Дети Богов

Женщина тупо смотрела в потолок, терзаемая охватившей ее душевной болью. Она чувствовала, что дело вовсе не в страхе. У Амина и раньше бывали тяжелые дозоры, которые беспрерывно следовали друг за другом и растягивались на длинный и напряженный год, но он всегда находил силы и время, чтобы уделить ей внимание. «Может, я перестала его привлекать?» Она заглянула под покрывало, на свою маленькую, но в силу возраста уже висящую грудь, на белые полоски растяжек в районе бедер, на немного выпирающий животик и едва не проронила слезу от досады. «Я больше не возбуждаю его, – с горечью подумалось ей. – Должно быть, какая-то молоденькая шлюха ублажает моего мужа на корабле!» Обида за мгновение сменилась на гнев, и у Десмы появилось резкое желание поколотить лежащего рядом Аминтаса, вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не сознается в измене.

Она закрыла глаза, громко выдохнула и привела дыхание в норму, успокоившись так же быстро, как и возбудившись. Ее истерика лишь все усугубит, сбив мужа с толка. Не следует забивать Амину голову новыми переживаниями перед тем, как ему придется держать в руках меч и отчаянно сражаться за свою жизнь – Дес с толком и расстановкой расспросит его обо всем после возвращения, а до тех пор ей предстоит мучиться в догадках.

Женщина перевернулась на бок и предалась воспоминаниям об их первой встрече. Аминтас тогда носил длинные волосы и славился непомерным количеством девушек, побывавших в его постели, которых могучему красавцу даже не приходилось соблазнять – они сами раздвигали перед ним ноги. Он был оправдано высокомерен, весел и слегка заносчив, из-за чего отец, являвшийся в то время навархом, частенько отчитывал находившегося в его команде сына, требуя от него терпения и внутренней гармонии.

Однажды их корабль возвращался из дозора и пришвартовался у скромного острова под названием Великан, прозванного в честь поистине высокой горы, у чьего подножия, при большом желании, можно было разглядеть громадное человеческое лицо. Десма в точности помнит тот вечер, когда увидела Амина в порту, покупая рыбу: высокий, статный, темноглазый молодой человек с редкой щетиной, в которого она тут же влюбилась. Дес считалась едва ли не первой красавицей в своем поселении, поэтому Аминтас сразу разглядел в ней спутницу на ночь. Он подошел к девушке с высоко задранной головой и грацией распустившего хвост павлина, сделал несколько благозвучных комплиментов, сотни раз использованных до этого, и, получив в ответ задорный смех, повел ее в ближайшую таверну угощать золотистым пенным напитком.

Они провели в теплом помещении несколько часов, прежде чем вышли на усеянный галькой пляж. Холодный морской бриз бил им в лицо, освежая и выветривая из дурных голов алкоголь. Желавший до этого плотских утех Амин вдруг осознал, что наполненные искренним интересом расспросы Десмы о военном ремесле пришлись ему по душе больше, чем секс с красивыми, но пустоголовыми бабами – в ней горел теплый ласкающий огонек, который согревал его по-особенному. Они сидели на камнях, опустив ноги в воду и слушали мелодию океана, рассматривая звездное небо. В ту ночь Аминтас пообещал Дес вернуться на остров и забрать ее с собой.

После того, как они обрели друг друга, Амин остепенился: отец не мог нарадоваться его возросшему чувству ответственности, отсутствию привычных загулов и сменяющихся через день женщин в постели. Он становился похожим на него самого, утопая в службе и настоящей любви. Спустя несколько лет у них с Десмой родился ребенок, а еще через два года произошла ужасная трагедия, навсегда изменившая Аминтаса. Воспоминания Дес затуманились, сделались нечеткими и непоследовательными. Она начала путаться в отходящих на второй план мыслях, засыпая все глубже. Словно во сне перед ней возникли очертания тех событий, после чего женщина окончательно провалилась в долгожданное небытие, и наполнявшая ее тревога тут же бесследно улетучилась.

Сладкую дремоту перед долгим днем прервало дите, проснувшееся раньше самого солнца. Пятилетний Зойл, ворочавшийся всю ночь от кошмаров, хотел позавтракать и передвигался по дому на цыпочках в поисках чего-нибудь съестного. Он подошел к стоящим в темноте и прохладе кувшинам, заглянув в каждый из них – не отыскав ничего интересного, паренек собирался спуститься в общую столовую, где всегда работали кулинары, готовые накормить жильцов крепости в любое время суток. Зойл уже закончил надевать обувь, когда его остановил отец.

– Не спится, малыш?

Он отрицательно покачал головой.

– Я слышал ваш разговор с мамой. Ты опять уходишь.

– Надеюсь, ты понимаешь причину. – Амин присел на корточки перед сыном и погладил его щеку.

– Ты должен защитить нас от страшных существ. Но разве это возможно, если ты будешь находиться во многих милях от дома?

– В этом и заключается моя опека – не допустить, чтобы монстры смогли подобраться к вам с мамой слишком близко.

– Я соскучился по нашим играм. – Большие темные глаза блеснули, наполнившись слезами. – По рыбалке вдвоем ранним утром и даже тренировкам с мечом, после которых у меня все болит. Пожалуйста, не уходи! Вдруг ты больше никогда не вернешься?

Внутри Аминтаса что-то громко ухнуло, а мозг больно кольнуло тяжелыми воспоминаниями. На несколько секунд он потерял дар речи, погрузившись в прошлое и словно наяву увидев перемазанные красные руки, судорожно пытающиеся сдержать хлещущую из раны кровь.

– Папа?!

Мужчина отмер и с удивлением осмотрел кровоточащие ладони – ногти так сильно впились в его кожу, что она не выдержала и изверглась горячей жидкостью.

– Почему ты это сказал? – с дрожью в голосе спросил Амин.

– Так случилось с дедушкой. Вы с мамой никогда не рассказывали мне об этом, но я уже достаточно взрослый, чтобы самому все понять.

– Но почему сейчас? – Он вытер руки о белоснежный хитон, который теперь можно было только выбросить, и схватил сына за плечи. – Почему ты не сказал мне того же перед последним дозором?!

– Я не знаю! – расплакался растерянный Зойл. – Я представил, что больше никогда не смогу увидеть тебя!

Аминтас распрямился и сделал шаг назад.

– Нет, малыш, такого не будет, – полным уверенности голосом заявил он. – Мы еще покорим море вместе.

Проведя полчаса с сыном за завтраком, Амин быстро оделся, взял подготовленные с вечера вещи и разбудил жену, чтобы попрощаться и горячо поцеловать ее. Он покинул крепость с первыми пробившимися сквозь плотную завесу облаков лучами. Едва мужчина успел сделать шаг на улицу, пробирающий до мурашек ветер забрался ему за шиворот, заставив вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Его одолевали сомнения и еле уловимый страх. Он отправлялся в пугающую неизвестность, которую не смог рассмотреть даже Прометей: Титан часто предвидел (в своем понимании) важные события, однако в этот раз его дар не расщедрился на подсказку. Значило ли это, что Аминтас в безопасности? Или как раз наоборот?

В столь раннее время пляж практически пустовал: на длинном причале стояло несколько подчиненных Амина и пара рыбаков, складывающих удочки и снасти в покачивающуюся на волнах деревянную лодку. Вдалеке виднелись два корабля с высокими мачтами, на которых покоились закрытые паруса цвета пламени. Это были самые быстрые и самые опасные для навархов корабли, что только имелись в Афемеоне – Стрела и Молния.

Восточный, или, как его еще называют, Золотой океан славился своими жуткими ветрами и бурями, способными вознести взрослого человека к несуществующему Олимпу и затем сбросить его вниз: после жесткого удара о поверхность воды от несчастной жертвы Ананке оставались только разлетевшиеся на дюжину футов вокруг ошметки внутренностей и огромное красное пятно. Отчасти это были всего лишь сказки, которыми пугали детей и чужеземцев – но только отчасти. В здешних краях действительно образовывались торнадо, способные разметать корабли на щепки за несколько секунд, а ветер иногда достигал такой силы, что в продутых ушах были готовы лопнуть перепонки. Именно в такие дни управлять судном становилось смертельно опасно: его бросало из стороны в сторону, направляя к скалам, в днище появлялись бреши, неизбежно ведущие к потоплению, а волны достигали такой высоты, что людей выкидывало за борт (не говоря уже о просыпающейся у каждого из них морской болезни). В случае со Стрелой и Молнией все было еще хуже из-за особенностей конструкции и маленького по сравнению с остальными кораблями веса – во время настоящего шторма они не продержатся и пяти минут.

Аминтас задрал голову, рассматривая не предвещающее солнечной погоды небо. «Если бы я только мог отказаться», – невольно подумал он, но быстро взял себя в руки, мысленно отвесив себе увесистую пощечину. Бежать, догадываясь о грозящей ближайшим к неизведанному острову полисам опасности, не что иное, как трусость. Амин трусом не был.

– Зачем я здесь? – Рука Одиссеуса больно сжала плечо наварха, заставив его обернуться. – Решил поиздеваться? Тебе было мало опозорить меня перед Прометеем? Я чувствовал себя щенком, нагадившим под нос хозяина! – Одес раскраснелся от злости, рыча и брызгая слюной. – Ты нарочно выставил меня предателем и не созревшим воином, готовым в любой момент отречься от покровителя ради собственного могущества! Считаешь себя благодетелем? Спас неразумного от неминуемой смерти? А может, ты просто боишься, что кто-то станет лучше тебя?

– Тебе вовсе не нужны способности, чтобы однажды превзойти меня и стать навархом. – Аминтас сдержал порыв ответного гнева. – Ты один из самых сильных людей в моем отряде, поэтому сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда прежде.

– Ты заговариваешь мне зубы. – В глазах Одиссеуса читалось недоверие вперемешку с отвращением.

– Твой проступок указывает лишь на наличие недостатка опыта, который со временем восполнится. Все мы когда-то заблуждались и считали, что это легкий путь – я не собираюсь наказывать кого-либо за стремление защитить государство. – Амин не выплеснул рвущихся наружу эмоций, однако все равно посчитал необходимым напомнить подчиненному об уважении. – И чтобы я больше никогда не слышал фамильярности в свой адрес! Ты мне не друг – еще одна подобная выходка и следующие полгода будешь драить палубу.

Одес благоразумно промолчал и проводил удаляющегося наварха внимательным взглядом темных глаз.

С каждой минутой на пляж прибывало все больше людей – они приветствовали Аминтаса Ликайоса и рассаживались по лодкам, гремя снаряжением и мешками с провизией. Для надежности Амин взял две полностью укомплектованные команды численностью по тридцать человек, прежде работавших друг с другом и прекрасно знающих свое дело. Он не сообщил им целей короткого путешествия и попросил не распространяться о нем, а потому очень удивился, заметив приближающуюся фигуру.

– Ты должна быть еще в постели, Кали.

– Я Смотрящая. Я должна бдеть. – Узкое лицо Калипсо было серьезным.

– Мы едва вернулись из дозора. Отдохни, выпей как следует, да навести родителей. Ты заслужила это, как никто другой.

– Пока мой наварх рассекает волны? Ни за что!

– Я тебя не беру. Хочешь, чтобы я приказал тебе, или уйдешь сама? – Аминтас был непоколебим. – Но прежде расскажи, откуда ты узнала о нашем отбытии?

– Казармы полнятся разными слухами: от самых наивных до исключительно выдуманных. Я и сама не дура – на островах скрывается нечто пугающее. Впервые в ваших глазах читался сковывающий страх, а мое сердце замирало от животного ужаса, стоило нам приблизиться к берегу. Я знала, что вы это так не оставите. Возьмите меня. Дайте и мне возможность доподлинно узнать природу этого страха.

– Ты будешь лишь мешаться на палубе. Между этими людьми имеется сработанность – они на голову выше тебя по подготовке.

– Я готова взять тряпку в руки, сесть на весла или просто забиться в самый дальний угол – только бы попасть на один из этих кораблей.

– Упрямая Лиса! – Амин помассировал лоб. – Мы не будем приближаться к островам, а поглядим на них издалека. Прометей принял решение о высадке полноценной ударной группы, которой я должен посильно обеспечить первоначальную безопасность и пути отхода. Если тебя это устраивает, то запрыгивай.

Аминтас рассматривал забирающуюся в лодку девушку, размышляя, не зря ли он уступил ей. Своей мешаниной маленькая Лисица на деле не доставит команде проблем – при нужде она смогла бы спрятаться даже в пустой комнате, – но за ее действия при появлении неведомой ранее опасности он не ручался. Растерянность может стоить Калипсо жизни. Тем не менее ему было проще взять ее, чем выслушивать бесконечные мольбы и уговоры.

Кали умела как следует присесть на уши. Вся ее натура трубила о наличии у нее длинного языка и врожденной хитрости: лицо девушки украшали узкие скулы с небольшими ямочками на щеках, острый подбородок, миловидный носик, широко распахнутые ярко-зеленые глаза и изогнутые густые брови. Амин в первый же день нарек Калипсо Лисицей из-за ее характерной внешности, а остальные в отряде быстро подхватили это прозвище.

Уже сидя в лодке и качаясь на волнах, Аминтас опустил руку в воду, знакомясь с сегодняшним морем. Желаемого штиля не предвиделось – то поднимающийся, то успокаивающийся ветер мог либо придать кораблям скорости, либо окончательно разбушеваться и превратить воинов в безымянных мертвецов на дне океана. Амин не знал, кому молиться – Прометею, Посейдону или Кайросу, – он обратился ко всем сразу, попросив у них помощи.

Солон

Солнце едва появилось из-за горизонта, озарив теплыми лучами крыши домов. В лицо Солону бил ветер далекого Восточного океана, развевая его редкие седые волосы на голове и подол длинного котта40. Стоя на балконе, старик рассматривал город под собой, пытаясь вспомнить, когда он покидал его в последний раз. Столь привычный вид из башни давно стал ему родным: Сол знал, на какой улице и в какой момент появляются дозорные, знал, что по воскресеньям на рыночной площади собираются целые толпы, и нередко происходят драки, что в таверне рядом с акрополем по средам и субботам проходят громкие и веселые гуляния с участием кифаредов и аэдов, чьи задорные песни разносятся на многие роды 41вокруг, и что глубокой ночью в закоулках часто случаются жестокие убийства, сопровождающиеся душераздирающими криками жертв. Впервые за целые десятилетия советнику Ареса предстоит временно оставить столицу без своего присмотра и отправиться в далекое путешествие.

Солон взвалил на спину мешок с необходимыми ему в дороге вещами и напоследок осмотрел свое жилище, мысленно прощаясь с ним. Заметив сложенные вещи на краю дифроса, он вымученно улыбнулся, отчего его глубокие морщины у уголков губ превратились в уродливые складки. Старик привык носить просторные одеяния, в которых тело двигалось свободно и могло дышать, но для поездки в седле ему пришлось сменить их на тугой дублет, неудобные кожаные штаны и натирающие мозоли сапоги – он в сотый раз поблагодарил давно покойных родителей, что заставляли его читать книги, пока остальные мальчишки игрались с деревянными палками во дворе.

Сол спустился по лестнице и вышел наружу, где его ждала малоприятная встреча.

– Решил податься во все тяжкие на старости лет? – Николаос Фотиадис смотрел на Солона сверху вниз со всей высоты своих шести футов и пяти дюймов – он не горбился, как делал это обычно. – Подумал ли ты, чем это может закончиться?

– Вся работа советника заключается в одних лишь размышлениях и созерцании. Тебе следует вспомнить какого это – работать головой, – покуда титул эпистратега не перешел к кому-либо другому. Впервые Арес настроен серьезно.

– Я уже услышал все упреки в свой адрес – не стоит продолжать поливать меня грязью. Опуская вражду между нами, я пришел без укора, а с советом и здравыми вопросами. Кто остается у власти? Ребенок и два старика, один из которых обыкновенный судья? Каких дел они успеют наворотить в ваше с Богом отсутствие?

– Это не люди с улицы, а верно подобранные умы. Арес предоставил мне право избрать замену, которым я воспользовался благоразумно и хладнокровно.

– Ради чего? Прометея и его послания? – Николаос уже был в курсе. – Это может обернуться трагедией для государства, если вторая рука покровителя клюнет на уловку и окажется в ловушке, где ее история найдет свой трагичный конец.

– Мудрый Титан не станет разрушать отношения с Аресом и навлекать на себя его гнев ради умерщвления обыкновенной феории. Он не знает, что к нему едет советник.

– Ты в этом уверен? Полагаешь, у Прометея нет глаз в Лонче? К нему сегодня же полетит ворон с письмом, когда всего один человек из окна своего дома не увидит привычной картины: Солона Тавулариса на балконе с чашей вина в руке. Сопоставить одно с другим труда не составит.

–Так или иначе, но моя жизнь не стоит спокойного быта наших соседей.

– Может, Прометей и не совершит убийства, но тогда он упечет тебя за решетку и станет требовать от Ареса заключения сделки с немыслимыми ранее условиями. В хитрости, как и во многом другом, Титану не занимать.

– Никола, мы всего лишь пара немощных стариков на закате насыщенной богатыми историями жизни. Отличие лишь в том, что я не боюсь признавать этого и уже давно смирился с мыслью о вечном покое. – Солон почти не соврал. – Арес найдет нового советника и узрит истинное лицо соседа, тысячелетиями притворявшегося мирным Богом – своей жертвой я в последний раз принесу пользу государству. Однако Титан преследует совершенно другие цели и не желает власти – мне ничего не угрожает на Золотых Островах.

– Признаю, ты всегда мог похвастаться красноречием – из уст одного из умнейших людей в столице все звучит складно. Но парировать утверждение о наличии угрозы в пути тебе все же не удастся: леса на окраинах кишат монстрами, которые только и ждут подходящего момента, чтобы выпрыгнуть из засады и поживиться человечиной. Безобидный старик, не способный противостоять в бою даже крестьянину, – прекрасная жертва для изголодавшихся по плоти из высшего света кровожадных существ.

– У высшего света будет хорошее сопровождение. Вчерашним днем я запросил Героя у архонта Исократа – он уважил просьбу.

– Этого может оказаться недостаточно. – Николаос вошел во вкус – ему доставляло удовольствие указывать Солу на существенные недостатки его затеи. – Достопочтенный возраст является еще одной неоспоримой опасностью: ехать на лошади, спать в тавернах и шатрах, часто недоедать из-за спешки или неудачной охоты это совершенно не те условия, к которым ты привык, располагая всеми удобствами в Лонче. Простуда, понос, чесотка и прочие неприятности поджидают на тракте каждого путешественника – они доставят много проблем, если не сведут тебя в могилу.

– Я учел и такое развитие событий, заранее приобретя самые разнообразные снадобья, поэтому теперь готов встретиться лицом к лицу с любыми невзгодами.

Николаос Фотиадис закатил глаза и взглянул в небо.

– На счастье, есть в этом всем толика радости и для меня. Я пришел сообщить, что сопровождение во главе с Керберосом Иоанну уже ждет феорию у конюшен.

– Ты шутишь! – Солон натянуто улыбнулся, показав верхний ряд кривых пожелтевших зубов. – Только не он. Этот наглый, чрезмерно много возомнивший о себе грубиян, который презирает всех, кто не держал в руках оружия, не подходит. Замени его!

– Боюсь, что ничего не могу с этим поделать. – Никола казался самым счастливым человеком на свете. – Желаю удачного путешествия, советник!

Сол смотрел вслед едва ли не приплясывающему эпистратегу, стуча зубами и сжимая кулаки от злости.

Мужчина медленно вошел в конюшню и глубоко вдохнул хорошо знакомые ему запахи. В стойлах находились вычищенные и оседланные лошади, сгорающие от ожидания чувства свободы. Они фыркали и переминались с ноги на ногу, стуча копытами по устланной сеном земле.

– Как поживаешь, друг? – Кербер потрепал морду пятнистого коня. – Готов немного побегать?

В ответ раздалось задорное ржание.

– И ты, рыжик? Будешь жевать мураву вдоль дороги? Хорошее животное. Потерпите еще немного, и мы погоним вас самым быстрым галопом из всех, что бывают.

На улице тихо переговаривались четыре десятка солдат, готовясь к долгой поездке. Они были облечены в легкую броню, собираясь надеть кольчугу чуть позже, когда отдалятся от столицы и окажутся у щедрого на бандитов и опасных животных участка дороги. В воздухе витало неприкрытое недовольство, вызванное необычным заданием с неясными целями, но высказывать свое негодование никто не решался. Никто, кроме Кербероса.

– Советник, вас никак охватило слабоумие? Иначе не верится, что всего одно письмо способно заставить столь сообразительного, мудрого и расчетливого человека вдруг бросить все дела и отправиться на край света, чтобы просто погостить у Прометея.

– Значит вы это так называете? – Солон по привычке перенял манеру разговора собеседника. – Хотя тут нечему удивляться – солдатам, должно быть, и о словах «феория» и «переговоры» неизвестно. Все бы вам оружием размахивать.

– Пока дети, женщины и полные сил чтецы прячутся за каменными стенами, я со своими людьми встречаю врага на поле боя и даю ему отпор. Это самое оружие защищает все государство, чтобы подобные вам трусы могли дальше наслаждаться едой и напитками, мягкой краббатионе и горячими телами юных девиц.

– Армия хоть раз задавалась вопросом, откуда у нее берутся мечи, копья, кирасы и кольчуги, шатры и продовольствие? Задумывалась, как тяжело утолить желания всех и каждого и какие ужасающие своей жестокостью решения иногда приходится принимать Совету, чтобы государство продолжало цвести и благоухать? Без знаний философов, асклепиадов и политических деятелей, в том числе моих, вы кучка варваров, способных лишь осуществлять набеги и устраивать побоища в тавернах.

Повисло гнетущее молчание. Солдаты смотрели на сбившегося с ровного дыхания старика теперь не только с недоверием, но и откровенной ненавистью. Разгневанный принижением военного ремесла Кербер порывался сказать что-нибудь колкое в ответ, но смог вовремя взять себя в руки и положить конец бессмысленной перепалке.

– Чего мы добиваемся от Прометея? Хотелось бы знать, за что идет война на этот раз.

– Я и сам толком не сведаю. Со слов Бога, Гаиа грозит опасность, но раскрыть ее подробности он не посчитал необходимым. Не исключено, что вся затея обернется путешествием впустую.

– Тогда позвольте узнать, какой интерес советника Ареса в этом всем? Если Титан написал несколько скомканных строк и позвал феорию, то почему едете вы?

– Таковы были условия покровителя: либо я, либо никто.

– И вы согласились? Руководствуясь чем? Желанием посмотреть на мир перед смертью?

– У меня имелись на то веские причины. – Сол не мог сознаться, что не справился с охватившей его тревогой и полностью доверился сердцу, как наивный юнец.

– Ну да, не наших голов дело. – Керберос скорчил саркастическую гримасу и сдался. – Вы на коне ездить умеете?

– Разумеется, – не раздумывая ответил советник.

– Когда последний раз сидели в седле?

– Уже не припомню. Должно быть, лет тридцать назад.

Кербер прикрыл глаза и громко выдохнул.

Солон разложил некоторые вещи в седельные сумки, а опустевший мешок закрепил сверху, проверив надежность крепления несколько раз. Будучи помоложе, он действительно выезжал за пределы города верхом, но с тех пор его тело покинули сила и ловкость, а на боках и животе появился жир. Сол не был уверен, что совладает с животным.

Солдаты одним привычным движением запрыгнули на коней и взяли поводья в руки, сдерживая порывы особенно бойких жеребцов убежать. Советник внимательно наблюдал за ними, пытаясь вспомнить, как делал это сам. Ничего сложного в том, чтобы поставить правую ногу в стремя и забросить свое тело наверх, не было, однако дряблые мышцы старика, привыкшего сидеть за столом и часами копаться в папирусах, могли подвести его и поднять на смех перед крепкими воинами. Он предпринял первую попытку сесть в седло, но оттолкнулся слишком слабо и лишь нелепо покачнулся, продолжив стоять одной ногой в стремени – послышались тихие смешки. Собравшись с духом, кряхтящий Солон прыгнул еще раз и избежал позора.

Однажды выученные основы забыть уже было нельзя. Сол ударил животное пятками по бокам и двинулся вперед, направив лошадь по дороге при помощи поводьев.

– Что-то вы все же умеете. – Кербер поравнялся с советником и направил колонну к городским воротам. – Предупреждаю заранее, дальше у вас власти не будет. Ради своей же безопасности засуньте всю напыщенность высшего света себе в зад и слушайтесь меня. И снимите брошь с груди, пока к нам не сбежались бандиты со всего Гаиа.

– Не надо так со мной разговаривать. – Убрав охваченный пламенем золотой меч за пазуху, старик насупился. – Я не один из ваших мальчиков, не имеющих право голоса. Ваше поле – ваши правила, но терпеть нахальство и молчать я не стану.

– Как угодно, только делайте это как можно реже. – На лице Иоанну появилась мерзкая улыбка.