Это всегда была любовь

– Я знакома с Айви, но позавчера она уехала домой, – кивает девушка.

– Знаю, но у меня есть ключ, и Айви разрешила мне пожить у нее. – Вообще-то, моя лучшая подруга еще не знает, на какой срок я хочу остаться у нее, да я и сама не знаю. Просто сказала, что мне нужно срочно уехать на несколько дней из Нью-Йорка, развеяться, а то голова идет кругом. Конечно, я не стала озвучивать ей истинную причину, почему мне пришлось купить старую развалюху, погрузить туда все свои вещи и бежать из комнаты в общежитии Нью-Йорка. Я не хочу больше возвращаться туда. Мне не хотелось сводить ее с ума по телефону, потому что она и так переживает из-за своего отчима.

– Ладно, – парень вздыхает, – прости, что накричал на тебя. Несколько дней назад Кайя выехала с четвертого этажа, но они отказались сдать мне квартиру, потому что там нужно что-то отремонтировать. Я подумал, что ее сдали тебе.

– Да, понимаю. – Я поворачиваюсь к дверям лифта и с облегчением слышу гул. Наконец-то он едет! Парень же и не думал униматься.

– Я живу в Оук-Парк-Хаус уже два года, и это самая ужасная дыра на свете! Батареи гудят и скрипят ночью, как адские ворота, пол пережил уже не одно поколение жильцов, у нас общий душ и туалет. Мне нужно делить свой унитаз с пятнадцатью людьми, можешь себе представить?

Хотя мне совершенно не до него, на моих губах появляется странная улыбка.

– Мне очень жаль.

– Кен, давай уже поедем! Я обещала Мейв, что мы будем в половине десятого и поможем ей на стройке.

– Еще секунду. – Он отпускает дверь, и она захлопывается. – Меня зовут Кен Уокер, а если быть точнее, Кеннесо, а это Дженна Колегров. Мы члены NAD. – Парень протягивает мне правую руку. Я напрягаюсь, но рукопожатия не получается из-за того, что руки заняты. Заметив это Кен, опускает свою руку.

– Р… рада знакомству, Кеннесо. – Мой голос звучит взволнованно, даже я замечаю это. В конце концов, если не справлюсь с произошедшим, можно будет делать татуировку на лбу – «Жертва». – Я… Обри, – опустив коробку на пол, отталкиваю ее ногой в сторону.

– Ты понятия не имеешь, кто такие NAD, не так ли?

Если он думает, что мое странное поведение связано с этим, то не буду его переубеждать.

– Ты прав, ни малейшего.

Он стонет.

– Ну вот, опять человек, который слышит о нас впервые! Надоело!

– Возьми себя в руки! Через пару недель она освоится здесь и во всем разберется, – нервно говорит Дженна, поправляя пальцами соскользнувшие к носу очки.

– И все равно это отвратительно, – резко отвечает он и поворачивается ко мне. – Native Americans of Dartmouth[1], это студенческая группа для всех, кто заинтересован в своем происхождении. Мы организуем дискуссионные форумы, вечеринки и лекции. Если есть желание, то присоединяйся к нам.

– Ясно. – Только нет никакой уверенности в том, что мне это подходит, и дело тут совершенно не в темах их обсуждений. Мероприятия с большим количеством людей не для меня, особенно после той злополучной ночи. Кто-нибудь может меня там сфотографировать или снять видео. Нет, спасибо, с меня хватит.

Кеннесо ухмыляется, а я замечаю, какие у него невероятно ровные и белоснежные зубы, да и вообще, его можно назвать красавчиком. У Кена необычайно прямые волосы, которые ниспадают на грудь, а лицо будто вырезано из мрамора, как у античной скульптуры.

– Буду рад, если ты придешь.

– Я тоже рада знакомству и твоему участию в нашем клубе, Обри, но прости, нам действительно надо идти. Может быть, скоро увидимся. У меня тоже квартира на двоих, как и у Айви, – перебивает Кена Дженна.

Я киваю и заталкиваю ногой коробку в тесную кабину подошедшего лифта.

Кеннесо поднимает руку в знак прощания.

– Если что-нибудь услышишь про комнату Кайи, дай мне знать, хорошо? Оук-Парк-Хаус, первый этаж с окном на шумную улицу. Если вдруг заблудишься, спроси у любого о самом паршивом общежитии во всем кампусе.

– Хорошо, сделаю, – я быстро киваю им еще раз, прежде чем зайти в лифт и нажать кнопку напротив цифры «Четыре». Когда двери наконец закрываются и лифт начинает подниматься вверх, я с облегчением прислоняюсь затылком к стене. Эти двое кажутся милыми, но дело в том, что любой разговор сейчас слишком утомителен для меня. Я боюсь сказать что-то не то, случайно выдать свое состояние. Очень хорошо, что здесь никто не знает меня, пусть так и будет. Я больше никому, ни при каких обстоятельствах, не буду называть свою фамилию. Она слишком часто появляется в титрах сериалов на Netflix.

Кабина лифта слишком узкая, чтобы можно было наклониться, поэтому я выталкиваю коробку ногой, когда поднимаюсь на нужный этаж. Передо мной темный, без единого окна коридор, поэтому я ощупываю ладонью стену, где, по моему мнению, должен быть выключатель. Наконец-то мне удается его найти, и желтые лампы теперь освещают темноту. Айви подробно описала мне, где находится комната ее сводного брата, поэтому я иду по коридору к предпоследней двери по левой стороне. Он не прикрепил табличку с именем, но поставил у стены ужасно грязные сапоги, которые выглядят так, как будто в них чистили конюшню. На голенище написано черным фломастером его имя.

Я закусываю нижнюю губу. Когда Айви снова стала общаться со своей семьей, я просматривала его профиль в Instagram несколько раз, так что, думаю, узнать его будет легко. Правда, то, что Айви рассказала мне о нем, не вызывает особого доверия. Он публикует каждый день кучу фотографий, регулярно выкидывает фортели, и его тело почти полностью покрыто татуировками. Я невольно хватаюсь за живот. Мне нужен этот чертов ключ! Почему я не рассказала Айви о том, что произошло на самом деле? Тогда она просто положила бы его под коврик, и мне бы не пришлось иметь дело с ее братом. Правда, в этом случае Айви сразу же примчалась бы ко мне и оставила отчима. Я хорошо знаю, как она заботится о нем и что их отношения до сих пор очень хрупкие.

Ладно, Ной Блейкли, надеюсь, ты не такой жестокий человек, каким показался мне сначала в социальных сетях. Пожалуйста, будь сегодня добрее ко мне, потому что другого отношения я просто не вынесу.

Я нажимаю на кнопку звонка – за дверью тишина, не слышно никакого движения. Звоню во второй раз и снова жду. Спустя две минуты ничего не меняется. Я решаюсь постучать в дверь и продолжаю давить на кнопку звонка. Черт! Этого парня, похоже, вообще нет дома. Я полдня ехала из Нью-Йорка до Нью-Гэмпшира, чтобы забрать ключ, а этот идиот куда-то ушел? Айви же предупредила его о моем приезде, что могло произойти?

От злости и разочарования у меня на глазах наворачиваются слезы. Нет, я не сломаюсь сейчас. Мне просто нужно время, чтобы побыть наедине с собой, в компании теплого одеяла и темноты. Мое желание оказаться в темноте исполнилось мгновенно: лампы в коридоре погасли. Я нажимаю на выключатель под кнопкой звонка и достаю телефон. Медленно опустившись на пол, прислоняюсь спиной к коробке с вещами. На экране телефона высвечиваются несколько пропущенных звонков: один от Тейлора, с которым мы ходили на курсы в Нью-Йорке, другой от мамы. Пока я ищу номер Айви в избранных, мне звонит мама. Я не могу нажать кнопку «Отклонить вызов», потому что она сойдет с ума, не зная, что со мной и почему я не отвечаю на звонок, поэтому отключаю звук и жду, пока ее фотография не погаснет на экране. После этого отправляю сообщение Айви.

Обри: Я стою перед комнатой Ноя, но он не открывает. Он знает, что я должна приехать?

Галочка рядом с сообщением буквально через пару секунд засветилась синим цветом.

Айви: Я написала ему, что ты будешь между 6 и 8. Сейчас все выясню и напишу тебе.

Мой взгляд останавливается на ее ответе, пока звук телефона не пищит, оповещая о новом сообщении с неизвестного номера. Из-за того, что я отключила уведомления, значок о сообщении высвечивается наверху экрана. Проведя пальцем сверху вниз, нажимаю на него, чтобы просмотреть, несмотря на то, что внутренний голос говорит, что не стоит этого делать.

Неизвестный: Шлюха!

Я вздрагиваю и рефлекторно удаляю сообщение, прежде чем заблокировать отправителя. Когда-то читала, что у эскимосов для снега есть около ста названий, но это число ничто по сравнению с существующим количеством унизительных ругательств, предназначенных для женщин. Шлюха – самое частое, что я слышу и вижу в свой адрес, и каждый раз это причиняет мне острую боль. Я знаю, что не должна принимать это близко к сердцу, потому что это неправда, но внутри меня все сжимается. Зачем люди это делают? По-моему, они хотят, чтобы у меня создалось чувство, будто я последняя дрянь? Никто из них и понятия не имеет, что произошло. Даже я не знаю, что было той ночью.

В сотый раз проклинаю WhatsApp за то, что нельзя заблокировать неизвестный номер. Телефон снова пищит, я вздрагиваю, но это всего лишь Айви, которая пишет, что дозвонилась до Ноя и он приедет через полчаса. Я с облегчением откидываюсь назад и на мгновение закрываю глаза. Стараюсь отключиться от всего, что произошло за последние несколько дней, и сосредоточиться только на дыхании. Спустя полчаса Ной так и не появляется. В какой-то момент я перестаю следить за временем. Когда свет в коридоре гаснет в сотый раз, я не включаю его снова.

– Привет. – Я ощущаю на своем плече чужую руку и вздрагиваю. Из-за темноты не могу понять, где я. Мне холодно, пятая точка болит от жесткого пола, а спина затекла. Но прикосновение руки… Перед глазами сразу же вспыхивает фотография, и я с криком вздрагиваю. Сбросив чужую руку с плеча, хочу отползти в сторону, но моя коробка преграждает путь, поэтому я беспомощно хватаюсь за чью-то ногу и слышу незнакомый голос, который начинает ругаться:

– Черт, ты что, дура? Я просто пытался разбудить тебя.

Хрипло и тяжело дышу. Никогда так не дышала, как сейчас: моя грудная клетка сжимается так сильно, что там, внутри, для воздуха просто нет места. Мне хочется кричать, чтобы меня никто не трогал, но во рту все пересохло, голос пропал и вырвался лишь приглушенный всхлип.

Наконец незнакомец перестает ругаться и нажимает на выключатель.

– Извини. Я не хотел тебя напугать. Свет погас, как только я протянул руку, в самый неподходящий момент. – Он скрестил руки на груди и сделал шаг назад.

– В… в очень неподходящий. – Я дрожу всем телом и с трудом могу заставить себя выпрямиться. Игнорируя протянутую мне руку, я прижимаюсь спиной к стене. Не могу поверить, что я в самом деле уснула. Как же я могла быть такой глупой? Кто угодно мог пройти по коридору.

К счастью, сейчас передо мной стоит Ной. Он выглядит точно так же, как и на фото в Instagram: молодой и какой-то… ну да, весь в татуировках. На нем потертые джинсы и простая серая толстовка. Парень убирает правую руку в карман и вместе с ней исчезают некоторые символы татуировки. Он что-то вытаскивает, а я внимательно слежу за его движением. Не знаю, почему делаю это. Неужели внутренне ожидаю увидеть оружие или просто не хочу, чтобы меня застали врасплох?

Ной замечает мой взгляд.

– Я достану только ключ от моей комнаты, хорошо? Я не намерен расчленять тебя у своей двери. Мои соседи очень чувствительно реагируют на пятна крови в коридоре. – Усмехнувшись, он открывает дверь и проходит мимо меня в свою комнату.

Я все еще пытаюсь восстановить дыхание, голова кружится. Мысли и чувства перегружены из-за того, что моя обычная жизнь за последние дни просто растворилась, будто ее и не было.

Потираю лоб. Ладно, что теперь делать? Ах да, ключ!

– Ты можешь дать мне ключ от квартиры Айви? Я очень устала и жду уже несколько часов, – сказала я. Точно не знаю, сколько проспала, но, должно быть, довольно долго, раз у меня так затекла спина.

– Извини, у меня были дела.

– Конечно, без проблем. Мне нравится сидеть в чужих коридорах на полу, я не сильно привередливая.

Ной снимает ботинки и бросает на меня раздраженный взгляд через плечо.

– Заходи. Не хочу, чтобы соседи жаловались на шум.

Мой взгляд скользит по его комнате, которая кажется слишком маленькой для большого шкафа и кровати. Ноги не двигаются ни на дюйм. Я смотрю на спину парня, его свободные джинсы, на телефон, который торчит из правого кармана. Он хорошо накачан и совершенно не тощий. Я ни в коем случае не пойду в комнату к совершенно незнакомому человеку, пусть он будет хоть сто раз сводным братом Айви.

– Просто дай мне ключ, и я пойду.

Ной поворачивается ко мне и внимательно смотрит снизу-вверх. Его взгляд перемещается с моих кроссовок на узкие джинсы, ненадолго задерживается на сведенных судорогой руках, которые опущены по обеим сторонам тела, и наконец смотрит мне прямо в лицо. Я сжимаю губы.

– Может, нам стоит начать все сначала? Прости, что тебе пришлось так долго ждать. Я знал, что ты приедешь, просто иногда происходит какая-нибудь незапланированная фигня. Итак, меня зовут Ной, мне двадцать лет. Я здесь первый семестр и состою в команде по верховой езде Дартмута, – нахмурившись, рассказывает он мне.

Я, конечно же, не намерена отвечать ему тем же. Нет совершенно никакого желания рассказывать о себе, но что-то в его взгляде заставляет меня успокоиться и отказаться от идеи просто взять ключ и уйти. Может быть, это из-за того, что его зеленые глаза напоминают мне тростник, который я так люблю. Может, из-за его мелодичного голоса и такого мягкого тембра. А может быть, все из-за того, что я просто устала.

– Обри, девятнадцать лет. Только что вылетела из университета, и теперь я без пяти минут бездомная. – После того, как я сказала это, мне захотелось стукнуть себя по лбу. Я, определенно, хотела рассказать не это. Кроме того, все не настолько плохо. Я не бездомная, просто не хочу возвращаться в свою старую комнату в Нью-Йорке.

Ной не подал виду, считает ли он мое резюме таким же жалким, как оно выглядит для меня. Просто показал на себя большим пальцем и сказал:

– Я бросил учебу, поджег квартиру и разбил свою последнюю машину в хлам.

Ладно, это… вау. Посмотрим, смогу ли я превзойти его по количеству проблем.

– Я соврала матери, купила старую машину и отказалась от работы, за которую мне обещали очень хорошо заплатить.

– Что это была за работа?

Не уверена, что он ожидает услышать то, что я сейчас ему скажу.

– Мне предложили озвучить аниме-порно.

– Ладно, это… звучит уже интересно, – ухмыляется Ной, и я не могу сдержать улыбку. Он протягивает мне руку. Я пристально смотрю на нее, понимая, что не могу пожать ее. «Это же брат Айви, – говорю я себе, – он ее сводный брат. Айви для меня как сестра, поэтому мне не стоит его бояться». Наконец я протягиваю ему свою руку. Ной крепко, но нежно держит ее, совершенно не сжимая. Он очень осторожен, потому что не хочет испугать меня или боится, что я снова могу наехать на него. Хотя теперь это будет совершенно неудивительно после моего признания о том, что я бездомная неудачница.

Мой большой палец касается того места на его руке, где встречаются большой и указательные пальцы, а татуированная строка заканчивается словом always[2]. Я сглатываю и отдергиваю руку.

– Привет, Обри.

Этот голос! Боже мой! Он так похож на голос певца Джейми Каллума, с легкой вибрацией, которой обладают далеко не все мужчины. Довольно часто в студии звукозаписи я наблюдала, как мои коллеги пытаются сделать свой голос интимным и сексуальным. Некоторые, репетируя, представляют, что перед ними что-то вкусненькое и тихонько напевают несколько раз подряд: «Мм, это так вкусно». Голос Ноя звучит так же сладко и интимно и вызывает у меня бабочки в животе.

«Привет» – одно лишь слово, а я понимаю, что у меня огромная проблема, размером с мамонта. Если бы мы сейчас были в графической новелле, то над моей головой в облачке с текстом была бы следующая фраза:

Черт. Ты понравился мне сразу после «Привет».

Глава 3

Ной больше не сопротивлялся и принес ключи, о которых я попросила, после того как поздоровался голосом Джейми Каллума. Оказавшись в квартире Айви, я отмечаю, что она, в отличие от квартиры Ноя, состоит из двух комнат и кухни. Я оставляю у двери коробку, рюкзак и холщовый шопер, беру с собой на кровать только ежедневник и ручки, чтобы сделать набросок и сочинить приветственную фразу на фоне тысячи звезд.

Айви еще раз звонила мне, но я слишком устала, чтобы разговаривать. Написав короткое сообщение в мессенджере: «Ключ у меня. Спасибо. Напишу завтра», – я засыпаю как убитая и сплю восемь часов.

Проснувшись утром, я вижу, что Айви прислала мне еще одно голосовое сообщение. Взяв телефон с собой, я иду на маленькую кухню и включаю воспроизведение сообщения, пока ищу кофе.

– Привет, надеюсь, у тебя все в порядке. Ты была немногословна во время нашего последнего телефонного разговора. Я волнуюсь за тебя. Видела, что ты удалила свою учетную запись в Instagram. Думаю, у тебя были на то веские причины. Что случилось? Почему ты решила уехать из Нью-Йорка? Хочешь, я приеду? Отчиму сейчас не так плохо, так что могу оставить его на несколько часов. Позвони мне, пожалуйста, как можно скорее.

Я замираю с банкой кофе в руках и смотрю на свой телефон. Мне бы очень хотелось поговорить с Айви, но… я не могу. Всякий раз, когда думаю о случившемся, внутри меня включается блок. Кто-то дал мне нокаутирующие капли, какой-то говнюк накачал меня наркотиками и черт знает что делал со мной. Вдобавок ко всему этому по сети сейчас гуляет моя фотография, из-за которой однокурсники считают меня шлюхой, а декан Строут выгнал из университета. То, что произошло на самом деле, ему было совершенно безразлично. Он даже не удосужился выслушать меня и разобраться в ситуации. Единственное, что его волновало, – это то, что он уже во второй раз упрекнул меня за ненадлежащее поведение: в первый раз, когда я практиковалась в укромном уголке за спортивным залом для этого дурацкого аниме-порно, от которого вскоре отказалась, и сейчас из-за этой фотографии. Сложившаяся ситуация чертовски несправедлива, и я ощущаю полную беспомощность.

Все очень плохо, и я не знаю, как справиться со всем случившимся. Знаю лишь то, что не хочу быть жертвой. Именно чувства беспомощности и зависимости поглощают меня, не оставляя места для других, потому что эта чертова фотография все еще мелькает в Instagram и каждый может ее увидеть. А я все еще Обри, та Обри, которую облапал незнакомец.

Я хочу позвонить Айви, но мне становится плохо.

Поспешно ставлю банку с кофе на стол и бегу в ванную. Встав на колени, склоняюсь над унитазом, но тошнота не усиливается и не проходит, она словно застревает внутри. Я думала, что меня вырвет, все способствовало этому, но ничего не вышло. Со слезами ярости на глазах я захлопываю крышку унитаза и включаю кран над раковиной. Умываюсь ледяной водой до тех пор, пока рубашка не становится мокрой.

Смотрю в зеркало, вижу свои широко раскрытые глаза и растрепанные каштановые, длиной до плеч, волосы. Волосы, к которым он прикасался. Волосы, с помощью которых возможно доказать, что меня опоили наркотиками. Интересно, я еще похожа на нормальную девушку? Или теперь я одна из тех, кому можно дать снотворное и воспользоваться? Я не знаю.

Делаю глубокий вдох и выдох, жду, когда прекратится дрожь и вернется способность ясно мыслить. Я больше не хочу выглядеть так, как сейчас. Самое главное, чтобы никому в голову не пришла мысль связать меня с моей матерью. Внезапно появляется мысль: я могу это сделать, если перестану походить на себя прежнюю, старую Обри.

Бегу к столу Айви и тщетно роюсь в ящике в поисках ножниц. Не найдя в комнате, ищу на кухне, в ванной за зеркалом, но все, что есть, – это крошечные маникюрные ножнички. Если я попробую ими подстричься, то послезавтра буду выглядеть, как Эдвард Руки-Ножницы. Мне хотелось кричать от отчаяния. Мне нужно что-то, ну хоть что-то сделать, только не бездействовать! Если я сейчас ничего не найду здесь, то сбегаю в ближайший магазин, куплю краску для волос и перекрашусь в блондинку. Только это ничего не изменит, не так ли? Наркотики или какая-то синтетическая дрянь до сих пор внутри моих волос.

Я опускаюсь на колени и открываю шкаф под раковиной. В нем находятся рулоны туалетной бумаги, бутылки с чистящими средствами. Я пытаюсь все это раздвинуть и посмотреть, что в глубине. Внезапно мои пальцы натыкаются на какой-то кабель. Я дергаю за него, но, кажется, он упал за шкаф. Раздвинув бумагу и чистящие средства в разные стороны, выдвигаю шкаф вперед и снова тяну за кабель. Через секунду у меня в руках оказывается машинка для стрижки волос. Она выглядит очень древней и полностью покрыта пылью, наверное, осталась от прежнего жильца. Я задвигаю шкаф на место и выпрямляюсь.

Поочередно смотрю то на свое отражение в зеркале, то на машинку. Действительно ли надо это сделать? Я то хочу, то снова не хочу. Если сбрею себе волосы, то все точно это заметят, если оставлю все, как есть, то они будут напоминать мне о наркотике, который внутри меня.

Не знаю, сколько времени я просидела в раздумьях, пока резкий звонок в дверь не заставляет меня очнуться. Сердце замирает на секунду, а потом начинает биться, как сумасшедшее. Невидящим взглядом смотрю на машинку, а потом снова на дверь. Кто бы это ни был, я ни за что не открою. Я не хочу никого видеть. Звонят еще раз, и я громко говорю своему отражению в зеркале: «Нет, я не открою! Я Обри, а не жертва. Я хочу оставить все позади и начать все сначала. Я не хочу, чтобы в моих волосах были наркотики». Сразу же после пробуждения, кроме сообщения от Тейлора, я получила еще два с неизвестных номеров, которые обзывали меня последними словами. Скоро я получу новый номер телефона и больше никогда не буду вспоминать о Нью-Йорке.

Дрожащими пальцами вставляю вилку питания в розетку. Жужжание аппарата оказывает успокаивающее, почти гипнотическое действие. Только настойчивый звонок в дверь прерывает его. Кто там такой упрямый? Айви у отчима, а кроме нее и Ноя, никто не знает, что я здесь. Ладно, и этот сумасшедший Кеннесо со своей подругой Дженной, но они вряд ли будут искать меня в половине девятого, чтобы пригласить на очередное мероприятие NAD-клуба.

Подношу машинку ко лбу. Слезы подступают к глазам, но я крепко сжимаю волосы, решительно прижимая насадку к голове и позволяя ей скользить назад по затылку. Машинка издает странные звуки, словно она уже перегружена. Вслепую ощупываю рукой голову и натыкаюсь на короткую щетину. Вот как это работает. С дико бьющимся сердцем я открываю глаза и смотрю на свое отражение в зеркале. Я выгляжу… жалко, как перевернутый ирокез, – по бокам длинный, а посередине лысый. «Может, мне все-таки стоит сходить в этот NAD?» – думаю я и начинаю истерически смеяться. Боже мой, это совершенно не смешно.

Я как раз собираюсь провести машинкой второй раз, когда снаружи раздается стук. Что за?… Человек за дверью продолжает громко стучаться. Я сглатываю. Что, черт возьми, за срочность?! Выдернув вилку из розетки, толкаю дверь ванной, и в этот же момент за дверью раздается скрежещущий звук, и кто-то вваливается в квартиру через сломанную дверь.

О боже! Какой кошмар, просто ужас! Этот кто-то оказался сводным братом Айви, Ной. Он, споткнувшись о выломанную дверь, смотрит на меня с потрясенным выражением на лице. Я стою перед ним, как зомби, с машинкой для стрижки волос наперевес, как будто это лазерный меч, и с этой дурацкой прической.

– Ни хрена себе, – выдает Ной. И эти слова дают ясно понять, что все происходящее – правда. – Ни хрена себе, – повторяет парень, затем поворачивается и спокойно выходит в коридор, словно это не он вынес дверь. Наклонившись, поднимает бумажный пакет и картонную коробку. Я стою как вкопанная, когда Ной снова входит и пинает дверь, которая захлопывается, а потом тут же распахивается.

– Ты выбил дверь. – Я до сих пор стою в шоке от произошедшего.

– Ты не открывала.

Должно быть, это шутка.

– Я была занята в ванной. Черт возьми, кто ломает дверь только потому, что его игнорируют десять минут? – мое сердце сильно колотится, а в ушах шумит.

Ной пожимает плечами.

– Я… я… – Не могу поверить, что веду этот разговор со сводным братом Айви. Он член ее семьи, но… Боже мой, неужели он настолько склонен к насилию, что готов выломать дверь? Не значит ли это, что он способен на все?

Ной зажал коробку под мышкой и свободной рукой почесал затылок.

– Айви позвонила мне за завтраком и попросила присмотреть за тобой, пока она не приедет. Она очень беспокоится о тебе. Сказала, что будет здесь через час, – бросив взгляд на часы, произнес он.

– Поэтому ты решил выбить дверь?

Если бы я сразу позвонила Айви, то смогла бы успокоить ее. Сейчас она оставила отчима одного и едет сюда, и все из-за меня. Какая же я дрянь после всего этого! Мои пальцы судорожно сжимают машинку, я оглядываюсь вокруг в поисках свободного пути для побега. Зачем он сделал это?

– Я звонил. Айви решила, что тебе очень плохо, и попросила тебя проведать. Кроме того, вчера вечером ты была какой-то странной. А потом еще эти звуки из квартиры, как будто ты… не знаю, конечности себе отпиливаешь.