Предатель. Мы (не) твои

– Да, – соглашаюсь, – гораздо лучше.

Дверь за Светой закрывается, и за столом остается одна Марина, эффектная брюнетка, чем–то похожая на Мирошниченко. От этого сравнения меня внутренне передергивает, а слова коллеги вводят в легкий ступор.

– А по мне, ты красотка! Уверенно шла к своей цели и ведь почти добилась ее! Контакты бабушки, которая делала отворот от семьи и приворот на тебя, не дашь?

– Что? – только и в состоянии произнести я.

– Хотя ведь сорвалось на последнем этапе, наверное, та стерва перебила какой–то своей знахаркой. Но я попрошу с гарантией, чтобы поставили защиту от такого, – договаривает Марина и поднимается на ноги. – Так что, дашь?

Я только через несколько секунд понимаю, что она не шутит, говорит всерьез.

– Нет у меня никаких контактов, в передаче сказали неправду, Жанна солгала, я никого не привораживала, – все–таки отвечаю.

– Не хочешь раскрывать рабочий контакт, понимаю, – понятливо кивает Марина, – к тому же бабушка отчасти скомпрометирована из–за этого выпуска откровенностей невесты твоего бывшего. Ладно, через недельку–другую поинтересуюсь, авось дашь. Мне не горит.

Последняя коллега покидает архив, а я падаю на стул в полном непонимании того, что сейчас было. А главное, какая разная реакция у четверых людей, и лишь одна предположила, что нужно послушать другую сторону конфликта, то бишь меня.

Мотаю головой и делаю глоток чая. Мы здесь не психологией занимаемся, чтобы задумываться над причудливостью реакций индивидуумов в отдельно взятом социуме. Мы здесь инженерные сети проектируем. Я, по крайней мере. Просто теперь проектировать придется в несколько нездоровой атмосфере.

Пятничным утром искренне радуюсь тому, что это последний день на работе. После четырех прошлых дней мне как никогда хочется оказаться на необитаемом острове и не видеть ни одного представителя человечества.

– Тьфу ты, кхе, кхе, – давлюсь утренним кофе, – Мирошниченко местные паблики выкупила? Или скорее папочка выкупил. Почему я должна вместо новостей города узнавать о том, что молодожены наконец–то отправились на острова???

Делаю глубокий вдох и стараюсь не останавливаться глазами на фотографиях, где Демид совсем не выглядит несчастным, скорее наоборот. Он веселится, дурачится, а еще с нежностью и трепетом прикасается к животу своей супруги.

«Кажется, кто–то все–таки не удержался до свадьбы», – гласит надпись под последней фотографией, а я в смешанных чувствах отталкиваю от себя телефон, он проезжает через весь стол, но, благо, останавливается на его самом краю, не падает.

По ходу кому–то захотелось сопоставить себя с мировыми звездами и превратить собственную жизнь в ток–шоу. Можно заканчивать читать местные группы и паблики, дабы не нервничать.

Всеми силами пытаюсь не принимать близко к сердцу увиденное и прочитанное, но получается откровенно плохо. Беру третий по счету рогалик, пытаясь успокоиться. Сама же предположила, что дочке банкира захотелось стать звездой, фотографии наверняка постановочные, соответственно, и надписи к ним. Демид сбежал с первой брачной ночи!

Но это не помешало ему вернуться. Как и ничего не помешало заранее оплодотворить Жанну.

– Хватит! – громко произношу, подрываясь на ноги и невольно толкая стол, от чего мой телефон все–таки летит на пол. – Нельзя так, я не потяну в этом месяце новую электронику. Кто, с кем и как – неважно. Правды никто не скажет. А я накрасилась, и сейчас потечет тушь, если снова разревусь.

Аутотренинг голосом работает. Вибрации в груди заставляют отвлечься, как и беспокойство за смартфон.

Хватаю его, сумочку и выбегаю из квартиры. У меня остается неделя в ней, а я все не нашла новый вариант. Можно заслуженно поругать себя, да только все больше я останавливаюсь на мысли, что не хочу оставаться в этом городе, вот и не ищу ничего нового, вернее, оно само не находится. Объявления я смотрела, но все не так и все не эдак.

– Доброе утро всем, – забегаю в кабинет с двухминутным опозданием.

– Привет. А тебя Роман Константинович просил зайти, когда придешь, – произносит Маша.

– Ладно, сейчас, спасибо, – бросаю на стул сумочку, включаю компьютер и тороплюсь к начальнику нашего отдела.

– Маргарита, здравствуйте, присаживайтесь, – произносит Роман Константинович, едва моя макушка появляется в створе двери его кабинета, я даже не успеваю поздороваться первой и спросить, удобно ли войти.

– Вызывали? – спрашиваю, занимая стул. – Что–то не так с проектом?

– Нет–нет, с ним как раз все отлично, Маргарита. Вы прекрасно справляетесь со своими задачами, лучше многих коллег. И тем прискорбнее мне сообщать вам о том, что, к сожалению, в связи с сокращением штата я должен вас уволить.

Глава 13

Замираю на секунду, услышав конец фразы начальника, а потом вдруг расслабленно откидываюсь на спинку стула.

«Чего–то такого следовало ожидать», – думаю отстраненно.

Да и нужна ли мне самой такая работа? Я ведь хотела искать другую занятость, но, зная себя, держалась бы за эту еще очень долго. А все из–за вбитых с детства истинах: «Запомни, Рита, нужно держаться за то, что у тебя есть, а не следовать к каким–то непонятным мечтам. Они тебя не накормят в случае чего, а скорее сами съедят».

Это мамины слова. Может быть, поэтому она всю жизнь проработала поваром в одном месте, в заводской столовой. А могла бы лучше расходовать свой потенциал, могла хотя бы попробовать что–то еще.

«Однажды я почти перешла работать в кафе. Блюда там были интереснее, заработная плата обещала быть выше, и что ты думаешь? Я узнала, что беременна тобой. Вот такой знак получила, нечего предавать руку, которая меня кормит столько лет», – у меня в голове всплывает еще одна откровенность мамы.

Сейчас она уже на пенсии, я очень поздний и едва ли желанный ребенок, росший без отца. Но не время жалеть себя!

– Роман Константинович, – чуть наклонюсь вперед, – я правильно вас понимаю, вы меня хвалите, почти лучшей называете, но увольняете?

– Поймите, Маргарита, сокращение, я ничего не могу поделать, – юлит мой начальник.

– А кто у нас еще попал под сокращение? – задаю вопрос, уже зная на него ответ.

Тут Роман Константинович и вовсе сначала бледнеет, а потом краснеет, не подготовился к разговору, а зря. Скорее всего у него такие разговоры случаются редко, если вообще случаются. Не похож Роман Константинович на плохого человека. Пусть частично он мне оказывает услугу увольнением, но я ему помогать не буду.

Быстро нахожу в поисковике в телефоне, который я предусмотрительно взяла с собой, информацию по сокращению штата и заставляю себя произнести следующую фразу уверенно и твердо.

– Я одна, да? Не нужно оправдываться, Роман Константинович, – жестом останавливаю мужчину, – я все понимаю, меня сокращение штата как раз в полной мере устраивает. Вы мне выплачиваете среднюю заработную плату, за отпуск компенсацию, и еще за второй и третий месяц.

– Вообще–то, Маргарита, за второй месяц выплачивается заработная плата, если вы не трудоустроитесь, а за третий, если обратитесь в службу занятости и тоже не сможете трудоустроиться, а не все сразу, – улыбается Роман Константинович, расслабляясь в своем кресле. – Но я вам выбью три зарплаты, не считая компенсации за отпуск. Но закончим все сегодня, в понедельник вы уже будете безработной.

Часто моргаю в растерянности, начальник так быстро согласился, что я, кажется, могла требовать больше? Может, ему денег дали, чтобы я непременно уволилась именно сегодня? Или я стала слишком мнительной? Может быть, сокращение штата – это именно сокращение штата, у меня единственной третья категория. Или и вовсе надо принять к нам дочку какого–нибудь начальника. И одна другая небезызвестная дочка тут совершенно не причем.

Но допытываться до правды бывает невыгодно. И я соглашаюсь.

– Ладно, – пожимаю плечами, – сегодня, так сегодня. Могу даже никому не говорить, что я ухожу, мне все равно в целом.

Как и доделывать проект не буду, но об этом я вслух не говорю. А если до конца рабочего дня я не увижу подтверждения обещанных выплат, то удалю свои последние работы, и пусть они как хотят, так и вертятся.

Но я зря настроила себя на плохое, уже в обед мне приходит расчет, самый полный из всех возможных. Мимолетный взгляд на телефон вызывает двоякие эмоции. С одной стороны, мне пора вылетать из этого гнезда, а с другой – неужели от меня все–таки целенаправленно избавляются, я не ошиблась в своих фантазиях и некоторой вынужденной зацикленности на Волчанских?

– Роман Константинович, можно? – скребусь в кабинет начальника после перерыва.

– Конечно, Маргарита, проходите. Что–то не так? Бухгалтерия уже сделала расчет, но банк мог задержать деньги на своей стороне.

– Нет–нет, как раз с этим все хорошо, даже слишком. Скажите, вас попросили меня уволить, да? Мне не показалось? – решаюсь задать вопрос.

Глава 14

Отчего–то с утра я все оставила в плоскости «я знаю, что вы знаете, что я знаю», но сейчас вдруг показалось важным узнать наверняка. Как далеко простирается влияние двух мажористых семеек, или справилась одна? И почему снова обо мне, простой смертной, вспомнили? Так плохо на островах? Жених и там сбегает? Или все же виновата третья семейка, отпрыск которой должен работать на моем месте.

– Вам известен ответ на этот вопрос, Маргарита, – начальник хмурится и окидывает меня недовольным взглядом, – вы не поймаете меня и не запишите ничего компрометирующего. У нас сокращение штата, и с вами поступили очень щедро. А теперь прошу на выход!

Хм, раз известен ответ, то точно Мирошниченко или Волчанские. Думаю, все же первые, вряд ли Жанна способна провернуть подобное без своего папеньки, все–таки крутой он, а не она. Она лишь дочь влиятельного родителя, сама по себе никакими достижениями не обладающая.

А родители Волчанского обо мне как будто забыли с тех пор, как их сынок выбрал жизнь без них. Более благородные? Или вернулся домой и ладно?

– Все, Роман Константинович, теперь точно ухожу. Не стоит так нервничать, я не записываю наш разговор на диктофон, это был вопрос исключительно для себя, чтобы не мучаться душевными терзаниями. Всего вам хорошего, Роман Константинович.

– И вам, Маргарита, и вам. Зайдите, пожалуйста, за трудовой книжкой в кадры, был бы признателен вам, если бы в отделе вы озвучили причину увольнения по личным обстоятельствам.

– Обязательно зайду, – произношу вместо прощания и выхожу из кабинета начальника.

А вот говорить что–то в отделе я не буду. Я там для одной разлучница, для другой ведьма, для третьей всего по чуть–чуть. Пусть Роман Константинович сам рассказывает, что хочет, может даже пару нарушений трудовой дисциплины мне приписать. Какая разница, если и на работе я никому не нужна, одни предатели вокруг. Не то чтобы я надеялась на что–то, но неприятное ощущение в душе не прогоняют даже щедрые выплаты.

Вместо того, чтобы пойти сразу домой, сворачиваю в торговый центр и бесцельно брожу внутри, чувствуя, как вокруг бурлит жизнь, но все мимо меня. Дохожу до кинотеатра, всерьез задумываюсь о том, чтобы взять билет и посмотреть какой–нибудь фильм, но в очереди перед терминалом мои глаза натыкаются на воркующие парочки и группы весело переговаривающихся между собой людей, и я передумываю.

Поспешно выхожу обратно в общий зал торгового центра и тороплюсь на выход, понимая, что мне нет места на этом празднике жизни. Это у других людей Пятница! У меня же просто пятница, обычный день недели, восьмой по счету, когда я узнала, что я одна, и последний, когда я имела официальное трудоустройство. И дальше уже некуда откладывать с решением насущных проблем.

Выхожу на улицу и иду пешком к дому, здесь двадцать минут всего, район хорош не только близостью к парку, но и к обязательным атрибутам цивилизации. Жаль переезжать, но такая большая квартира мне одной ни к чему, да и нельзя бездумно тратить деньги.

Пожалуй, единственное полезное и не уничижительное из того, что заложила мне в голову моя мама, это как раз экономное отношение к финансам, какие бы они не были. Не в последнюю очередь поэтому я прекрасно себя чувствовала и до начала совместного проживания с Демидом.

Прохожу мимо пиццерии и решаю отметить завершение моего первого официального трудоустройства. И ужинать надо чем–то, деваться некуда.

– Маргарита, здравствуйте, вы сегодня одна? Что будете? – заказ принимает знакомая девушка–официант.

– Да я теперь всегда одна, – слова слетают с языка с легкостью, чего не скажешь о душе. – Давайте попробуем пиццу с морепродуктами, никогда ее не ела, будучи не одна.

У меня принимают заказ, а через пять минут возвращается все та же официантка с пирожным и стаканом латте, сверху которого нарисовано сердечко.

– Что это? Я же не заказывала! – испуганно открещиваюсь.

– За счет заведения, чтобы не грустила! – подмигивает мне Катя, это имя значится на беджике официантки. – Я же вижу, что ты без колечка, значит, совсем все плохо. Все мужики козлы, – философски заканчивает она и уходит обслуживать другой столик.

Чувствую себя растроганно от заботы совершенно чужого человека и с удовольствием отпиваю из большого стакана. Кофе и пирожное оказываются выше всяких позвал, и я решаю компенсировать их стоимость чаевыми.

Правда, когда Катя приносит мне мою пиццу с морепродуктами, я резко передумываю, так как от одного только запаха только что съеденное пирожное и кофе подкатываются к моему горлу.

– Она ужасно пахнет! Несвежая! – восклицаю я, прикрывая рот ладошкой и стараясь дышать через раз.

– Нет, ты что! У нас с этим строго! – обижается Катя.

– Точно тебе говорю, это уже третий раз на неделе, когда я определяю несвежую рыбу. Первые два съеденное вообще сразу выходило наружу, сейчас еще ничего, держусь.

– Только рыбу? – прищуривается официантка.

– Да, причем по запаху, я ее не успеваю попробовать, – согласно киваю.

– Душечка, кажется, тебя нужно поздравить! Ой, и не кофе тебе надо было нести, а чай, ведь кофе тебе теперь нельзя.

Глава 15

Смотрю на официантку, как на девочек с отдела, когда они мне свои теории выкладывали про ведьм, привороты и так далее. Мир совсем сошел с ума? Вокруг одни странные личности? Или на самом деле странная я, раз не понимаю людей.

Я помню историю про колодец, сделавший жителей одной деревни глупыми. Правитель той деревни отчаянно пытался вразумить своих подданных, хотел заставить их выпить противоядие, но его никто не слушал. И тогда он сам воспользовался колодцем дураков, превратившись в такого же, и все стало на свои места. Он снова был правителем, его все обожали и так далее.

Кажется, мне тоже пора что–то такое принять, чтобы лучше понимать народ. Но на данный момент у меня нет ни одной идеи, чем плох кофе, и почему именно я должна пить чай!

– Да с чего мне что–то нельзя! – возмущаюсь. – Конечно, спасибо тебе за попытку поддержать, но дальше уже ни в какие ворота! Кто дал тебе право решать, что можно, а что нельзя постороннему человеку?!

Сдерживаемые целый день эмоции невольно хлынули на случайную доброжелательно настроенную девушку. А мне даже не стыдно.

– Тшш, моя сестра тоже так реагировала, ты точно беременная, – качает головой Катя абсолютно беззлобно, – также на меня обижалась, не верила, а я в итоге оказалась права. Я хоть и простая официантка, а по предпочтениям и реакциям на еду у человека могу определить, кто он, и что с ним происходит в данный момент!

Девушка назидательно поднимает вверх указательный палец, а мне становится весело. Что это я в самом деле, наехала на девицу, лезущую не в свое дело и жаждущую помочь. О более оригинальном тесте на беременность я еще не слышала.

Стоп.

– Да ну, я не беременная! – восклицаю, но в голосе нет былой уверенности. – И странно определять такую серьезную вещь по непримиримости к одному продукту. Мало ли, может, у меня аллергия проявляется! – нахожу логичный аргумент. – Даже если раньше ее никогда не было, это не значит, что она не может появиться. Очень даже может! Особенно после нервного потрясения!

– Я заберу пиццу, – качает головой Катя, – и принесу другую. А ты пока себе еще парочку теорий придумай, которые тебя устроят. Я понимаю, сама такая.

– У тебя будут проблемы из–за меня, – хмурюсь, все же совесть во мне вполне себе жива, – не стоит, – придерживаю тарелку с едой, на которую даже смотреть муторно.

– Не будут, владелец пиццерии – мой муж, – лучезарно улыбается Катя. – Я все же поменяю заказ.

– Ладно, но я все равно оплачу оба куска, – настаиваю.

Не люблю быть кому–то должной.

Официантка на мои слова лишь пожимает плечами и уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. А я настолько теряюсь, что даже не сразу додумываюсь проверить свой цикл. Инженер резко потерял свое структурированное мышление и пытается определить правоту или, наоборот, неправоту официантки по вторичным признакам. И чем я сейчас лучше и логичнее суеверной Кати?

Черт, и с предохранением ведь были косяки. Я перестала настаивать, а Демид меня уверял в том, что прекрасно контролирует себя, и вообще, прерванный половой акт – вполне себе шикарный метод. Осечек ведь не было.

До сих пор.

Это аргумент, но все же и он не дает стопроцентную уверенность. Впрочем, как и подсчет цикла. Да, имеет место задержка, но у меня нервное потрясение на потрясении, удивительно, как еще панические атаки не одолевают, должно быть, организм пока не окончательно истощился.

– Держи, и счет сразу. Уверена, теперь ты захочешь быстрее побежать в аптеку, ведь появился весомый повод приструнить жениха и вернуть его обратно, – Катя весело подмигивает мне, а я внутри вся холодею.

Глава 16

О том, что в случае беременности положено связываться с отцом ребенка, я не подумала. Как и том, как это будет отвратительно в случае с Волчанским и его молодой супругой, тоже предположительно беременной…

– Эй, не теряй сознание! Все будет хорошо, слышишь? – официантка Катя подсаживается ко мне за стол и принимается тормошить, словно мы с ней подруги. Видимо, я выгляжу жалко в глазах девиц, раз они вот так с легкостью вторгаются в мое личное пространство. – Чего ты испугалась? Мужчина должен нести ответственность, да он еще и извиняться будет, помяни мои слова! Это ж чудо какое, ребенок! Новая жизнь!

Поворачиваю голову в сторону Кати и озадаченно смотрю на нее: как будто искренне говорит, интересная девушка. А еще она точно не подписана на местный паблик, а то бы знала, кем является мой бывший жених, и где он сейчас находится.

– Действительно, чудо, – медленно отвечаю и ненавязчиво сбрасываю чужую руку со своего плеча. – Ты не против? Я поем, все–таки столько новостей, эмоций, нужно переварить наедине с собой и подумать, как быть дальше.

– А дальше ему писать, конечно! Можно с фотографией теста, это даже мило, – мечтательно заявляет Катя, но отодвигается от меня, а потом и на ноги поднимается к моей радости.

Зато фокус моих мыслей и эмоций сместился, я больше не сосредоточена на обиде на начальство, я теперь думаю только о том, чтобы навязчивая официантка оставила меня в покое и дала спокойно поесть. Даже о ее предположении не думаю, отодвигаю его на момент, когда я схожу в аптеку.

– Действительно, можно в свадебный альбом вклеить эту фотографию, как в детские альбомы вклеивают снимки с узи. Это ведь будет началом семьи! Причиной, по которой она образуется! – восклицаю, поджав губы, но мой сарказм не улавливают, это к лучшему, наверное.

– Вот именно! Ты умничка, все у тебя будет хорошо, теперь я в этом уверена, – произносит Катя и, лучезарно улыбаясь мне напоследок, наконец–то уходит работать.

А я снова качаю головой и таки принимаюсь за ужин, живот уже очень сильно требует подкрепления. Хм, какая логика, однако, у этой официантки, но ведь сработало, обижаться в данный момент мне ни на кого больше не хочется. Но больше я сюда не приду.

Оставляю деньги, добавляя сумму за латте и пирожное, и выхожу на улицу. Как–то резко холодает, я ежусь, жалея, что не взяла с собой кофту, все еще живя в жарком лете, однако осень нынче, середина сентября.

Дохожу до дома, дальше медлить уже некуда, прямо рядом с подъездом расположена аптека, и я не могу не зайти в нее. Иначе какая я рациональная? Если буду игнорировать вопрос, ожидая, что он сам рассосется, если на него не обращать внимание, то стану на один уровень с теми, кто всерьез поверил в приворот. А может, даже ниже. Ведь если беременность есть, думать, что она рассосётся, точно очень безответственно и глупо.

– Здравствуйте, вам помочь? – приветствует меня фармацевт.

Ее рабочий день подходит к концу, а тут я захожу, оповещаю колокольчиком. Но, кажется, я уже цепляюсь на ровном месте, пытаясь хотя бы мысленно переложить проблему с больной головы на здоровую.

– Да, спасибо, мне бы тест на беременность, – делаю паузу, – какой–нибудь хороший. Я в них не разбираюсь.

– Конечно, сейчас, – фармацевт заходит за прилавок, – я вам два дам, чтобы наверняка. Они вместе идут, по цене выгоднее, чем по отдельности брать.

Понятия не имею, зачем их мне два, чтобы проверить, результат первого? Но соглашаюсь, не вступая в полемику. Меня охватывает апатия, а нужно еще добраться до квартиры и воспользоваться этими медицинскими штуками по назначению.

Да и два, возможно, лучше, после первого останется шанс на то, что он ошибочный, и можно будет воспользоваться вторым. Вот что делать, если и второй покажет тоже самое? Куда бежать дальше? Пока непонятно.

Решаю не торопить события, нужно действовать постепенно. Захожу в квартиру, разуваюсь и топаю в туалет. Если сейчас же туда не зайду, найду тысячу причин этого не делать.

– Что ж, ждем? – полуспрашиваю тест, кладя его на пол. – Пожалуй, пока жду, сделаю и второй.

Два теста лежат передо мной на кафеле, а я сижу рядом с закрытыми глазами, высчитывая время и одновременно молясь об отрицательном результате…

Глава 17

Необходимое время проходит, а я все сижу, а ведь на холодном кафеле вредно сидеть даже небеременным, даже не девушкам, на мужчин эта рекомендация также распространяется. Но вставать и открывать глаза не хочется. Как никогда хочется иррационального: чтобы время остановилось, и я смогла пробыть в своем искусственном пузыре столько, сколько потребуется, пока не осознаю масштаб возможной катастрофы. Как будто это вообще возможно принять и осознать!

– Так, все, я не трусиха! Я с первого курса сама по себе и очень даже неплохо справляюсь! – произношу вслух, одновременно подбадривая себя и давая собственноручную мысленную оплеуху. – Нашла повод для того, чтобы игнорировать проблему, которая еще даже не до конца себя обозначила! У меня может быть элементарный сбой, женский организм нежно реагирует на стрессы, – открываю–таки глаза и смотрю на два теста. – Или нет, или проблема себя обозначила.

Тесты единодушны, так и просят купить третьего собрата, чтобы уж наверняка убедиться в беременности. Должно быть, так и работает маркетинг, заставляя нас покупать больше, когда нам, в общем–то, и не надо.

С кряхтением поднимаюсь на ноги, на полу было не только холодно, но еще и неудобно, икры затекли, о чем сразу дают знать. Выхожу из туалета, заруливаю в ванную комнату, включаю воду и несколько минут смотрю на струю, пытаясь свыкнуться с мыслями. Говорят, текущая вода успокаивает, как и огонь. Но открытое пламя не проходит по технике безопасности, лишний куб воды на счетчике меня больше устраивает.

Делаю глубокий вдох и умываюсь, заставляя себя отмереть и больше не вступать ни в какого рода ступор. Непродуктивно это, совсем неэффективно, а я не могу позволить себе простаивание.

Закрываю воду и долго–долго вытираю лицо полотенцем, пытаясь выровнять дыхание, не впасть в истерику и всячески сохранить здравый настрой. Пока что получается, на удивление. Я просто вообще без понятия, что мне делать с беременностью от Демида, что положено делать в такой ситуации?

Иду в комнату и ложусь на кровать, глаза смотрят в одну точку, но ничего перед собой не видят. Поплакать бы, да что–то не идут слезы, лишь ступор упорно не исчезает.

Неужели я буду как моя мать? С той лишь разницей, что я не позднородящая. Но отца у моего ребенка точно также не будет. Класс…

Ведь это именно то, к чему я всегда стремилась! О чем мечтала!

А подростком иногда ловила себя на мысли: «Почему мать не сделала аборт, раз ей так тяжело со мной». Но это было, конечно, не всегда, только в моменты больших ссор и скандалов. Но ведь было! И все потому, что она же меня и попрекала собственной жизнью, как будто я выбирала рождаться мне или нет.

Переворачиваюсь на другой бок и обхватываю левой рукой свой живот, тоненькая струйка из слез все–таки потекла. Влага на лице дарит облегчение, как будто тяжелый булыжник на моей груди кто–то превратил в простой надувной шарик, в пустышку, от которой не так сложно избавиться.