Лесные люди

Спустя неделю, он же ввёл невиданное здесь доселе «ноу хау» – полевую кухню. Типичный рацион местных рабочих: два-три варёных яйца, хлеб да огурцы приводил его в ужас. Не понимая, как можно целый день работать на голодный желудок, он нанял человека, за которого поручился Михалыч, и не прогадал.

Местный повар приезжал на полотно на шестьдесят шестом «Газоне» и готовил здесь же. Борщ или суп, кашу перловую, гречневую или рисовую. Степану еда нравилась, и обедал он вместе с рабочими, усевшись чуть в стороне, дабы не смущать их своим присутствием. А ещё ему нравилось смотреть, как его «войско» гремит котелками, не хватало только знамён. Пару лет назад он ездил с друзьями на фестиваль «Нашествие», и выскочив рано утром «до ветру», узрел огромное море палаток и развивающиеся над ними флаги разных городов. Это впечатляло. «Русские, нас тьма!». «А нас – рать!».

Вообще, новый начальник Михалычу нравился. Неожиданно для себя он стал понимать, как важно сейчас сделать «то» или «это», успеть отгрузить, или разгрузить, влился в процесс. Единственное, что Михалыч не понимал – это пренебрежение Степана отдыхом. Никакие предложения от подрядчиков «обмыть» или отметить ту или иную договорённость успеха не имели. После работы он брёл в свою гостиницу, чтобы утром появиться снова. Чем Степан занимался вечерами, Михалыч представления не имел.

Меж тем, Степан проводил их очень насыщенно. Привыкнув немного к новому графику, он часто разрывался между желанием лечь спать пораньше или почитать. Забравшись в постель, он часто вспоминал Галю, их новую сотрудницу, с которой простился как-то нелепо. В день отъезда она смотрела на него преданными глазами декабристки. Казалось, ещё немного, и она кинется ему на шею. Галина Степану нравилась. Она носила платья до колен и туфли на каблуках. Степан был очарован, но отложил всё на потом. Вот когда вернусь, тогда…

К концу второй недели прошли ещё восемь километров. Все вымотались. Степан хотел было объявить воскресенье рабочим, но сам отчётливо понимал, как он устал. Большинство местных работяг, привыкших шабашить где придётся, никогда прежде не работали на полотне, поэтому делали много лишнего, не понимая элементарных вещей, и Степану приходилось многое им объяснять, показывать, отвлекаясь то и дело на пустяки.

Дав в команду «отбой», он присел на последнюю выкорчеванную шпалу. Та её часть, что ещё недавно была скрыта слоем гравия, была тёмно-коричневой, и резко контрастировала с выбеленной солнцем и ветром макушкой. Рабочие засобирались домой. Заглушив бульдозеры, из кабин появлялись трактористы, на ходу разминая затёкшие спины.

Тишина, не нарушаемая более ничем, вновь накрыла тайгу своим прозрачным покрывалом. Не видимые днём, её тончайшие узоры проступили на границе зрения, постепенно обретая конуры и объём. Вот появился кустик, увенчанный броскими красными ягодами, мимо которого Степан сегодня пошёл не единожды, но даже не заметил его; сосны немного раздвинулись, позволяя деревцам поменьше поглазеть на людей, а воздух, переварив дизельную гарь, обрёл прежнюю прозрачность.

Вытянув ноги, Степан разглядывал свои сапоги, покрытые внушительным слоем пыли. С погодой пока везло, затяжных дождей не было, и работе мешали только подрядчики, лень, местная администрация, поставщики, снова лень и комары. На комаров он уже почти перестал обращать внимание. Золотоискатели – и те не жаловались, а чем Степан хуже?

Все ждали «вахту». Рассевшись, кто куда, закурили. Сизый дым, поднявшись на пару метров над полотном, стал расслаиваться и закручиваться в причудливые узоры. Говорили вполголоса. На большее не хватало сил. На шпалу, рядом с начальником, кряхтя, опустился Михалыч. Его камуфляжная куртка туго обтягивала внушительный живот, хотя Степану показалось, что за последние пару дней тот немного похудел. Михалыч тоже закурил, выпустив в воздух пару сизых колец.

– Что думаешь, завтра делать? – спросил тот, предварительно докурив сигарету до середины.

– Спать, – ответил Степан, заранее мечтая и свежих простынях и мягкой подушке.

Михалыч кивнул.

– Я думал, завтра в баньке попариться. Ты как?

– Михалыч… – простонал Степан в ответ. – Я…

– Выспишься, и поедем, – перебил его новый прораб. – Тебе надо, Стёп. Уж больно ты квёлый.

05

Банька действительно оказалась знатная. Михалыч во всём знал толк, вовремя поддавал и наливал. Примерно через час Степан обмяк. Укрыв голову шапкой, он растянулся на лавке и закрыл глаза. Его сознание наполнили образы. Бывшая жена Тамара, дочка Сашенька, которую он не видел уже почти год, и по которой очень соскучился. Зимний день, невероятной белизны снег, начисто сравнявший все изгороди в небольшой деревеньке, не осилив только телеграфные столбы. К этому воспоминанию Степан обращался часто и с удовольствием. Давным-давно, в студенчестве, он гостил у друга в деревне, и с любопытством горожанина колол дрова и топил печь. Сильнейший снегопад оставил от деревни только крыши, заперев их в избушке на несколько дней. Сколько же они проговорили тогда, о самом важном, попивая самогон и закусывая чем бог послал. Степан явственно помнил уютный треск поленьев и свист почерневшего чайника, и вторивший ему голос ветра в мутном и до половины занесённом окне. Ветер не затихал ни на минуту, как и их споры. Вот только о чём они были, Степан вспомнить не мог, хотя, казалось, они приближались в этих спорах к самым потаённым глубинам бытия…

Очнулся Степан от толчка. Михалыч сообщал, что нужно бежать и прыгать в пруд. Вздохнув, Степан сел на лавку, пошарил в поисках одежды, но ничего не найдя побежал так. Большая туша Михалыча уже исчезла под водой, а узкий мосток, кряхтящий под босыми ступнями Степана, всё никак не заканчивался. Душа замирала от предвкушения бездны, а сердце безрассудно толкало ноги вперёд. «Человек вышел из воды, и должен в неё вернуться», – вспомнил Степан, уже на лету, где-то слышанную им фразу, и ушёл с головой в чёрную воду. Вынырнув, он закричал, что есть мочи, в тайгу, в вечереющее небо, в воду, изрыгая из внутренностей чёрный нагар цивилизации.

Вернувшись, накатили ещё по пятьдесят. Степан, не привыкший к таким дозам, снова прилег. Покосившись на Михалыча, который, закусив, молча поднялся и вышел из парной, он закрыл глаза и снова увидел рельсы, но отмахнулся от них. Рельсы пропали, но появился Михалыч, и стал трясти его за плечо. Отмахнуться от него не получилось.

– Вывалил хозяйство и дрыхнешь, – насмешливо пробасил тот, как только Степан разодрал веки. – Я тебе кваску принёс. Выпей, придёшь в себя.

– А смысл? – промямлил Степан в ответ, пытаясь хоть немного натянуть простыню. – Крепко спит тот, у кого совесть чиста.

– Да понятно. Ток нам ехать надо. Так что – пей.

Кряхтя, Степан принял горизонтальное положение. Пока он спал, Михалыч приоделся. Перед ним стоял моложавый мужчина в новых чёрных джинсах, чёрной футболке с логотипом Супермена на груди и в новеньких белых кроссовках.

– Ого, – выдавил из себя Степан. – По какому поводу прикид? На комик-кон поедем?

– Не, в кабак. – Михалыч расправил логотип на груди. – Жена из Турции в прошлом году привезла. Надень, говорит, хоть раз. Нормально?

– Нормально.

Выпив квасу, Степан немного оклемался. Кое-как одевшись, он вышел на улицу. Солнце недавно село, оставив после себя малиновое зарево по верхушкам сосен. От пруда тянуло приятной прохладой. Нарядные, обласканные ветром и солнцем деревца на краю вырубки мило кокетничали с дурнушками-соседками, навечно укутанными в таёжную блёклую шаль. Степану давно не было так хорошо. На восточной стороне неба появились первые звёздочки и сияли как новенькие. Важно, поспешая по своим срочным делам, небосвод прорезал спутник. Луны не было и новые звёзды без опаски появлялись одна за другой. У Степана закружилась голова, и он опёрся о крыло машины, от которой пахло соляркой и летом. Тёплый металл впитал в себя все ароматы, которые ему когда-то довелось пригубить. Огромные чёрные колёса источали запахи разнотравья и чистейшей, хрустальной росы. Тысяча дней отдали машине своё тепло, и Степан чувствовал его через ладони.

Дорогу от баньки он не запомнил, поминутно проваливаясь в тягучую дремоту. Куда они едут, ему было всё равно, словно ребёнку, которого тёмным зимним утром тащат на санках в детсад. Очнулся он только тогда, когда Михалыч заглушил мотор и объявил: приехали.

Прямо перед ними, над входом в большое одноэтажное здание, горела яркая жёлтая вывеска. Буквы упрямо расплывались, сколько Степан не старался их прочесть, так что в итоге он на это плюнул. Небольшая группа подвыпивших людей толпилась у входа, а из открытых настежь дверей лилась громкая настойчивая музыка. Степан вылез из машины на землю и захлопнул дверцу.

В тесном предбаннике было не протолкнуться, словно заведение испытывало Степана на прочность, и он наверняка дрогнул бы, если бы не Михалыч, подхватившей товарища своей сильной пятернёй. Ввалившись в просторный зал, Степан едва не ударился туловищем о барную стойку. Усадив его на свободный стул, Михалыч подозвал бармена, и попросил у него стакан воды.

– Тут пока посиди, – прогудел он над самым его ухом, стараясь перекричать музыку, и кинул в стакан две серо-зелёные таблетки. – Не ссы, местный рецепт. Протрезвеешь, а то ты вялый какой-то. Степан выпил, не задавая вопросов. Почти сразу полегчало.

– А ты куда? – спросил он, сквозь спазмы в пищеводе, едва сдерживаясь, чтобы не рыгнуть.

– Чел в аут наш поищу.

Оставив начальника в одиночестве, Михалыч двинулся сквозь разношёрстную толпу людей куда-то, вглубь заведения, а Степан принялся разглядывать публику. Быстрые, словно ласточки, сновали официантки, одинаково одетые в красные маечки на бретельках и черные короткие юбочки, у многих на предплечьях виднелись затейливые татуировки. Было много молодых женских лиц, умело подкрашенных и симпатичных. Среди мужчин ярко, как подсвеченные айсберги, выделялись гости из столицы, обсасывающие IQOS и тыкающие в смартфоны. Поискав глазами, Степан нашёл табличку, обещающую бесплатный вай-фай. Жизнь есть жизнь, и везде она бьёт ключом. Эффектная, с гривой взбитых, добела вытравленных волос, дама, подсела к Степану и попросила у него огонька. Рефлекторно ощупав карманы, Степан развёл руками. После неловкой паузы та уточнила, не желает ли молодой симпатичный мужчина развлечься. Степан растерялся. Развлечься он, несомненно, хотел, в особенности, если это предлагала женщина, так сильно похожая на молодую Лару Флинн Бойл, – мерило женской сексуальности времён Степановой юности.

– Клиент дозревает, ещё не готов, – раздался над ними басовитый раскат, и рядом снова возник Михалыч. Прикурив от его брутальной зажигалки, женщина щедро мазанула по Степану влажным взглядом и скрылась в толпе. Михалыч весело подмигнул Степану, иди, мол, следом, и не отставай.

Двинувшись в соседний зал, они попали в помещение внушительных размеров, со столиками на пять-шесть персон, расставленных вокруг продолговатой, выпирающей далеко в зал сценой, пока ещё пустой. Сцена была красиво подсвечена, словно ожидала выступления вышедшей в тираж поп-звезды. Обогнув несколько столиков, Михалыч приблизился к задрапированной тяжёлыми портьерами стене, и заглянув за одну из них, предложил Степану войти.

Комната, куда они попали, была немногим больше купе в железнодорожном вагоне. Мягкий, П-образный диван обрамлял массивный деревянный стол. Свисающий с потолка абажур освещал только центральную его часть, всё остальное пространство пряча в полумраке.

Их ожидали. Две молодые женщины неспешно беседовали, покуривая длинные сигареты. Было уютно.

– Знакомьтесь, девочки, – плюхнувшись рядом с миниатюрной блондинкой, одетой только в топик без бретелек, цвета спелой вишни и маленькие белые джинсовые шорты, Михалыч показал пальцев на товарища. – Это Степан. Степан наш гость, поэтому прошу быть с ним поласковее. А это, – Михалыч указал на свою соседку – Наденька. И Ирочка.

Ирочкой оказалась высокая стройная брюнетка в классической чёрной юбке, обтягивающей её великолепную фигуру, и белой блузке а-ля секретарша. Ноги Ирины были идеальны, а ступни так изящно изгибались в босоножках на выдающихся каблуках, что Степан с трудом оторвал от них взгляд.

Ответив на пару дежурных вопросов, Степан пристроился рядом с Ириной. Окликнув юную девочку-официанта, Михалыч заказал водки и шампанского. Вот уж бездонная бочка, – подумал про него Степан, поглядывая на соседку.

От Ирины пахло французскими духами, а сквозь тоненькую блузку отчётливо проступали контуры тела, так что каждый раз, поворачиваясь к Степану, она демонстрировала ему свою высокую грудь, едва прикрытую кружевным бельём.

Заказ принесли быстро. Выпив за знакомство, Степан как мог, старался поддерживать разговор, и всё-таки дал маху, кивнув, и выпалив «да» явно невпопад, судя по разразившемуся в комнатке смеху. Больше всех хохотал Михалыч, так сильно, что достал носовой платок и вытер глаза.

– Ох, Стёпа, за это надо выпить, – пробухтел он, снова разливая. – «Как вам местные девушки?» – «Да!»

Степану тоже рассмеялся, а заодно расслабился. Задорный смех Ирины, словно буддийские колокольчики, успокаивал.

– Хотя ты конечно прав, – задорно подмигивая, и наполняя высокие бокалы шампанским, продолжил Михалыч. – Девушки у нас действительно «да!». Правда, Надежда? – обратился он к своей спутнице, положив ладонь на её голое колено, на что та отреагировала лишь лёгкой улыбкой. Степан невольно посмотрел на ноги Ирины. Ирина заметила этот взгляд и немного придвинулась к нему. Степан повеселел.

Слушая трёп своего компаньона, и поглядывая на женщин, Степан прикидывал в уме, кем же являются их спутницы на самом деле, и откуда их знает Михалыч. По всему выходило, что Надежда и Ирина – жрицы любви. Очень… эффектные.

– Знаешь, почему мы не пьянеем, Стёп? – снова окликнул его Михалыч, и Степан тряхнул головой.

– Почему? – спросил за него Ирина, а Степан подумал: «кто не пьянеет, а кто уже в говно».

– Потому что банька у меня – це-леб-на-я, – ответил Михалыч. – Нам никакая водка теперь нипочём. И никакого похмелья. Гарантирую. Так что, давайте, девчули, за нас стойких, и вас, красивых!

Выпили снова. Степан опустил стакан и услышал музыку. Густую, драйвовую. Начался стриптиз. На сцену вышли первые девушки и по их почти обнажённым телам заскользили сочные лучи прожекторов. Степан невольно залюбовался, но тут ладонь Ирины аккуратно легла не его правое плечо, их бедра соприкоснулись, и он потупил взгляд.

– Степан, не смотри туда. Я здесь.

– Да, простите… – продолжая говорить этим женщинам «вы», Степан немного смягчал их социальный статус. – Простите.

– Прощаю. Вы, должно быть, любитель женщин? Женское сердце не обманешь.

Такой женщины, как Ирина, у Степана не было никогда. Конечно, ему доводилось пользоваться услугами девушек по вызову, и в таких случаях Степан не экономил, но красота его нынешней собеседницы была из ряда вон. Её рельефные, словно высеченные из мрамора скулы и губы были идеальны, хотя Степан не был уверен, что они настоящие. Даже Надя, столь же красивая, как и её подруга, почувствовала лёгкий укол ревности, понимая, какой эффект Ирина производит на молчаливого и скромного мужчину.

Это понял и Михалыч, и выждав, когда Степан окончательно «дозреет», он увлёк его за собой в уборную, чтобы поговорить.

В туалете пахло хлоркой и коноплёй. Яркий свет люминесцентных ламп резал глаза, а белые кафельные стены столь резко контрастировали со стильным декором борделя, словно стараясь подчёркнуть утилитарный характер помещения. Человек десять мужчин молча курили, стряхивая пепел в умывальники. Протиснувшись мимо них, Степан нашёл свободный прибор, и, ополоснув лицо, принялся внимательно изучать своё отражение в мутном зеркале. Светло-русые волосы были немного длиннее, чем обычно носят мужчины в его возрасте, правильные черты лица, серо-голубые глаза. Не красавец, но и не лишён обаяния. Русский мужчина. «Став перед телекраном, он придал лицу выражение сдержанного оптимизма», – вспомнил он любимую цитату, в сотый раз подумав, отчего он любит книги мрачные, а песни – исключительно грустные?

За его спиной кто-то натужно блевал, закрывшись в кабинке. В других происходила какая-то возня, и женские тонкие каблуки отчаянно скрипели по кафелю.

– Слушай, Михалыч, что у тебя за таблетки такие? – обратился он к другу, когда тот встал рядом, пытаясь совладать с пряжкой на ремне. – Как заново родился. Не химия?

– Не. Ты чё! Сам, бывало, принимаю, когда пережру. – Михалыч хохотнул. – Мужик тут у нас один живёт, типа шамана. Сам их делает. Там всё от природы: коренья всякие, травы, мёд. Мох какой-то специальный собирает, редкий. Так что, – не боись.

– И как его зовут?

– Кого? Шамана?

– Да.

– Серёга, вроде.

Громко щёлкнув шпингалетом, открылась дверка крайней кабинки. Парочка молодых людей, парень лет двадцати и симпатичная худенькая девушка, сильно его моложе, проскользнули к двери, на ходу поправляя одежду.

– Гля чё делается! – крикнул им в след Михалыч, явно раздосадованный увиденным. – Трусы хоть не забыла надеть, шалава?!

Дверь за ними захлопнулась.

– Чуть постарше Светки моей будет, – сплюнув он в раковину, Михалыч зло вытер мокрые ладони о футболку. – Вроде, в жопе мира живём, а девки туда же.

– Да ну что ты, – поспешил возразить Степан. – У вас здесь очень красиво.

– Только этим и богаты.

Стоя в кабинке, Степан услышал, как за его спиной ещё одна парочка просеменила к выходу. Михалыч больше не возмущался. Видимо, на этот раз возрастной состав его не смутил.

– Короче, я вижу, тебе Ирка нравится, – резюмировал Михалыч, когда Степан снова оказался перед зеркалом. – Тогда давай уже в номера, не всю же ночь нам шара… Тебе Ирка покажет, куда идти. Тут типа ещё чел в аут есть, только с кроватью. И с дверью.

– Что есть? – переспросил Степан.

– Ну… – Михалыч смутился. – Чел в аут.

– Чилаут, дружище! – Степан от души рассмеялся. – Означает: «отдохни, расслабься».

– От, блин! – Михалыч сплеснул руками. – А я, главное, думал, что «чел» – это типа человек, а «в аут» – типа выпил и валяешься. Хера себе, ляпнул. И ведь никто ни разу не поправил, сука!

– Да ладно, не так уж ты далёк от истины, – Степан хлопнул друга по плечу. – Получается, Надя и Ира – проститутки?

– А ты думал – комсомолки? – Михалыч заржал. – Давай, не тормози. Или поменяться хочешь?

– Нет, нет. Не надо!

– Я так и думал. Видать, прут тебя такие бабы, статные. А мне маленькие нравятся, чтобы под мышкой помещалась.

Выходя из туалета, Степан посмотрел на часы. Полтретьего ночи. Часы он всё-таки перевёл на местное время, и уже привык жить по нему. Спать не хотелось. Может, таблетки эти…

Михалыч вернулся в приват минут через двадцать. Найдя там только Ирину, он нахмурился и пошёл в бар. Степан сидел на высоком стуле, задрав ноги, нахохлившись, как подстреленный воробей. Уже сильно набравшись, он вернул бармену пустой стакан, и заказал ещё. Михалыч присел по соседству.

– Ты куда так погнал, вырубишься.

– Почему бы и нет, – отозвался тот, снова поднимая стакан. – Твоё здоровье.

– Ладно, бухай Стёп. Скоро двинем.

– Движение – жизнь.

06

Степан переживал не лучшее утро в своей жизни. Голова болела ужасно. Волшебные таблетки, вернувшие его к жизни вчера, отняли её сегодня. Очнувшись, он обнаружил себя в своём номере, лежащего на застланной кровати, в рубашке и трусах. Как он сюда попал, он не помнил. Немного наклонив голову, он увидел лежащие на полу брюки. Похоже, раздевался сам. Минут десять пролежал, не шевелясь. Потом аккуратно встал, достал из холодильника запечатанную бутылку местной минералки, открыл и жадно выпил. Подумав, добрёл до туалета и, склонившись над унитазом, опорожнил желудок. Стало легче. Кое-как почистив зубы, Степан избавился от рубашки и носков и снова сел на кровать. Вспомнив, где в чемодане храниться аспирин, застонал, опустившись на колени, и тут же на полу, нашёл бумажник и телефон. Закинув находки наверх, достал таблетки, и запил их водой из-под крана. Желудок отозвался тупой болью. Эстафету подхватила голова. Обессилев, Степан снова лёг. Главное сейчас – заснуть.

Бывшая жена, Тамара, сидела на кухне, красила ногти и что-то варила дочке. Она всегда была не худой, но сейчас заметно располнела. Особенно толстыми были предплечья, жир на которых вздрагивал каждый раз, когда она делала мазок и подносила пальцы к губам чтобы подуть. «Для кого она это делает, господи», – с тоской подумал Степан. – «Не для меня же». Он прошёл в кухню и заглянул в холодильник. Недолго выбирая между сыром или колбасой, отрезал и того и другого. Соорудив бутерброд, выдавил на него немного майонеза. Откусил кусок, прожевал. Такая еда давно набила оскомину, но ничего другого в холодильнике не было. Тамара не любила готовить, а сам Степан не очень-то и умел. Обедал он обычно в столовой, а утром пил чай с баранками, и убегал на работу. В столовой он старался поесть посытнее, и женщины на раздаче часто приговаривали: «Какой у мужчины аппетит хороший»!

Дочка сидела тут же, на детском стуле и разглядывала мать.

– Тамар, может не стоит ей ацетоном дышать, вредно же.

– Тогда иди и погуляй с ней.

– Так ты же её кормить собираешься. Вон, каша готова, наверное.

– Наверное! – Тамара «закатила» глаза. – Наверное! Ты ей отец или кто? Возьми, и сам свари. Что, руки отсохли?

– Тамар, ты опять? Ну, зачем? Я работаю, ты дома сидишь. Кто кашу должен варить, по-твоему?

– В этом доме ничего не бывает по-моему. Что мне с того, что ты на работе? Я не домработница, чтобы тебе угождать. Приходишь к ночи, есть не хочу, это не хочу, то не хочу…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.