На все ответ – один адепт. Книга 2

Тонкие губы гостя скривились в предупреждающей ухмылке, словно он знал, о чем думает страж. Или не словно? Насмешка в глазах незнакомца, легкий наклон головы вкупе с тем, что привели незнакомца Октавир и Маленвер… Он определенно был опасен.

– Идите, – вмешался в молчаливое противостояние бывший жрец, кладя руку на плечо Кириану и заглядывая тому в глаза. – Идите, здесь ваша миссия закончена.

– Я сам…

– Не спорьте, молодой человек. – В голосе магистра Октавира лязгнула сталь, а в глазах появилось предупреждение. Нехорошее такое, из тех, что ставили не перед погостом, а в самом его центре, давая понять, что без неприятностей покинуть его не суждено никому.

– Академия справится без вашего вмешательства, – обреченно вклинился в разговор Маленвер. И Кириану следовало бы обрадоваться: с него сняли всякую ответственность за последствия «пробуждения» потерявшего дар темного мага, но…

– Я желаю присутствовать при разговоре Мортена Эншальта с неизвестным. – Кириан поджал губы и прямо посмотрел на молодого мага. Тот насмешливо усмехнулся, но влезать в разговор не стал, отдавая право разбираться с неразумным человеком… людям.

– Это не тот случай, – покачал головой менталист. – При всем желании…

– Идем, – Аркант неожиданно занял сторону светлых. На лице его играли желваки, словно он принял неприятное для себя решение. – Сможете и описать, и конфисковать часть артефактов.

– Идите. – Маленвер благодарно кивнул коллеге. – Я постою в коридоре, так что никто посторонний не войдет.

Темный маг кивнул, принимая заверения коллеги, и молча направился к лестнице. Стражу не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним: следовало забрать артефакты до того, как маг уровня магистра вновь получит к ним доступ. Сомневаться в том, что у него хватит умений испортить амулеты так, что уже никто не снимет с них полноценный отпечаток дара, не приходилось. А потому Кириан торопливо шел следом за бывшим преподавателем и, глядя ему в спину, размышлял: как скоро тайна Ее Темнейшества выплывет на поверхность.

– Тэн…

Голос Трины все еще дрожал, как и руки, которыми она обнимала его, прижимаясь к груди и слушая биение сердца. Она была рядом, теплая, живая, искренне радующаяся его возвращению, но… чужая.

Мортен прикрыл глаза, чтобы прильнувшая к нему девушка не могла заглянуть в них и увидеть… усталость. Его тяготило ее присутствие, голос, неуверенные объятия, переросшие в настоящую хватку, стоило ему не проскользнуть туманом сквозь ее пальцы. Поцелуй… Он не почувствовал ничего, кроме брезгливости. Почувствовала ли она? Возможно, но она готова была ждать. Лишний год, когда миновало уже столько лет, не страшил Трину. Она искренне верила: раз он смог к ней вернуться, сможет и вновь полюбить. А если и нет – она в силах ему помочь.

От необходимости врать Мортена избавил сквозняк, ознаменовавший, что у кого-то наконец кончилось терпение и он решил присоединиться, нарушая уединение пары. Мужчина незаметно перевел дыхание, наблюдая, как в кабинет заходят знакомые ему светлые и с ними… Нет, он не знал этого человека, пусть на мгновение ему и показалось иное. Не знала его и Трина, в недоумении воззрившаяся на Маленвера. Хотя, судя по виду менталиста, его вины в прерванном свидании не было.

– Леди, – магистр Октавир взял самую неприятную часть на себя. Впрочем, в его годы и с его положением он мог позволить себе даже императора выставить из монаршего кабинета, не говоря уже о благородной леди. – Внимания вашего…

– Жениха, – подсказала Трина с охотой.

– …жениха, – повторил за ней магистр, – требуют дела храма.

– Но ведь?.. – леди попыталась возразить, но ее остановил третий, не знакомый Мортену мужчина.

– Не нам оспаривать Его волю, дитя, – заметил маг. Как по волшебству, в его руках оказались четки. – Светлейший пожелал, чтобы я навестил этого человека, и никто не вправе оспаривать его решение.

Мортен усмехнулся, про себя подумав, что утверждение… алера не совсем соответствует истине, но, чтобы избавиться от объяснения с Триной, он готов был потерпеть и служителя Светлейшего, хотя тот и не должен был претендовать на его душу и посмертие.

– Как благонравное чадо Его, подчинись воле Светлейшего. Оставь нас наедине с заблудшей душой, что получила шанс обратиться к Свету.

И погруженную в настоящий транс Трину, аккуратно придерживая за плечи, вывел в коридор Маленвер. Вывел и плотно притворил за собой дверь, оставаясь за пределами кабинета и нового разговора.

– Едва ли я заслужил Свет, – усмехнулся Мортен, смерив внимательным взглядом чересчур религиозного собеседника. – Никогда не замечал за собой ни добронравия, ни любви к ближнему.

Блондин тонко усмехнулся и заметил:

– А разве вы помните все?

– Все, что было до того, как эксперимент вышел из-под контроля.

– То есть до Лабиринтов Аскольда? – уточнил собеседник.

– Какое это имеет значение? – нахмурился Мортен и отметил, что неофициальный глава всех светлых академии, магистр Октавир, отошел к ректорскому окну, всем видом показывая, что его участие в разговоре не требуется.

– Самое прямое.

Улыбка собеседника стала до того насмешливой, что бывший темный почувствовал, как внутри поднимается злость. Поднимается и тут же прячется, подавленная его волей. Мортен удовлетворенно кивнул, отмечая, что контроль над эмоциями не ослаб за годы его отсутствия.

– И откуда вам, светлому магу, может быть известно подобное? – Мортен вернул насмешку собеседнику. – Мне всегда казалось, что Лабиринты и его порождения – вотчина темных, но, кажется, за годы моего отсутствия светлые решили изменить своему богу.

Он говорил тихо, но четко, давая понять обоим светлым, что не боится ни их покровителя, ни их самих. Магистр Октавир шумно выдохнул, но резких слов себе не позволил, еще раз подтверждая догадку Мортена о главенстве в посетившей его паре.

Смех разорвал повисшее в комнате напряжение. Незнакомец, откинувшись на спинку ректорского кресла, смеялся звонко, словно давно не слышал таких удачных шуток, и два недоумевающих взгляда следили за его весельем.

– Вы стали смелее, мой друг. Намного смелее, – отсмеявшись, заметил светлый, и черты его лица поплыли, словно воск, забытый на полуденном солнце. И вместе с тем, как менялось лицо посетителя, комнату заполняла сила. Чудовищная, пронизывающая все и вся, обжигающая сила светлого божества, еще не карающего, но решившего обозначить границы дозволенного.

Магистр Октавир покачнулся от хлынувшей к нему благодати, но поток шел, и бывший жрец опустился на одно колено. Так выносить присутствие покровителя стало легче. А Мортен сидел. Спокойно, будто божественная сила не доставляла ему никакого дискомфорта. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Интересно, – усмехнулся его собеседник и, по одному загибая пальцы, ослабил воздействие на мир. – Жаль, повторить не удастся.

– Повторить что? – вздернул бровь Мортен. Он не мог не заметить, как рухнул на колено Октавир, откликаясь на изменения во внешности гостя, но более ничего не изменилось для него. Свет будто прошел сквозь него, не обжигая, но и не наполняя источник.

– Вас, мой друг, – задумчиво отозвался светлый. Новое лицо – мужчины лет сорока, с первой наметившейся сединой на висках – подходило собеседнику куда больше.

– Вы называете меня другом, но я не знаю ни вашего имени, ни вашего лица.

– Имя – вы знаете, но не стану злоупотреблять вашим терпением и самоконтролем. Вы никогда не возносили мне хвалу, и едва ли что-то изменится теперь. Но, – мужчина усмехнулся, – Мое Светлейшество это переживет.

Мортен бросил быстрый взгляд на магистра Октавира, но старый жрец не стал оспаривать слова смутьяна, возомнившего о себе слишком многое. А значит…

– Мы были друзьями? – осведомился маг, прямо глядя на собеседника.

– В чем-то соратниками, – усмехнулся Далис, довольный отсутствием пиетета у давнего знакомца. Как и все Тени Ани-Арли, Морьен никогда ему не кланялся, и отчего-то Светлейший не хотел изменять эту традицию даже теперь, когда за спиной собеседника не стояла их общая головная боль.

– И в чем же?

– В сохранении мира и спокойствия. Но, мой юный друг, вы были слишком хороши в своем служении. Увы.

– Никогда прежде меня не упрекали в том, что я слишком хорош.

– Все бывает впервые. Признаться, и я не ожидал, что когда-нибудь буду вести беседы с темным магом.

– Я потерял дар.

– Отчасти, – согласился Кардалис. – Вы утратили свой дар как мага, но сохранили часть способностей слуги.

– И кому же я успел послужить?

Мортен прищурился. Несмотря на иронию, без которой не обошлась ни одна из реплик, ответ на последний вопрос его действительно интересовал. Как откровение, как подтверждение его собственных невероятных догадок.

– Вашей темной госпоже.

Мортен рассмеялся.

– Если я был так хорош, зачем Ее Темнейшеству возвращать меня обратно?

– Чтобы подарить вам жизнь, полагаю, – усмехнулся Светлейший. – Вам удалось невозможное, и я рассчитываю, что вы доведете свое дело до конца.

– До чьего конца?

От такой постановки вопроса магистра Октавира передернуло, но Светлейший лишь тонко улыбнулся.

Руины храма Неназываемого не успели сильно преобразиться, разве что потолки теперь подпирали деревянные балки, а груды камней лежали упорядоченнее. Точнее так, чтобы можно было протиснуться к любому из выходов гробницы.

Ани не требовалось ни сгибаться, ни обходить бесполезные ныне камни: силы в них больше не было, как и смысла. А потому она закончила то, что не успел сделать Неназываемый: обратила бесполезный мусор в прах, толстый слой которого тут же скрыл не утратившие блеска мраморные плиты.

– Кто здесь? – знакомый голос вырвал Ани из раздумий. Она моргнула, выходя с границы в реальный мир, и кивнула такому же одинокому подопечному. Разве что выглядела девушка лучше потомка Светлейшего: ни недосып, ни волнение, ни голод не могли отразиться на ее лице, а вот на простом человеке…

– Ты так стремишься попасть в Лабиринты? – тихо спросила Ани, присаживаясь на пол. Пыль под ее взглядом пришла в движение, расступаясь перед повелительницей мрака. Девушка довольно хмыкнула: форму академии чистить не придется.

– Порой мне кажется, что я уже стою на пороге, – признался ее постаревший от скорби собеседник. Если бы Ани не знала его истинного возраста, решила бы, что встретила старика.

– Тебя я бы встретила лично, – призналась девушка, пожимая плечами и испытывая странное желание прикоснуться к убитому горем подопечному. Хотела утешить? Или чтобы утешили ее саму?

– Значит, этот момент настал? – Он не стал подниматься, не стал угрожать или просить. Даже головы в ее сторону не повернул, отдавая все свое внимание запорошенному прахом полу. И Ани не нужно было вспоминать, чтобы понять: именно там стояла талиари, когда пламя пожирало ее воплощение.

– Еще нет. – Ани плавно поднялась и обошла подопечного неполным кругом, остановившись напротив него. – Ты не выполнил свое обещание. И я не заберу тебя, пока оно довлеет над тобой.

– И я смогу жить вечно?

Губы принца дрогнули в какой-то безумной усмешке.

– Едва ли это можно назвать жизнью. – Ани вернула собеседнику его усмешку. – Скорее муками вечного одиночества.

– Таков наш удел? – Валиар поднял на нее полный бессилия взгляд.

– Тебе далеко до богов. Людям свойственно находить компанию даже на пороге гибели, а кому-то и по ту сторону жизни.

– Ваша слуга… – правильно понял принц.

– И твой друг, – подтвердила Ани. – Их ничего не остановило, а ты сидишь здесь в окружении невидимых могил и скорбишь о том, чего не терял.

– Отец не поддержал моего решения, – признался Валиар.

– Но разве он тебе что-то запрещал? – уточнила Ани. – А даже если и так, разве имеет значение чужое мнение, когда ты давал обещание перед богами? Ты будешь помнить о ней вечно, но можешь ее вернуть. Не всем выпадает такой шанс.

Взгляд принца стал мрачным, как у заключенного перед казнью.

– Я должен…

– Даже богам ты должен меньше, чем самому себе, – отрезала Ани. – Твой отец еще не стар, твоя сестра сможет его поддержать. А ты будешь обречен, если сейчас откажешься от себя. – Девушка поморщилась. – Знаешь, сколько попадает в Лабиринты из-за отчаяния, сомнений и ненужного смирения? Редко их жизнь длится дольше пары лет, но тебе я обещала. Вот только даже по ту сторону жизни они не находят спасения. Призраки прошлого раз за разом предстают перед ними. Они бегут от них и уходят все дальше в дебри Лабиринтов, где кошмары реальнее их самих, а мучавшее их воспоминание повторяется снова и снова, сводя с ума. Это хуже проклятия.

– Очевидно, вы правы, – позволил себе горькую усмешку Валиар.

Ани промолчала, предпочитая не видеть в словах подопечного намек, хотя он явно и напрашивался.

– Иди уже, – отмахнулась она. – И не спрашивай у отца позволения, за свою жизнь ты отвечаешь сам.

Принц поднялся, прошел пару шагов, но остановился и задал мучивший его вопрос:

– А зачем вы пришли сюда? – Ани поджала губы, всем видом показывая, что смертный лезет не в свое дело. – Меня вы выгоняете, но сами пришли сюда же. На осколки прошлого.

– Тебе пора ругаться с отцом, – прозрачно попросила уйти Ани, отворачиваясь. Права требовать у нее объяснений или пытаться понять у этого потомка коллеги не было. Ни у кого не было, кроме… Уже ни у кого.

Ани тряхнула головой и выставила чересчур любопытного принца подальше. Кажется, его должно было вынести где-то на городской площади, перед храмом предка, но, возможно, не совсем в презентабельном виде. Но тут уж сам виноват: задавать богам вопросы – риск похлеще банковского заема. Никогда не знаешь, с какой стороны подберутся неприятности.

Ани поморщилась и, оставшись наедине сама с собой, тихо призналась в пустоту:

– Мне тебя не хватает.

Ответа не последовало. Но она и не затем сюда пришла: скорее, напротив – ей требовалось место, где никто не будет задавать вопросов или отвлекать ее своим присутствием, и бывшая тюрьма исчезнувшего бога подходила для этого лучше всего.

Люди предпочитали проводить свои исследования днем, а боги… Боги старались обходить это место стороной, слишком жирным оно было намеком на тот путь, который может быть уготован любому из них. Но Ани искала одиночества. Когда-то оно было ее сутью, когда-то, но не теперь… И даже зная, кому она обязана всем этим, отомстить было ей не под силу. Хотя теперь она отчасти понимала Уничтоженного: изменения, происходившие в ней по вине людей, не приносили ничего, кроме мук, а избавление от страданий – лучшая причина, чтобы уничтожить их источник.

Вот только она не безумна. Не настолько, чтобы пойти против Света, Войны и, – Ани хмыкнула, – Любви. И пусть уничтожить ее они не смогут, даже объединившись, мир грани стал слишком мал для нее. Особенно теперь, когда все, что у нее осталось, – смотреть издалека.

От несправедливости ситуации, от боли, что терзала ее с того самого момента, как она отказалась от своего по праву, все внутри затопила тьма. Мгновение – и черное пламя, из которого она, казалось, сейчас полностью состояла, вырвалось наружу, уничтожая пыль, выжившие после битвы камни, остатки ткани, не убранные службой безопасности. Не стало и артефактов на выходе, и тех, что считывали магический фон, мигнул и погас свет. Но, к счастью, ничего живого в гробнице не было.

А потому ни шагнуть на тропы Лабиринтов, ни услышать крик его Хозяйки никто не смог.

– Не иди туда. И остальным прикажи не искать источник.

Тонкие женские пальцы накрыли замершую в нерешительности руку. Ее обладатель – герцог Далиар Анвентар – нахмурился, но спорить с женой не стал. Отложил переговорный амулет и посмотрел на поднявшуюся к нему супругу, которая определено знала, почему среди ночи взвыли все сигнальные артефакты, отслеживающие магический фон.

– Почему?

– Вам всем еще рано бродить по Лабиринтам. Да, – Гретхен кивнула, подтверждая догадки мужа, – это госпожа. Даже покинув, – девушка горько усмехнулась, – службу, я не перестала чувствовать ее присутствие. Она в городе, в храме под столицей, и… ей больно.

– Не значит ли это…

– Нет, – не дала закончить супругу Гретхен, присаживаясь на подлокотник его кресла и пальцами касаясь его губ. – Если бы она хотела помощи – она бы пришла за ней. И, даже если она в ней нуждается, пока Хозяйка сама не признает этого, хотя бы для самой себя, для всех будет лучше ничего не предлагать. Только двум существам во всех мирах было позволено демонстрировать ей ее слабость. И оба теперь не с ней.

– Но город…

– Устоит. Если бы госпожа хотела уничтожить все живое, нам не пришлось бы вести этот разговор. К тому же никто из смертных не в силах ее остановить, а присутствия Светлейшего я не ощущаю. Значит, все под контролем.

– И я должен в это поверить?

– Ты уже веришь, – улыбнулась Гретхен. – А если и нет – иного пути нам все равно не дано.

Академия встретила Ани тишиной. Предрассветный час, самый темный и тихий, не нарушался даже одинокими шагами решивших похудеть адепток. Впрочем, пройдет еще с полчаса, и они потянуться к стадиону. Для Ани оставалось загадкой: где полусонные девы находят силы, чтобы заставлять себя проходить не только через измывательства мастера Зариса Риджеона, но и через свои собственные. А ведь им после десяти кругов бега предстояло еще попасть в душ, а после пройти через испытания учебного дня.

Дверь в их блок открывать не пришлось. Ани прошла сквозь нее, проскользнув по границе, как ее исконные обитатели и Тени. Недовольно поджала губы, заметив прикорнувшую прямо за столом Доминику. Видимо, слуга пыталась дождаться ее вместо того, чтобы отдыхать, но не смогла противостоять объятиям сна.

Ани хмыкнула и перенесла девушку на кровать, благо от нее это не потребовало больших усилий. Доминика что-то пробормотала во сне, но придавать значение сказанным спросонья словам, как и запоминать их, Ани не стала. Мало ли что видится девушке на рассвете, когда слабеет человеческая воля и потаенные страхи и желания выползают на поверхность. Сколько их таких остается в Верхнем Лабиринте – не счесть.

Соседняя комната пустовала. Вероятно, ее высочество отозвали во дворец. По крайней мере, Ани хотелось так думать, ибо в отсутствие наследника его обязанности должны были перейти принцессе. У нее, в отличие от второго сына императора, были и честь, и разум. На младшем же стоило поставить крест и отослать куда-нибудь подальше. А там он или сгинет, или немного поумнеет. Второй вариант, увы, был палкой о двух концах: ум порой достается не только союзникам, что бывает большой проблемой. Впрочем, решить ее придется смертным, в Лабиринт, сколь бы ни были умны люди, они все равно рано или поздно попадут.

– Вы вернулись? – хриплый голос Доминики врезался в размышления Ани. – Вы… ты в порядке?

– Называй как хочешь, – вместо ответа отмахнулась собеседница. Обида, вызванная недавними словами слуги, еще не прошла.

– Мне жаль. Правда жаль. – Шорох одеяла оповестил Ани, что девушка поднимается. Впрочем, она и так знала, что слуга не выдержала и робко, словно вела сама с собой спор, направляется к Ани. Та скосила глаза, ожидая, что победит: здравый смысл, заставлявший почти всех ее Теней обходить свою госпожу стороной, или… Или что?

– Что заставляет тебя так рисковать? – Ани отступила на шаг, оборачиваясь, и вперила в собеседницу требовательный взгляд. – Я зла, сердита, и отчасти в этом есть твоя вина. Законы выживания требуют держаться от меня подальше.

– А законы привязанности и благодарности – нет. – Улыбка у Доминики вышла печальная. – Для кого-то вы само зло, но для меня – начало действительно моей жизни. И я… благодарна. За то множество шансов, что вы… ты мне дала. И пусть я никогда не смогу отплатить за доверие, но сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать его.

– Твои слова разумны для слуги, – согласилась Ани, – но действия все еще нет. Как ты оправдаешь мое доверие, если умрешь от моего же гнева?

– Поступки друзей не всегда поддаются логике. – Доминика посмотрела прямо в темные глаза воплощения. – Вы дали мне шанс стать для вас чем-то большим, чем слугой.

– Ты его упустила. – Ани в раздражении отвернулась, но… не ушла. Просто не знала другого места, где ей было бы спокойнее. Только сжала пальцы в кулак, почувствовав, что слуга стоит у нее за спиной, и не желая даже случайно ее ранить, если сила вновь начнет рваться наружу. Увы, в отличие от остальных своих собратьев, Великие очень быстро восстанавливались, точнее – они просто не могли исчерпать весь тот поток чужой веры, что составлял их суть.

– Пусть так. – Доминика накрыла теплыми ладонями холодный кулак Ани. – Но я все сделаю, чтобы вернуть то, что было.

– Это бесполезно. – Ани вырвала руку. – Моя роль давно предопределена. Есть только один способ приблизиться ко мне. – Она хмыкнула, зло и горько одновременно. – Умереть. Но я вам этого не позволю! – Взгляд Ани упирался в Доминику, но смотрела она куда-то сквозь нее, словно говорила с кем-то, кого слуга не могла ни рассмотреть, ни почувствовать. – Все вы будете жить. Долго и счастливо. Или несчастливо, но долго. На что хватит вашей выдумки.

– Даже если кто-то из нас захочет иначе? – вопрос непроизвольно сорвался с губ Доминики.

– Кто-то добровольно захочет умереть? – Губы Ани исказила ухмылка. – Смерть пугает людей – и это правильно. Это конец всему, всем вашим чаяниям и надеждам, вечный кошмар, из которого нет пути назад.

– Замок не показался мне таким местом.

– Замок – не Лабиринт, – скупо бросила Ани. – Ни одно порождение тьмы не способно противостоять мне, потому мы их и не встретили. Но тому, кто решит пройти Лабиринт в одиночку, придется приложить все усилия, чтобы не стать его добычей.

– Но ведь ваши Тени могут провести душу, минуя порождения Лабиринта.

– Могут, – кивнула Ани. – Но не станут этого делать для тех, кто не ценил жизнь. Тот, кто шагнул в Лабиринт по собственной воле, пройдет его сам. Или не пройдет.

Доминика замялась, не зная, что ей ответить на внезапную откровенность Хозяйки Замка. Ани же… не собиралась продолжать эту тему вовсе. Ей было неприятно думать, что ее Морьен мог просто исчезнуть, поглощенный кем-то из обитателей Лабиринтов, но часть ее сокрушалась, что этого не произошло. Ведь если бы они никогда не встречались…

Услужливая память не пожелала успокаивать свою хозяйку, напоминая, что предшествовало появлению Морьена на ее пути. Тогда он стал ее спасением, теперь – она вернула ему долг. Пусть так, боги умеют быть благодарными, хотя и способны об этом жалеть.

В кармане форменной куртки завозились, требуя внимания. И Ани пришлось сунуть палец и почесать под мордочкой расшалившегося котенка. Достаточно умного, чтобы не демонстрировать своего присутствия во время гнева хозяйки.

– Вы не расскажете мне о нем? – ухватилась за возможность сменить тему Доминика, но по тому, как помрачнело лицо собеседницы, поняла, что вновь ошиблась. Впрочем, Ани не стала скрывать.

– Это его дар, – хмыкнула девушка. – В обоих смыслах слова.

– Значит, Морьен умрет? – удивленно выдохнула Доминика. – Ведь маг без дара жить не может.

– Он – сможет, – слишком уверенно, чтобы слуга позволила себе дополнительные вопросы, ответила Ани и с неудовольствием отметила, что котенок начал наглеть, пытаясь не допустить исчезновения ее пальцев. – Слишком наглый, – с грустью и отчасти удовлетворением заметила девушка, доставая пушистый черный комочек и демонстрируя слуге. – Теперь он живет с нами.

– В академии нельзя держать животных, – напомнила Доминика.

– Сомневаюсь, что кто-то рискнет мне об этом сообщить. Впрочем, даже если и рискнет, он все равно имеет мало общего с настоящим животным. – Словно в ответ на ее слова, котенок вздернул голову и, прищурившись, укусил хозяйский палец. Намекнул, дескать, от обычного кота он не так уж далеко и ушел. – Так легко и без хозяина остаться, – усмехнувшись, предупредила Ани и задумчиво проговорила: – Звать тебя Мором? Но ты – не он.

– Не Мор? – уточнила Доминика, и Ани охотно кивнула, ухватившись за неожиданную подсказку.

– Немор, Нем. И ведь ты действительно не можешь ответить, – протянула Хозяйка уже не только Замка и его обитателей, но и своенравной пушистой живности. Своенравной, ибо, презрев предупреждение, котенок протяжно замяукал, намекая, что его пушистая мрачность ни на секунду не усомнилась в своем праве требовать особого отношения.

– А чем его кормить? – решила все же уточнить Доминика прежде, чем предлагать новому обитателю их комнаты подношения из столовой.

Ани задумчиво посмотрела на дернувшего ушами котенка и призвала огонек тьмы на пальце. В доли секунды мелкий пушистик продемонстрировал, что и черное пламя может быть съедобным, если его правильно кусать. Расправившись с угощением, Нем сыто заурчал и свернулся клубочком, свесив с ладони хозяйки хвост. Ани почесала оттопырившийся животик и уже в следующий момент почувствовала себя в плену. Вокруг указательного пальца обвилось все тщедушное тельце, но, видимо, Нем здраво оценил свои весовые возможности, поэтому попробовал хозяйский палец и на зуб.