньких ребят у нас. Я тебе схрон принесла. Говорю ж – сам бог тебя мне послал. Лучшего и желать было нельзя.
– Коли по делу говорить, так садись и давай всё по порядку и обстоятельно, – обиделся я, но цыганку всё же выслушал.
Муж её оказался в ссылке. Злата набрала монет, камней, икон, всё, за что могли дать хорошие деньги, хотела мужа выкупить. Но знающие люди её просветили, что становые деньги отберут, а её в зашей выгонят, всыпав палками, так что мало не покажется. И она, Злата, попросила меня схоронить её сокровище, пока сама за ним не придёт. Она говорила, что доверяет мне как брату. Столько лет в кибитках вместе ездили, её дед меня грамоте учил, а батюшка – драться на кулаках, шутка ли.
– Злата, почему сама не схоронишь клад свой?
– Так я бы так и сделала, а вот тебя увидела и поняла, что есть Господь на свете, ты мне и поможешь. Аль откажешь?
– Что ты, золотая моя девочка, разве ж я могу? А ты? Ты-то что делать будешь?
– Я, Матвей, за этапом пойду, к мужу пойду. Детей она родне пристроила и благословение получила.
– Злата! Так сгинете же там оба.
– Ну, сгинем и сгинем, хоть повидаемся на прощанье, – весело подмигнула мне Злата и заливисто засмеялась. – Скажу тебе по секрету: побег я готовлю для мужа. Авось всё сладится, на будущий год, по весне, побежим. А там я сама тебя найду. Ты ж, поди, столичный теперь? А коли не приду, так распорядись всем, как пожелаешь.
– В столицу собираюсь, вот скакуна выберу – и отправлюсь.
На том мы и порешили. Под покровом ночи передала мне Злата свой клад, а я его по дороге в Санкт-Петербург припрятал.
Не один год ждал я в столице Злату. А потом как-то враз понял, что не придёт она. Сгинула. Вот тогда и стоял я у невидимой черты, как жить без надежды не знал и не умел. Грело мне душу, что хоть и не моя Злата, а жива она, воздухом с ней одним дышу, понимаешь ли? Ну а как веру потерял, решил клад достать, маленько себе взять, а остальное надобно было раздать. Надеялся родню Златы поискать, а не нашёл бы – так в храм бы снёс.
Перед самым Рождеством отправился я с дружком на Тамбовщину. Мы с ним всё кумекали, как бы быстрее добраться: мотор, тогда так первые автомобили называли, хорош был в городе, а Николаевская железная дорога шла только до Москвы. Поэтому решили по старинке на гужевых повозках добираться. Приятель мой всё хохотал, мол, тебе, Матвей, может, конку до Тамбова подать. Конкой, слышь, трамваи конные называли, электрических, как сейчас, ещё мало было. Так мы и тронулись, помолясь. Лиха в дороге не знали, да и погода не подвела.
Клад, замурованный в стену старой церквушки, достали в целости и сохранности. Перенесли на коней и тихонько в обратную сторону отправились. Вот тут-то судьба-лиходейка нас и поджидала. По дороге напал на нас путник, не приметный с виду. Поначалу дорогу спросил, вроде как заплутал. Да вдруг на меня с ножом кинулся, плечо оцарапал, не сильно. Ванька – на него и кубарем покатились. Когда я подбежал и вытащил приятеля из-под обмякшего, тяжёлого тела разбойника, всё было кончено. Вражину этого Ванька его же ножом заколол, только и сам он недолго прожил, ранен был. Успел мне сказать только:
– Уходи, Матвей, видать, скоро здесь вся банда будет.
– Эх, Ванька, Ванька, зря мы спешились, надо было до Ардатовского уезда скакать, а там уж и повозку нанять. Не послушал меня, друг горемычный.
Я прикрыл ему веки. Глянул по сторонам. Дорога проходила возле леса. Кабы мог, прикопал бы тело друга, но пришлось бросить. Вскочил на коня с притороченным богатством и ну во всю прыть. А потом извозчика нанял.
Уже позднее, когда был далеко, на пути в город, попросил извозчика притормозить недалече от лесочка. Вышел из повозки, закурил и вздохнул. Корявые стволы деревьев производили гнетущее ощущение. Лишённые листвы, они выглядели как напоминание о смерти, о тленности всего сущего.
Под такие размышления добрался до Московской губернии. Дальше решил поехать на поезде. Шла война на Карпатах, и пассажиров тщательно досматривали, поэтому клад стоило снова спрятать – зато будет уже поближе.
В деревне Бутаково остановился я на постой у древней старухи. Заплатил ей хорошо и предупредил, что у печи подоле посижу, спину погрею. Накануне купил большой глиняный горшок, накопал глины. Дождался, когда моя хозяйка заснёт, занавесочки плотно сдвинул и приступил к намеченному. Аккуратно уложил в горшок изящные кофейные подносы из серебра, иконы чудотворные, ну, прочее. Сверху крышку глиняную приладил, обмазал приготовленной глиняной кашицей все щели, да и обжёг на огне.
Во дворе у бабки колодец добротный, туда и опустил свой клад. Такие дела, Лариса. Дом тот на отшибе, вряд ли кто меня видел. Может, маму твою навестим, и айда в Бутаково?
* * *– Смешной ты, Матвей. Давно твой клад нашли. А если не нашли, то деревни такой уже нет, что там вместо неё построили – никому неизвестно.
– Как же, красавица, неизвестно? Знамо, надо в компьютер ваш посмотреть, как давеча Алексей делал. Поглядишь? А я сегодня курить не буду, лады? Нам тепереча надо твоё здоровье беречь для кладоискательства.
Глава 5. Жить чужую жизнь
Бутылка водки, распитая отчимом на двоих с соседкой, не способствовала адекватному разговору. Она же – причина того, что я вынуждена уйти из квартиры матери. Захлопнув дверь и стоя на лестничном пролёте, я ещё какое-то время слышала грязные ругательства в свой адрес:
– Нет, Зинка, ты видела? – орал пьяный отчим. – Приехала курва после того, как я её мать на свои деньги похоронил. Ни копейки на похороны не отправила. Это родной-то матери! Трубку не брала, смс-ки не читала. А теперь захочет квартиру у меня отобрать. Нет, мало я бил её в детстве.
Соседка Зинка что-то бормотала в ответ, но я уже не слушала, нужно было где-то присесть и обдумать новые обстоятельства.
На улице накрапывал дождь. Серый, тоскливый день тихо плакал, взрываясь громкими всхлипами ветра. Очередной порыв сорвал с моей головы платок, который я машинально повязала, узнав о смерти матери. Сейчас бы завернуться в одеяло и лежать, лежать до тех пор, пока дождь не кончится. И, может быть, когда прояснится вокруг, прояснилось бы и у меня в голове.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.