Собрание малоформатной прозы. Том 11. Ужасы, мистика, фантастика, современная проза

Как такое могло с ним произойти?!..

За его спиной раздался истерический выкрик и звук упавшего тела.

Мадам Тереза? Злобная интриганка, предводительница всех ей подобный дамочек, вечно сеющих вокруг себя конфликты между жертвами их интриг…

Она – свидетель убийства!!

Дворецкий стоял в проёме двери, беспомощно раскинув руки:

«Сэр! Я не впускал её без доклада, но она, будто фурия, рванулась сюда с криками: „Прочь с дороги, болван! Ты не слышишь, что злодей и тиран лорд Генри убивает свою жену?! Я должна его остановить!!“»

Сознание лорда Генри опрокинулось, а потом поднялось с ног на голову, и он перестал быть прежним лордом Генри. И мир вокруг него (уже вторично) перестал быть таким, как раньше. Всё стало вдвойне чуждым и враждебным: и зал, в котором у ног лорда Генри лежал труп его жены, и тело стервозной мадам Терезы, и дворецкий, тоже оказавшийся крайне опасным свидетелем совершённого здесь убийства.

Вся остальная прислуга, хотя и не видела ничего, вскоре будет знать обо всём до мельчайших подробностей, поскольку таково неистребимое и гадкое свойство любой прислуги. Один лишь Бог знает, откуда прислуга черпает все сведения о своих хозяевах, но без чёрта это не обходится.

А ещё полиция может допросить кучера и ливрейных лакеев, сопровождавших мадам Терезу в замок лорда Генри.

А ещё есть множество дам, которых мадам Тереза посвятила в план этой своей поездки. Через этих дам её планы теперь разлетятся через их сладострастное перешёптывание по всему белому свету.

Это западня, из которой для лорда Генри нет выхода.

Но не зря в высшем свете судачили о том, что у лорда Генри есть какие-то дела с волками.

Волки! Вот его спасение из западни!

Это его любимцы, которых он собрал в своём питомнике маленькими волчатами, вырастил и воспитал в них ненависть ко всем людям, кроме себя.

Пусть они зачистят его замок и от тех, кто пока ещё жив, а затем и от трупов. Это ляжет виной на слуг, которые приставлены к питомнику и обязаны следить за безопасностью людей от нападения этих хищников.

Потом будет много сопутствующих проблем. Они будут возникать ещё долго, но лорд Генри будет решать их по мере возникновения. Для этого у него достаточно и ума, и денег.

Он сумеет решить все проблемы!

*

Лорд Генри незаметно прокрался к двери питомника. Охранник крепко спал в своей будке. Сквозь сон охранник услышал, как заскрипела, открываясь, тяжёлая железная дверь питомника.

«Показалось?»

Но скрип повторился при закрывании двери.

«Не может такого быть, но проверить нужно».

Охранник нехотя поплёлся к двери и с ужасом увидел, что её задвижка выставлена в положение «открыто».

«Идиот напарник! Он с ума сошёл! Вот я задам ему трёпку!», – заворчал охранник, подходя к двери, запер её и помчался к напарнику, оглашая двор замка угрозами и проклятиями.

«Эй! Баран безмозглый!», – захотел крикнуть вслед охраннику лорд Генри, но голос его осёкся. Он вновь попробовал закричать, но из горла вырывалось лишь едва слышное сипение.

Лорда Генри охватила паника. Раньше он никогда не оставался в замкнутом пространстве со сворой своих питомцев.

Волки знают, что они сильнее человека, а запах паники – это неодолимый призыв их охотничьей натуры к убийству.

Известно, что волки телепатически общаются между собою, распределяя роли при нападении на их жертву.

Но известно также и то, что жертва тоже принимает их телепатические сигналы.

Лорд Генри воспринял их телепатические сигналы, приговорившие его к смерти.

Он попытался развернуться спиной к двери, чтобы стучать в неё каблуками, но один из волков опередил его, вцепившись клыками в его пах. От невыносимой боли лорд Генри тут же принял позу эмбриона в материнской утробе. Ни о каком стучании каблуками в дверь, ни о каком активном сопротивлении уже не могло быть и мыслей. С этой самой секунды несчастный перестал быть лордом Генри, а превратился в трепещущуюся плоть. Он был вырван из этого мира в Мир Ужаса и Чудовищных Страданий. В том мире время остановилось, мгновения стали вечностью.

Мистики уверяют, что в Мире Ужаса и Чудовищных Страданий мучения не заканчиваются никогда, что там они длятся вечно.

Ответственными за смерть лорда Генри «назначили» обоих охранников, а дамы-заговорщицы, как всегда и во всём, остались вне подозрений.

Опасности глухой заводи

Жизненные обстоятельства каждого человека подобны водной стихии, которая то недвижна, будто глухая заводь, то стремительна, как горная река. И те, и другие состояния жизненных обстоятельств могут оказаться критическими.

Опасность ураганной скорости развития событий очевидна: не каждый успеет отреагировать на внезапные угрозы жизни, здоровью или благополучию. Тем более, редко кто сможет удерживаться в режиме повышенной готовности в течение долгого времени. И, конечно, никто не может удерживаться в режиме повышенной готовности вечно.

Опасность недвижности жизненных обстоятельств таится не вовне, а внутри человека. Поэтому она незрима, а оттого ещё более коварна и разрушительна. Её источник – в создании идеальных условий для беспечной праздности ума. Не зря говорится, что праздный ум – мастерская дьявола, а праздные руки – его орудия.

*

Одиночная камера в исправительной колонии «Чёрный дельфин» – это глухая заводь.

Её сиделец – злодей, серийный маньяк, беспощадный садист и убийца по прозвищу «Пухлый».

Это прозвище было дано ему теми, кто занимался его розыском, имея в своём распоряжении минимум опознавательных признаков: рост – средний, лицо и фигура – пухлые.

В потолке камеры – зарешеченная электролампа – постоянно горящее своим постылым светом маленькое «тюремное солнышко».

В душе Пухлого – непроглядная тьма, а в ней – жуткие садистские картины – фантазии ущербного ума, разжигаемого слугами дьявола.

Утренние поверки: фамилия, имя, отчество, статьи Уголовного кодекса Российской Федерации по приговору суда и т. д.

Всё это Пухлый проговаривал глухим, бесцветным голосом.

Глупо: куда он денется из этого каменного мешка?

Вечерняя поверка: такая же, как утренняя по содержанию и по уровню глупости.

Завтрак, обед и ужин. Всё безвкусное, но есть нужно, хотя непонятно зачем?

Продлить жизнь, утратившую смысл?

Но мысль о побеге из «каменного мешка» не покидала Пухлого.

Что бы он делал на воле?

О! Как бы он развернулся!

Наркологи знают, что происходит с горькими запойными пьяницами после долгого воздержания: они быстро навёрстывают «упущенное».

И Пухлый постарался бы наверстать насыщение своей сатанинской алчности.

Это был бы то, чему нет и не может быть наименования на человеческом языке.

Однажды Пухлый не отозвался на окрики персонала, проводившего утреннюю поверку, не поднялся со шконки, не подошёл к решётке с проговариванием обычных сведений о себе, давно уже превратившимися для него в пустые звуки, не имеющими отношения к его личности.

Он был мёртв.

Но ещё раньше проводящих утреннюю поверку, в тот самый момент, кода смердящая несметными грехами душа Пухлого пыталась удержаться в его теле, не смея шагнуть туда, где ждала её смерть, её схватил и выдернул из тела сильный бес:

«Вот и пришёл твой час вновь начать наслаждаться всеми садистскими изощрениями.

Теперь ты член моей свиты».

*

Современной наукой уже установлено то, что ещё задолго до этого исповедовалось буддистами: разумом обладают не только люди и высокоразвитые живые существа, но и всякая мелкая тварь,

Казалось бы, какой разум у паука?

Иные виды этих насекомых плетут свои паутины в таких местах, где их потенциальная добыча и появляться бы не должна. Но, не всё таково, каким кажется: добыча туда так и лезет, будто кто-то её силой туда загоняет. А это значит, что мутный паучий разум имеет ту самую силу, которая овладевает волей потенциальных жертв и загоняет их в паутину.

Невысокий коренастый мужчина с глубоко запрятанными чёрными глазами смотрел на мир по-паучьи цепко и недоверчиво. Женщины побаивались, когда он впивался в них своими «паучьими» глазами, ощупывал их цепкими взглядами, и в глубине его глаз разгорался алчный огонь. Побаивались, но… тянулись на тот жутковатый алчный огонь, будто мухи в паучьи сети.

Внешняя сторона этого вовлечения в паутину, из которой не было выхода, была проста: у паука всегда были деньги. Он одалживал их тем женщинам, от которых хотел «того самого». А те, так и лезли в эти примитивные паучьи сети, будто кто-то их силой туда загоняет. Значит мутный разум того мужика-паука и обладает той самой силой.

Но было в том мужике-пауке и что-то ещё, жуткое, таящееся в самых тёмных и мрачных закоулках его души.

Что именно?

Об этом не знал и он сам, но знал бес, имевший уже в своей свите того, кто при жизни был «Пухлым».

Они явились к «Пауку» в полночный час.

Бес указал «Пухлому» на «Паука» и сказал:

«Этой ночью он твой».

Некоторые мистики утверждают, что в каждом человеке одновременно пребывает семь сущностей, семь его родных «Я». Об этом, будто бы, знали и наши далёкие предки, зашифровавшие эти знания в устройстве куклы Матрёшки.

«Войди в этого мужчину восьмой сущностью и выведи его „на охоту“. Он давно томится таким желанием, но не понимает его в себе. Ему достаточно попробовать это „на вкус“ один единственный раз. После этого его уже не остановить», – приказал «Пухлому» бес.

И вышел Пухлый в теле Паука на вожделенную охоту на молоденьких и соблазнительных женщин, на сатанинский праздник, наполненный диким ужасом и непереносимой болью его жертв, о котором он мучительно и страстно мечтал в «каменном мешке».

И вкусил впервые в своей жизни азарт и пьянящую страсть той охоты засидевшийся в своей глухой заводи Паук.

Что происходит с волком, впервые вкусившим плоды своей кровавой охоты?

Он вдруг начинает понимать, что именно этого ему до сих пор не хватало в жизни, что отныне именно этого и будет ненасытно требовать его совращённая жуткой охотой утроба.

То же самое произошло и с Пауком.

В ту страшную ночь человек-паук превратился в человека-волка.

*

«Теперь ты будешь входить восьмой сущностью в других потенциальных волков, созревших для твоего вхождения в них за время долгого сидения в своих глухих заводях», – сказал Пухлому бес.

*

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, храни нас от этой нечисти!

Мистика

Вопрос не для простого ума

Лёва шёл на «ватных» ногах. Он уходил о самого себя. На душе у него было пусто, как бывает пусто в гильзе только что отстреленного снаряда, когда её латунный корпус всё ещё раскалён от выстрела, его жерло источает запах гари, а его хищное нутро ещё хранит в себе память о разрушительной мощи его былой начинки.

Лёве не хочется жить.

Он – отработанный материал, он – пустая гильза отстреленного снаряда.

Лёва не замечает ни внезапно нахлынувшего дождя, ни разбушевавшейся грозы.

У его ног взорвалась слепящим белым огнём ломаная линия молнии, и его тело пронзило импульсом электро-магнитного удара.

*

Правда ли, что молнии прорубают на короткие мгновения окна в неведомые миры?

Можно ли верить рассказам о пребывании в ином измерении тех, кто вопреки всему выжил после поражения молнией?

Пока это остаётся предметом научных споров. Но зато бесспорно то, что некоторые из выживших после поражения их молнией получают в результате такой встряски невиданные способности.

Лёва выжил и получил уникальную способность перемещаться вперёд и назад во во времени с точностью до заранее задуманного мгновения. А это значит, что он, вернувшись в своё прошлое, сможет предотвратить наступление тех событий, которые опустошили его душу и лишили его желания жить.

Лёва никогда не забудет того мгновения, когда он сделал неверный шаг, погубивший всю его жизнь.

Чем плоха была ему Любочка?

Сколько нежности дарила она ему!

С какой полнотой, без остатка, отдавала она ему свою драгоценную душу, своё красивое тело!

Какой трогательной заботливостью она его окружала!

«Миленький мой! Ненаглядненький! Я такая счастливая от того, что ты даришь мне свои ласки! Ведь я раньше даже подойти к тебе не смела, я и мечтать не могла о том, чтобы мы были вместе!» – горячо шептала Лёве Любочка в минуты их сокровенной близости.

А он?

Любил он её?

Да, он отвечал на её любовь, но не всем своим сердцем, а всего лишь малой его частью. Большая часть его сердца принадлежала другой, той, к которой он и подойти не смел, о которой он мог только лишь мечтать.

И вдруг наступил тот миг…

Роковой.

Внезапный.

Ослепляющий.

Та, о которой Лёва лишь мечтал, как о несбыточном счастье, сама выбрала его.

И не стало с того мгновения для него ничего слаще её любви.

Лёва не понимал, чем он заслужил от этой женщины такую восхитительную любовь?

Не смог понять он потом и то, чем заслужил он такой внезапный её уход.

Она оставила Лёве записку на его письменном столе:

«Между нами всё кончено».

Лёва читал и перечитывал эту неожиданную записку и не мог встроить её смысл в структуру его отношений с той, которая целиком овладела всем его сердцем, вытеснив из него всех его прежних женщин.

На душе у Лёвы стало пусто, как бывает пусто в гильзе только что отстреленного снаряда, когда её латунный корпус всё ещё раскалён от выстрела, его жерло источает запах гари, а его хищное нутро ещё хранит в себе память о разрушительной мощи его былой начинки.

*

Лёве вспомнилось, каким целительным бальзамом изливалась ему на сердце Любочкина любовь. Сейчас, как никогда раньше, Лёва нуждался в этом бальзаме и знал, как вернуть его. Лёва перенёсся в прошлое, в ту роковую секунду, когда наисладчайшая из всех женщин приблизилась к нему и, обволакивая его, как ловчей сетью, колдовской силой своего гипнотического взгляда, произннесла твёрдо, раздельно и властно:

– С этой минуты ты мой и только мой.

Сердце у Лёвы сладко сжалось, как в предыдущий раз, и душа, хмелея от чарующего звучания голоса владычицы всего его существа, потянулась на этот зов.

«Нет!» – отпрянул Лёва остатками своего порабощённого сознания от вскипевшего в нём вожделения.

Теперь он не тот, что прежде.

Теперь он – носитель знания о пагубности этого вожделения!

Как много великой мудрости накоплено человечеством в предостережение от торжества предательской чувственности над разумом и обязательством перед тем, кто доверил тебе свою принятую тобою любовь!

От добра добра не ищут.

На чужом несчастье счастья не построишь.

Отольются кошке мышкины слёзки.

– И рад бы, и счастлив бы был стать твоим и только лишь твоим, да вот беда: не стою я твоей чудесной красоты.

«Теперь – резко кругом и – как можно быстрее бегом!

Иначе не устоять.

Иначе всё повторится, как в прошлый раз», – скомандовал себе Лёва и ушёл прочь. Уходил на «ватных» ногах, как от самого себя.

«От погибели ухожу!», – твердил себе мысленно Лёва.

*

Дома Лёва застаёт свою Любочку в слезах.

– Что с тобою, любовь моя? – заглядывает он в её глазки, притянув к себе её заплаканное личико.

– Я чуть от горя не умерла. Мне полчаса назад такой ужас привиделся наяву…

Мне вдруг привиделось, будто к тебе подошла красивая, но злая чёрная ведьма, превратилась в огромную паучиху и потащила тебя в свою страшную паутину, на погибель.

Лёва будто бы онемел от истинности этого Любочкиного видения, но справился с собою, приняв бодрый вид:

– Не плачь. Такие видения либо сбываются в тот же миг, либо не сбываются никогда.

Любочка поверила Лёве и сразу повеселела.

– Я сейчас побегу хлеба к ужину куплю. Ужин уже готов.

Не успел Лёва и опомниться от поразившего его Любочкиного видения, а она уже выбежала за дверь и устремилась через дорогу к магазину, окрылённая избавлением от нехороших предчувствий, ослеплённая счастьем от ласки своего любимого мужчины, прямёхонько под колёса незамеченной ею машины, прямёхонько на тот свет…

*

Узнав о трагической смерти Любочки, Лёва не растерялся. Теперь он знает, как исправить беду и может это сделать. Нужно только войти в ещё более раннюю временную точку, туда, где он мог избежать своей встречи с Любочкой и избавить её от этой погубившей её любви.

И начались бесконечные метания Лёвы по прошлым поворотным точкам его судьбы, чтобы решительно изменить направление своих прошлых ошибочных решений и добраться до своего неуловимого счастья. Но всякий раз исправление прошлых своих ошибок оборачивалось ещё более большими бедами, ещё более большими неудачами.

Когда количество этих метаний превысило разумные пределы, Лёва понял: судьбу нужно исправлять не в ранее прожитых точках времени, а в тех, которые впереди.

*

Возможность перемещений назад и вперёд во времени кто-то понимает как перемещения в пределах одного и того же пространства. Но такое понимание приводит к невероятной путанице:

Действительно ли можно переписать какое-то событие из прошлого, безнаказанно разрушая тем самым всю цепочку произошедших после него событий?

Не логичнее ли было бы предположить, что «исправления» встраиваются в тех параллельных мирах, где «исправляемое событие» ещё не происходило по той причине, что в том мире время идёт именно с таким отставанием, которое необходимо соискателю исправления?

Об этом теперь и задумался Лёва после того, как набрался личного опыта путешествий по прошлому.

Но это уже вопрос не для простого ума.

Узнать самого себя

Трифон не был кладоискателем. Он вообще был равнодушен к материальным ценностям, к деньгам, к сокровищам. Через его трудовые руки большие деньги не проходили, а те, что добывались в обмен на потерю сил и здоровья, почти целиком уходили на восстановление того и другого.

Когда Трифону предлагали «срубить» большие, но нечестные деньги, он отвечал всегда решительным отказом.

Трудяга.

Честняга.

Праведник?

И вдруг случилось Трифону испытать искушение столь великое, что ни умом, ни сердцем невозможно было ему ни охватить, ни переварить, а, значит, и ни оценить его опасную суть.

Свалилось оно на Трифона, как стопудовая глыба, моментально раздавив всё то, на чём держались в нём и рассудочность, и воля к сопротивлению незаслуженному соблазну: набрёл он случайно в глухом заповедном лесу на глубокую звериную нору, а на дне той норы – сундук.

Что за зверь эту нору выкопал?

Почему покинул свою нору?

Не потому ли, что отпугнул его запах древнего сундука? От него тянуло гнилью и… жутью.

Зверя запах жути отпугнул. В нём инстинкт самосохранения превысил всё остальное. А у Трифона возобладал исследовательский интерес.

«Какая тайна заключена в этой случайной находке?»

В сундуке оказался клад с несметными сокровищами.

*

У таких кладов, как известно, есть два неодолимых свойства: они порабощают своею силою и ум, и волю того, кто ими овладевает, а свирепые служители сатаны, охраняющие эти клады от людей, насылают скорую смерть на всякого, кто посмеет эти клады присвоить.

Оба эти свойства восстали против бедняги Трифона.

Присвоив сокровища клада, он обрёк себя на скорую смерть.

Не он первый оказался в такой ситуации.

Знал Трифон от стариков, что страшные силы зла охраняют клады с сокровищами, что чем ценнее те клады, тем свирепее их охранники. Боязно было Трифону попадать в цепкие лапы служителей князя мира сего, но они овладели его волей и разумом, поймав Трифона на первом же робком проблеске соблазна присвоить клад.

Как быстро и как легко всё у них получилось!

Робкий проблеск соблазна на присвоение клада в миг был преобразован ими в неутолимую жажду, а присвоение клада – в смертный приговор для их жертвы.

*

Куда перепрятать клад, чтобы он всегда был под рукой, а другие чтобы о нём не знали?

В холостяцком доме Трифона есть подвал. Это первое, транзитное место для клада. Трифону удалось тайно перетащить туда клад. Всё прошло, как по маслу, будто потусторонние силы ему в этом помогали.

А они и в самом деле помогали.

С таким же успехом, с помощью тех же самых потусторонних сил, Трифон прорыл в подвале новое заглубление, перетащил в него все сокровища и тщательно замаскировал этот схрон. Теперь никто не смог бы обнаружить место хранения клада. А служители сатаны, призванные охранять те сокровища, только этого момента и дожидались.

Теперь им Трифон уже не нужен.

И наступила ночь.

Страшная.

Роковая.

Проснулся Трифон среди ночи от того, что ему вдруг нечем стало дышать. Он хотел схватиться руками за горло, но руки его не слушались, хотел вскочить, но не смог. И тьма поглотила его сознание, будто затянула в свою гибельную глубину, как в жадную болотную трясину.

А потом пришла блаженная лёгкость. И увидел Трифон взглядом сверху, из-под самого потолка, под собою свою постель, а в ней какого-то человека. Над тем человеком склонились две тёмные зловещие фигуры. Одна навалилась на ноги лежащего в постели человека и прижимает его руки к его груди. Вторая – душит его.

Лунный свет, льющийся из окна, бросает белые блики на маску ужаса на лице их жертвы и на её остекленевшие глаза с расширенными от муки зрачками.

В этом задушенном человеке Трифон узнал… себя.

В ночном лесу

Считается, что фантазии, какими бы запредельными они нам ни казались, не могут вырваться из вселенной того понятийного материала, которым располагает наше сознание, подсознание и ещё более глубинные разделы нашего непознаваемого «Я».

То же самое можно сказать и о сновидениях. В них могут вторгаться самые невероятные образы, самые фантастические сюжеты, но всё это составлено из неких микрочастиц, которые присутствуют в нас, неощущаемые и невоспринимаемые нами на сознательном уровне.

Иногда наши сновидения о том, что было с нами когда-то в этой или в какой-то из прошлых жизней; иногда они предсказывают будущее.

А если они представляются вопиюще несуразными?

Значит ли это, что в них нет сакрального смысла?

Может ли присниться человеку, что он – дерево, трава или камень?

Я таких сновидений у себя не помню, но это не повод к тому, чтобы исключать их возможность.

Я готов допустить, что мой мозг стирает из памяти такие сновидения, в которых я был деревом или камнем. Тогда я, просыпаясь бодрым и отдохнувшим, их не помню, хотя знаю, что сны, приносящие отдых, не могут проходить без сновидений.

Однажды мне приснилось, что я был филином.

Вероятно, мой мозг забыл стереть из памяти это нелепое сновидение, но с той же степенью вероятности можно предположить, что он поверил в устойчивость моей психики от нелепости этого сна.

А, может быть, мне почему-то оказалось дозволено приоткрыть завесу, скрывающую то моё очень давнее воплощение?

Я был филином.

У меня не было ни речи, ни способности к абстрактному мышлению. Были только зоркие глаза и фотографически точная память. Эта память после пробуждения полностью сохранила всё, что привиделось мне в том невероятном сновидении – о связанных с сюжетом сновидения моих птичьих переживаниях. Поэтому теперь я знаю, отчего так душераздирающе, жутко вскрикивают филины в ночи и почему в глубине их неподвижных глаз угадываются следы переживаемых ими ночных страхов.

Тот ужас, который я пережил как филин, невозможно описать даже моим теперешним человеческим языком.

А начиналось всё тогда вполне обыденно. Я с наступлением темноты разместился на верхней ветке самого высокого дерева, высматривая добычу. Где-то вдалеке от меня старая лиса по прозвищу «Драный Бок» подняла с ночной лёжки молодого быстроногого зайца, и тот пошёл нарезать по лесу свои замысловатые петли.

«Опять этот серый ловкач обманет старую дуру», – я, заранее зная исход этой часто повторяющейся погони, брезгливо развернул свою голову на все 270 градусов.

В новом секторе обзора я увидел четыре отвратительные фигуры.

Птицы и звери могут видеть те сущности, которые недоступны зрению человека.

Я увидел эти фигуры потому, что я филин.

Отвратительного вида фигуры перемещались на задних лапах, весело потряхивая рогами и дурашливо пересмеивались с паскудненьким заливистым прохрюкиванием. В нашем лесу этих хамоватых пришельцев не любили: шумные, противные, вонючие. Шутки были у них всегда беспардонно глупые и злые.