Нефритовое наследие

До сих пор ни Айт Мада, ни Коул Хило не проронили ни слова. Мнение Колоссов двух крупнейших кланов главенствовало во всех решениях, принимаемых в этом зале. Обычно эксперты, чиновники и лидеры мелких кланов выступали первыми, если хотели как-то повлиять на Айт или Коула. Никого не удивило бы, если бы ни один из них так и не высказался на заседании. Никто не ожидал, что Айт Мадаши так быстро примет решение.

– Поскольку мой Шелест сейчас за пределами страны по важным делам клана и не смог сегодня присутствовать, я привела с собой Кобена Йиро, – сказала Айт Мада. – Кобен-цзен – успешный бизнесмен, владеющий несколькими радиостанциями, у него есть родственники в армии, так что он лучше, чем кто-либо из нас, разбирается в тревогах простых кеконцев и солдат в это непростое время.

С разрешения Колосса Кобен ринулся в разговор, словно выпущенный на волю скакун.

– Я польщен, что могу рассказать о своей точке зрения моему Колоссу и КНА, – произнес он низким и зычным голосом. – Кобены – большая семья среднего класса, в которой есть как Зеленые кости, так и обычные люди. Как трудолюбивые кеконцы и патриоты, мы заботимся о безопасности своих семей, имущества и культурных традиций. Случившееся в канун Нового года всколыхнуло ненависть к Югутану, но присутствие в стране эспенских военных затянулось слишком надолго, а им мы тоже не можем доверять. В конечном счете мы можем полагаться только на себя. – Распалившись, Кобен ткнул пальцем в воздух. – Вот почему люди ждут быстрых решительных действий от кланов Зеленых костей, которым они доверяют.

Айт слегка махнула рукой, успокаивая взбудораженного Кобена, который явно собирался продолжить речь, но осекся и тут же сел на место.

– Мы должны подать Королевскому совету пример решительных действий, – непререкаемым тоном объявила Айт. – Как Колосс Горного клана, я за то, чтобы увеличить поставки нефрита вооруженным силам, если он будет справедливо распределяться, и согласна с тем, что Зеленые кости имеют право выбрать службу в армии сразу после выпуска. – Она помолчала и добавила, как будто эта мысль только что пришла ей в голову: – Конечно, если согласятся другие Колоссы. Такие значительные коррективы мы можем внести только единодушно.

Никто ей не ответил. Даже генерал Рону, похоже, был потрясен безоговорочной и немедленной поддержкой Айт Мадаши. Теперь все повернулись к Хило, сидящему напротив соперницы. Шаэ быстро нацарапала на бумажке, лежащей между ними: «Тяни резину».

– Нет. – Ответ Хило обрушился на присутствующих, словно огромный булыжник в тихий ручей. – Я согласен дать Рону нефрит, который он попросил. Мы можем забрать нефрит у храмов. Сколько нефрита на самом деле нужно монахам для разговора с богами? А остальное возьмем из государственной казны. Но я не разрешу выпускникам Академии Коула Душурона приносить клятвы никому, кроме клана. Если хотите изменить порядки в школе Храм Ви Лон, дело ваше.

Айт Мада не пропустила удар.

– Коул-цзен, в такие времена мы должны действовать слаженно и без эгоизма, – сказала она хорошо поставленным тоном праведницы. – Было бы справедливо, если бы два клана, обладающие самым большим количеством нефрита и людей, отдали часть того, чем владеют.

– Армия – это рука, а кланы – хребет страны. – Хило прищурился, не сводя взгляда с другого конца стола. – И не у каждого клана есть лишние ресурсы, ведь не все нанимают баруканов и получают барыши на черном рынке.

Густое покрывало нефритовых аур заметно подрагивало по мере того, как внимание всех собравшихся перемещалось с одного Колосса к другому.

– Беспочвенные обвинения не помешают вашим Фонарщикам мудрее выбирать сторону и не скроют, что вы лишаете страну того, в чем она так нуждается, Коул- цзен. – С написанным на лице сожалением Айт повернулась к генералу Рону, ее аура полыхнула жаром. – К сожалению, не все Колоссы способны поставить интересы страны на первое место, – обратилась она ко всем присутствующим. – Похоже, КНА не поддержит ваши похвальные усилия по реформе армии, генерал. Если только Равнинные не передумают.

Теперь Шаэ поняла, почему Айт так быстро и без колебаний согласилась на просьбу Рону. Горные могли позволить себе лишиться нескольких Пальцев в пользу армии. Равнинные – нет. Любая потеря бойцов означала, что клан не сможет защитить собственность от преступников и подстрекателей, не сумеет удержать границы территории против Горных, которые в последнее время увеличили численность. Равнинные уже отставали в финансовом плане, и любая потеря доверия со стороны Фонарщиков приведет к краху.

Айт знала, что Равнинные наложат вето на предложение Рону, так что оно в любом случае не прошло бы. Она воспользовалась возможностью показать себя и Кобенов как лидеров, которые во главу угла ставят интересы Кекона, и в очередной раз выставила Равнинных как эгоистичный и лишенный патриотизма клан. Старый и надежный способ нанести удар, от которого она не собиралась отказываться.

Шаэ опустила руку под стол и с хрустом разломала ручку на мелкие пластиковые кусочки.

Ее выводили из себя изощренные ловушки Айт и возмущало поведение Хило. Тот замечал опасность быстрее, чем она, как случилось в «Двойной удаче» с Фуинем Каном, но сдержанность и дипломатия – не его конек.

– Коул-цзен, – начал генерал Рону, – на каких условиях вы можете поменять…

– Вам не нужен наплыв выпускников из школ боевых искусств, – сказал Хило. – У иностранцев меньше нефрита и хилые солдаты, они просто делают хорошую мину при плохой игре. И не говорите мне, что не способны выжать больше из имеющихся денег и нефрита.

Никто, даже Айт Мада, не посмел бы возразить Хило, когда он говорил в подобном решительном тоне. Генерал Рону неловко умолк, как младший Палец, которого поставил на место старший Кулак.

– Дискуссия, безусловно, получилась непростая, – смело вскочил на ноги Цанто Пан, пытаясь ослабить напряжение и предотвратить эскалацию конфликта. – Думаю, ее нужно продолжить на следующем заседании, после того как все мы рассмотрим различные варианты и поймем, как лучше поддержать генерала Рону, ведь мы согласны с тем, что его требования правомерны, хотя и спорим о том, как их выполнить.

Никто не стал возражать, когда Цанто поблагодарил Рону и завершил собрание. Хило тут же встал и вышел из зала, не проронив ни слова.

Шаэ затолкала бумаги в сумку. Поспешив к двери, она услышала зычный голос Кобена Йиро, дружелюбно болтающего с союзниками Горного клана. Она нагнала Хило в коридоре, схватила его за локоть и развернула к себе.

– Я же просила не отказываться сразу, – прошипела она. – Ты не дал нам времени выдвинуть контрпредложение. Горные повернут все против нас. Они-то уж позаботятся о том, чтобы пресса нас растерзала.

Лицо Хило исказилось от злости.

– Пусть меня лучше растерзает пресса, чем я погибну на самом деле, когда схема Айт возымеет действие. – Он посмотрел на выходящих в коридор людей, наклонился ближе и прошептал Шаэ в самое ухо: – Хочешь говорить сейчас, перед нашими врагами? Я отбиваю каждый их удар, Шаэ, а ты сражаешься со мной. Слово Колосса – закон, но ты вечно об этом забываешь, верно?

Хило вырвал свою руку и зашагал к лестнице, чтобы избежать разговоров перед лифтом. Шаэ проводила его взглядом, ее плечи напряглись от разочарования.

– Коул-цзен, – произнес кто-то за ее спиной.

Шаэ обернулась и увидела высокого мужчину в очках с тонкой металлической оправой, в котором она узнала Шелеста клана Единство шести рук. На собрании он сидел через два стула слева от Айт Мады.

Шаэ незаметно выдохнула, чтобы успокоиться и пригладить нефритовую ауру, и вежливо кивнула, пытаясь припомнить его имя. Он нажал на кнопку лифта.

– Необычно оживленное заседание КНА, правда? Не то что наши обычные споры по бюджету, – как ни в чем не бывало сказал он. – Страна может очутиться между двумя тиграми, по мнению генерала Рону, но ведь Горные и Равнинные – это и есть два тигра Кекона. Стоит вам зарычать, как прочие создания помельче начинают изо всех сил суетиться, пытаясь угадать, кто из тигров менее голоден.

Приехал лифт, и двери открылись. Шелест клана Единство шести рук дипломатично предложил Шаэ войти первой. Она настороженно оглядела его и шагнула в лифт. Она не Почуяла враждебных намерений, и у нее не было повода считать этого человека личным врагом, но все-таки он был союзником Горных.

Мужчина зашел вслед за ней и тут же нажал на кнопку. Двери закрылись прежде, чем успел войти кто-либо еще из покидающих заседание. Шаэ напряглась. Когда они оказались так близко, ее Чутье ощутило участившийся пульс спутника. Он нервничал, хотя на лице это и не отражалось. Он спокойно нажал на кнопку первого этажа.

– Где ваш Колосс? – спросила Шаэ. – Почему вы уходите не вместе?

– Он скоро меня нагонит, когда закончит разговор. Завтра утром мы возвращаемся в Луканг.

Клан Единство шести рук базировался во втором по величине городе Кекона, на южном побережье острова. По виску мужчины потекла капелька пота.

– Вы бывали в Луканге, Коул-цзен?

– Да, но давно, – ответила Шаэ.

– Думаю, вы удивитесь, насколько он разросся. Приезжайте, когда будет время. – Мужчина вытащил из нагрудного кармана визитную карточку и вручил ее Шаэ. На одной стороне белой карточки значилось его имя, Тин Ретубен, и контактная информация. На другой была красная печать Колосса с эмблемой клана.

– Клан Единство шести рук с радостью вас примет, – сказал Тин. – Звоните мне напрямую, как Шелест Шелесту.

Лифт остановился. Двери открылись, и Тин молча вышел, даже не посмотрев на Шаэ. Она помедлила, чтобы их не заметили вместе. Шаэ понимала, что Тин Рету выполнил опасное задание, полученное от его Колосса.

Шаэ опустила визитку в карман, ощупывая ее край, словно пробовала остроту ножа. Она не снимала руку с карточки, пока шла пять кварталов до Корабельной улицы. Мозг лихорадочно работал. Прямоугольник жесткого картона мог быть очередной ловушкой Горных. Или удачным поворотом судьбы, ответом от богов, который разрешит самые насущные проблемы Равнинных и даст им преимущество перед врагами. Клан Единство шести рук, крупнейший союзник Горных, задумался, не сменить ли сторону.

* * *

Вечеринку по поводу ухода Вуна устроили после работы, в отдельном зале хоцзи-бара «Пьяная утка». Пришли многие Барышники клана, чтобы выпить, закусить и пожелать Вуну удачи, однако надолго они не задержались. Вуна Папидонву уважали на работе, но на Корабельной улице у него было мало близких друзей. Такова цена должности заместителя Шелеста – мужчины, который подчиняется молодой женщине, пусть она и Коул.

– Отличная вечеринка, Шаэ-цзен, – сказал Вун, когда все разошлись. Потом он немного поколебался и добавил: – Я бы отвез тебя домой, как обычно, но я выпил. Лучше немного подождать.

– Я поведу, – сказала Шаэ. – А ты проветришь голову в машине.

Вун отдал ей свои ключи, и Шаэ поехала в поместье Коулов на его машине. К тому времени, как они прибыли, брызги дождя превратились в первый в этом сезоне ливень. Шаэ помахала охранникам в воротах, проехала мимо главного особняка и припарковала машину Вуна перед резиденцией Шелеста. Вун раскрыл зонтик над их головами и проводил Шаэ к двери. Шаэ пригласила его в дом и сняла пальто, пока Вун отряхивал зонтик.

– Подожди, пока уляжется ливень, будет проще вести машину, – предложила Шаэ.

Она заварила чай и принесла его к дивану. Вун взял чашку.

– Наверное, на следующей неделе я машинально поеду сюда после работы, – сказал он. – А по ночам буду вскакивать в панике, что забыл напомнить тебе о какой-то встрече.

– Постарайся этого не делать, – рассмеялась Шаэ. А потом добавила уже серьезнее: – Я рада, что ты двигаешься дальше, и надеюсь, будешь больше времени проводить с Кийей.

Вун кивнул и сделал глоток. Он больше не возвращался к разговору о выкидыше жены и почему они не оставляют попытки завести детей.

– Как все прошло утром?

Когда Шаэ рассказала ему о том, что случилось, Вун вскочил и начал расхаживать по гостиной.

– Если Единство шести рук переметнется, будет большая заварушка, – сказал Вун. – Одни только их платежи дадут немало, не говоря уже о бойцах, которых мы приобретем в Луканге. Город быстро растет, и если мы возьмем его под свой контроль, то получим куда больше, чем Горные от переметнувшегося Фуиня Кана или любых других Фонарщиков. – Вун нахмурился, и справа на лбу у него появилась морщинка, пока его мозг производил те же расчеты, что и мозг Шаэ чуть раньше. – А это, случайно, не ловушка? Способ вытащить у нас информацию или заставить нас ослабить меры предосторожности?

– Я тоже об этом размышляю, – призналась Шаэ.

Однако Тин выглядел искренним. Он не был бы так напряжен в лифте, если бы на кону не стояла судьба клана.

Вун развернулся и пошел в другую сторону.

– Нужно тщательно все проверить и убедиться, что это правда, прежде чем встречаться с их лидерами и заключать какие-либо сделки. И, конечно, все нужно хранить в строжайшей тайне. Я соберу все сведения, какие у нас есть по клану Единство шести рук, и сделаю несколько приватных звонков нашим людям в Луканге, чтобы выяснить больше.

Шаэ кивнула и хотела высказать согласие, но осеклась.

– Нет, – сказала она. Когда Вун остановился и ошарашенно повернулся к ней, Шаэ напомнила ему: – Это больше не твоя работа. Теперь у тебя другие обязанности. – Она улыбнулась, пытаясь смягчить ответ. – Тебе предстоит еще многое сделать для клана – с Нового года ты приступишь к работе на новом месте. А этим пусть займется Луто.

С этого дня Вун стал Хранителем печати. Должность создали специально для него, с целью освободить Шаэ от бесконечных встреч. Как представитель Равнинного клана и посредник в политических кругах он будет вести дела с Королевским советом, иностранными дипломатами, кланами-данниками и прессой. Это была подходящая должность для Вуна – он сумеет донести послание в точности, понимая, в чем заключаются приоритеты клана, и будет осторожно разговаривать с чужаками, не выдавая ничего лишнего.

Бывший заместитель Шаэ, похоже, был доволен новым назначением, но сейчас возмутился почти со злостью:

– Это слишком важная работа, чтобы поручать ее Луто.

– Ты ведь сам его предложил, Папи-цзен, – напомнила Шаэ. – Назвал его на редкость умным и организованным человеком и заверил, что мы хорошо сработаемся.

– Да, но… – Вун явно боролся с собой. – Он же совершенный новичок на этой работе. Я, конечно, объяснил ему все по максимуму, но ему понадобится время, чтобы освоиться на месте твоей Тени. А переманить к себе мелкий клан непросто и рискованно, мы не можем позволить себе ошибку. Хотя бы разреши мне присматривать за работой Луто.

Шаэ засмеялась:

– Ты разве не помнишь, почему просил об увольнении? Предполагалось, что теперь ты будешь работать меньше, а не больше. – Шаэ не могла выкинуть из головы те слова, которые Хило произнес этим утром в машине: «Не понимаю, зачем он так мучается, работая с тобой». Вун настаивал, что должен помогать ей хоть в каком-то качестве, считая, что Шаэ в нем нуждается. Она и правда в нем нуждалась. – Ладно, – сдалась она, – но пусть Луто делает основную часть работы, а ты не отвлекайся от своей.

Вун с облегчением кивнул и сел рядом с Шаэ на диван.

– Как бы ни называлась моя официальная должность, моя настоящая работа – помогать тебе во всех делах, Шаэ-цзен.

В горле у Шаэ запершило. Она подвинулась ближе к Вуну и обняла его за плечи.

– Ты уже немало сделал, – сказала она, положив подбородок на плечо Вуну. – Я полагалась на тебя целых шесть лет и так мало дала взамен. Когда мы приносим клятвы как Зеленые кости, то говорим, что готовы умереть ради клана. Но жить ради клана день за днем, как жил ты, Папи-цзен, это гораздо бо́льшая жертва.

Нефритовая аура Вуна запульсировала от эмоций. Он наклонился к Шаэ и приложил ее руку к своей груди.

– Боюсь, ты думаешь, будто я покидаю свой пост, потому что устал быть твоей Тенью. Или что я… – он поколебался. – Или что я ожидаю от тебя чего-то большего. Но это не так.

У Шаэ заныло сердце. Как ни тяжело было это признавать, Хило был прав, когда говорил, что она неспособна сказать нужные слова, но теперь у Шаэ появился шанс все изменить, прежде чем станет слишком поздно.

– Не могу винить тебя за то, что хочешь жить собственной жизнью, ведь я слишком долго пользовалась твоей добротой, – призналась она, обрадовавшись, что Вун не видит ее лица, но понимая, что он Почует гулкое биение ее сердца. – После смерти Лана я воспользовалась твоим горем, чтобы заставить работать на меня, хотя мы оба знали – ты мог бы и сам стать Шелестом, если бы все сложилось иначе. Без тебя я бы не выжила на Корабельной улице, и прошу у тебя прощения. А еще прости за то, что так долго не могла этого сказать.

Ее бывший помощник молчал так долго, что Шаэ уже испугалась, не совершила ли она страшную ошибку, упомянув смерть Лана. Это было их общее горе, хотя каждый страдал по-своему. Она убрала руку, но Вун повернулся к ней и сжал ее ладони своими так крепко, что Шаэ почувствовала биение его пульса.

– Я никогда не стал бы таким Шелестом, как ты, Шаэ-цзен, – хрипло сказал он, опустив голову. – Я не был таким помощником, в котором нуждался Лан-цзен. Я делал все, что он просит, и хранил его тайны, не задавая вопросов. Это была ошибка. Мне следовало заговорить, поспорить с ним, пойти к Хило-цзену. Но я этого не сделал. Я обрадовался повышению и, даже зная, что Лан ранен и принимает «сияние», оставил его в одиночестве, когда он больше всего во мне нуждался.

Вун поднял голову. Его глаза казались тонкой стеклянной оболочкой.

– За свою ошибку я заслужил смерть. Я обещал себе, что сделаю для сестры Лана то, чего не сумел сделать для него, поддержу ее во всех начинаниях, но буду с ней спорить и не стану молчать, когда нужно высказаться, и тогда она превратится в такого Шелеста, каким никогда не сумел бы стать я.

Вун поднял руку, чтобы смахнуть слезу, которая скатилась по щеке Шаэ.

– Однако вскоре должность твоей Тени стала не обязанностью, а эгоистичным желанием. Мне никогда не было легко, и временами я боялся тебя подвести, но если бы пришлось повторить все с начала, я бы сделал это без колебаний. Клан – моя кровь, но для меня Шелест – мой повелитель.

Шаэ не могла подобрать слова для ответа. Дождь прекратился, и небо за окном расчистилось. Вун выпустил ее ладони и отвернулся, чтобы скрыть смущение.

– Мне пора, – сказал он, вставая.

Шаэ схватила его за руку и вскочила, прежде чем успел подняться Вун.

– Не уходи.

Обе нефритовые ауры задрожали от возбуждения, как будто по ним ударил электрический разряд.

– Шаэ… – начал Вун каким-то чужим голосом.

И разделяющее их пространство исчезло. Вун прижался губами к ее губам, а может, и наоборот, это сделала Шаэ, она понятия не имела, кто был первым. Просто стена неловкости, которую они воздвигли между собой, пошла трещинами и рухнула. Шаэ поднялась на цыпочках и обняла его за шею. Вун зарылся руками в ее волосы, обнял за затылок, а их языки с дрожью встретились в страстном порыве желания, от которого вспыхнула каждая клеточка тела.

Шаэ рухнула в это желание, как камень в центр спокойного пруда. Прошло уже столько времени с тех пор, как она была с мужчиной, почти четыре года, и те отношения закончились немыслимой трагедией. Но, целуя Вуна, Шаэ не ощущала сомнений или угрызений совести, он был таким родным и знакомым, а этот порыв – естественным, как гравитация. От вожделения его аура вспыхнула, словно огонь от выплеснутого керосина, ослепив Чутье Шаэ бушующим пламенем.

Вун тихо застонал. Он целовал ее все настойчивее, запустив руки под блузку, ощупывая кожу живота и спины. Их дыхание стало прерывистым. Шаэ потянула его ремень, расстегнула и стащила с Вуна рубашку.

Вун резко дернулся, схватил ее за руку и замер, отодвинулся и посмотрел на Шаэ со смесью страсти и смятения, его грудь поднималась и опадала по мере того, как он пытался взять себя в руки. Его аура почернела по краям. Шаэ посмотрела на него, широко открыв глаза, как подбитая в полете птица.

– Почему? – выдавил он. – Почему сейчас?

Шаэ не была уверена, что он действительно хочет услышать ответ. Вун отвернулся и тряхнул головой, словно получил удар в челюсть и пытался избавиться от черноты перед глазами.

– Боги, почему, после стольких лет?

Шаэ хотелось схватить его, снова поцеловать, утянуть в безрассудный огонь страсти, но Вун уже застегивал ремень и рубашку, не встречаясь с Шаэ взглядом. Она была потрясена, настолько это оказалось больно.

– Ты работал главой моей администрации, – сказала она. – Наши отношения были профессиональными. И… – Она снова с горьким сожалением подумала о Маро. – И у нас были другие партнеры.

– Не были, а есть, – поправил ее Вун. – Я женат.

Он потер ладонью морщинку на лбу. Шаэ не раз видела этот жест в офисе, когда они обсуждали какую-нибудь замысловатую проблему. Так необычно было увидеть знакомое движение здесь, у нее дома, когда их лица пылали, а одежда была в беспорядке. Она настолько привыкла к образу Вуна – ее несгибаемого и надежного помощника, что ей уже начало казаться, будто случившегося в эти минуты просто не было. И все же, глядя на его глубоко посаженные глаза и твердо сомкнутые губы, широкую грудь и длинные пальцы, она удивлялась, почему они не сделали этого раньше.

– Мне пора, – сказал Вун, на этот раз твердо.

Где-то внизу живота у Шаэ свернулся холодным клубком страх. Она испортила дружбу, потеряла его уважение и преклонение. Ей никогда не удавались отношения с мужчинами.

Без единого слова она нашарила в кармане жакета ключи от машины Вуна и отдала ему. Когда их пальцы встретились, по нефритовой ауре Вуна прошла дрожь от боли, тоски и смятения, придав мимолетному прикосновению непропорциональную значимость, учитывая, какую пропасть они только что преодолели.

– Прости, – жалко прошептала она. – Мне не следовало…

Вун оборвал ее, с силой тряхнув головой:

– Не надо. – Так и не взглянув на Шаэ, он взял у двери зонтик. Его плечи сгорбились от напряжения. – Спокойной ночи, Шаэ-цзен, – сказал он, безуспешно пытаясь говорить как обычно, и открыл дверь.

– Спокойной ночи. Счастливого пути.

Шаэ отчаянно пыталась найти нужные слова, чтобы все исправить, пока он не ушел, но так ничего и не придумала.

Стоя у окна, она смотрела, как зажглись фары его машины. А когда они исчезли вдали, за воротами семейного поместья, Шаэ натянула на плечи одеяло и молча выпила остаток чая, теперь уже слишком крепкого и холодного.

Глава 7

Новый друг

Движение «Будущее без кланов» устраивало встречи дважды в неделю в баре «Маленькая хурма». Полтора года назад Беро впервые поднялся по узкой лестнице в полутемную комнатку второго этажа, где три человека играли в карты. Сегодня у бара и за крохотными столиками толпилось почти тридцать человек, они пили бренди и курили, передавая друг другу листовки на тонкой серой бумаге.

Снаружи вечный уличный шум Жанлуна перерос из тихого гула в торнадо – люди возвращались с работы и радостно вы́сыпали наружу, в теплый весенний вечер, но окна «Маленькой хурмы» оставались закрытыми. Висящие над черной стойкой бара и маленьким танцполом красные лампы отбрасывали на напряженные лица жутковатое сияние. Смелое нападение на казино «Двойная ставка» четыре месяца назад привлекло новых революционеров, но собираться здесь стало опаснее. Равнинный клан не сумел найти налетчиков, но энергично перетряхивал каждое бандитское логово на своей территории и объявил награду тому, кто приведет к виновным. Предложение было настолько щедрым, что Беро испытывал соблазн донести на Гурихо, Отоньо и Тадино, но они, вероятно, сдали бы его самого, прежде чем их убьют.

Беро прошел к скамейкам с красными подушками у стены и сел между Тадино и девушкой в розовом шарфе. Свой рюкзак он осторожно поставил на пол между ногами, стараясь, чтобы он не клацнул по полу. Тадино ткнул Беро в бок острым локтем и прошептал:

– Ну что, принес? Развлечемся после собрания?

Гурихо и Отоньо не планировали новых нападений. Они считали, что пока следует залечь на дно и сосредоточиться на расширении движения. Но Беро и Тадино время от времени выходили на дело с баллончиками краски и монтировками, громили заведения клана, всегда меняя кварталы и почерк, прямо как рыба, кусающая кита. Правда, Беро всегда так жил. Он привык находиться на дне общества. Краску можно отмыть, в окна вставить новые стекла, но клану придется раскошелиться. Еще больше людей поймут, что даже мелкая рыбешка может бросить вызов Зеленым костям.

Гурихо встал в центре зала с листком бумаги в руке и начал говорить в микрофон. Каждый раз при виде него Беро приходил на ум образ козла в свитере. У полукровки из Оортоко были маленькие глазки и длинная растрепанная борода. Во время своей речи он тяжело дышал и расхаживал взад-вперед. Как обычно, выглядел он неопрятно, однако говорил с воодушевлением: