Выживший на адском острове

Вторым ударом обершарфюрер содрал ему кожу на щеке и выбил зуб.

– Ну давай, бей беззащитного, мразь. Вы только так и умеете…

Обершарфюрер вспомнил строгий приказ брать беглецов живыми. Не дай бог, подохнет, с него самого тогда погоны снимут и к этим свиньям в барак бросят. Он плюнул в лицо Влаха и отошел в сторону.

Вскоре Эрик уже лежал на бетонном полу подвала. Это был карцер. Для каждого барака он был свой. Ничего, кроме бетона, бадьи для туалета и фляги с затхлой водой. Холод пронзил Влаха. Хорошо хоть руки развязали: можно прыгать, размахивая руками, греться. До утра. А там с ним начнет разбираться сам штурмбаннфюрер. И чем закончится это разбирательство – неизвестно.

Подъем прошел в 5.00. Заключенных вывели из бараков, они побежали к сортирам. Затем – завтрак: черный хлеб и чай без сахара. Потом – общий развод.

Перед строем вышел только что плотно позавтракавший Динер. Оберштурмфюрер подал команду «смирно» и стал докладывать начальнику о попытке побега. Не дослушав, Шрайдер взорвался:

– Все-таки кто-то решился? А меня заверяли, что отсюда бежать некуда!

Ридель проговорил:

– Все ошибаются, герр штурмбаннфюрер.

– Где этот подонок?

– В карцере.

– Пусть сидит. Выпустить в 14.00.

После этого он отдал приказ развести заключенных для наведения порядка. Закричали командиры взводов охранной роты, эсэсовцы начали делить строй на три части. Самую большую отправили на север, две, поменьше, распределили на жилой сектор и на ремонт взлетно-посадочной полосы.

Зашуршали метлы, заскрипели тачки со щебнем.

Работы продолжались до полудня. Обед объявили в 13.00.

Штурмбанфюрер с начальником лагеря пошли осматривать территорию, в первую очередь взлетно-посадочную полосу. В это время один солдат, забравшись на высокий шест, растянутый тросами, сбросил рваную выцветшую тряпку и закрепил на шесте красно-белый колокол-флюгер, который сразу же наполнился ветром и повернулся узким концом на юг. С моря дул сильный ветер.

Шрайдер проговорил:

– А неплохо получилось, герр Динер?

– Неплохо. Но это для нас с тобой. Вот увидишь, Черный Барон обязательно найдет какие-нибудь изъяны.

– Ну, знаете, можно и к столбу выставить претензии.

– Он увидит то, что не видим мы с тобой.

– А что смотреть? Дома построены крепкие, стены толщиной в полметра, современные рамы, чистые стекла. Даже балконы покрашены. Дорожки, тротуары, мощеные улицы, школа вполне современная, больница, которой позавидовал бы любой медперсонал на материке. Не хватает только людей – без них город смотрится мертвым.

– Будут люди, много людей.

– Не понял.

– Не надо задавать лишних вопросов, Анкель. Черт! – Начальник объекта остановился.

– Что такое? – испугался Шрайдер.

– Заключенный в карцере, мы совсем забыли о нем.

Анкель облегченно вздохнул:

– Наверное, уже сдох. Ему даже еды не давали.

Динер приказал:

– Давай туда, Анкель, вытащи этого заключенного. Если живой, быстро напоить, накормить и в барак… А если сдох, груз к ногам – и в море. А что, если Гартнер начнет считать узников? Он в курсе, сколько человек сюда направили.

– Неужели дойдет до этого? Он же барон.

– Это только прозвище. Гартнер из интеллигентной, но бедной семьи. Сам выбился в люди, занял генеральскую должность в РСХА. А это не так-то просто.

– Я понял вас.

Шрайдер вызвал командира охранной роты.

– Открыть карцер!

Заключенный был жив, но сил потерял много.

Влаха вытащили наверх, врач лагеря осмотрел его, дал пару пилюль, сделал укол. Там же, в медпункте, Эрика накормили, напоили и отправили обратно в барак.

Пехнер удивленно вздохнул, увидев друга:

– Не удалось, Эрик?

– Да пошел ты.

Влах был зол сам на себя: не смог тихо уйти. Каким бы слухом ни обладал караульный, он обязан был сбежать. Ведь был уже практически у колючки!

– Я-то пойду, Эрик, а вот что теперь с тобой будет? Думаю, публичная казнь.

– Ну вот и посмотришь, хоть какое-то разнообразие.

– Я не враг тебе, Эрик.

– Но и не друг. Пошел бы со мной, вдвоем мы бы ушли. Караульный был один, его можно было завалить и завладеть винтовкой.

Пехнер отшатнулся от Влаха:

– Нет, что ты, только не это! Не надо злить врага. Нам из-за тебя тоже теперь достанется.

– Отстань.

Влах хотел лечь на нары, но вошел командир охранной роты, оберштурмфюрер Маркус Ридель.

– Слушать меня! На остров прибывает высокий чин СС. Всем сидеть в бараке тихо. Последует команда – выходить без суеты, организованно и быстро. Да, и приведите себя в порядок. А то вид у вас какой-то убогий.

Он ушел повторить приказ во втором бараке.

В 13.45 на краю летного поля выстроились штурмбаннфюрер Динер, гауптштурмфюрер Шрайдер и оберштурмфюрер Ридель. Командиры взводов остались с личным составом. Один из них исполнял должность начальника караула.

Вскоре раздался приближающийся шум двигателей, затем показался транспортный «Хенкель-111», переоборудованный в пассажирский борт для переброски высокопоставленных чинов.

Экипаж завел его на взлетно-посадочную полосу, шасси коснулись бетонки, самолет уверенно развернулся на рулевой дорожке и подкатил к месту, где когда-то стоял центр управления полетом, так называемая «вышка». В 1939–40-х годах этот аэродром функционировал как запасной для полка бомбардировщиков Ольденхорста, но однажды подвергся налету британской авиации. Здания и сооружения были разбиты, но взлетно-посадочная полоса сохранилась.

До этого дня она не использовалась. Сегодня заключенные очистили «взлетку».

Экипаж «Хенкель-111» заглушил двигатели. В двери показался стрелок-радист. Он выставил трап, по которому, поигрывая тростью, на землю спустились штандартенфюрер СС Колман Гартнер и его неизменный помощник унтерштурмфюрер СС Отто Баум с портфелем. Поговаривали, что Баум являлся не только помощником Черного Барона, но и его любовником, но это были, скорее всего, лишь слухи.

Динер, чеканя шаг, пошел к Барону и вскинул руку в нацистском приветствии:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! – ответили ему Гартнер и Баум.

Динер начал было положенный в таких случаях доклад, но Гартнер остановил его:

– Не здесь, штурмбаннфюрер. Считаю, что формальности соблюдены. Распорядитесь, чтобы подготовили место для отдыха членам экипажа, а также обеспечьте их сытным обедом.

– Так точно.

– И еще, – сказал Гартнер, – обеспечьте охрану борта.

– Слушаюсь, герр штандартенфюрер. Шрайдер, слышали приказ?

– Так точно.

– Выполнять.

Черный Барон с помощником двинулись к строениям. Начальник объекта с командиром охранной роты последовали за ними.

В центре только что построенного городка Гартнер остановился и обернулся к Динеру:

– Разве по проекту в домах не предполагалось помещений для магазинов, кафе, для развлекательных заведений?

Штурмбаннфюрер ответил:

– Все построено строго по проектам, переданным мне в Ольденхорсте.

– Это упущение. Не ваше.

Штандартенфюрер зашел в первый подъезд, осмотрел квартиры. Приказал помощнику подать линейку. Лично замерил толщину стен, перегородок, проверил качество дверей, окон.

Потом обошел весь дом. И так все следующие строения, не оставляя без внимания ни одной мелочи. В конце обхода он вышел к сектору строительных материалов.

Динер доложил:

– Это то, что осталось.

– Я вижу.

– Прикажете убрать?

Жесткий взгляд пронзил штурмбаннфюрера:

– Куда?

– Можно и в море.

– Нет. Стройматериалы пусть остаются. Вы осматривали побережье?

Это было в стиле полковника – вот так внезапно переходить с одной темы на другую.

Динер вытянулся:

– Так точно, герр штандартенфюрер. Обход делал начальник лагеря.

Гартнер взглянул на Шрайдера:

– Что он дал?

– На берегу были старые лодки, ржавый баркас, которые остались еще с довоенных лет. Мне был отдан приказ затопить их. Приказ выполнен.

– Уверены, что утопили все плавсредства?

– Так точно, герр штандартенфюрер.

Гартнер приказал:

– Вам, гауптштурмфюрер, продолжить несение службы по распорядку. Можете ослабить режим для заключенных, в разумных, естественно, пределах, выпустите их из барака. Заодно я со стороны посмотрю на них. А мы, – он ткнул тростью в Динера, – с вами и моим помощником пройдем в штаб. Ведите, Динер!

– Слушаюсь. Прошу за мной.

По пути штандартенфюрер внимательно осматривал дороги, улицы, переулки, особенно обращая внимание на качество покрытий. Складывалось впечатление, что тут строился город для офицерского состава, имеющего особые заслуги перед Рейхом. Если бы не отсутствие каких-либо коммуникаций и постоянных угроз налета британской авиации…

Они зашли в кабинет Динера. Гартнер сел в кресло штурмбаннфюрера, самому Динеру пришлось пристроиться рядом, напротив помощника.

– У вас не найдется выпить, штурмбаннфюрер? – как бы между прочим спросил Гартнер.

Динер про себя усмехнулся, ему был известен этот трюк Черного Барона. Скажешь «есть», и попал. Поэтому он отчеканил:

– Никак нет, герр штандартенфюрер, на острове строгий сухой закон.

– Похвально, но хоть кофе-то вы меня угостите?

– Это пожалуйста.

– Только не предлагайте то, что продают в каждой лавке. Если у вас нет хорошего кофе, обойдемся без него.

– У нас есть настоящая «Арабика».

Гартнер удивился:

– Здесь – и «Арабика»?

– Так точно. Мне лично передал его из Африки бывший сослуживец.

– О, это хорошо, но «Арабику» надо уметь готовить!

– Не беспокойтесь, такой человек найдется.

– Вы удивляете меня, Динер. С хорошей стороны.

Штурмбаннфюрер распорядился, и вскоре в кабинет принесли три чашки крепкого ароматного напитка.

Гартнер сделал глоток:

– Да, это настоящая «Арабика». Благодарю.

– Я отдам вам весь свой запас. Я могу пить кофе и попроще.

– Буду весьма признателен. Не отдадите, а продадите, я подарки не принимаю!

– Но мне неудобно брать с вас деньги.

– Тогда оставьте кофе при себе.

– Хорошо. Цену определите сами.

– Я знаю ее.

Закончив с кофе, перешли к делам.

Штандартенфюрер обладал незаурядной памятью, он запомнил расположение всех зданий.

– Даже небольшую котельную поставили, хотя она значится в реестре дополнительных сооружений. Могли и не строить.

– Мы старались сделать как лучше.

– И вы справились с задачей. Я выношу вам благодарность.

– Служу Великой Германии, – вытянувшись, выкрикнул Динер.

– Садитесь, вижу, что служите. Объект принимается. Где ваши документы, меня интересуют акты приемки.

«Кому нужны эти бумаги? Они никакой ценности не представляют и даже не засекречены, но порядок есть порядок».

Динер достал из сейфа документацию и положил ее перед Гартнером.

Тот подписал акты. Один экземпляр передал помощнику.

– А теперь слушайте внимательно, штурмбаннфюрер. Завтра, ближе к полудню, к острову подойдет буксир с закрытой баржей. На ней вы, начальник лагеря и вся охранная рота уйдете с острова. О месте дальнейшей службы вы узнаете в деревне Туир.

Динер крайне удивился:

– Вы сказали – я, начальник лагеря и вся охранная рота?

– У вас плохо со слухом?

– Нет, а… заключенные? Они останутся?

– Да. Перед отходом вы выпустите их из бараков, оставите им продукты и пресную воду.

– Не понимаю.

Полковник СС повысил голос:

– А вам и не надо ничего понимать. Вы сделали свое дело. Остров переходит в мое распоряжение. А что буду делать я, вас не касается. Теперь понятно?

– Я удивлен.

– Я спросил, вам все понятно?

– Так точно.

– И смотрите, Динер, не портите себе карьеру. Приказ должен быть исполнен в точности.

– Да, герр штандартенфюрер.

– Благодарю за кофе. Предупредите экипаж: мы возвращаемся в Ольденхорст.

– Слушаюсь, герр штандартенфюрер.

– Кофе доставьте на борт, вот плата. – Он положил на стол несколько купюр.

Глава вторая

Как только «Хенкель-111» взлетел с аэродрома Ургедона, штурмбаннфюрер отдал приказ:

– Всем офицерам, кроме начальника караула, пройти в мой кабинет.

В служебном помещении начальник объекта оглядел офицеров:

– Первое, что я должен довести до вас, – объект принят. Гартнер, как ни странно, остался доволен, хотя старательно пытался это скрыть.

Шрайдер не сдержался:

– И что дальше?

– А дальше, Анкель, – штурмбаннфюрер повысил голос, – не надо меня перебивать.

– Извините, вырвалось.

– Дальше – следующее. Завтра в районе полудня к острову должен подойти грузовой буксир с закрытой баржей. На ней весь личный состав объекта будет перевезен на материк, к деревне Туир. Там решится наша дальнейшая судьба.

Начальник лагеря и командир охранной роты переглянулись.

Динер спросил:

– Удивлены?

– Более чем, – произнес Шрайдер, – мы что, оставим заключенных без охраны, или их предстоит уничтожить?

– Ни о каком уничтожении не может быть и речи. Это приказ штандартенфюрера Гартнера. Более того, перед отходом мы должны выпустить их из бараков, оставить им на кухне продукты и воду.

– Ничего не понимаю, – проговорил Ридель.

– Вот и я высказал то же самое. Гартнер ответил, что нас с вами дальнейшие дела Ургедона не касаются. Так что мы выполняем приказ, иначе… ну, вы знаете, кто такой Черный Барон и на что он способен. Готовьтесь к эвакуации, господа. С утра после завтрака охранная рота в полном составе должна находиться у бараков. Караул снять утром.

Ридель воскликнул:

– Но эти чертовы заключенные разнесут тут все!

– Не думаю, – ответил Динер. – Если мы удивлены решением командования, то несложно представить, в какой растерянности будут сами заключенные, когда останутся одни на этом острове.

– Это – да, – сказал Шрайдер, – но они могут попытаться бежать.

– Куда?

– Да в ту же деревню.

– Вплавь?

– На острове остается много дерева, да и снять полы и балки перекрытия не составит труда. Из них можно сделать плоты, а вместо весел использовать лопаты. И – вперед, к Туиру, а дальше – по всей округе.

Динер, прикурив сигарету, покачал головой:

– Ты считаешь, Черный Барон не предусмотрел этот вариант?

– Если бы предусмотрел, должен был дать команду перекрыть берег. Проще было отдать приказ уничтожить заключенных, мы сделали бы это в течение часа.

Динер выпустил дым.

– Господа, давайте не будем обсуждать приказы Гартнера. Это весьма неблагодарное и небезопасное занятие. Мы получили приказ, мы его выполним, а что будет с островом и заключенными – какая нам разница? Ясно, что их отсюда живыми не выпустят. Ясно и то, что они пока для чего-то нужны Гартнеру. Предлагаю немного выпить за завершение нашей миссии на этом острове.

Ридель проговорил:

– Только и остается.

– Предупреждаю, господа, выпить – не значит напиться. Уверен, нас ждет отдых, вот тогда мы и выпьем как следует, и наведаемся в лучшие бордели. А сейчас по сто граммов и больше – ни капли.

Он достал бутылку виски, наполнил по кругу широкие бокалы. Офицеры выпили.

Динер приказал:

– Ридель, занимайся ротой, обеспечь смену караула, конвоирование заключенных на ужин, вечернюю поверку. Передай солдатам, чтобы вычистили кухни и собрали продовольствие и воду на складе. Склад не закрывать. Отбой, как всегда, в 00 часов, подъем в 6.00 и далее до полудня – по расписанию. Вопросы есть?

Командир роты поднялся с места:

– У меня нет.

Динер кивнул:

– Свободны. Шрайдер, останься.

Как только ротный ушел, начальник объекта налил в бокал еще по сто граммов.

– Маркусу работать с ротой, а мы можем выпить и еще. Кстати, Черный Барон объявил всем офицерам благодарность.

– Это, конечно, приятно, но что стоит за действиями Гартнера?

Динер поморщился:

– Слушай, Анкель, давай больше не возвращаться к этой теме. Нам ни за что не просчитать замысла штандартенфюрера, да и не надо этого. Лучше подумай, где мы разместимся в Ольденхорсте.

– Почему там?

– В деревне Гартнер объявит нам о новом месте службы, но не оставит же нас там? Или в Хендсдорфе? Уверен, какое-то время мы проведем в Ольдерхорсте.

– О, в городе полно ресторанов, кафе. А на восточной окраине, по Купферштрассе, 6, стоит двухэтажный особняк. На первом этаже кафе «Линда» по имени владелицы, Линды Кренц. Это гостевой дом, а фактически – вполне приличный бордель. Там и кухня хорошая, и девочки отменные.

– Откуда ты знаешь этот бордель? Бывал там?

– Дважды. Когда прибыл в штаб батальона СС для дальнейшей отправки на остров и перед самым отъездом. Меня туда водил помощник начальника штаба, оберштурмфюрер, не помню его фамилии, имя Удо. Мне понравилось. И недорого, и чистенько, и безопасно. Девочки – все немки, а сам гостевой дом, как сказал оберштурмфюрер, под покровительством начальника гестапо.

Динер кивнул:

– Ну что ж, «Линда» так «Линда». Вопрос, сколько времени дадут нам на отдых. Думаю, не меньше недели. Интересно, куда нас отправят?

Шрайдер поморщился:

– Лишь бы не на Восточный фронт.

Штурмбаннфюрер недовольно посмотрел на начальника лагеря:

– Ты боишься попасть на Восточный фронт? Боишься русских?

– Зачем вы так, герр Динер, я никого не боюсь, но близится зима. А она в России жестокая. Я не переношу холода. Кстати, в отделе управления, где я служил до отправки в командировку, у меня был товарищ. Сам напросился в Россию и вернулся в феврале с обмороженными ногами, которые, в конце концов, пришлось ампутировать. Сейчас он на протезах служит в управе какого-то района под Лейпцигом. Нет, если получим приказ, то мы, верные фюреру, отправимся хоть в ад, но лучше бы избежать этого. Туда мы всегда успеем.

– Разумно. Между нами говоря, я тоже не стремлюсь в Россию. Хотя наверняка мог бы претендовать на высокую должность на оккупированных территориях. Посмотрим, как все сложится.

– Да, гадать бессмысленно.

– Еще по сто граммов?

– Нет, по-моему, это уже лишнее.

– Ты прав.

– И что теперь делать, не представляю.

– Выспись.

– Да разве сейчас уснешь?

– Ну, тогда неси службу. До полудня он будет в силе.

– Пройдусь еще раз, осмотрю прибрежную линию.

– Верное решение. А я прилягу, устал.

– Это от нервов, все же инспекция Черного Барона – это не шутка.

– Да. Если что, буду у себя.

– Хорошо.

На ужин заключенных вывели по старому распорядку.

Пехнер пристроился рядом с Влахом:

– Почему тебя отпустили, Эрик?

Влах прошипел:

– Отстань от меня.

– Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.

– Еще слово, и я задушу тебя.

– Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.

– Увидишь. В ином мире.

– Не говори так.

– Отвали.

После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.

– Привет, Ярош!

– А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?

– И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? – улыбнулся Влах.

– Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.

– Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?

– Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.

Влах насторожился:

– Ты тоже считаешь, что я продался немцам?

– Не задавай ненужных вопросов, это мое дело, что я считаю.

– Хорошо, но тогда пораскинь мозгами, для чего гитлеровцам стукач на этом острове?

– Как для чего? А вдруг узники решатся на бунт?

– Ты плохо знаешь немцев.

– Ну да, конечно, немец-то у нас ты, а я недочеловек – поляк.

– Прекрати, я о другом. Если гитлеровцы предполагали бы, что в этом очень странном концлагере может подняться бунт, то они внедрили бы своих людей еще на этапе его формирования. А вербовать беглеца смысла нет. На него сразу же подумают, что ты и доказал своим подозрением. Что ж, пойду к себе, ни с кем разговаривать не буду, чтобы не вызвать подозрений.

Но поляк остановил его:

– Погоди, Эрик, присядь.

– Для чего? Для того, чтобы и тебя обвинили в пособничестве фашистам?

– Перестань. Люди нервничают, боятся. Правда, большинство уже смирились со своим положением, но есть и такие, кто жаждет свободы.

– Ты лучше составь список, чтобы удобнее было передать часовому.

– Я сказал, перестань. Не ерничай. Я смотрю, твой друг Пехнер сломался?

Влах вздохнул:

– Сломался. А какой боевой был. Мы с ним на подрыв электростанции пошли, там нас и взяли. А до этого много неприятностей гитлеровцам доставили. И всегда Пехнер в первых рядах был. А сейчас он – другой, не тот, прежний Апсель. Готов терпеть каторжные работы десять лет.

– Его ведь тоже приговорили к смертной казни?

– Да, нас обоих.

– Как меняются люди. Но судить таких не нам.

– Это верно. Интересно, что будет дальше?

Ганек улыбнулся:

– А что, эсэсовцы, спуская тебя в карцер, не сказали?

– Больше били.

– Да не особо старались.

– Ты предпочел бы, чтобы меня изуродовали?

– Я не о том. Если офицеры запрещают издевательства, даже выпускают из карцера, и это потому, что прилетал какой-то высокий чин, то значит – что? А то, что мы им еще нужны, иначе положили бы всех на острове, чтобы не тратиться на распределение по концлагерям. А вот для чего нужны, непонятно. Может быть, хотят перебросить на другой остров, их в этом районе много?

Влах посмотрел на Ганека:

– Для того, чтобы в кратчайшие сроки построить еще один макет города?

– Почему макет? Строили капитально. Если ты о коммуникациях, то они, по-видимому, сейчас и не нужны. Позже проложат.

– Если британская авиация не разбомбит.

– Черт, тоже верно, прикрытие у этого острова слабое.

– И это несмотря на то, что в городе Ольденхорсте, в ста километрах от побережья, стоит штаб северного командования ПВО вермахта. Там, в самом городе, дислоцируется авиационный полк. Но что-то я не замечал, чтобы наш район контролировали «Юнкерсы» или «мессеры».

Ганек сказал:

– Были, раз пять летали, а вот британцев не было.

– Прилетят, когда надо будет. У них разведка не дремлет. Просто пока не видят необходимости бомбить этот Ургедон. Не могут понять, с какой целью на нем возвели город.

– Может, и так. Но тогда какой смысл строить другие города?

– Да черт их знает. Это надо было у высокого чина спросить. Возможно, подбросят британцам дезу, что на островах под городки маскируют новые средства ПВО. И тогда те налетят, а их перехватят. Но что голову ломать, Ярош, нам от этого ни холодно, ни жарко.

Ганек кивнул:

– Это так, но нет ничего хуже неизвестности. Кончили бы уж или перевели бы в концлагеря, если вдруг решили смилостивиться. Но не расстреливают и переводить вроде не собираются. Непонятно.

– То, что ситуация нервирует, это да.

Разговор прервала команда часового:

– Внимание, стройся перед бараком на поверку!

– Может, сейчас расстреляют? – усмехнулся Влах.

– Может, и сейчас. Время подходящее.

– Нет, Ярош, если решат уничтожить, то сделают это утром. Ночью трупы закапывать несподручно.

– Дожили, говорим о собственной смерти как о забаве.

– Нам-то с тобой что терять? Были уже на грани.

– Ладно, пошли, а то плетками погонят.

Это построение отличалось от обычного. Начальник лагеря дал время перед отбоем сходить в туалет, предупредив, что ночью выпускать никого не будут.

Наступила ночь. Что их ждало утром, не знал никто из узников.

А утром их подняли по распорядку в 6.00.

После скудного завтрака вновь закрыли в бараке.

Эсэсовцы начали подготовку к эвакуации.

В 12.05 к острову подошла большая закрытая баржа, приспособленная для перевозки людей.

На буксир через баржу зашли штурмбаннфюрер Динер и начальник лагеря гауптштурмфюрер Шрайдер.

Экипаж открыл люки, спустил лестницы, внизу – скамейки. Пошел первый взвод охранной роты, за ним второй, третий, четвертый.

Командир роты задержал последнего солдата:

– Ганс, бегом к баракам, открой ворота и – быстро на баржу.

Солдат выполнил приказ.

Баржа отошла от причала. Буксир развернул ее и потащил к берегу в сторону деревни Туир.