И не люби меня

Анастасия Нуштаева

И не люби меня

Глава 1

Я тебя люблю, но не так, как вчера

За край – Три дня дождя

Мне нравилось иметь ее такую – с потекшей от слез тушью, с растрепанными по подушке волосами, хватающуюся за меня, как за последнюю надежду. Мне нравилось, что она подавлена, что она едва не рыдала, что нуждалась во мне, как я нуждался в ней. Было что-то до щемящего сердца приятное в мысли, что для нее я стал оплотом и спасением. Только глупо было ждать благодарности. И верить в ее безгрешность тоже было глупо.

Надо было дать ей умереть.

И все-таки в ту ночь это казалось самым правильным. Остановить ее, посадить в машину, привезти домой, согреть… До последнего я не думал, что произойдет что-то большее. Что она залезет на меня, начнет раздевать, касаясь моей кожи холодными пальцами. Что эти прикосновения будут приятны, а потом я буду только о них и думать.

Она как-то сразу заставила меня собой восторгаться. Казалось, она совсем не прикладывала для этого усилий. Ей стоило просто держаться со мной отчужденно и настороженно, чтобы мне захотелось заставить ее передумать. Показать, что глупо меня бояться. Меня никто не боялся – меня все любили.

Она не знала, кто я, значит, пошла со мной… просто из-за меня. Конечно, глупо было так думать. А я в это поверил. Она сразу все поняла по моим вещам, по машине, часам, квартире. Она была даже хуже тех фальшивых людей, которые окружали меня всю жизнь. В отличии от них она совершенно не стеснялась и не видела ничего дурного в том, чтобы лестью и неискренней лаской добиться материальной выгоды. Она сумела провернуть все так, что я не заметил в ней эту ужасающую жадность, хотя подсказок она неосознанно дала целую кучу.

Но это было потом. А сперва она словно специально не проявляла ко мне интерес. Все, о чем со мной говорила, и что делала, в первую очередь интересовало ее саму. Я так не привык. Всегда было наоборот. Мне угождают, а я скучаю. А с ней наоборот. Это интриговало. Будоражило. Возбуждало. Вот и все, что потребовалось, чтобы обвести меня вокруг пальца.

На самом деле я себя не винил. Влюбился – с кем не бывало? Ужасно было лишь то, что так это затянул. Что ослеп и слишком долго не мог разглядеть ее истинную сущность. А ведь это было легко сделать еще в то утро…

Хлопнула дверь – я проснулся. Мне казалось, что это дверь в спальню, а не входная. Я никак не ожидал, что она сбежит с утра. Вот и не спешил вставать. Был один из немногих в моей рутине выходных, да еще в такой приятной компании. Несмотря на отлаженный режим, я не хотел подниматься. Давно так не пил. Да и вчера выдалось непростым. Наутро дождь лил – давление упало. Простыни еще хранили ее тепло и запах.

Наверное, я снова ненадолго заснул. А как очнулся, понял, что она слишком долго не возвращается.

Я поднялся и глубоко вздохнул. Комнату стоило проветрить. А открыв окно, я понял, что доселе в квартире было слишком тихо. Теперь ее заполнил шум дождя. А ведь если бы она копошилась на кухне, я бы ее услышал. Тогда ясно стало – она ушла. Не будет перегретого кофе, жареной на масле еды, моей рубашки на чужом теле, и заглядываний в глаза, в которых читается надежда и ожидание.

Это было так удивительно, что я даже расстроился. И правда ушла. Даже не попрощалась. Дверь, наверное, открытой оставила.

Я подошел и проверил замок. И правда открыто. Щелкнув ключом, я развернулся, чтобы пройти к кухне. А потом снова обернулся, потому что понял – чего-то не хватает. Мне не нужно было долго смотреть на полочку перед входом, чтобы все осознать. Вещей у меня было немного, а те, что были, я очень любил. Поэтому не мог не подумать о часах. Их не было там, где я их оставил.

Она украла часы. Не для того, чтобы я ее нашел. Она хотела получить за них деньги. Хорошо, что я не думал о ней сразу так уж хорошо – иначе бы и не нашел ни ее, ни часов. Быстро понял, что она их в ломбард сдаст, значит, нужно попросить своих людей понаблюдать за точками. Блядь, она вообще не представляла, с кем связалась. В Крамольске я могу все. Так что лучше меня не выводить.

И все же мне казалось, что она втайне, сама того не сознавая, забрала частичку меня, чтобы еще раз со мной встретиться.

Так оно было или не так я не понял, даже когда… ну, похитил ее, получается. Честно, мне за это не стыдно. Я считаю, что к людям надо относиться так, как они относятся к тебе. Она украла у меня вещь? Значит, я могу украсть ее.

Уже тогда в машине на трассе я хотела увидеть, что она обрадована моим рвением снова ее увидеть. Но она держалась скованно. И ее губы не были пытливыми. Она сильно сдерживалась, хотя я пыталась ее раззадорить. Это интриговало. Это убедило меня – этого человека я хочу узнать лучше. Наверное, я влюбился уже тогда. Нет, не тогда. Раньше. Еще в нашу первую ночь, когда она лежала на полу в моей гостиной и что-то болтала. Ее волосы ртутью растеклись по ковру. Честно говоря, я ее совсем не слушал. Мне интереснее было скользить взглядом по ее голой коже на ключицах, животе, руках. Она касалась себя там, где мгновение назад ее трогал мой взгляд. Словно могла следить за моими мыслями. Это немного пугало. А еще я думал…

Она не такая как все. Она гораздо хуже. Но последнее я понял слишком поздно.

А потом я предложил ей работу. В «Эмпирее»! Это было словно позвать незнакомца домой, и еще услуживать ему.

– Думаешь, это хорошее решение? – зачем-то спросил я, хотя уже принял его.

Отступаться было не в моем стиле. Хотя мнение папы всегда было мне важно. К тому же он, по сути, мой начальник. Правда, наймом я уже пару лет занимался сам. Так что поднаторел в этом больше папы.

– Я думаю, это ужасное решение, – сказал он.

А ведь он ее совсем не знал! Как, впрочем, и я.

Я даже не вздохнул тяжко. Знал каким будет ответ. Непонятно было, почему я вдруг решил пригласить ее на работу. Она ведь даже не просила. Просто пожаловалась на деньги. Я думал, именно этого она и хочет – лучшего… да хоть какого-нибудь трудоустройства в Крамольске. А одно из немногих мест, где его можно достать – это «Эмпирей».

Я любил своих сотрудников. Правда. Мне нравились даже те, с кем найти общий язык было очень сложно. Разве не интересно наблюдать, как с тобой раскрываются люди, которые со всеми держат дистанцию?

– Сам подумай, – сказал папа. – Вот ты с ней наиграешься. А дальше что? Выкинешь, как котенка на улицу?

Я молчал. Сделал вид, что никак не могу вытащить сигариллу. Пачка была тонкой, у меня часто не получалось вытянуть ее с первого раза. Но сейчас все получилось. Я просто хотел занять чем-то руки и глаза, чтобы был предлог не смотреть на папу.

– Мы в ответе за тех, кого приручили, Андрюш.

Конечно, он прав. Было бы ужасно так поступить. Сперва обнадежить ее, дать возможности, показать, что ею можно восхищаться, полюбить. А потом забыть. Хотя я себя знаю – если полюблю, не забуду.

Папа долго молчал, глядя в окно, и постукивая пальцами по оббивке кожаного кресла. Кое-где кожа потрескалась от жара камина. Папа любил сесть поближе к огню, а потом выглядеть так, словно только из сауны вышел.

Я жар не любил. Поэтому мое кресло стояло ближе к окну. Оттого мне казалось, что папа в меня всматривался. Мне этого не хотелось. Но оказалось, что папа просто смотрел на сумерки приятного летнего вечера. Приятный он был в основном потому, что ни папа, ни я не дежурили в «Эмпирее».

Папа молчал так долго, что я решил, будто наш разговор закончен. Я вытащил сигариллу и чуть покрутил-придавил пальцами ее кончик. Затем сунул этим кончиком в рот и раскурил спичкой. Сделал первую затяжку. В голову уже не било. Это была четвертая сигарилла, или, может, пятая. В комнате стоял сизый дым и пахло неприятным дурманом. Выпустив дым, я наблюдал, как он сливается с воздухом. Затем взял сигариллу пальцами – не умел без рук курить – и бросил спичку в камин.

Она упала в нескольких сантиметрах от решетки. Тогда я поднялся и подобрал ее, а потом кинул в камин, уже не промазав. Негоже, чтобы мусор валялся. Мама расстроится. Она и так расстроится, что мы снова в доме курили. Но я надеялся сбежать до того, как она вернется.

Дым оседал на небе. Я чувствовал его мерзкий привкус. Мне вообще не нравилось курить. Мне нравилось, что это наше с папой таинство. Случалось оно нечасто, около раза в месяц. И оттого было таким притягательным. Думаю, папе тоже не особо нравилось курить. Казалось, он и в легкие дым не пускает, просто показушничает. И я тоже показушничал. И мы оба знали эти секреты друг друга, и не собирались их вскрывать, потому что это бы все испортило.

Я еще думал – остаться на ночь в родительском доме, или поехать к себе, в центр. Завтра в «Эмпирей» на ночную, так что целый день свободен. Завтра придет она, чтобы побывать в казино в первый раз. Мне хотелось, чтобы она увидела казино со стороны гостя. Надеюсь, ее захватит. Но не настолько, чтобы она захотела с той стороны остаться. Пусть просто проникнется его чудом. Уверен, она умная девочка – знает, что, если играть в казино, то лишь на стороне сотрудника.

Честно говоря, я не понимал, как можно не любить это место. И правда, что волшебное. В любое время дня и ночи – праздник, суета, наряды, громкая музыка и выпивка. Я от всего этого был не в восторге. Разве что от нарядов. Но больно сильно мне нравилось наблюдать со стороны, быть частью этого движения, но той, в руках которой контроль.

Сигариллу я успел выкурить и бросить в камин. Лишь потом папа заговорил:

– Нет, ты не подумай. Я не осуждаю тебя за… игры. Не вижу в этом ничего такого. Просто не надо выводить их за пределы спальни. Чтобы не было свидетелей, понимаешь?

Меня такие разговоры уже почти не смущали. Отчего вообще должны? Папа знает, что у него взрослый сын. Будь я как мои одногодки, уже получил бы две ученые степени и пару лет работал на нормальной работе. Может, у меня была бы жена. Может, и ребенок.

Да и я не монах, так что вряд ли в целибате. К тому же папа видел мое лицо – оно красивое. И манеры мои видел, он сам мне их привил. Странно было бы думать, что я не стану пользоваться своими достоинствами. Хотя, что уж, папа этого и не думает, раз говорит такие вещи.

Оказалось, что это были еще цветочки. Папа вдруг посмотрел мне прямо в глаза и сказал ровным, мечтательным тоном:

– Играйся, конечно. Когда-нибудь ты женишься, причем женишься по расчету. Так что развлекайся, пока стоит.

Щеки вспыхнули. Не только от стыда, от злости тоже. Папа не первый раз говорит, что женится по любви – не мой удел. Я ему, конечно, не верю. Не хочу верить.

Сказать мне было нечего, поэтому я молчал. Папа, видно, тоже сказал все, что хотел. Он все еще смотрел в окно. Наверняка там что-то жутко интересное было, раз он не отводил взгляд.

Я тоже повернулся к окну. Думал, единственное красивое, что я там увижу, это закат. Однако я ошибся.

– Как там Даша? – спросил папа.

Мне эти вопросы не нравились. Я Даше просто друг детства. Даже не друг, какие мы друзья? Мы соседи. Уж тем более я ей не личный ассистент, чтобы знать, что она в какое время делает.

– Загорает, – сказал я просто чтобы папа заметил, что я не настроен обсуждать эту тему.

Просто мы и так оба видели, чем Даша занимается. Из окон этой комнаты просматривался участок ее родителей. Странно, что она с ними. Думал, они поссорились. Хотя, зная Дашу, нечему удивляться. Она не может долго быть в ссоре с тем, кто ей выгоден. Например, со мной она мирится мгновенно. Хотя я вижу по глазам, что ей больше было бы по душе, если бы прощение просил первым я. Да вот только мне этого не хочется – мне все равно. Если ей надо – пусть извиняется, поддерживает со мной отношения. Я добрый, я прощу.

– Ну скажи что-нибудь, – попросил папа.

– Что?

– Что-нибудь новенькое.

– Я ничего не знаю.

Я правда ничего не знал. И знать не желал. А папа из-за этого расстроился. Жалобным голосом он сказал:

– Что же вы больше не… дружите?

Меня забавляло, как родители игнорируют слово «встречаться». Не только мои. Это распространено среди старшего поколения. Может, папа этого слова стесняется? Как бы не так. Стеснение – это вообще не про него.

– Мы не дружили, – сказал я.

Папа хмыкнул. Я косо на него глянул.

– Что, просто трахались?

– Папа!

Папа рассмеялся. Наверное, мой румянец уже такой сильный, что делать вид, будто дело только в жаре камина – бессмысленно.

Я мял подол рубашки, желая снять нервозность, пока папа успокаивался. Я знал, о чем дальше речь пойдет. Надо было подняться, сказать, что кто-нибудь меня ждет, и уйти. Но так не хотелось сокращать время, что мы проводили вместе вне работы. Так что я зря понадеялся, что тема сменится. Папа продолжил:

– Нет, ну мне просто интересно.

Я отпустил рубашку, попытался ее вытянуть, но она как стала мятой, так больше не разглаживалась.

Дольше тянуть было невмоготу, так что я брякнул:

– Ты как будто не знаешь.

Папа не ответил. Лучше бы опять какую-то пошлость выдал, чем молчал. Я глянул на него, а он, чуть улыбаясь и чуть щурясь, глядел на меня.

– Что? – не выдержал я.

– Я просто не понимаю, почему ты не хочешь, чтобы она…

– Папа, пожалуйста, – перебил я, хотя старался папу не перебивать.

Как правило, его мысли были мне интересны настолько, что я хотел их дослушать. Но тут я знал, чем все закончится, и конец мне не нравился. Я не любил, когда меня к чему-нибудь склоняют. К тому же тут такое важное дело! Разве я не должен самостоятельно выбирать с кем строить жизнь?

– Я просто не понимаю, что в ней может не нравиться?

Я глянул на папу со вздернутыми бровями.

– Ну, кроме характера, – сказал он.

Усмехнувшись, я откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по подлокотникам. Не удержавшись, снова глянул в окно, на Дашу. Папе это понравилось.

– Нет, правда, – сказал он. – Знаю, тебе не хочется мне верить. Но сам подумай: разве ты найдешь в Крамольске лучший вариант, чем она?.. Здесь таких больше нет. А уезжать ты не собираешься, и слава богу.

Я молчал, словно задумался. На самом деле я знал, что папа прав. Вопрос в другом: зачем мне лучший вариант? Почему бы не удовлетвориться тем, у кого катышки на кофте и татуировки по всему телу, даже на лобке? Может, именно Лиза для меня лучший вариант. Какая разница из какой она семьи, сколько у нее денег, какое мне дело до ее манер и говора, если она мне нравится? Все так просто. Нравится – не нравится; люблю – не люблю. Зачем папа усложняет?

– Не всегда стоит полагаться на чувства, – сказал папа. – Они могут обмануть.

Я хотел фыркнуть, но сдержался. Из какого голливудского фильма он взял эту фразу? Да и на что же еще полагаться, как не на себя? Чувства редко меня подводили. Я достаточно проницателен, чтобы видеть людей, и потому чаще вовремя замечал, что они заставляют чувства меня обманывать. Не знаю даже, что мне нужно, чтобы перестать чувствам доверять. Наверное, очень крепко влюбиться.

– А как же мама? – спросил я. – Разве с ней у тебя дело было не в чувствах?

Мне всегда было интересно это спросить, но я стеснялся. А сейчас мгновение вроде подходящее.

Папа глянул на меня с удивлением и немного с презрением. Я взгляд выдержал – понимал, что на запретную территорию влезаю. Увидев, что я не догоняю, и что не отступаюсь, папа сказал:

– Конечно, в чувствах.

– Так в чем дело? – усмехнулся я, чуть со злобой, хотя не хотелось вносить в наш разговор такой оттенок. – Почему мне тоже нельзя ими руководствоваться?

– Все очень просто, Андрюш, – сказал папа. – Просто мы с твоей мамой встретились до того, как я разбогател. А тебе…

Папа запнулся. Я подумал, он хочет сказать: «А тебе не повезло родиться в богатой семье». Наверное, так и было, поэтому он умолк. Прозвучит ведь абсурдно. Папа это понял, заулыбался. И я ему улыбнулся, но с поджатыми губами.

– Ты что же думаешь, – сказал я. – Что Даша меня за душу ценит?

Папа повел плечом.

– А ты знал, – продолжил я. – Что из-за танцев родители сказали, что не будут ее обеспечивать, как она диплом получит? Максимум до конца лета. Так что у нее всего два с половиной месяца осталось, чтобы меня охомутать… Я ей нужен, просто чтобы она не теряла свой уровень жизни.

– Ну мало ли что они ей там говорили, – сказал папа, посмотрев на меня с выражением, которое мне очень не нравилось. Словно я глупее, чем на самом деле. – Ей много чего сказать надо, чтобы не выкаблучивалась. И по жопе дать.

Я шумно выдохнул. Пусть папа видит, что я не согласен. Вслух я говорить этого не буду – надоело. Сколько еще раз такой наш разговор повторится?

Чтобы не смотреть на папу, я глянул в окно. Даша со всплеском слезла с матраса и теперь плыла вместе с ним к краю бассейна. Всплеск я не слышал – просто увидел, как на дюжину секунд вода вокруг нее словно вскипела. На ней был черный купальник. Ясно дело – мокрый, словно лоснящийся. V-образный вырез декольте доходил почти до пупа. Вроде не вульгарно, а так притягательно.

– Ты пойми, я тебе лишь добра желаю, – продолжал папа.

Он что-то еще говорил. А я не слушал – смотрел на Дашу. Как она потягивается, как водит руками по своему телу, задерживаясь на груди. Она так двигалась, словно знала, что за ней наблюдают… Вот блядь, она знала, что за ней наблюдают.

Я отвернулся через миг после того, как Даша на меня посмотрела и ухмыльнулась. Попался. Как Даша меня обнаружила? Между нами метров двести. Это же какое зрение надо иметь, чтобы заметить чужой взгляд? Мой взгляд, конечно, пытливый, прожигающий. Но все равно странно.

Вероятно, Даша не знала наверняка. Просто увидела мою машину, догадалась, зачем я приехал, предположила, в какой комнате я буду сидеть, и, вот, пожалуйста, устроила представление, хоть мы и не в «Эмпирее». Нет, конечно, мне понравилось. Просто… Разве не должен я с ней окончательно покончить, прежде чем встретиться завтра с Лизой?

Быстро, чтобы не передумать, я поднялся, оправил рубашку, и подошел к папе.

– Я пойду. Пока.

– Да ладно, не сердись.

– Нет, мне правда пора.

– Тебя кто-то ждет? – удивился папа. – Так поздно?

Я глянул в окно. Даша ждала. Сидела на краешке бассейна и болтала ногами. В мою сторону она больше не смотрела. Можно подумать, не было нашего быстрого переглядывания. Словно она не пыталась меня привлечь. Как бы там ни было, я сейчас думал именно о ней.

– Ладно, иди, – сказал папа.

Наверняка он перехватил мой взгляд. Но мне уже было все равно. Я просто хочу с ней покончить. Сказать правду в глаза, как бы тяжело это ни было. Хотя почему тяжело? Это ведь Даша. Мне на нее плевать. Она все стерпит. Может, решится потом мстить. Но это уже другой вопрос.

Мы с папой быстро поцеловались, и я ушел. Маму я так и не застал. Она миллион раз в неделю ходила на спорт: танцы, теннис, пилатес. Там еще всякие другие слова встречались, типа зумба и стретчинг. Но я все не мог запомнить, что они значат, хотя они вроде были простыми. Просто меня не интересовали. Зато я без труда запомнил, что такое стрит, шафл и анте. Это интересно – а что интересно, то запоминается без усилий.

Я сбежал по лестнице на темный первый этаж. Вечерело, пора свет включать. Но я не зажег ни единого светильника. Вышел из дома и прошел до ворот. Недолго постоял, глядя на свою машину. Перекатывался с носка на пятку, держа руки в карманах. А потом развернулся и пошел к забору.

Даша все еще сидела у бассейна. Даже издалека я видел, что ее кожа стала гусиной, а губы немного посинели. Она ждала. Конечно, я не сомневался, что ждет она меня.

– Привет, – сказал я.

Даша вздрогнула, и чуть снова в бассейн не свалилась. Затем обернулась и с испуганного ее взгляд сделался радостным.

– Андрей! – воскликнула она. – Ты тоже у родителей?

– Не говори, что не видела мою машину.

Продолжая улыбаться, Даша поджала нос и отвернулась. А я стоял, опершись предплечьями на забор, и скользил взглядом по ее спине, от первого позвонка до копчика. Ну и ниже, конечно.

Потом она снова обернулась, но теперь с недоумением.

– Ты еще там? Давай перелазь. Можем поплавать.

Я знал, чем это все закончится. Она подо мной. Стонет. А я крепко зажимаю ей рот ладонью, чтобы нас не услышали с первого этажа родители.

Но сегодня у меня другая цель. Мы расстанемся теперь уже окончательно. Резко порвать я с ней не могу. Во-первых, мы, по сути, никогда не встречались. Во-вторых, не такая уж Даша плохая, не хочется обходиться с ней грубо.

– Я не буду плавать, – сказал я, и отошел от забора, чтобы найти, где его перелезть.

– Почему? – Даша приторно загрустила.

Я как раз ступил на брусок одного из столбиков забора, затем оперся коленом на верх забора и, перекинув другую ногу, спрыгнул со стороны Дашиного участка. Она вяло похлопала.

– Потому что у меня нет плавок, – сказал я, когда подошел к ней.

Даша пожала плечами и, как ни в чем ни бывало, сказала:

– Можешь купаться без плавок.

– Мне бы не хотелось смущать твою маму.

Даша глянула в сторону дома и хихикнула. Я тем временем сел на сырой бортик рядом с ней и опустил на него ладони. Даша сидела ногами в бассейне и спиной к дому, а я наоборот – лицом к дому и ногами на земле.

– Ну тогда оставайся в штанах. Только футболку сними, прошу тебя.

– Даша, я не буду купаться.

– Ты так думаешь? – сказала она.

Конечно, затем она не случайно повела плечом, и не случайно упала лямка ее купальника. Может, она и купальник этот не случайно выбрала – тут лямка как упала, так больше ничего и не нужно было, чтобы его снять.

Я вобрал воздух. Хотел сказать, чтобы она прекращала. Уже через секунду я понял для чего это было. Но до этого Даша успела крепко обнять меня одной рукой за грудь и податься вперед. Я этого не ожидал, поэтому потерял равновесие. Попытался вцепиться руками в бортик, но он оказался скользким.

Наверное, я что-то успел крикнуть. Просто нырнули мы вместе с Дашиным смехом.

Вода оказалась холоднее, чем я думал. Нечего удивляться – всего середина июня, сезон дождей. Но еще она оказалась внезапной, вот что было неприятнее. Я забылся и судорожно вдохнул. Хлорка обожгла. Вода прополоскала голову: в нос попала, изо рта вышла. Может, в другом порядке. Наверное, в этом круговороте воды в моей голове еще и уши задействовались.

Я даже коснулся копчиком дна, хотя бассейн был не мелким. Тут уже я пришел в себя. Оттолкнулся ногами и вынырнул. Прежде, чем я успел убрать волосы с лица и протереть глаза, Даша обвила ноги вокруг моего пояса.

– Приветик, – сказала она.

– Даша, отцепись.

– Какой ты грубый.

Она отцепилась, но мне этого как будто уже не хотелось. Хотя ее тело было холодным, оно меня грело.

Я умылся, не стесняясь шмыгнул носом, и встал на ноги. Воды мне было чуть ниже груди. Одежда колыхалась вокруг меня, как тина. Я подумал, как же неприятно она будет липнуть к телу, когда я выберусь. И что машину придется сушить, а потом еще долго выветривать хлорку.

Стоило выбраться, пока не замерз, но Даша меня отвлекла. Пнула под водой ногой. Может, ненарочно, но я в этом сомневался.

– Даша! – воскликнул я. – Ты плохо… себя ведешь.

Она отправилась в плавание и теперь находилась у противоположного края бассейна. Только ее голова маячила над поверхностью. Короткие волосы облепили лицо, но чуть расходились, когда их подхватывала вода. Она была чистой, прозрачной. Но из-за сумерек плохо просматривалась. Я опустил взгляд, но Дашино тело не увидел – только неясную черноту ее купальника.

– Плохо себя веду? – сказала Даша, подплывая ко мне. – Придется меня наказать?

Я бы застонал, если бы не знал, что этот звук Даше нравится. Пришлось лишь скривиться и сказать:

– Какая банальная шутка.

– Разве шутка?

– Даша, пожалуйста… – сказал я, и оперся руками на бортик.

Не успел я подпрыгнуть, как Даша впилась в меня теперь уже руками. Сквозь ткань футболки я ощутил ее длинные коготки. Они царапнули меня по спине, вызывая ненужные сейчас воспоминания.

Я развернулся – хотел грубо ей ответить, чтобы отстала. Но вряд ли я хоть когда-нибудь ей грубо отвечу. Не могу. Это же Даша.

Она запинкой воспользовалась.

– Раз уж ты мокрый, – сказала она. – Давай проплывем вместе?

Я отмахнулся и вырвался из ее слабенькой хватки. Это считается, что я ей грублю, да?

Замерев всего на миг, я выкарабкался на бортик, а потом спрыгнул с него на жухлую траву. Ругая себя, я, не оборачиваясь, пошел вдоль забора к выходу с участка. Правда, шел я медленно – сам себя обманывал.

Даша догнала меня метров через десять. Бежала в скользких, мокрых шлепках и потому чуть не упала, когда достигла меня. Она бы и упала. Просто я ее подхватил – Даша натолкнулась на меня, уж не знаю специально или нечаянно. Мне пришлось коснуться ее холодного, в мурашках, тела.