Фронтовой дневник (1942–1945)

По неофициальным данным наша армия в 1‑й день наступления продвинулась на 16 км, а потом отошла под давлением авиации противника на исходные рубежи. Бои затягиваются.

1 июня 1943 г.

Итак, наступило лето. Еще не было ни одного жаркого дня. Май был дождливым и холодным. Проснулся сегодня рано. Вымыл голову, ноги. В 6:30 провел политинформацию, потом сходил на склад, получил хлеб и табак. Сахар задерживают, ввиду отсутствия. Выдали только по 24 мая. Табаку дали мало. Всего 10 гр. на день в листьях. Надо бросить курить.

Удивляет меня Никитин. Он с первых дней войны мобилизован, но еще не держал в руках оружия и никогда в жизни не стрелял. У него одна пара белья. И он ходит в нем уже месяц, не стирая. Сегодня я поймал у себя в рукаве огромную вошь. Это его.

В 9‑м часу дня, как и позавчера, была гроза.

1. «Пока война продолжается, жить только войной – вот наш закон».

2. «Нельзя победить, сражаясь вполовину – победа дается только тогда, когда воюют каждым биением сердца, не щадя ни сил, ни жизни».

Полковник Круглов.
Евг. Долматовский. Действующая армия141

Мне нравятся эти стихи, сочетающие любовь, природу и суровую действительность. Большинство моих стихов носят такой характер.

«Надо, чтобы внуки и дети знали, что в эти годы не умирала любовь и была наградой тому, кто не знал страха смерти, был верен родине и своей любви» (Л. Никулин. «Времена года»).

Я еще никогда не видел такого огромного количества наших самолетов, как вчера вечером.

Уже зашло солнце, когда они возвращались с передовой, поднимаясь эскадрильями из‑за горизонта. Их было не меньше пятисот. Они напоминали огромных птиц, орлов, которые стаями поднимались с земли и, распластав свои крылья, летели куда-то вдаль на ночлег.

Сейчас часов 10 утра. 50 немецких бомбардировщиков вынырнули со стороны Новороссийска и обрушили свои бомбы на Крымскую или, может быть, дальше, на передовую.

Я сижу в своей «беседке». Над головой идет воздушный бой. С тяжелым стоном гудят моторы самолетов, проделывающих различные маневры в воздушном океане.

4 июня 1943 г.

Настоящее летнее утро впервые за все время: солнечно, тепло, тихо, светло. Бурно растет зелень после дождей, цветут разнотравные степные цветы.

Сегодня, возвращаясь из склада, куда я ходил за хлебом, нарвал массу самых редкостных цветов, названия которых я не знаю: здесь и совершенно белые, и кремовые, и розовые, и кроваво-красные, и бархатные, и нежно-голубые, как сейчас небо, и синие, как ультрамарин, и лиловые со светлым оттенком, и лиловые, темные, как фиалки, и светло-желтые, и темно-желтые, и какие-то всех возможных цветов и их оттенков и сочетаний: тут и стелющаяся роза, и степная кашка, и маки, и сурепка, и замечательно пахнущий душистый горошек, и масса других, встреченных мною впервые. Они хорошо пахнут степью и напоминают мне детство и родину; еще тогда, работая в поле, я умел понимать цветы и восхищаться ими, впадая в дремотно мечтательное настроение под песни жаворонков.

Вот и сейчас, сидя в своей «беседке», работая, наслаждаюсь полустепной, полулесной природой и слушаю птичий гам и щебет, из которого резко выделяется крик перепела. Глупая песня, которой перепел, очевидно, очень доволен, словно кавказский ишак своим отвратительным игоканьем.

Очарованный степными запахами букета, я говорю об этом своему товарищу Никитину и прошу, чтобы он нарисовал букет и меня за походным «столом». Но Никитин не разделяет моего лирического светлого настроения или, как говорит он, телячьего восторга и рисовать не хочет. Да он, по-моему, и не может. Никитин и по душевному складу, и по своим работам не художник, а маляр, ремесленник, писавший в Кисловодске, где он жил, вывески и занимавшийся рабским и бездушным копированием чужих работ.

Я злюсь, что он бесчувственен, как бревно. Не воспринимает и не понимает природы, живет неряшливо, месяц не меняет белья и завел вшей, что умывается, выпуская воду изо рта, ходит небритым по целой неделе – и я предлагаю ему выбросить после войны кисти и палитру с красками, а заняться покраской крыш.

Он этим совсем не обижен и начинает пространно мечтать о том, что это даст ему хороший заработок, т. к. начнется послевоенное восстановление поврежденных построек и создание новых, и профессия маляров станет дефицитной. Этим он меня еще больше возмущает, и я теряю к нему всякое уважение.

Фронт откатился дальше, и уже не слышно артиллерийской канонады и взрывов бомб. Вчера во фронтовой газете рассказывалось о том, какие пришлось вынести ужасные бои, чтобы овладеть одной стратегически важной высотой, с которой, как на ладони, виден один крупный и важный населенный пункт. (Очевидно, Анапа.)

Люди, приехавшие с передовой, рассказывают, что сейчас все у нас мощнее, чем у немцев. Но людей на его фронте – больше, чем на нашем. И из‑за этого часто приходится отвоеванные рубежи сдавать и потом бороться за них вновь.

Это задерживает продвижение наших войск. Наступление, так удачно развивавшееся, остановлено, а в некоторых пунктах наши войска отброшены на исходные рубежи. Сейчас, по всем признакам, положение выправляется, и наши войска, хотя медленно, с большим трудом, но продвигаются вперед. Им приходится выдерживать огромный натиск авиации, танков и артиллерии, а также устойчивость долговременных укреплений «Голубой линии»142, которая создавалась немцами из железобетона в течение девяти месяцев.

«Нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души» (И. Сталин).

«Ненавидеть – значит действовать».

«Мы привыкли считать года, а надо мерить жизнь делами. Кто сколько сделал» (В. Полторацкий).

5 июня 1943 г.

Вчера в 3 часа дня опять был дождь, сильный и продолжительный. Как раз было объявлено постановление о выпуске 2‑го Военного займа, и мне, как уполномоченному по подписке, пришлось порядочно месить грязь. Я даже упал, зацепившись за пень, и здорово вымазал полу шинели.

К 8 ч. вечера подпиской я охватил 100% своих людей и закончил ее. Подписались на 130% месячного фонда зарплаты, причем 60% внесли наличными, а остальные внесут с июньской зарплаты. Я, получив 10 рублей (теперь я числюсь как линейный надсмотрщик), подписался на 50, причем сорок внес наличными.

Сегодня 63 немецких самолета бомбили железную дорогу и станцию Абинская.

Сейчас 11:30 ночи. Недавно я отправил донесение об окончании подписки на заем по части. Подписались на 189,9% против фонда зарплаты. Внесли наличными 61,1%. Комсостав на 144%. Бойцы на 397%. Некоторые подписывались при зарплате в 10 руб. на 225–200 руб. и вносили их сразу, так что я, переведя на 500% свою зарплату, оказался в разряде отстающих, ибо многие подписались на 2250% и 2000% и сразу их внесли. Но у меня таких денег нет. Я отдал все что мог, даже не оставил на членские взносы.

6 июня 1943 г.

Проснулся в 5:45. Пасмурное утро. Уже пролетели наши самолеты на бомбежку (ночью бомбили немцы). Принес воды, вымыл котелки, провел политинформацию.

Снилась Т. А. [Тамара Андреевна]. Будто я видел, что в каком-то большом доме на одной из кроватей спали Лида и Т. Я дежурил. Потом некоторое время лежал с Т. Она была в одной комбинации, и мы с нею разговаривали. Лида почему-то оказалась на другой кровати. Был рассвет. Мы с Т. пошли возле какой-то реки, мирно разговаривая. Встретились знакомые мне ребята и сказали, что у мельницы один из моих двоюродных братьев ранил другого моего двоюродного брата. Я как дежурный пошел туда, оставив Т. Шел я над водой по каким-то кладкам у водяной мельницы, которая не работала. Я нашел раненого. Это был не мой брат, но какой-то знакомый молодой парень. У него был проломлен и открыт наполовину череп. Мозги вывалились. Я принялся водой промывать рану. Набрали чистой воды у шлюза и плеснули ему в череп. Все оттуда вылилось. Череп стал пустым. Крови совершенно не было. Странно, что этот раненый разговаривал. Я приказал вызвать карету скорой помощи. Пошли вызывать, а раненого понесли. После этого я вновь встретился с Т., которая меня ждала, и мы вновь стали деловито разговаривать.

Сегодня получил запоздавшие 2 письма от Тамары143, из дому от 30 марта и из Пашковской от 29 апреля. Первое в письме Кочубинской с 8 штемпелями. Оба письма где-то блуждали. Письма навели меня на грустные размышления. Вот цитаты:

«Юрий учится, балуется, рвет одежду неимоверно. Каждый день приходит или с разорванными штанами, или рубашкой, или шапкой. По русскому устно у него посредственно. Так все это надоело, что у меня скоро лопнет терпение» (30 марта).

Юра не имеет достаточного присмотра и контроля над собой и является обузой для Тамары. Это очень плохо для всех нас и хуже всего для Юры.

Кочубинская пишет: «Только вчера возвратилась из родных мест и нашла 2 ваших письма. Не беспокойтесь, в Ейске все в порядке. Видела вашу жену. Она прекрасно выглядит. Такая пухленькая, что просто прелесть. Ейск ничем не изменился, если не считать того, что чуточку опустел и погрязнел».

Из письма Тамары от 28–29 апреля 1943 г., написанного под влиянием известия о гибели брата Пети, которому фашистская пуля попала прямо в лоб и он не смог произнести ни одного слова:

Я столько передумала и решила, что если ты мне что-либо посоветуешь в отношении Юры, то уйду в армию. … Меня останавливает только Юрий, которого некуда определить, но мне все надоело. У родных я также узнала, что денег ты посылать не сможешь мне, а сама я не смогу обеспечить всем необходимым себя и Юрия. … Прошу тебя, не пиши никаким бабам в Ейск.

Вечером Таичка дала прочитать твои записки. Ужасно расстроена, чуть не плачу. Даже тогда, когда ты без конца видел во сне Юрия, ты не видел того, кто с ним остался, а свою Марийку – гордую и красивую (удивляюсь, когда это она стала красивой!). Ты их за то видел во сне, что ни одна из них не пошла работать уборщицей к немцам ради твоего сына, ни одна не оставила его у себя. Спасибо за твои мечты о ком-то. Где же мне надеяться на что-то хорошее в будущем, когда я такая дрянная, что один-единственный раз увидел меня во сне, и то лучше, чем есть. Я столько увидела нужды, лишений, страданий – только не из‑за себя, и я проскользнула через твою жизнь, как тень, как что-то мутное и туманное, хорошо, впредь будет так. Я не буду больше ни на что надеяться, т. к. я для тебя была и остаюсь чужим человеком. Прости, что я привязалась насильно.

7 июня 1943 г.

Снова пасмурная погода. Сейчас часов 11 дня. Как-то не работается.

Опять снилась Марийка. Или она получила мое злое письмо о Юре, или думает забрать Юру. Писем из дому нет. Я волнуюсь. Вчерашние письма опоздали и ничего не объясняют.

Вечером разгорелся на горизонте бой. Говорят, наши заняли хутор Свободный. Бои идут на севере опустевшей станицы Молдаванской144.

Несколько дней тому назад немного поработал над своей поэмой, хочется поработать и сегодня, но есть много очередной работы.

У нас многих откомандировывают на курсы. Поговаривают что-то и обо мне.

8 июня 1943 г.

Вчера около трех часов дня, когда я сидел в блиндаже и работал, ощущалось землетрясение в два приема через интервал минуты в 3–4. Длительность каждого продолжалась секунд 6–10. Дрожала земля, скрипели балки блиндажа, качались шинели на гвоздях. Ощущение неприятное. Эпицентр землетрясения, очевидно, в Турции или в Крыму.

Сегодня для меня неудачный день. Лег спать часа в 2 ночи. Спал плохо. Снилось, что меня бомбили. Я кричал во сне. Снилось, будто я рассказывал сон Никитину, что мне снилась махорка. Он посмотрел в какую-то книжечку и сказал, что это к производству в офицеры.

Утром поработал и потом хотел отдохнуть. Но меня подняли и вызвали к майору Радомскому. Оказывается, я поставил на бумажку не тот штамп, о чем доложил майору Должиков. Раньше это был тот штамп, но теперь он уже не тот, т. к. сегодня получен новый. Мне был порядочный нагоняй от майора, а я даже не знал ничего об этом. Должиков торжествовал. Ужасно пессимистичный и выслуживающийся человек, вчера получивший звание младшего лейтенанта.

Потом на меня напал комроты Семильгор. По его мнению, я должен бывать в роте и там работать. Я ему сказал, что во всех местах выполнять работу я физически не могу. Тогда он заявил старшине, что если я приду за брюками или еще чем-нибудь, чтобы тот мне давал самое плохое. Приказание по меньшей мере не тактичное, если не глупое.

Потом нужно было на ремонт в Краснодар отправлять баян. Это отняло часа два времени. Так мне и не удалось отдохнуть. Трещит голова, а сегодня еще дежурить.

Вчера достал бумаги для работы и сделал себе общую тетрадь и блокнот для дневника.

9 июня 1943 г.

Вечер. Где-то играет гармошка. Мой товарищ, Никитин, страдающий болезнью сердца, спит и стонет во сне. Я при свете лампочки написал 2 письма: Горскому Владимиру, который где-то на передовой, и его отцу в Ейск. Писем из дому все нет, что меня тревожит. Из ребят, попавших на передовую, уже погиб старшина Ярошевский, ранены Кавешников, санинструктор Денисов и ряд других товарищей. Попали, идя в разведку, под огонь «Катюши», которая хотела уничтожить немецкие проволочные заграждения. Но, судя по письму Горского, он и Пушкарский не с ними, а в каком-то другом подразделении, а может быть, и в другой части. Видел вчера Якубу. Он в нашей части конно-связным. Он мне и рассказывал о погибших и раненых.

Сегодня весь день употребил на себя. После дежурства спал часов до 11, затем делал конверты. После обеда прекрасно искупался в «бане» горячей водой, выстирал носовой платок, полотенце, носки (белье думаю отдать постирать Варе Михель).

Затем выбросил всю «постель» Никитина и свою и постелил туда толстый слой травы, которой нарвал руками. Очистил блиндаж. Выругал Никитина, что он все еще не выкупался, не постирал своего белья и спит все время не разуваясь. Я ему сказал, чтобы он не подходил ко мне на расстояние пушечного выстрела, пока не приведет себя в порядок. Он очень обиделся и заявил, что у него больное сердце, и он не может стирать. Я опроверг его причины и сказал ему, что он просто неряха и лентяй, а выстирать пару белья можно и при больном сердце. У меня тоже оно больное.

10 июня 1943 г.

Сегодня получил письмо от отца Володи Горского. Пишет, что в батальоне мои ученицы Тарасенко Галина, Космачева Соня, Чигрина Ольга.

Сегодня на собрании меня выдвинули в редколлегию стенгазеты и для проведения политинформаций в автовзводе.

11 июня 1943 г.

Вчера и сегодня работал над стихотворением. Вот оно:

Твое письмоЧитаю вновь перед жестоким боемТвое письмо. И в сердце льется мнеСтруя любви. И вижу в летнем зноеЯ образ твой да море голубое —И дух борьбы в груди сильней вдвойне.Росла страна, как все живое летом,И жизнь цвела, и радостен был труд,Когда у моря, в шелк луны одетом,Нашел я в сердце, нежностью согретом,Твоей любви чистейший изумруд.Но в этот миг коварно и лукавоВорвался враг в страну, как дикий зверь,И сея смерть налево и направо, —Рукой преступной и всегда кровавойОн и теперь стучится в нашу дверь.Твое письмо перед жестоким боемЧитаю вновь. И в сердце льется мнеСтруя любви. И вижу в летнем зноеЯ образ твой да море голубое —И дух борьбы в груди растет вдвойне.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Цит. по: Горький М. Полное собрание сочинений. Письма. М., 2017. Т. 19. С. 610–611.

2

Там же. С. 183, 185. Оригинал письма, которым В. С. Цымбал очень гордился, был утрачен в годы войны.

3

М. Я. Мещерякова в 1938 г. окончила Ростовский-на-Дону пединститут, с того же года работала в Ейском педучилище, в 1942 г. при подходе немецких войск вместе с матерью эвакуировалась в предгорную станицу Надежная на юго-востоке Краснодарского края, откуда была родом. Ее отец и брат участвовали в партизанском движении, были арестованы и расстреляны оккупантами. Арест и казнь грозили и ей, но они с матерью ночью сумели пробраться в станицу Малотегинская, где жила сестра ее матери. Они жили там до конца войны, потом Мещерякова была назначена директором школы в Надежной. Сын Цымбала последние месяцы войны провел с Мещеряковой и ее матерью в станицах Малотегинская и Надежная.

4

Кроме ревмокардита, у него были гипертония, плеврит, ишиас, камни в почках и желчном пузыре и плоскостопие.

5

Истребительный батальон – ополчение граждан, не подлежавших призыву в Красную армию. Создавались такие батальоны для борьбы с диверсантами, парашютистами и для поддержания общественного порядка. Начальниками назначались партийные и советские работники, руководители предприятий и организаций, сотрудники НКВД и милиции. Поскольку оружия не хватало и на фронте, истребительные батальоны вооружали винтовками старых образцов, казачьими шашками, штыками и бутылками с зажигательной смесью. Обмундирование участникам истребительных батальонов не полагалось.

6

Тамара Михайловна Дюжева (она же Тамара большая) – жена автора с 1939 г.; Юрий Васильевич Цымбал (1930–2002) – сын автора дневника от первого брака; Тамара Андреевна Паращевина (она же Тамара маленькая) – учительница, возлюбленная автора с 1935 г.; Лидия Григорьевна Бурдюгова – учительница, близкая подруга Т. А. Паращевиной и автора; Георгий Николаевич Красовский (Жора) – учитель, близкий приятель автора; Анна Семеновна Парафейник— учительница, хорошая знакомая автора.

7

Имеется в виду Ейский техникум индустриального земледелия, созданный в 1930 г., с 1937 г. Ейский техникум механизации сельского хозяйства (позднее название несколько раз менялось).

8

ППШ – пистолет-пулемет Шпагина, принятый на вооружение в Красной армии в 1940 г.

9

Кущевка – станица и узловая железнодорожная станция в 120 км к северо-востоку от Ейска.

10

Электростанции, некоторые заводы, вокзал, почту, телеграф, Дом офицеров отступающие советские войска и местные власти взрывали, в соответствии с приказом, чтобы ничего не досталось врагу.

11

Широчанка – поселок и железнодорожная станция в 5 км от Ейска на берегу Ейского лимана.

12

Александровка – станица и железнодорожная станция в 9 км от Ейска на берегу Ейского лимана.

13

Ясенская переправа – поселок и пристань на берегу Азовского моря, в 52 км от Ейска и в 13 км к юго-востоку от станицы Ясенской на песчаной косе, разделяющей Ханское озеро и Бейсутский лиман Азовского моря.

14

Ахтари – местное название городка Приморско-Ахтарска. От Ейска до Приморско-Ахтарска по шоссе 201 км, по прямой – 74 км.

15

Темрюк – небольшой городок неподалеку от места впадения реки Кубани в Азовское море. Расстояние по морю от Приморско-Ахтарска до Темрюка около 110 км.

16

Плавни (нижнее течение, пойма и дельта Кубани) – длительно или постоянно затопленные мелководные пространства, покрытые труднопроходимыми зарослями камыша, тростника, кустарника и осоки.

17

Анапа – курортный город на берегу Черного моря. Расстояние от Темрюка до Анапы – около 50 км.

18

Натухаевская – станица в предгорной зоне, в 24 км северо-западнее Новороссийска, в 19 км восточнее Анапы.

19

Имеется в виду председатель горсовета г. Ейска Иван Васильевич Верхнежировский. В решении Краснодарского крайкома ВКП(б) от 6 сентября 1942 г. говорилось: «Созданный объединенный партизанский отряд не был выведен на место назначенного базирования и самовольно продвинулся в тыл, в Лазаревский район». При этом командир Ейского партизанского отряда Верхнежировский был обвинен в дезертирстве и трусости и исключен из рядов ВКП(б) (см.: Клычников Ю. Ю., Линец С. И. Северокавказский узел: особенности конфликтного потенциала. Пятигорск, 2006. С. 153). Однако осенью того же года он был возвращен на руководящую работу.

20

Позднее выяснилось, что В. С. Цымбал был контужен.

21

Тоннельная – железнодорожная станция в 18 км от Новороссийска и в 36 км от Анапы. От нее начинается большой Новороссийский тоннель.

22

Тамара Андреевна Паращевина – возлюбленная автора с 1934 или 1935 г.

23

Мария Михайловна (фамилия не установлена) – первая жена автора с 1926 г., мать его детей Юрия (1930 г. р.) и Милочки (1938 г. р.), покинувшая его вместе с детьми в 1940 г.

24

Белофинны – участники гражданской войны в Финляндии в 1918 г. на стороне антикоммунистических сил. Термин «белофинны» использовался в СССР во время Советско-финской войны 1939–1940 гг.

25

Вскоре объединенное подразделение получило название партизанский отряд «Гроза».

26

«Волчьи ворота» – на Кавказе так называют высокие узкие ущелья. В данном случае речь идет о Чибийском ущелье в верховьях ручья Большой Чибий – небольшой теснине шириной до 3 метров в Северском районе, либо о расположенном неподалеку ущелье «Волчьи ворота» в 3 км от города Туапсе, в долине реки Паук.

27

В. С. Цымбалу в это время было 36 лет.

28

Петр Антонович Хованский был директором школы в 1937–1939 гг.

29

Солнцедар – курортный поселок неподалеку от Геленджика.

30

Михайловский перевал Кавказских гор (высота 789 м), это же название имеет горное село в долине реки Догуаб в 23 км к востоку от Геленджика. Южнее Михайловского перевала начинается субтропическая зона Черноморского побережья Кавказа.

31

Пшада – окруженное горами адыгейское село в 33 км от Геленджика.

32

Село на побережье Черного моря в 50 км от Геленджика.

33

Упомянуты украинские народные песни. Основное население Краснодарского края – кубанские казаки, потомки запорожских казаков, переселенных в этот край по указу Екатерины II. Их язык (кубанский суржик) – несколько архаичный украинский с некоторым количеством русских слов.

34

Запалился – здесь: сорвал дыхание, лишился сил.

35

Крысало (южн.) – кресало, огниво.

36

Т. М. Дюжеву автор иногда называет женой, иногда сожительницей. Фактически она была его второй женой.

37

Слова романса «Листья падают с клена» (композитор Ежи Петерсбурский, текст Андрея Волкова).

38

Убинка – уединенное горное село в 50 км от Краснодара.

39

Азовка – уединенное горное село у горы Собер-Баш (735,8 м над уровнем моря).

40

Крепостная – станица в ущелье реки Афипс, в 39 км к югу от Северской, в 45 км от Краснодара.

41

Северская – большая станица в 33 км от Краснодара на дороге в Новороссийск.

42

Ворошилов (ныне не существует) – маленький хутор, где проживали несколько семей.

43

Холмская – большая станица на берегах речки Хабль.

44

Смоленская – станица в лесостепной зоне на берегах реки Афипс в 27 км от Краснодара, в 32 км от Северской.

45

Ерик – узкая протока, соединяющая озера и рукава рек между собой.

46

Чабор – местное название чабреца.

47

Любисток, или девясил, – растение со специфическим запахом, горькое на вкус, по народным поверьям лечащее от девяти болезней.

48

Правильно: Планческая Щель – поселок в 55 км к юго-западу от Краснодара.

49

Дуб – хутор, где находилось гигантское 700-летнее дерево.

50

«Под осенней звездой» (1906) – роман норвежского писателя Кнута Гамсуна.

51

Хутор Шабанова – маленький населенный пункт в Северском районе.

52

МТФ – молочно-товарная ферма.

53

Хутор Ново-Алексеевский – населенный пункт в Северском районе.