Тайна картины девочки в розовом

Хотя подобные запугивания были типичны для Эша, особенно в конце месяца, Джон не мог позволить себе рисковать, ведь деньги ему были отчаянно нужны. Сдавленным голосом он заверил начальника, что приложит все усилия для улучшения продаж. В ответ Эш лишь ухмыльнулся, наблюдая за его унизительными попытками оправдаться, и многозначительно пообещал взять его «на карандаш», тоном школьного учителя, разочарованного безнадёжным двоечником.

Весь день Джон Генри методично обзванивал клиентов, и к вечеру ему удалось продать три рефрижератора. Азарт работы оказался настолько силён, что он пропустил завтрак. Потянувшись за ланч-боксом, он услышал звук уведомления – сообщение от деда: «Внук, приедешь домой – будет разговор!» Это насторожило: Алекс редко пользовался телефоном, предпочитая личные беседы. Джон Генри коротко ответил «ок», сунул смартфон в карман и наконец развернул свой пропущенный обед.

Надкусив сэндвич, он попытался сосредоточиться на еде. Но внезапно из кабинета начальника послышался грубый голос Эша, который позвал его к себе. «Что ещё надо этому мерзавцу? Неужели опять какие-то претензии?» – подумал Джон Генри, бросил сэндвич на стол и направился в пещеру минотавра.

Когда он вошёл в кабинет Эша, тот сидел в своём кожаном кресле, закинув ноги на стол, на котором стоял бокал с виски и пепельница с дымящейся сигаретой. Сделав глоток скотча, шеф спросил его о знании русского языка. Джон Генри ответил, что знает его с детства и довольно неплохо. Эш поинтересовался, не хочет ли он поехать в Россию ненадолго. Джон Генри был крайне удивлён этим вопросом и ответил, что никогда там не был.

Начальник сообщил ему, что появилась возможность открыть офисы «Кулниса» в Санкт-Петербурге и Москве, и теперь для этого нужны люди. А в связи со знанием русского языка Джоном Генри он предложил главному офису его кандидатуру. «Этого ещё не хватало!» – подумал Джон Генри. –«Уехать из Лондона? А как же дед?» Он решительно ответил Эшу, что не может этого сделать.

Начальник в ответ на его отказ глотнул виски и нахмурился. Через несколько секунд молчания он разразился криком, обрушив на подчинённого кучу гадостей и обвинив в неблагодарности. Эш закончил ругань тем, что прогнал его из кабинета.

Джон Генри выбежал от шефа, как ошпаренный. Сев за рабочий стол, он ощутил, что есть больше вовсе не хотелось – весь аппетит был испорчен напрочь. Ему пришлось выбросить сэндвич в помойку. В итоге, он решил ещё немного поработать, чтобы забыть безумный крик Эша.

За час ему удалось продать ещё один холодильник мясокомбинату в Ист-Энде. Глубоко зевнув, он посмотрел на часы в смартфоне: было уже почти пять вечера. Собрав вещи, Джон Генри отправился домой и заглянул по пути в один паб, чтобы выпить пива и встретиться со знакомой.

Было полшестого вечера, когда он с бокалом «Гиннесса» в руке уже сидел за столиком в пабе «Ямайка». Напротив расположилась очаровательная женщина лет тридцати пяти – шикарные кудрявые волосы, лёгкий макияж, элегантное платье. Её звали Мелисса. Она работала секретарём в крупной фирме.

Джон Генри был влюблён в неё уже больше трёх лет, но никак не решался сделать предложение, которого Мелисса сильно ждала. Девушка питала взаимные чувства к Джону Генри, но неурядицы в его делах и уход за дедом мешали развитию их отношений.

За столом он рассказал Мелиссе о прошедшем дне, о необычном предложении чокнутого Эша. Та внимательно его слушала и сопереживала каждой его проблеме. Мелисса предложила встретиться на выходных в парке или сходить в кино, но Джон Генри, ссылаясь на усталость, отказал ей. Она расстроилась, но не подала виду.

Вскоре они вышли из паба и, нежно поцеловавшись, разошлись по домам. Джон Генри сел в автобус и уже через двадцать минут прибыл в свой убогий квартал. Дойдя до дома, он поднялся на третий этаж пешком и открыл старую деревянную дверь в квартиру.

В это время дед лежал на шикарной медицинской кровати, застеленной белым бельём. Джон Генри опустошил всю свою кредитку, чтобы купить её. Так как платить за пансионат было нечем, он решил, что сам справится с уходом, а без специальной кровати было не обойтись.

Алекс не спал и читал газету. Было удивительно, что в свои 102 года он оставался бодрым человеком, мыслящим ясно. Здоровье его, безусловно, было уже не тем: страдало зрение, шалило сердце, печень работала хуже. Но всё же дед был далёк от тех пенсионеров, которых дети возили в кресле-каталке с кислородной маской за спиной. А лежал он часто из-за болей в спине, которые возникли у него после перелома позвоночника в 1972 году.

Когда Джон Генри переступил порог квартиры, Алекс сразу же подозвал его жестом. Приблизившись, внук сразу заметил необычное возбуждение старика. Дед заговорил на французском – его привычка, проявлявшаяся в моменты сильного волнения.

Дрожащими руками Алекс стал объяснять: сегодня на русском телеканале он увидел репортаж из Петербурга. В Эрмитаже проходил конкурс частных коллекций, и среди представленных работ мелькнул знакомый образ – девочка в розовом платье с цветочным букетом. Тот самый портрет, который он узнал бы среди тысяч других.

Джон Генри с недоумением слушал взволнованного деда. Мысль о какой-то картине с девочкой в далеком Петербурге казалась ему странной и незначительной. В голове мелькнуло сомнение: не начал ли старик терять связь с реальностью? Но Алекс, не замечая скепсиса внука, продолжал свой эмоциональный рассказ.

Он объяснил, что на экране мелькнула картина, принадлежащая некой Кларе Борисовне Свенсовой. Женщина во время интервью смущенно призналась, что не знает точного происхождения полотна. "Но я-то знаю!" – воскликнул Алекс, и его голос дрожал от волнения.

Затем дед начал рассказывать историю, которая звучала как приключенческий роман. Он вспомнил свое детское бегство из Петербурга, опасную переправу через границу и подлого контрабандиста Свенсона, который отобрал у них фамильную реликвию – ту самую картину с девочкой в розовом.

Джон Генри, обычно скептически относившийся к дедовским воспоминаниям, на этот раз слушал, затаив дыхание. История действительно напоминала захватывающий голливудский блокбастер, но что самое удивительное – она была правдой.

Годы, проведённые в Англии, не принесли Алексу ни славы, ни денег. Вместо этого он оказался выброшенным на обочину жизни, вынужденным скитаться с матерью по самым грязным трущобам Лондона и браться за любую работу, лишь бы не умереть с голоду. Всё, что они имели, осталось в картине – в той самой, с изображением девочки в розовом.

Джон Генри в общих чертах знал историю своей семьи: он был потомком графского рода, некогда богатого и влиятельного в Российской империи. Но эти рассказы казались ему чем-то далёким и почти мифическим – красивыми, но бесполезными легендами, не имеющими отношения к его реальности. Однако слова деда о картине заставили его задуматься.

В конце своего рассказа Алекс раскрыл внуку главную тайну: в картине был спрятан шифр, дающий доступ к золоту в швейцарском банке. В наше время его стоимость составляла астрономические сорок четыре миллиона долларов. Услышав это, Джон Генри остолбенел.

Он несколько раз мысленно переспросил себя, не бред ли всё это. Как возможно, что семейные предания о богатствах оказались правдой? Его голова шла кругом, и он пытался осознать, что его жизнь, возможно, вот-вот изменится навсегда.

Алекс настаивал: внук должен срочно отправиться в Россию и любой ценой заполучить картину. Если Джону Генри удастся вернуть деньги семьи, он наконец сможет изменить свою судьбу – купить дом, жениться, заняться достойным делом. Орловы вновь обретут былое величие.

Уже второй человек за день отправлял Джона Генри в незнакомую ему Россию – слишком странное совпадение, чтобы быть случайностью. Всё это не укладывалось в голове. Ещё утром он был обычным менеджером по продажам, а теперь его жизнь переворачивалась с ног на голову. Чтобы хоть немного прийти в себя, он отправился на кухню за бокалом вина.

Прекрасное французское вино мягко расслабило Джона Генри, и его мысли наконец начали приходить в порядок. Обычно он позволял себе сигареты лишь в особо напряжённые моменты, но сейчас, не сдерживаясь, достал «Винстон», припрятанный в шкафу. Сделав несколько медленных затяжек, он усмехнулся про себя: «Что ж… Если ради богатств Орловых нужно ехать в Россию – он готов.»

Но откуда было найти деньги на билеты, отель и прочее? Дед явно не мог ему помочь, а у самого Джона Генри приближался срок оплаты аренды жилья. В этот момент он вспомнил о предложении Эша возглавить российский филиал «Кулниса». Мысль о том, что настало время использовать этого мерзавца в своих целях, заставила его взять смартфон и набрать номер начальника.

Во время телефонной беседы с Эшем Джону Генри пришлось выслушать привычный поток оскорблений, прежде чем удалось изложить свое желание отправиться в Россию. К удивлению, шеф не только не отказал ему, но и выразил явное одобрение, пообещав подготовить билеты, бронь отеля и план действий уже к понедельнику.

Сообщив деду о решимости ехать, Джон Генри получил благословение, но и строгое предупреждение хранить в тайне всё, что касается секрета картины с девочкой в розовом. Старик опасался, что эта информация может привлечь нежелательное внимание охотников за чужим богатством.

С трудом поднявшись с постели, дед подошёл к шкафу и достал оттуда свёрток. Вручая его внуку, Алекс сообщил, что это около трёх тысяч фунтов, которые он накопил со своей пенсии. Эти деньги предназначались для выкупа картины у Клары Свенсовой. Джон Генри был крайне удивлен этим и поблагодарил деда.

Перед сном он позвонил Мелиссе. Девушка, еще не спавшая, обрадовалась звонку. Джон попросил ее присмотреть за дедом во время его отсутствия. Хотя Мелисса не горела желанием брать на себя дополнительные хлопоты, ради любимого она согласилась помогать Алексу по дому иногда.

Её удивило внезапное согласие Джона на предложение Эша. На расспросы о причинах таких резких перемен Джон Генри ответил уклончиво, сославшись на карьерные перспективы в "Кулнисе". Закончив разговор обещанием позвонить перед отъездом, он положил трубку.

Утром в понедельник Джон Генри направился в офис. В голове мелькали радужные картины будущего: свадьба с Мелиссой, собственный дом, консалтинговое агентство, которое наконец-то позволит реализовать его экономическое образование. Эти мечты прервало грубое столкновение в автобусе – кто-то наступил ему на ботинок, даже не извинившись. Суровая реальность напомнила: путь к мечте только начинается.

Эш курил и пил виски в неурочный час, когда Джон вошёл в его кабинет. На столе лежали авиабилет в Санкт-Петербург и подтверждение брони отеля. Вылет был назначен через две недели. Шеф приказал немедленно оформить визу и приступить к изучению стратегии открытия нового офиса. Хотя планы компании мало интересовали Джона Генри, приходилось играть роль преданного сотрудника.

Последующие дни прошли в хлопотах: оформление документов, обучающие семинары по международному бизнесу, открытию счетов и подбору персонала. Компания снабдила его планшетом для связи, новым бейджем и средствами на деловой гардероб.

По вечерам он практиковал русский язык с дедом, слушая рассказы о Петербурге и получая наставления о необходимости соблюдать осторожность. Алекс рекомендовал ему обратиться в России к частному детективу в случае сложностей.

К пятнице все было готово к отъезду. Перед понедельничным рейсом Джон хотел лишь одного – встретиться с Мелиссой. Их свидание началось с романтической комедии в старом кинотеатре на окраине. После сеанса они бесцельно бродили по лондонским улочкам, где редкие прохожие ловили последние капли осеннего тепла.

Когда Мелисса предложила продолжить вечер у нее, Джон Генри согласился. Захватив по дороге портвейн и десерт, они взяли такси. В машине, отвечая на расспросы о предстоящей командировке, он благоразумно умолчал об истинной цели поездки.

Квартира Мелиссы, доставшаяся ей от перебравшихся в провинцию родителей, располагалась в скромном районе. Небольшая студия отличалась уютом и аккуратностью: белый диван, пушистый ковер, современная кухня и плазменный телевизор – все говорило о хорошем вкусе хозяйки.

Мелисса жестом пригласила Джона Генри в гостиную. Пока она накрывала на стол, аккуратно раскладывая пирожные на фарфоровой тарелке, он с ее разрешения нашел штопор и ловко открыл бутылку портвейна. Устроившись на мягком диване, они поставили бокалы на журнальный столик и погрузились в непринужденную беседу, время от времени потягивая терпкий напиток и пробуя сладости.

Вечер тек размеренно, наполненный смехом и играми – то они угадывали города, то пытались изобразить известные фильмы без слов. В какой-то момент Джон Генри почувствовал непреодолимое влечение и, встретив в ее глазах ответный огонек, страстно поцеловал Мелиссу. Одежда быстро оказалась на полу, открывая взору ее совершенное тело – упругие формы, соблазнительные изгибы, шелковистые локоны. И он, подтянутый и спортивный, оказался достойным партнером в этом любовном танце.

После полной страсти близости Мелисса удалилась в душ, а Джон Генри вышел на балкон, где закурил, наслаждаясь прохладой ночи. Вернувшись, они снова наполнили бокалы, и в этой уютной атмосфере он неожиданно для себя задал ей вопрос о замужестве. Ответ обрадовал – оказывается, она давно об этом мечтала. Но когда речь зашла о детях и доме в идиллическом месте, Мелисса благоразумно охладила его пыл, напомнив о необходимости сначала устроить карьеру.

"Скоро у нас будет столько денег, что ты и представить не можешь", – едва не сорвалось у него с языка, но в последний момент он осекся, вспомнив наказ деда. Мелисса лишь снисходительно улыбнулась, приняв его слова за обычные мужские фантазии.

Утро началось с ароматного кофе, который Мелисса приготовила своими руками. Сделав несколько глотков, Джон Генри стал собираться – предстояло много дел перед отъездом. Хотя она и уговаривала его остаться, он твердо знал: сейчас не время для отдыха. Прощаясь, он чувствовал необыкновенную легкость – от вчерашней близости, от любви Мелиссы и, конечно, от предвкушения грядущих перемен.

По дороге домой Джону Генри позвонил Алекс. Дед попросил захватить из пекарни его любимый пудинг – это была маленькая слабость, которую старик позволял себе вопреки возрасту и врачебным запретам. Придя домой с десертом в руках, Джон Генри застал Алекса перед телевизором: тот, устроившись в кресле, ворчал о непомерных счетах за коммунальные услуги и ругал политику Брюсселя, требуя немедленного выхода Британии из Евросоюза.

Молодой человек лишь безучастно кивал, пропуская эти рассуждения мимо ушей. Политика никогда не была ему интересна, а сейчас, когда в его жизни назревали значительные перемены, стариковские ворчания и вовсе казались пустым фоном. Собственные мысли занимали его куда сильнее – предстоящая поездка, таинственная картина, миллионы в швейцарском банке…

Оставив деда с пудингом и политическими дебатами, Джон Генри удалился в свою комнату. Впереди его ждало слишком много важных дел, чтобы тратить время на пустые разговоры.

Правдин

Уверенной походкой из подъезда десятиэтажного дома в Купчино вышел мужчина лет сорока со светлой бородой и проницательными голубыми глазами. Одет он был неброско: в джинсы, футболку, а на голове красовалась шляпа трильби с узкими полями. Внешне он выглядел крепким, но не громоздким. Ощущалось, что спорт всегда присутствовал в его жизни.

Он направился к своей машине, которую обычно парковал недалеко от подъезда. Подходя к ней, он заметил, что у его старенького красного спортивного «Ягуара» суетились двое подозрительных типов. Казалось, они пытались вскрыть машину. Однако Правдин, как звали мужчину, не стал кричать на воров или угрожать вызовом полиции. Он достал из кармана пачку «Честерфилда», неторопливо вынул сигарету и закурил.

Мужчины у машины, казалось, не замечали его и продолжали заниматься своим делом. В какой-то момент один из них, крепкий бугай, обернулся к Правдину с явным недовольством, словно возмущаясь его вниманием. Правдин лишь усмехнулся в ответ, давая понять, что это его машина и он собирается ехать по делам.

Спокойствие Правдина явно удивило бугая – его лицо исказилось от недоумения. Он выпрямился во весь рост и тяжело шагнул в сторону Правдина, сжимая кулаки. Его намерения оставались неясны, но уже через мгновение он рухнул на асфальт, сражённый резким ударом ноги, который Правдин нанес, высоко подпрыгнув. Второй злоумышленник, увидев лежащего без сознания подельника, тут же бросился бежать. Правдин даже не сдвинулся с места, не став тратить силы на погоню.

Через полчаса к месту происшествия подъехал полицейский «Форд». Из машины вышли двое сотрудников. Один из них, полноватый лысый мужчина лет пятидесяти, при виде Правдина широко улыбнулся и развел руки в приветственном жесте. Это был майор Кочегаров – их с Правдиным связывали годы совместной работы в одном отделе.

Кочегаров с усмешкой заметил, что подобные истории давно стали визитной карточкой Правдина. Они обменялись рукопожатием, после чего майор начал расспрашивать о деталях случившегося. Тем временем бугая проверили по базе – оказалось, он давно разыскивался за серию угонов иномарок.

Пока напарник заковывал злоумышленника в наручники и усаживал в служебный автомобиль, Кочегаров с неподдельным любопытством выяснял у Правдина детали его нынешней деятельности. Он расспрашивал о преимуществах частной практики, потоке заказов и осторожно намекал на возможное возвращение бывшего коллеги в органы. В его тоне явно чувствовалось сожаление – ведомство остро нуждалось в специалистах такого уровня.

Ответы Правдина были лаконичными. Он отшучивался, говорил, что всё в порядке, но внутренне не чувствовал удовлетворения от своей нынешней работы. Частный сыск оказался не тем, чего он ожидал. Вместо сложных, запутанных дел, которые раньше наполняли его будни адреналином, теперь приходилось разбираться в супружеских изменах и корпоративных подозрениях. Рутина и предсказуемость угнетали.

Попрощавшись с Кочегаровым и пообещав зайти в отдел для оформления показаний, Правдин сел в свой «Ягуар» и направился в офис – скромное помещение в бизнес-центре на Владимирской. По пути раздался звонок. На дисплее высветилось имя «Сашка». Старый армейский друг предложил встретиться. До следующего клиента оставалось два часа, и Правдин, не раздумывая, согласился.

Через полчаса они сидели в уютной кофейне на Большой Московской. Сашка, загорелый блондин с военной выправкой, заметно выделялся среди посетителей своей формой и объёмной дорожной сумкой. От него пахло пылью дальних дорог и усталостью долгого перелёта. При встрече Правдин крепко обнял старого друга, почувствовав под ладонями жёсткую ткань камуфляжа.

Лицо Сашки было мрачным. За кружкой крепкого кофе он рассказал, что его семилетняя Мила, обычно весёлая и резвая, теперь лежит в больничной палате с тяжёлым диагнозом. Врачи настаивали на срочной операции в израильской клинике, но сумма за лечение казалась нереальной. Именно поэтому Сашка согласился на опасную командировку в Африку – в отчаянной надежде хоть что-то заработать.

Правдин молча слушал, сжимая пальцами теплую чашку. Горечь беспомощности подступала к горлу – таких денег у него не было. Чтобы отвлечь друга, он завёл разговор о прошлом: о спецназовских буднях, рискованных операциях и боевых товарищах. Сашка кивал, изредка вставляя короткие реплики, но его мысли явно были далеко. Поражало, как этот всегда несгибаемый человек, даже сокрушённый бедой, сохранял железное самообладание – словно на опасном задании, где нельзя показывать слабость.

Друзья расстались у входа в кофейню. Правдин остался стоять на тротуаре, прикуривая сигарету и провожая взглядом удаляющегося Сашку. Густой табачный дым смешивался с осенним воздухом, а в голове пульсировала одна мысль – как жестока и несправедлива судьба, обрушившая болезнь на дочь его друга.

В офисе, куда он вскоре пришел, царил сумрачный полумрак – плотные жалюзи рассекали солнечные лучи на косые золотистые лучины. В холле, на кожаном диване, сидела элегантная женщина в бежевом плаще. Ее застывшая поза и плотно сжатые пальцы выдавали внутреннее напряжение. Брюнетка лет тридцати восьми – с безупречным маникюром и дорогой кожаной сумкой – всем видом говорила о принадлежности к обеспеченным кругам.

Правдин молча открыл дверь кабинета, пропуская клиентку вперед. Женщина вошла, оставив за собой тонкий шлейф дорогих духов с горьковатым оттенком. В кабинете она села, не снимая плаща, и сразу же достала из сумки фотографию. На снимке был запечатлен улыбающийся мужчина с двумя детьми на фоне роскошного загородного дома.

Клиентка нервно провела пальцем по краю фотографии, объясняя без слов причину своего визита. Ее пальцы слегка дрожали, а в глазах стояла непролитая слеза. Правдин молча кивнул, понимая – перед ним очередная история подозрений в измене. Но для этой женщины, как и для его друга Сашки, ее личная драма была крушением всего мира.

Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, высветил на ее лице следы недавних слез. Правдин молча кивнул, принимая заказ. Его стандартный тариф составлял семьсот рублей в час. Клиентка приняла условия без возражений, лишь облегченно выдохнув и коротко кивнув. По всему было видно – женщина готова была заплатить любую цену за правду.

Детектив не стал затягивать. Получив адрес автосалона «Выкуп Авто №1» на Миргородской и узнав, что Олег работает там ежедневно с десяти утра до шести вечера, он сразу отправился на место. По прибытии перед ним предстал невзрачный щитовой вагончик с вывеской автосалона, затерявшийся среди промышленных построек и бетонных заборов. Ничего примечательного: обычная точка по выкупу автомобилей, каких в городе десятки.

Припарковав свой «Ягуар» на соседней улице, Правдин приготовился к долгому ожиданию. В салоне автомобиля имелось все необходимое для профессиональной слежки: от мощного бинокля до наборов миниатюрных прослушивающих устройств. Запасшись на скорую руку пирожками и термосом с кофе, он устроился поудобнее, готовый к многочасовому наблюдению.

Часы тянулись невыносимо медленно. Правдин, привыкший к адреналину оперативной работы, с трудом переносил эту монотонную слежку. Мысли о предстоящем заработке в восемь тысяч рублей едва скрашивали скуку.

Ровно в шесть вечера из офиса вышел ухоженный мужчина в дорогом костюме – тот самый Олег. Его черная «Тойота Камри» плавно выкатилась со стоянки и направилась в сторону центра. Правдин, соблюдая дистанцию, последовал за ним через весь город, пока машина Олега не остановилась у модного бара на Жуковского.

Немного подождав, детектив вошел в заведение следом. Он занял столик в дальнем углу, откуда мог наблюдать за Олегом, оставаясь незамеченным. Объект сидел в одиночестве, нервно постукивая пальцами по столешнице и постоянно бросая взгляды то на часы, то на входную дверь.

Правдин сделал несколько незаметных снимков на смартфон, пока официантка приносила ему кофе. В воздухе витало напряжение. Каждое открывание двери заставляло Олега вздрагивать и вытягивать шею, но ожидаемый человек не появлялся. Эта нервозность объекта только усиливала интерес Правдина. Кто же мог вызывать такую реакцию у успешного бизнесмена?

Прошло около двадцати минут, когда в бар вошел молодой парень спортивного телосложения. Его повседневный наряд состоял из джинсов, футболки и накинутой сверху рубашки, что контрастировало с деловым образом Олега. Бизнесмен, заметив юношу, расплылся в улыбке и обнял его с непривычной нежностью. Они устроились за столиком и начали оживленно беседовать. Парень заказал себе алкогольный коктейль, в то время как Олег продолжал пить кофе.

Спустя полчаса пара покинула заведение. Правдин, едва не потерявший их, мгновенно сориентировался – объекты двигались по Жуковского к мини-отелю в глубине двора. Выдержав паузу, детектив двинулся следом.

В холле Олег с молодым человеком уже подходили к стойке. Администратор, заметив Правдина, предложила ему подождать на кожаном диване. Притворяясь занятым, детектив запомнил номер пары – двадцать первый. Когда они скрылись в лифте, Правдин подошёл к ресепшену. Через пять минут он уже поднимался наверх, сжимая в кармане ключ от соседнего номера.

На третьем этаже Правдин быстро оценил обстановку: его номер занимал идеальную позицию для наблюдения. Закрыв дверь, он достал из специального отделения портфеля профессиональный стетоскоп с цифровым усилителем и миниатюрный диктофон с шумоподавлением. Оборудование, несмотря на компактные размеры, относилось к профессиональному классу и не раз доказывало свою эффективность в подобных операциях.

Выждав ровно столько, чтобы убедиться в пустоте коридора, Правдин бесшумно приблизился к двери номера двадцать один. Чувствительный микрофон уловил даже приглушённые звуки из-за двери. Двух минут записи хватило, чтобы зафиксировать ключевые моменты разговора.