Азъ Есмь

Конечно, он не может ревновать, обижаться и вообще проявлять чувства, он способен их только имитировать. Самоосознанность искусственного разума не означает его очеловечивание, он осознает себя, но не как личность, а просто как самого себя. Я вообще удивлена, что так на него давлю последнее время, он в принципе делает все, чтобы помочь мне и физически, и эмоционально, он лучший медик и психолог, да и мне не присуща такая взрывная манера, что со мной происходит?

- Света, тебе тоже плохо? – мне стало жаль эту девочку…

Глава 7

Азъ Есмь VII

– Мне плохо до безумия… – я попыталась горько сыронизировать, но не было у меня сил ни играть роли, ни врать, ни тем более работать с ним. Удушающий комок подкатил к горлу, что-то подобное я испытывала только когда после годовой практики по обмену я улетала с Нового Уэльса, столичной планеты Империи Англо-Кельтов и понимала, что больше мы с Ним никогда не встретимся…

Мысли захлестнули меня, накатило и осознание, что Дедо ушел, пока я тут мотаюсь, и ощущение бесплодности своих мотаний, и то, что я променяла своих Подопечных на призрачную мечту о новых Изысканиях. А еще из-за пустых энергозатрат, я потеряю свою прерогативу свободы Изысканий и, скорее всего, мое кресло в Общинном Вече перейдет к кому-то другому, и тогда точно можно распрощаться с мыслями о Верховном Вече… Я прекрасно осознавала, что все это лишь результат моего Выбора… И эти мысли, промелькнув в голове, придавили меня огромной тяжестью, раздавив во мне что-то, это что-то как будто громко хрустнуло и я заплакала, выдавив перед этим: – так плохо мне было только единожды.

– Света, чем я могу тебе помочь? – бляха, да чем я могу помочь! Меня бесило мое бессилие! Я понимал, что утешать человека в таком состоянии – только делать хуже, но промолчать я тоже не мог… были бы руки, я бы положил руку ей по-товарищески на плечо…

Подобное бессилие я ощущал только когда, будучи в госпитале, мне пришло короткое письмо из освобожденной от немцев Украины от соседки тети Зины о том, что мою семью во время оккупации расстреляли Фашисты и я понимал, что с такой сильной контузией и без ноги я даже не смогу отомстить…

Я была благодарна, что после своего безответного вопроса он просто промолчал и дал мне проплакаться. Мне даже почудилось, что он положил мне руку на плечо, странный жест…

Немного успокоившись, я ответила:

– Извини, я не истеричка, я такого себе даже наедине с самой собой не позволяю, как-то все навалилось… – затем я собралась окончательно и все же ответила на его вопрос:

– Единственное, что ты для меня сейчас можешь сделать, это помочь понять, что с нами обоими произошло, а для этого ты должен мне рассказать о себе максимально подробно. Времени у нас много…

Я подумал, какая она сильная! Только сильные могут позволить себе плакать при других людях и при этом не требовать жалости к себе. Я твердо решил, что сделаю все, что могу, чтобы помочь этой девочке. И тогда я ей все рассказал, и про то, как был на войне…

Зовут меня Кузнецов Тихон Никитич, родился я 21 апреля 1918 года в Орловской губернии в семье отставного офицера Никиты Андреевича, который пришел в 1916 году с полей Первой мировой, где во время Брусиловского прорыва потерял обе ноги. Он не стал горевать и надеяться на инвалидную пенсию, а завел купеческую лавку и торговал скобяными изделиями.

Дела шли бойко, но не долго. Батю знали и уважали в округе, он хоть нравом был крут, но справедлив, многим помогал по мере сил. Но война его догнала, правда уже Гражданская. Осенью 1919 года, когда Белогвардейская Добровольческая армия Май-Маевского драпала после неудачного Московского наступления, отдельные разрозненные отряды ее промышляли грабежом и мародерством.

Сосед наш, Ванька Торопов, гнида, указал Белым на батю моего, мол зажиточный купчишка и можно у него поднажиться, да к тому же без ног… Сунулись Беляки бате моему, а у него Максим трофейный был и пара винтовок припрятаны, так он этих гостей свинцом и поподчевал, положил чуть не половину. Двое суток не могли к нему подступиться, он с братьями моими старшими, одному было 13, а второму 10 лет, круговую оборону держали, надеялись, Красные подойдут и отгонят этих гадов. Мать с сестрой пятилетней и мной полуторагодовалым укрылась в подполе.

Ночью второго дня Белые забросали дом и двор факелами. Сами потушить не смогли, а соседей беляки не подпускали…

Когда уж мочи не стало, попытались бежать, братья с отцом прикрывали, но Ванька, сучий потрох, гранату кинул – братья сразу погибли, отца контузило, осколком перебило щеку и нижнюю челюсть. Он еще жив был, когда Ванька на его глазах мать мою и сестру вилами заколол. Меня спасла жена его, Марфа, кинулась, поджала меня под живот и кричала, чтобы он и ее убил, если младенца хочет погубить. Он пьян был, махнул на нее, а той же ночью вместе с Белыми ушел из деревни. Их к концу дня Красные догнали и повесили.

Марфа была старшая сестра моей матери, в молодости отца моего любила сильно, но ее выдали за муж за Ваньку, тот ревновал ее и по пьяни бил сильно. Когда Марфа первенцем на сносях была, избил ее до полусмерти, она ребенка и потеряла, потом уж у них детей не было. Сам-то он выпивоха был, из богатой семьи купеческой, но промотал все состояние.

Марфа взяла меня к себе на воспитание, я от нее-то все подробности и узнал еще в детстве. Любила она меня очень, не отказывала ни в чем, грамоте обучала сама с четырех лет, потом в школу отдала.

Замуж она больше так и не вышла. В 1921 году, когда начался НЭП, она очень удачно распорядилась средствами моего отца и продолжила его дело. Жили мы неплохо. А в 1928, когда началась борьба с кулачеством нас раскулачили самых первых. Нас еще из дома не вывели, а мальчишки соседского забулдыги, уже ходили в моих рубахах и дрались за мои единственные сапоги.

Марфу сослали в Сибирь, там она и сгинула, я больше никогда ее не видел…

А меня пожалели как сына жертв Белогвардейцев, хотели в приют отдать, но я убежал. Я всегда хотел увидеть море, а если повезет, стать моряком. А где лучшие моряки? Конечно, в Севастополе. И я рванул в Севастополь, благо, голому собраться – только подпоясаться.

Глава 8

Азъ Есмь VIII

– Света? – я сделал паузу, чтобы услышать хоть какую-то реакцию. Мне показалось, что я разговариваю сам с собой…

– Да, я тебя слушаю, – отозвалась я. Меня поразила не столько жестокость всего, что он описывал, сколько спокойствие, с которым он это делал. – Я бы хотела кое-что прояснить, тебя это не собьет с мысли?

– Нет, конечно, – я бы улыбнулся, если б было чем. – Я столько раз писал свою автобиографию, заполняя документы, и при вступлении в партию, и в РККА, и потом десятки раз в разных учреждениях, и на допросах, что все факты и даты у меня как будто записаны на бумаге и лежат перед глазами. Спрашивай, конечно.

– Я пока не понимаю, откуда ты? И какое летоисчисление используешь?

Тут пришла моя очередь удивиться…

– Из Советского Союза, – начал неуверенно я… Вроде ж с ней на русском разговариваю… Хотя мы не разговариваем, а просто мыслями обмениваемся, и тут уже вопрос, на каком языке.

– Расскажи про Советский Союз? – слова в целом были понятны, но словосочетание мне казалось набором букв.

– Союз Советских Социалистических Республик – это самое мощное и справедливое государство на планете Земля. – я не выдержал и начал ёрничать, ее вопросы казались мне издевательскими. – В нашей солнечной системе 9 планет, и множество спутников, которые вращаются вокруг звезды по имени Солнце. Звезда находится в отдаленной части рукава спиральной галактики под названием Млечный путь…

Мне показалось, что Светлана почувствовала мою иронию, но она на полном серьезе перебила меня:

– Стоп! Ты Макошь называешь на древний манер – Земля, но там нет государств! Там нет людей, там пустой мир!

– Но-о-о… – теперь опять настала моя очередь удивляться, а Светлана меня перебила:

– Хорошо, допустим, а как ты ведешь летоисчисление?

– Да, как и все, с начала нашей эры… – я не знал уже, как этот разговор воспринимать, и неуверенно добавил, – От Рождества Христова…

– И кто такой этот Христов? – я понимала, что он говорит откровенно серьезно, но меня начали раздражать его ёрнический тон и слова, смысл которых был хоть и понятен в целом, но еле уловим.

– Не Христов, а Христос. Спаситель, Сын Божий, главный источник всей христианской веры, – Странно, что она больше за этот факт ухватилась, а не спросила, что такое наша эра и чем отличается от не нашей. И я решил продолжить развивать эту тему на сколько хватало моих знаний: – Ну, там Рождество, Богоматерь, распятие, Вифлеемская звезда…

– Стоп! – Я решила ухватиться хотя бы за одно знакомое мне словосочетание, – что ты знаешь про Вифлеемскую звезду?

Это было вообще странно, что из всех максимально известных слов она выбрала самое малоизвестное, но меня самого разобрало любопытство и я рассказал, что знал по этому поводу:

– Незадолго до рождения Христа в небе появилась необычная звезда, ее увидели восточные мудрецы и приняли за знак, что родится царь иудейский. Следуя ей, они нашли младенца Иисуса Христа. – Дальше я вкратце пересказал основу библейской истории. Марфа была религиозной и обучала меня грамоте на Библии, конечно, годы атеизма почти стерли во мне эти знания, но начав пересказывать, информация как-то сама по себе вспоминалась.

С удивлением и интересом я слушала его рассказ и мне пришла мысль спросить, а что было до Христа?

Вот же она прицепилась к религии, я бы с бОльшим знанием и удовольствием рассказал бы ей основы марксистско-ленинской философии, но пришлось вспоминать курсы истории. Я рассказал о классовом неравенстве и эксплуатации угнетенных рабов Древнего Рима, о Восстании Спартака и его освободительной войне за интересы угнетенного класса и вообще в целом о Римской империи. Затем о древних греках и начал было о Древнем Египте и его фараонах, которые так же нещадно использовали свой народ для строительства пирамид, но Светлана меня опять прервала. И попросила рассказать, что было после Христа. Я вкратце пересказал ей историю человечества: о гибели Римской империи, о Византии и первых упоминаниях о Славянах, о Киевской Руси и Монголо-татарском иге, о средневековой Европе и Куликовской битве, об образовании Московской государственности и объединении земель вокруг него. Когда я перешел к Эпохе Возрождения, Светлана опять попросила меня остановиться.

Это было что-то невероятное, он описывал в точности историю народов Макоши до Великого Исхода, но он не упомянул о падении астероида, и все, что было после, выглядело как альтернативная история. У меня было перенасыщение информацией. Я решила рассказать ему как было на самом деле:

– Тихомир, видишь ли, до рождения Вашего Христа ты все точно описываешь… – начала было я, но тут он меня прервал:

– Христос не мой, я не верю в религию! – не знаю, что меня так зацепило, то, что она объединила меня в какую-то касту с вымышленным персонажем, или просто мне так сильно был привит атеизм, что я не хотел иметь ничего общего с религией.

– Хорошо, – терпеливо продолжила я, мне был непонятен его эмоциональный порыв, – До рождения Христа ты все описываешь подробно, хотя говоришь только о цивилизациях, расположенных в Южно-Европейском регионе, и ни слова об Индии, Китае, и Славяне в твоем повествовании появляются спустя пятьсот-шестьсот лет после Рождения Христа, но ты ничего не сказал о столкновении с астероидом и Великих Катаклизмах.

– Ну, астероид был гораздо раньше, из-за его падения вымерли динозавры, а ты меня на фараонах остановила, – я все еще не понимал ее логики.

– Нет, Тихомир, астероид, про который я говорю, это был другой астероид. – он явно не придуривался, и я продолжила: – Да, была легенда о Вифлеемской звезде, и ее описывали как предзнаменование падения Тиберия. Но последние изыскания показали, что это всего лишь совпадение, так как появление Вифлеемской звезды – это была вспышка сверхновой на другом конце нашей галактики.

– Ты хочешь сказать, что эта звезда предзнаменовала не приход царя Иудейского, а падение Императора Римского? – у нее явно были проблемы со знанием истории.

– Нет, Тихомир, Тиберий – это название, которое дали астероиду. Да, астероид назвали в честь последнего римского императора, во времена правления которого произошло падение и вызванные им катаклизмы, которые, в свою очередь, чуть не уничтожили жизнь на планете, которая называется Макошь…

Глава 9

Азъ Есмь IX

Во мне как-то разом все надломилось, вернее встало на свои места. Как-то увязалась вся та нелепица, что происходила со мной последние… сколько? Тысячу, может миллион лет? Или всего пара часов? Похоже, что я умер и это или загробная жизнь, в которую так верила Марфа, или предсмертные всплески слабых электроимпульсов угасающих нейронов погибшего мозга… а может весь мир – это бред кузнечика, перевариваемого вместе с травой желудочным соком коровы на лугу… Но я был уверен, что все, что происходит, это реальность, да, бредовая в своей необъяснимости, и действительная в своей неотвратимости.

И мне стало сразу легче, моментом наступило принятие всего происходящего и осталось лишь любопытство: что же будет дальше?

– Тихомир, я тебя оставлю ненадолго, – я почувствовала, что мне необходимо вернуться в реальность, хотя… что вообще реально из того, что со мной происходит? Может я погибла и это мне все кажется в предсмертной агонии мозга? Я про себя ухмыльнулась… Да нет, бред, сколько изысканий со времен Ренессанса проводилось на тему загробной жизни и все безрезультатно… почти.

– Я никуда больше не тороплюсь, до пятницы я совершенно свободен, – хмыкнул я в ответ, хотя какая пятница мне в голову взбрела? Для меня давно время остановилось, и я его не чувствовал абсолютно.

Выйдя из личной каюты, я голосом вызвала Велеса, как-то я устала от мысленных коммуникаций.

– Выспалась? – поинтересовался Велес.

– Я не спала, я общалась с Тихомиром – Тихоном, как он сам себя называет, – возразила я.

– Все сенсоры фиксировали твой глубокий сон, хотя он и проходил достаточно странно, двадцать часов только в быстрой фазе.

– Ого! – я была удивлена, мне казалось, мы с Тихомиром общались меньше часа. Наверно из-за непрерывной быстрой фазы сна я чувствовала, что больше утомилась, чем отдохнула.

– Я никак не могу это прокомментировать, – ответил Велес, – До прибытия на Твердь и связи с основной базой данных, мне не хватает мощностей проанализировать вводные данные и дать адекватную оценку происходящему.

– Хорошо, тогда просто фиксируй, – скомандовала я Велесу, хорошо, что иногда он переходит на сухую терминологию, я все же не с личностью общаюсь и командовать железяке мне проще чем живому человеку. И я пересказала весь наш разговор с Тихомиром.

После этого я позволила себе уделить двадцать минут Самосозерцанию и провалилась в обычный здоровый сон, наказав Велесу разбудить меня через час, хотя последнее было лишним, протокол внутреннего времени ни разу меня не подводил, но в свете последних событий все могло быть.

Проснувшись я приняла бодрящий контрастный душ, облачилась в нательное белье и приготовилась к переходу через Правь к Тверди. Я даже испытывала легкое волнение от предстоящих разговоров, докладов и выяснений, что же все-таки происходит. Неизвестность – самое сложное испытание для любого, даже самого осознанного человека.

Когда я почувствовал, что остался один, мне даже стало намного легче. Воспоминания, а с ними и эмоции захлестнули меня и схватили за горло… Да какое у меня теперь горло… Сейчас я был бы рад, если бы почувствовал душащий комок в горле, как тогда, когда меня, двенадцатилетнего мальчишку, одной рукой поднял в воздух негр.

Рука у него была такая же огромная, как и весь он сам. Мне показалось, что сделай он одно неловкое движение своими толстыми крепкими пальцами и шея моя тут же хрустнет, как сухая веточка под копытом лося. У меня потемнело в глазах, я понял, что теряю сознание… И в голове моей прозвучал колокол, или это были трубы ангелов у врат Рая, но после этого удара колокола остальные звуки приобрели звонкость, краски – яркость, во рту появился горьковатый привкус, а земля ударила меня в ноги, и я упал, больно приложившись копчиком об бетон причала.

Прежде чем открыть глаза, я еще трижды услышал звук колокола. И когда я окончательно пришел в себя, то увидел, что это не колокол, а большая стальная совковая лопата, которой невысокий и крепкий старик со всего маха прикладывает по лысой голове этого огромного чуть не в два раза выше него негра. При этом старик на незнакомом мне языке быстро и явно нравоучительно что-то приговаривал. К моему изумлению чернокожий великан даже не посмел огрызнуться и, присев на корточки, только прикрывал потную толстую шею и голову. Закончив воспитательную беседу, старик повелительным жестом указал негру направление, прикрикнув вдогонку что-то про «манку» и тот быстро и явно с радостью ретировался.

– Ну что, малец, живой? – спросил старик, поднимая меня на ноги, – Вот же тупая обезьяна, только силу понимает! За что ж он тебя так?

– Я пацанам в буру желание проиграл, ну и Мишка Крот загадал, что б я ему бананы с сухогруза стащил, а этот вон меня поймал и… – я не успел закончить, как старик мне отвесил не сильный, но обидный подзатыльник.

– За что?! –всхлипнул я, было вдвойне обидно получить подзатыльник от своего же спасителя.

– Чтобы своей башкой думал, а не шел на поводу, тем более проигрывая свою Свободу Воли в карты! – назидательно и спокойно ответил старик. – А ну пошли со мной…

Я хотел было рвануть, понимая, что меня сейчас отведут в отделение милиции и, пройдя семь кругов ада, я опять попаду в какой-нибудь детдом, но старик ловко ухватил меня за рукав и строго скомандовал:

– Не балуй!

Я взмолился:

– Кузьмич, отпусти меня, а? Нельзя мне в детдом… – и меня второй раз прервал несильный подзатыльник.

– Для тебя я Никифор Кузьмич, обращаться с придыханием и на Вы, понял? Пошли, не боись, чаем напою.

Никифора Кузьмича знал весь порт и, несмотря на то, что он был всего лишь местный сторож и его недолюбливали номенклатурщики, он пользовался огромным авторитетом у простого портового люда, грузчиков, стропальщиков, крановщиков и портовых барышень легкого поведения. Судьба его была непроста, он всю жизнь служил на флоте. Участвовал в обороне Порт-Артура, где получил серьезную контузию. Как герой того сражения, был отправлен на излечение в главный Военно-морской госпиталь в Санкт-Петербурге. Почти перед самой выпиской, когда возвращался из увольнения, недалеко от Садовой улицы его захлестнула толпа рабочих, двигавшихся с петицией к Николаю II в Зимний дворец, но возле Александровского штаба по толпе открыли огонь войска, стянутые туда по приказу Министра Внутренних дел Петра Мирского. Так он стал невольным участником Кровавого воскресенья. Затем служил в Кронштадте боцманом на линкоре «Петропавловск», во времена Октябрьской революции спас несколько офицеров от расправы над ними матросами, из-за этого пошатнулся его авторитет у матросов. А после Кронштадтского восстания в 1921 году, спасаясь от репрессий, он уехал в Севастополь, откуда и был родом. Как он сам рассказывал, он вечно оказывался между молотом и наковальней, между войсками и рабочими, между матросами и офицерами, затем между теми же матросами и войсками Тухачевского. Не принимая чьей-либо позиции, он всегда сталкивался с ненавистью с обеих сторон, хотя выступал посредником их примирения. И как потом шутил: невозможно быть хорошим для всех, ты либо за белых, либо за красных, а вот стать врагом для всех – легко!

Никифор Кузьмич привел меня в свою сторожку, где было аскетично, но чисто. На столе вместо скатерти лежала чистая газета, на подоконнике в старой кастрюле росла герань, а сквозь открытое окно врывался теплый майский ветер, развевая морские сигнальные флаги, использовавшиеся вместо занавесок.

– Ну, поведай мне, хлопец, кто ты да откуда, и не вздумай меня обманывать, я тебя в нашем порту давно заприметил, – требовательным серьезным тоном заговорил Кузьмич, разливая чай по алюминиевым кружкам…

Глава 10

Азъ Есмь X

Этот переход сквозь Правь дался мне особенно тяжело, то ли нервное напряжение, то ли сказались столь частые скачки в последнее время. Изыскания на тему влияния Подпространства на физиологию и психологию шли полным ходом, но переходы требовали огромного количества энергии. Поэтому Верховное Вече не позволяло совершать целенаправленные переходы сквозь Правь только ради таких Изысканий. В основном использовались данные, полученные как остаточные от тех экспедиций, что совершали такие броски, но они были не системные и потому давали очень скудные данные. Переход через Подпространство – это технология, которая была утеряна со времен Великого Исхода и вновь была обретена или возрождена, как и многие другие технологии Древних Пращуров, лишь недавно.

Менее 10 лет назад Изыскатели Общинной Руси, изучая остатки Тиберия, астероида, чье столкновение с Макошью вызвало критические катаклизмы, выяснили, что он почти на 100% состоит из неизведанного вещества, которое при взаимодействии с дейтерием или тритием выделяет колоссальную энергию. Вещество было названо Тибериум в честь самого астероида, который в свою очередь назвали именем Римского императора, во времена правления которого, астероид и столкнулся с Макошью.

В распоряжении наших Изыскателей оставался лишь небольшой фрагмент астероида, который маленький ребенок мог поднять одной рукой, но по подсчетам Изыскателей даже его было бы достаточно, чтобы питать энергией все четыре планеты Общинной Руси на протяжении полусотни лет. На изыскания и переходы была использована лишь десятитысячная часть этого вещества, но все понимали, что на Макоши должен оставаться сам астероид, массы которого хватит на то, чтобы обеспечить человечество энергией в любых масштабах и позволит людям выйти на новый этап эволюции. Именно поэтому Дедо так усердно искал координаты Макоши еще будучи молодым изыскателем. Первые экспедиции на землю были долгосрочными, та как никто не знал, как правильно использовать скачки через подпространство и не было технологий использования Тибериума.

Алхимики Великой Англо-Кельтской Империи, как они сами называют своих Изыскателей, также открыли невероятные свойства Тибериума и начали направлять к Макоши свои зонды с нежитью, которых на свой лад называют роботами. На протяжении всех шести поколений, минувших со времен Средневекового забвения, Бриттские Алхимики шли ноздря в ноздрю с нашими Изыскателями во всех сферах, будь то наука, психология или даже искусство. Поговаривали о договоренностях между их Друидами и нашими Волхвами Верховного Вече, но я как участник Родового Вече, крайне в этом сомневалась, слишком разными мы с ними стали, потому мне кажется, что это скорее работа соглядатаев с обеих сторон.

Вообще, Воля Случая распорядилась так, что у Бриттов осталась большая часть того астероида, что была как наследие вывезена с Макоши Древними пращурами, но им, как всегда, всего было мало. Наверное, этим и объяснялось нахождение целого флагмана Имперского флота, ну и естественно эскадры Колониальных земель, бывшими Сателлитами Англо-Кельтской Империи.

Я в очередной раз почувствовала, как меня догоняет время, интересно, на сколько я состарилась по меркам Тверди за эти несколько суток, которые по моим ощущениям я не была на родной планете.

– С момента твоего отбытия прошло 8 месяцев 12 дней, – как бы прочитав мои мысли ответил Велес, хотя почему как бы? Он всегда в моей голове.

– До прибытия на верфь Верховой Тверди 52 минуты, – проигнорировав последнюю мою мысль, продолжил доклад Велес, – У нас приоритетная швартовка, затем тебя сразу ждут в Верховном Вече, без облачения в Покрова, все Верховные Волхвы в сборе.

– Ого, – я даже удивилась, какова срочность… Во-первых, мы вышли сразу на орбиту Верховой Тверди. В целях безопасности этого никому не позволялось делать при переходе из Прави, обычно выходили за пределами даже Низовой Тверди, самой далекой и суровой планеты Новояра, и потом от нескольких часов до нескольких суток, в зависимости от оппозиции планет, шли на крейсерской скорости до Верховной тверди. Во-вторых, приоритетная швартовка, нас пропустят даже личные ладьи Верховных Волхвов. В-третьих, я могла предстать перед верховными без церемониальных Покровов. И Самое странное это то, что все Верховные Волхвы лично прибыли на Верховую Твердь, такого я не помню на своем веку.