Судьба непринятой пройдет

При такой скученности народа очередь в туалет предсказуемо растянулась аж до лестницы, пришлось постоять, невольно прослушивая тревожные разговоры о погоде и множестве отложенных рейсов. Вернувшись в зал, Агата обратила внимание на какой-то непонятный гул, производимый сливавшимися в одно целое встревоженными людскими голосами.

– Что происходит? – спросила она у поравнявшегося с ней мужчины.

– Все рейсы отложены, – не останавливаясь, на ходу бросил тот.

– Как это все? – подивилась Агата, непонятно кому адресовав свое недоумение.

Не могут же отменить все рейсы сразу? Или могут?

Так, надо бы разузнать. И она направилась к информационному табло – выяснить, что все-таки происходит. Возле огромного экрана с расписанием скопилась целая толпа. Громко переговариваясь и негодуя, люди спрашивали друг у друга о том, о чем никто из пассажиров знать не мог: что это такое? Коллапс? И где – в Москве из-за непрекращающегося снегопада? Или в аэропортах назначения? И когда возобновят полеты? И кто может дать точную информацию?

Людская масса гудела, колыхалась-перемещалась, расстраивалась, охала-вздыхала, плакала и возмущалась. Агата, пробежав глазами строчки рейсов, нашла среди них свой, как и остальные краснеющий буквами «задержан» – скромненько и ни разу не информативно. На сколько задержан? На час, два, десять, до следующей зимы?

Но тут, издав предшествующий объявлению мелодичный звук, ожило громкое оповещение, и приятный женский голос принялся перечислять номера рейсов и время их задержки. Резко смолкнув и затаив дыхание, толпа, выслушав информацию, издала дружный разочарованно-бессильный возглас, хорошо так сдобренный матком и «горячими» пожеланиями всем авиакомпаниям.

И лишь одна Агата среди всего этого стона-ругани и массового разочарования стояла и смеялась от всей души.

Нет, ну а что? Все, что могло у нее сегодня пойти не так, пошло именно не так, и ожидать легкого полета стремительного лайнера по расписанию было, наверное, недопустимым оптимизмом. И уж если ее рейс задерживается, то не на какие-то жалкие два часа, которых хватит всего лишь, чтобы немного послоняться по аэропортовским магазинчикам и бутикам, может, и прикупить что-нибудь, перекусить неторопливо, попить чаю, зарядить телефон и почитать, – а уж задерживается так задерживается, глобально так, по-взрослому – предварительно пока до шести утра.

Она смеялась, прикрыв глаза ладошкой, не обращая внимания на недоуменные и сердитые взгляды окружающих. А отсмеявшись, достала телефон, прочитала эсэмэску, в которой ей любезно сообщили о задержке рейса, и полезла на сайт авиакомпании в надежде узнать еще хоть какую-нибудь уточняющую информацию.

Уточняющая информация имелась: помимо подтверждения о переносе времени вылета, всех пассажиров обещали оповещать в индивидуальном порядке об изменениях в расписании.

Большое вам спасибо за заботу. Нет, правда – спасибо.

В свете новых обстоятельств Агата осмотрелась вокруг, проясняя обстановку. Народу за то время, что она отстояла в очереди в дамскую комнату, прибыло немало. Совершенно очевидно, что комфортно и удобно пристроиться где-нибудь, чтобы покемарить хоть пару-тройку часиков, не имеется никакой возможности – все «козырные» места давно заняты-забиты самыми шустрыми и сообразительными и теми, чьи рейсы отменили еще несколько часов назад. А сидеть на полу у стеночки ей как-то совсем не улыбалось.

Ну вот совсем не улыбалось.

Вернуться домой? А смысл? И как? Экспресс уже не ходит, метро закрыто. Такси? Снег, пробки – часа полтора, а то и два добираться. Туда полтора, назад столько же, итого три-четыре только в дороге. Нет, не вариант.

Ладно, разберемся. Для начала надо оповестить родных. И Агата позвонила маме, объяснив ситуацию.

– И что ты будешь делать? – разумеется, разволновалась сразу же Анна Григорьевна.

– Да что делать. Поеду в ближайшую гостиницу, – уверенно заявила Агаша, поспешив успокоить родительницу.

– Да будут ли там номера, если все рейсы отменили? – засомневалась мама.

– Будут, конечно, – заверила дочь.

Они поговорили еще недолго, обсудив разные мелочи, здоровье-дела у Аглаи и малыша, и попрощались.

И наивная, не в меру оптимистичная по жизни девочка Агата двинула в ближайшую аэропортовскую гостиницу.

Продуктивная мысль, конечно, кто бы спорил – главное, оригинальная, которая, ясное дело, пришла не только в светлую голову Агаты, а как минимум еще нескольким сотням человек. И что характерно – намного раньше, чем ей.

И этот простой и нерадующий факт она открыла для себя, когда, выскочив из такси, торопливо взбежала по лестнице, прошла через раздвижные стеклянные двери… и замерла, оценив масштаб своего очередного попадалова. Все кресла, диванчики и стулья в холле, да и сам холл были плотно заняты людьми с их вещами: разнокалиберными чемоданами, многочисленными баулами и сумками. Большинство уже спали, кто-то устроился на полу на своих вещах, за неимением свободных посадочных мест, кто-то тихо, с ленцой, переругивался в дальнем углу, негромко плакал какой-то ребенок…

О-фи-геть! Исход евреев из Египта! Из Египта свалили, а в Земле обетованной места забронировать забыли. М-да, как говорится в том анекдоте: «И когда это мама была не права?»

И что теперь? Растерялась как-то Агата, разглядывая этот «табор».

Что-что, ответила она себе, надо уточнить на ресепшене, может, найдется хоть одно местечко для нее. Может, это вообще не пассажиры задержанных рейсов, а делегация экологов или этнографов, каких-нибудь «зеленых» или еще каких людей ученых – попыталась подбодрить себя Агата вялой иронией. Но шутка как-то не зашла, слабовата, да и устала она уже изрядно.

Старавшаяся доводить любое дело до его логического конца, Агата, тяжело вздохнув, все же направилась к стойке ресепшена, даже не удивившись тому обстоятельству, что возле длинной стойки скопления людей, понятное дело, не наблюдалось, кроме одинокого мужчины, заполнявшего бланк.

– Мест нет, – встретила Агату еще на подходе сообщением администратор, не дожидаясь вопроса.

– Может, раскладушка или диван в служебке?.. – спросила все же Агата.

– Да какая раскладушка? – вяло-измученно возмутилась женщина, вполне себе миловидная, неопределенного возраста, но стильная, ухоженная и явно уставшая. – Вы что, не видите, что творится? – махнула она рукой в сторону холла. – Вон сколько желающих. Раскладушки еще час назад закончились, люди в номера компаниями заселялись. Сибирь и Дальний Восток еще днем откладывать начали на неопределенный срок.

– В аэропорту еще хуже, – вздохнула Агата и спросила, так, на всякий случай: – Ну, может, хоть какой-то вариант? – И, быстро стрельнув взглядом в сторону мужчины (слышит тот их разговор, не слышит?), понизила голос: – Разумеется, с оплатой за номер.

Намекая на соответствующее вознаграждение в размере стоимости гостиничного номера за любой закуток, где можно было бы поспать. И искренне пожаловалась, тяжко вздохнув:

– День ужасный выдался.

– Нет, – поняла ее правильно женщина и посочувствовала и Агате, и себе самой: – Ничего нет, девушка. Ничем не могу помочь.

В этот момент мужчина закончил заполнять анкету и протянул бланк администратору.

– А мужчине, наверное, повезло иметь бронь? – снова тяжко вздохнула, впрочем, без всякой зависти, Агата. Спросила так, в проброс, просто от неожиданно и как-то в один момент навалившейся усталости, мысленно переключаясь на вставший насущный вопрос: что же делать дальше?

– У мужчины есть допуск на резервный фонд, – словно укоряя, с плохо скрываемым раздражением, чуть поджав губы, сообщила администратор похолодевшим в один миг голосом.

Ох, видимо, сильно ее пробрал этот допуск на тот самый фонд, на который, вот к гадалке не ходи, сто пудов у дамы администратора имелись свои виды-интересы, сулившие неплохой гешефт.

– Повезло… – снова не позавидовала, просто констатировала Агата, разворачиваясь, чтобы отойти от стойки.

– У меня двухместный номер, – посмотрев на Агату, сказал зачем-то мужчина.

– Рада за вас, – ответила машинально она, не поняв, для чего он ей это сообщает, похвастаться, что ли?

– Я тоже, – чуть улыбнулся тот и продолжил свою мысль: – Поскольку я один, то могу предложить вам занять свободную кровать.

Агата уставилась на него, как деревенская дурочка на балаганного петрушку: завороженно-недоуменно, даже глазами пораженно хлопнула.

– То есть… – пролепетала она.

– То есть, – растолковал мужчина ей более доходчиво, – если вас не смущает перспектива ночевать с незнакомым мужчиной в одной комнате, я предлагаю вам занять одну из кроватей в доставшемся мне номере.

– Правда, что ли? – все никак не могла поверить Агата в эдакие чудеса небывалые, а в уставшем мозгу выскочила откуда-то фраза про голубой вертолет, забитый эскимо.

Агата перевела вопрошающий, неверящий взгляд на администратора, та пожала неопределенно плечами, мол, разбирайтесь сами, и недовольно поджала губы. Агата снова посмотрела распахнутыми от удивления глазами на незнакомца, внезапно выступившего в роли фея-благотворителя, и спохватилась, перепугавшись, что тот устанет ждать ее ответа на небывалое предложение и передумает:

– Разумеется, я согласна. Ну, конечно же, господи! Спасибо вам огромное! – И пообещала честной пионеркой: – А со своим смущением я договорюсь как-нибудь.

И, поняв, какую ерунду только что спорола, тихонько рассмеялась.

Мужчина коротко усмехнулся и спросил у администратора:

– Оформлять будете?

– Будем, будем! – ответила вместо нее Агата и, покопавшись в сумочке, извлекла паспорт и выложила на стойку, подтвердив серьезность своих намерений: – Обязательно будем, а как же?

Администратор наградила Агату недовольным взглядом, видимо, за согласие разделить номер причислив ее в отряд недругов, оттяпавших резервный фонд, и явно нехотя, но все же положила сверху паспорта бланк анкеты.

– Я заплачу половину стоимости, – на радостном подъеме оповестила Агата будущего соседа по номеру.

– Перестаньте, – посмотрел он на нее с легким укором, чуть сдвинув брови. – Я уже все оплатил.

– Ну что вы, – горячась, возразила она, – обязательно заплачу. Надо по-честному! – И пояснила, улыбнувшись ему: – Мне так будет спокойней.

– Ну, если спокойней, – пожал тот безразлично плечами.

Агата торопливо, все еще побаиваясь, что мужчина передумает или устанет ее дожидаться и уйдет, заполняла анкету и все поглядывала на него краем глаза. Но тот стоял рядом, облокотившись на стойку, и своим отрешенным равнодушным видом демонстрировал, что спокойно ждет, когда девушка закончит с формальностями.

С оплатой произошла небольшая заминка: администратор уже провела по компьютеру зачисление суммы и заниматься возвратами и переоформлениями отказалась, предложив постояльцам разбираться между собой. Агата достала наличные и протянула мужчине, тот очередной раз отказался, она настаивала и совала купюры, но он отмахнулся.

– Потом отдадите, утром, – принял он окончательное решение.

И произнес это таким тоном, что Агата почувствовала: лучше воздержаться от продолжения спора – это была точка, поставленная им, очерченные границы.

– Я отдам, а вы обязательно возьмете, – все же обрисовала она свою принципиальную позицию по этому вопросу. Не удержалась.

– Идемте, – устало вздохнув, распорядился мужчина, забирая ключ, который выложила перед ними на стойку администратор.

Они молча, не обменявшись даже короткими междометиями, ехали в лифте, и эта повисшая тишина давила немного на нервы Агаты, порождая неловкость затянувшейся паузы и маятность момента, но, слава богу, лифт в этой современной гостинице был скоростным и быстро доставил их на нужный этаж.

Открыв номер, мужчина галантно пропустил Агату вперед. Благодарно кивнув, она зашла и огляделась.

Вполне себе стильный современный гостиничный номер: большой встроенный шкаф, вешалка и обувная полка в широкой прихожей, просторная ванная комната, совмещенная с туалетом, и даже душевая кабинка. Две застеленные, достаточно широкие кровати, «полуторки», как называла такой размер спального места ее бабушка, вместительные прикроватные тумбочки с лампами на них, телевизионная плазма приличных размеров и узкий консольный шкафчик под ней, на котором стоял круглый поднос с двумя бутылками негазированной воды и двумя стаканами. Сбоку от телевизора пристроился небольшой столик и два стула к нему, а уголок для отдыха, состоявший из двух кресел с высокими спинками, маленького кофейного столика и торшера на длинной скругленной ножке, располагался ближе к окну. Вот и вся обстановка, если не считать стилизованного под мебель мини-холодильника в прихожей.

По большому счету Агате было уже совершенно не до обстановки – догнавшая окончательно и уже в полной мере, накопившаяся за весь суматошный день усталость навалилась так, что из всех желаний и интересов доминировало только одно: спать. Упасть на эту замечательную полуторку и спать, спать…

– Уступаю вам выбор кровати и приоритетное пользование ванной, – легко улыбнулся мужчина, продолжая проявлять галантные манеры.

– Благодарю, – искренне, сердечно поблагодарила Агата, не удержалась и поблагодарила еще раз: – Спасибо вам огромное за все. Вы меня невероятно выручили. Можно сказать, спасли.

– Да пожалуйста, – даже удивился тот горячности ее благодарной речи и поторопил: – Давайте уже устраиваться на ночлег. День был суматошный.

– Да-да, – заторопилась Агата.

Она выбрала кровать, что стояла ближе к окну, достала из сумки умывальные принадлежности, запасную футболку и домашние штанишки – трикотажные широкие и любимые, которые всегда возила с собой, – и поспешила занять ванную комнату.

Плескалась Агата недолго, почему-то все время неосознанно чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты. Отмечая про себя – вот ее сосед по ночлегу прошелся по комнате, остановился, и тишину разбили громкие звуки, раздавшиеся из включенного телевизора, но громкость быстро убавили. Вот он лег на чуть скрипнувшую кровать и, судя по звукам-голосам из телевизора, переключает каналы.

Агата оперативно умылась-переоделась и заспешила, даже крем наносить не стала – пусть с ним, не настолько уж он актуален, что прямо без крема не жить, не быть.

– Ванная свободна, – объявила она, возвращаясь в комнату.

– Отлично, – отозвался мужчина.

Поднялся с кровати, подхватил с тумбочки не какой-то там немудреный полиэтиленовый пакетик с туалетными принадлежностями, а настоящий, серьезный кожаный несессер с логотипом известной фирмы и, прежде чем выйти из комнаты, предложил:

– Если хотите, можете выключить свет и телевизор.

– Спасибо, – поблагодарила Агата.

Свет и телевизор она выключила, как и предложил сосед, оставив горящей только лампу на тумбочке у его кровати, легла в кровать и с каким-то почти благоговейным удовольствием вытянулась под одеялом.

Господи боже, какое блаженство!

Благодарное тело словно растеклось в горизонтали, получив возможность наконец-то отдохнуть и расслабиться. И от этого долгожданного расслабления навалилась тяжестью слабость, растекаясь по всем мышцам.

Спать хотелось совсем непреодолимо, и Агате казалось, что она погружается в теплую, ласковую полудрему, в которой почему-то слышит, как льется где-то из-под крана вода и еще какие-то непонятные, смазанные звуки. Сознание уплывало, уплывало, отдаляясь от реальности…

И вдруг, внезапным резким рывком, рвануло обратно, безжалостно сбрасывая приятную дремоту, из которой она уже плавно погружалась в крепкий сон. Агата сразу не смогла понять, что ее взбудоражило, а потом услышала, как скрипнула соседская кровать, принимая в себя мужское тело, и щелкнула лампа на тумбочке, погружая комнату во тьму.

А-а-а, сообразила она, на что среагировала. Ну ладно.

И настроилась снова отдаться дремоте, переходящей в сон.

Но сон, сволочь такая предательская, куда-то подевался, прихватив с собой и ласково баюкающую дрему. В голове тут же взбодрились и принялись крутиться, перебивая друг друга, какие-то бестолковые ненужные мысли, сменяющиеся картинки сегодняшнего дня, встреч и событий, обрывки разговоров, размышления о том, когда все-таки откроют небо и она улетит, и…

Агата глубоко вдохнула, медленно выдохнула и перевернулась на бок.

«Спать! – приказала она себе мысленно и повторила, но уже просительным, уговаривающим тоном: – Спать, надо спать, Агаточка».

Услышала, как повернулся на бок сосед, и вдруг – так внезапно, так неожиданно, непонятно откуда взявшимся острым чувствованием осознала-ощутила близкое присутствие этого мужчины на соседней кровати.

Не какого-то любого мужчины, который мог бы оказаться на его месте, – а именно этого.

Это было настолько странно, настолько не в ее характере и психофизике, что Агата тут же решила, что переутомилась и перенервничала за день до такой степени, что ее организм и подсознание выкидывают дурные коленца.

Она лежала, стараясь дышать потише и не шевелиться вовсе, и ей казалось, что каждый ее обострившийся нерв чувствует и ощущает состояние, в котором пребывает тот человек, его флюиды и дыхание…

Да тьфу ты, ёптель-канитель, карусель без коников! Мысленно обругав себя и перевернувшись на другой бок, Агата тяжко вздохнула.

– С вами все в порядке? – неожиданно спросил мужчина. – Вы что, плохо себя чувствуете?

– Нет, нет, – заторопилась уверить его в обратном Агата, придав бодрости тону. – Все нормально.

– Вы так тяжело вздыхаете, мне показалось, что вам нехорошо, – пояснил он проявление своей неожиданной заботы.

– Просто, знаете… – Агата, словно в подтверждение его слов снова громко вдохнула и тяжко выдохнула. – Так бывает, когда выпадает трудный, суматошный день, переполненный делами, встречами, заботами, нервотрепкой отъезда, и везде надо успеть. И целый день куда-то несешься, торопишься, нервничаешь, а когда наконец останавливаешься и, казалось бы, все: можно отдохнуть, расслабиться и отдыхать, – мысленно продолжаешь суетиться, вспоминать, все ли сделала и правильно ли сделала, и все бежишь, бежишь…

– Да. Знаю, – ответил мужчина, и Агата услышала, как он поменял позу, переворачиваясь то ли со спины на бок, то ли наоборот, ей было не видно, да она и не смотрела. – Бывает такое состояние иногда от сильного переутомления, наверное, с каждым. В таких случаях рекомендуют выпить теплого молока или принять успокоительного, валерьянки, например. Или прибегнуть к традиционному средству, махнув грамм пятьдесят-сто коньяку.

– Давайте угадаю, – предложила Агата, улыбнувшись в темноте. – Вы предпочитаете последнее.

Он выдержал паузу, не сразу ответив, и усмехнулся. Она вот прямо слышала, как он хмыкнул.

– Не угадали. К коньяку я прибегаю в крайне редких случаях, предпочитаю заваривать особый успокоительный травяной сбор. – И предложил: – Мы можем что-нибудь заказать, даже валерьянку принесут, если надо. Я узнавал, здесь круглосуточное обслуживание. Но, думаю, грамм пятьдесят хорошего коньяка вам помогут.

Агата протянула руку, включила лампу на тумбочке, села в кровати, приподнявшись повыше, опираясь спиной на подушку, и посмотрела в сторону соседа.

– Нет, – отказалась она.

Он последовал ее примеру: включил лампу на тумбочке и сел, спустив ноги на пол, прикрыв бедра краем одеяла.

– Что нет? – уточнил мужчина.

– Нет, не коньяк, – пояснила Агата и улыбнулась. – Бабушка любила повторять: «Вино и водку можно пить с кем угодно, а чай только со своими». – И предложила: – Давайте, что ли, чаю закажем вкусного какого-нибудь и обязательно настоящего, в чайнике.

– Мудро, – согласился с ее бабушкой сосед и напомнил: – Только вряд ли мы с вами подпадаем под категорию «свои».

– Ну условно все-таки подпадаем, вы же меня так выручили, – мягко возразила Агата и вдруг спохватилась от внезапно пришедшей в голову мысли: – Ой! Мы же с вами даже не представились и не знаем, как друг друга зовут.

– Я знаю, вас зовут Агата, – усмехнулся мужчина ее горячности.

– Откуда? – поразилась она.

– Я видел, что вы писали в анкете.

Она вспомнила, как заполняла бланк и где он стоял в это время – вот ни разу не у нее за плечом, не на другом конце стойки, конечно, но где-то в метре-полутора от нее. Она не заметила и даже подумать не могла, что он наблюдает и читает, что она там пишет.

– У вас хорошее зрение, – не сильно-то и похвалила, скорее не сумела скрыть легкого напряжения в тоне Агаша.

– Не жалуюсь, – отозвался сосед и объяснил примирительно: – Не надо пугаться и думать плохое, я не смотрел специально, просто хотел узнать ваше имя, чтобы как-то к вам обращаться, и прочитал первую строчку.

– Ну… – протянула она, не зная, что сказать.

– Меня зовут Игорь, – представился он и вернулся к прежней теме: – Так что, Агата, просто чаю, без ничего? – уточнил ее предпочтения.

– Ну, не знаю, – не смогла сразу вот так, в один момент перескочить с взволновавшей ее темы Агаша. И протянула задумчиво: – Можно с вкусным сыром.

– Если вы отвернетесь, я встану, оденусь и сделаю заказ, – без всякого смущения произнес сосед по номеру.

А вот Агата, торопливо отвернувшись, отчего-то стушевалась, да еще странно так: до легкой неловкости, видимо, испытывая ее за двоих. Но почти сразу же справилась с непонятной и явно неуместно выскочившей эмоцией, дождалась, когда мужчина, с теперь известным ей именем Игорь, поднял трубку внутреннего телефона, и встала из кровати – ей-то одеваться не требовалось: футболочка и штанишки Агаты были вполне себе приличной домашней одеждой.

Пока они ждали заказ, успели поговорить о погоде – ну а что в первую очередь на полном серьезе обсуждать двум пассажирам, застрявшим в аэропорту по метеоусловиям? В ходе беседы выяснили, что оба летят в Симферополь, но разными рейсами – у Игоря вылет был на пятьдесят минут раньше Агаши. Узнали и дальнейшие маршруты друг друга: из аэропорта Агата едет в Севастополь, а ему по командировочным делам надо будет проехать по нескольким крымским городам.

Необременительный разговор двух совершенно незнакомых людей, волею случая оказавшихся в одном гостиничном номере – что называется, по верхам, без не нужных никому подробностей, лишней информации о себе и тем более без каких-то откровений, – приятная, легкая беседа двух вполне себе интеллигентных людей, а вот этот факт определенно радовал обоих собеседников.

Агата все осторожно, исподволь, чтобы не смутить мужчину излишним любопытством, а еще больше, чтобы не смущаться самой, присматривалась к этому Игорю. Она вдруг осознала, что совершенно не запомнила его внешности и даже не пыталась внимательно рассматривать – все детали, интересы и внимание смазались накопившейся за день усталостью и напряжением, в котором она пребывала, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. А когда поняла, что всё, уже больше не надо никуда бежать, нестись и торопиться, не надо что-то придумывать, а можно остановиться и просто отдыхать, резкое облегчение отвлекло от всяких иных интересов, кроме желания спать.

И только сейчас она первый раз увидела и по-настоящему рассмотрела своего спасителя.

Выше среднего роста, мелковатая Агаша доставала ему макушкой до плеча, эту-то деталь – разницу в росте – она автоматически отметила про себя еще в лифте, невзирая ни на какую усталость и сонливость. Поджарый, подтянутый такой, вполне себе интересный мужчина, где-то к сорока годам. Вот, пожалуй, и все описание.

Ничего выдающегося и яркого не было в его внешности. По-мужски привлекательный, ну это да, есть такой момент. Определенно обладающий крепким характером и харизмой, судя по волевому подбородку и ироничному, умному и цепкому взгляду ярко-голубых глаз. Но в общем и целом можно сказать: обычный. Не красавец киношный и уж точно не брутал боевитый – нормальный.

Впрочем, не важно, красавец или нет. Мужчина явно не из сферы девичьих интересов Агаты – совсем не ее история. Так получалось, что она общалась в основном с ровесниками или парнями немного постарше, лет на пять, но не более, и ростом пониже этого Игоря – не нравилось Агаше, когда над ней возвышались уж слишком очевидно. В этих возрастных и физических параметрах противоположного пола Агата ощущала себя вполне комфортно, равной, не испытывая дискомфорта от мужского доминирования.

Тайно-шпионское изучение объекта прервал стук в дверь на удивление быстро появившегося официанта.

– Спят все, – отвечал он на вопрос Агаты о столь удивительно скоростном сервисе, умело-споро накрывая на стол. – Устали люди, напереживались. Сначала многие выпивали-закусывали, особенно вахтовики, стресс снимали, но часа два назад заказы почти прекратили поступать, так, по мелочи, вот как у вас: чаек и легкий перекус. Угомонились.

Официант пожелал им приятного аппетита и вышел из номера.

Игорь ограничиваться скромным выбором не стал, заказав сразу два чайника: один с травяным сбором, второй с чаем ройбуш. А к ним большую сырную тарелку и тарелку с небольшими закусочками-канапе.