Семь сказок

Ларс сидел на табурете и глупо улыбался. Вон оно как хорошо всё складывается! А он-то боялся, старый дурень!

– Ты готовься к помолвке-то, – Ларс игриво пихнул дочку в бок, – подарок там ему, чего ещё… Успеешь до вечера?

Фрейя взвалила короб на спину, продела руки в ремни.

– Какая помолвка, папа, о чём ты, – спокойно проговорила она, – я замуж не собираюсь.

Ларс опешил. Вот те на. Только что прыгала и смеялась, а теперь не собирается?

– Фрейя…

– Тем более за Синдра! – перебила дочка. – Папа, может, ты запамятовал, но Синдр почти на двадцать лет меня моложе!

– Ну, это…, – Ларс судорожно соображал, чем бы оправдать свое согласие на помолвку, – так, это… Это ничего! Ты сама говорила, что законы переписать можно…

– Папа, – Фрейя опять уперла руки в боки, – я не пойду за Синдра! И законы тут ни при чем. Я не буду ни мамкой, ни нянькой какому-то сосунку, пусть даже очень богатенькому… Постой-ка.

Фрейя подозрительно прищурилась.

– Не иначе, папаша Ингольд тебе выгодную сделку предложил, а, папа? Меня за Синдра, кузню нашу под себя, халваровские чертежи бесплатно, по-родственному, в карман…

Эх, не зря Айнар говорит, что у меня на лице всегда все написано, с горечью подумал Ларс. Сначала Ингольд про ожерелье догадался, теперь вот Фрейя… Откуда только умище-то у простой гномихи, соображалкой любому светлому альву сто очков вперед даст…

– И долг, небось, нам списать обещал, да?!

– Дочка, все совсем не так…

– Обещал?!

Ларс обмяк на табурете, тяжело вздохнул. Кивнул обреченно.

– Я не хотел соглашаться, – проговорил он глухо в бороду. – Я думал…

– А если не хотел, зачем согласился?! – вдруг всхлипнула Фрейя. – В кузню, значит, меня нельзя, а за долги отдать можно? Да если б ты меня в кузню пустил, мы бы с тобой за месяц все долги отработали!

Снаружи опять заговорили молоты и молоточки. Время, отпущенное кузнецам на обед, вышло.

Фрейя шмыгнула носом, утерлась рукавом и повернулась к двери.

– Фрейя! – Ларс решил предпринять последнюю попытку. – Дочка, а ты дай им от ворот поворот, и все!

Фрейя обернулась и посмотрела на отца долгим тоскливым взглядом.

Да, дочка, конечно, у него не красавица. Но глаза у неё какие…

– Какой поворот, папа, – равнодушно ответила она. – Ты хочешь, чтобы люди надо мной еще больше смеялись? Мол, дочка почтенного Ларса всего-то пятнадцать лет в девках сидит, нашелся один женишок, да и того прогнала. Ладно, – перебила она сама себя, – на людей мне наплевать. Но ведь Ингольды нас с потрохами съедят, неужели не понимаешь?

Ларс открыл было рот, но Фрейя повернулась и вышла из кузницы.

4.

Великие боги. Ох-хо. Ох-хо-хо. Как сложно со взрослыми детьми. Особенно со взрослыми дочерьми. Ведь я только вчера собирал для нее орехи, ранние, еще недоспелые, как она любит… Она подставляла ладошки, сложенные лодочкой, чмокала меня куда-то под бороду, куда доставала, и удирала в одно из своих девчачьих убежищ, полакомиться втихую от Халвара… Сколько лет прошло с этого «вчера»? Двадцать? Тридцать?

Хочет замуж – не хочет замуж… Спишут долг – потеряю кузню… Но, с другой стороны, оставить хозяйство все равно некому… Халвару не надо, а Фрейе нельзя… Нельзя… Не бывать бабе в кузне, это закон. Синдр хорошим хозяином будет, все-таки воспитание папаши Ингольда… А я, выходит, никудышный папаша. Сын чертежи чертит, дочь в девках сидит…

Чертежи.

Если сегодня или, крайний срок, завтра-послезавтра не внести изменения в чертежи, то опробовать новый хвост при молодых листочках точно не успею. Рассчитать угол поворота… Учесть боковой ветер. И отсутствие ветра… Ладно, ожерелье для Кэриты подождет. Боги-боги, теперь ведь нужно и второе ожерелье ковать – для дочери. А золото на исходе. И в заявку по золоту для рудокопов на этот месяц меня не включили, как непере… непре… Не-перс-пек-тив-ного. Ладно, можно у Айнара по дружбе попросить, отсыплет мелочёвки…

Хвост. Хвост должен быть горизонтальным. Старый дурень, как же я сразу не догадался про хвост, столько времени потерял…

Ларс отодвинул ногой потёртую циновку, на первый взгляд небрежно брошенную на пол в самом темном углу кузни. Крякнув, наклонился. Эх, старость не радость. Как на деревья-то духу хватает карабкаться… Взялся за металлическое кольцо, на первый взгляд непонятно зачем прикреплённое к полу, потянул. Бесшумно, без единого скрипа и шороха, поднялась крышка погреба. Старый кузнец постоял минутку, глядя в черноту под ногами.

Там – истинное гномское предназначение. Там – наслаждение одиночеством небес. Там – серебристо-серые с фиолетовой окантовкой ажурные…

Ларс вздохнул и полез вниз по невидимой в темной глубине лестнице. Ноги помнят каждую ступеньку до последней щербинки. Десять ступенек вниз. К небу. Великие боги, ваша мудрость, конечно, непререкаема. Но почему вы распорядились так, что старому гному приходится прятать мечты о небе в подвале?

При тусклом свете лучинок можно рассмотреть лишь небольшой фрагмент чертежа, впрочем, сейчас только он и нужен. Так… Крепление оставим без изменений. Слишком много сил и времени было потрачено на комбинацию из шарниров и пружин. Лучше уже не придумаешь. А вот каркас разворачиваем. И добавляем по две секции с каждого края. Площадь увеличится, и, соответственно, увеличится подъёмная сила…

Душно. Коптят лучины. Два-средним молотом постукивает в голове последняя капля вчерашнего хмеля. Вздрагивает рука, угольная линия делает зигзаг совсем не к месту. Еще и капля пота падает со лба прямо на схему. Пятно расплывается аккурат на месте крепления хвоста к спинному каркасу. Эх, нехорошо-то как. Ничего, я и так все помню. Каждую линию, каждый угол. Видно плохо. Неужели лучины уже догорают? Не иначе, в этом подвале время летит в два раза быстрее, чем наверху. Ничего. Основные изменения я внес, по мелочи доработаю завтра утром. Нужно будет прийти до первой трубы. Встану пораньше. Скажу, ожерелье для Фрейи сковать хочу.

После подвала глазам больно даже в полумраке кузни. Вторая ступенька предупреждающе скрипит и прогибается. Надо бы заменить. А то как-нибудь сломается, ухну туда и не выберусь. Тогда – все. Можно ставить крест на всех планах. Хорошо, если Айнар меня найдет, а ну как…

– Почтенный Ларс?

Ларс замер. Циновку не успел на место бросить. Хорошо, хоть крышку опустил. Видел? Не видел? Как долго он торчал в дверях? Надо бы повернуться. Чем больше буду стоять к нему спиной, тем подозрительнее.

Ларс тяжело переступил с ноги на ногу, обернулся.

Заметил или не заметил, что я постарался придавить кольцо каблуком?

Синдр проследил взглядом за его ногой.

Заметил или не заметил?

– Чего тебе, Синдр?

Молодой гном помялся. Кашлянул смущенно в кулак.

– Можно, я войду?

Ларс кивнул. Но с места не сдвинулся.

Синдр прошелся по кузне, точь-в-точь, как Фрейя недавно. Потрогал рукоятку тяжёлого молота. Провел пальцем по наковальне. Взял ожерелье, поднес к глазам, аккуратно перебрал пальцами звенья.

– Тонкая работа. Сейчас так уже никто не умеет, почтенный Ларс.

Ишь, стелет мягко. Папашина школа.

– Чего тебе надо, Синдр?

Синдр вернул ожерелье на место. Вздохнул.

– Ну… У меня сегодня с вашей дочкой помолвка. Вроде того. Да?

Младший Ингольд вопросительно задрал брови. Ларс промолчал.

– Ну-у… Я хотел узнать, что она любит. Что ей на помолвку подарить, чтобы, значит… ну… понравиться ей.

Великие боги, покраснел. Дите и дите, куда ему с Фрейей женихаться-то.

– Чего любит?

А и вправду, чего Фрейя любит-то? Чай пить любит. С сушёной земляникой. Подберезовики жареные. Халвара тюкать. По дому что-то там… Тоже, вроде, любит.

– Может, я ей браслет сделаю? С гравировкой какой-нибудь… Имя ее напишу, например, а, почтенный Ларс? Любит она браслеты?

– Браслеты?

Шел бы ты уже по добру по здорову, зятек. Какая тебе разница, что Фрейя любит. Ты сам ей не в радость, и подарок твой ни к чему будет.

– Конечно, для Фрейи лучше всего было бы выковать ожерелье, – Синдр почесал в затылке, – она же Фрейя, правда? Значит, ожерелье нужно… Но я как вы не сумею, у меня коряво получается, а корявый подарок не хочется дарить…

Великие боги, что за мямля…

– Куй браслет.

– Да? – Синдр облегченно выдохнул. – Ну и славно. Вы не беспокойтесь, со временем я, конечно, узнаю, что ей нравится. Нравилось. То есть, что она любит по-настоящему. Просто… Мы же с ней почти… ну… не общались.

– У тебя все, Синдр?

Ох, великие боги, как ноги устали. Левая – та, которая прикрывает кольцо в полу – так и вообще уже дрожать начала. В коленке.

Младший Ингольд осекся на полуслове. Вздохнул. Кашлянул в кулак.

– Ну… Да… В общем. Значит, браслет?

– Угум.

– Ага. Ну… Я пошел?

– Угум.

Синдр протянул руку. Постоял, подождал ответного пожатия.

Понятное дело, не дождался. Я отсюда просто не дотянусь. Великие боги, левую ногу я вообще уже не чувствую. А и ладно. Пусть думает, что будущий тесть не рад родству. Пусть бежит папочке жалуется. Пусть делает что хочет, лишь бы шел отсюда…

Синдр постоял еще немного с вытянутой рукой. Покраснел, почесал той же рукой в затылке, в бороде, пригладил усы, поковырялся пальцем в ухе. Сунул неприкаянную руку в карман.

– Э-э-э… До вечера?

– Да иди уже, зятек!

Синдр вздрогнул от ларсового крика и вывалился за дверь.

Старый гном со стоном прислонился к стене. Ох, Локи тебе в подмастерья… Ноги дрожат так, как будто от разъяренного кабана два часа удирал. По лбу градинами пот льет, сердце колотится заполошно. Да, староват ты уже, Ларс, ничего не скажешь, староват… Ишь, недоросток молодой как тебя напугал, до звездочек в глазах…

Ларс бросил циновку на люк, пошерудил по ней ногой, пусть будет такой вид, как будто лежит она себе тут и лежит, никто ее сто лет не трогал. Постоял, подумал, зачерпнул из большого деревянного ящика горсть золы, припорошил циновку и пол вокруг нее. Сел на табурет у верстака. Встал, качнул несколько раз мехи, взял щипцы, прихватил ожерелье с наковальни. Постоял, вернул ожерелье обратно, бросил щипцы на верстак, упал на табурет рядом. Великие боги. Столько лет работы чуть не пошли петуху под хвост.

Как-то ведь так получалось все это время, что никто не проник в его тайну. Вилле не заметил, как тогда, давным-давно, он подобрал под окнами дома деревенского лекаря несколько скомканных листов, исчерканных непонятными линиями и символами. Ану и дети не видели, как ночью он протащил свою находку в дом, запихал под кровать, а наутро вынес под курткой. Никто из соседей не заглянул к нему в кузню, пока он расправлял листы на верстаке и пытался понять, что же на них изображено. Даже подвал под кузней он начал копать незамеченным, и углубился на целых два фута, пока не отважился позвать на подмогу Айнара.

Только чернобородый знал. Щурился хитро, подтрунивал, сомневался, иногда отговаривал, но тайну хранил.

Почему-то два гнома, не сговариваясь, решили, что чертеж никому показывать нельзя.

– Ларс! – солнечный луч радостно прорвался в распахнувшуюся дверь, вскочил на наковальню, пощупал мехи, перепрыгнул в очаг, прямо в дружеские угольные объятия. Великие боги, опять папашу Ингольда принесло. Вцепился, как клещ. Пока всю кровь не выпьет, не отвалится.

– О чем задумался, сват? Все над свадебным ожерельем для доченьки колдуешь?

Старший Ингольд медленно ступил внутрь, остановился. Обвел взглядом кузню. На мгновение задержал взгляд на циновке… Нет, отвернулся. Не заметил? Великие боги, только бы не заметил…

– О, бирюза, – Торгнир взял ожерелье, провел пальцем по камню, – хороший образец… Зря ты его в ожерелье. Можно было бы перстень выправить, да загнать кому-нибудь из светлых альвов по цене двух ожерелий. Светлые альвы не торгуются, сам знаешь…

Ларс поднялся с табурета, подошел к наковальне. Молча протянул руку, забрал ожерелье и спрятал его себе за пазуху. Выжидательно уставился на Торгнира, стараясь придать лицу беззаботное выражение. Даже ухмылочку попытался изобразить. Как у Айнара, конечно, не получилось. Папаша Ингольд покосился подозрительно.

– Все нормально, почтенный Ларс? Голова не болит?

– Нет! – бодро гаркнул Ларс, наклонившись прямо к лицу Ингольда, как будто у того были проблемы со слухом. – У меня все отлично, почтенный Торгнир! А у тебя?

– Да у меня тоже вроде неплохо, – Ингольд отступил на шаг.

– Над чем работаешь? – радостно поинтересовался Ларс, шагая вслед за ним.

– Э-э, – Торгнир еще немного попятился, – да, собственно, Сверр вот меч для … начал. Синдр за браслет для твоей Фрейи засел, сопит, узор придумывает. Снорр парадный пояс для Логмэдра доделывает. Ты, кстати, топор ему куешь? Нас советник уже поторо…

– Да! – с воодушевлением перебил Ларс, наступая на свата, – Меня тоже торопит! Сказал – чтоб сегодня же доделал! Ты же знаешь советника, Торгнир! Он шутить не любит!

– Не любит, – растерянно поддакнул старший Ингольд, пятясь и помимо своей воли оказываясь опять на улице.

– До вечера, Торгнир! – Ларс взялся за ручку двери. – Ждем вас с Синдром!

Дверь захлопнулась. Папаша Ингольд озадаченно почесал в затылке – точь-в-точь как младший сын. Прав был Синдр, странный он сегодня какой-то, этот Ларс. То молчит, слова не вытянешь, то вопит, как ётун по заре. Тьфу. Торгнир сплюнул, развернулся и пошел к своей кузне. Да и Локи бы с ним. Женю Синдра на его страшиле, кузни объединю, чертежи халваровские к рукам приберу, и пусть хоть вопит, хоть молчит, хоть желуди с дубов околачивает.

Ларс, тяжело дыша, буравил взглядом спину папаши Ингольда сквозь щель в двери кузни. Ушел. Ушел.

Капля пота сползла со лба, попала в глаз. Щиплет, хвала тебе, мудрый Один, как сильно щиплет. Мы, темные альвы, молчаливы, могучи и искусны в кузнечном деле, хвала тебе, мудрый Один. Ни один темный альв за всю свою жизнь не пролил ни одной слезы, хвала тебе, мудрый Один. Просто пот попал в глаза. Очень сильно щиплет.

Если на лету опустить руку и провести по верхушкам деревьев, на ладони останется прозрачный маслянистый след…

5.

К вечеру похолодало. Ледяной Нордри примчался из-за гор, на лету швырнул пару пригоршней прошлогодней прелой листвы в озеро, весело пробежал по тропинке до деревни. Осмотрелся, выбирая, где бы еще пошалить. Растрепал кудри длинноволосой Мэрит, дернул за черную бороду рудокопа Айнара, хотел даже заглянуть под юбку к Кэрите, но та увернулась и спряталась в пещере. Нордри стало скучно, парой маленьких вихрей прошелся он туда-сюда по поляне, и от нечего делать вольготно развалился в деревянной пристройке у пещеры почтенного Ларса.

Ану плотно завесила вход шкурами, запалила лучины. Халвар утащил одну к себе на стол, приладил кое-как на краешке, бурча что-то под нос недовольно. Расчеты никак не сходились. Молодой гном раздражался все больше и больше. В глубине пещеры брякнула посуда, Халвар подскочил, как ужаленный, бросил с размаху на стол уголек, которым исчеркал уже добрый десяток листов бумаги. Белой, самой дорогой, редкой.

– Можно потише?! Я работаю, между прочим!

– Ох, прости, сынок! – из кухни выглянула Ану, прижала руки к груди. – Я случайно, крышкой обожглась…

– Можно было приготовить праздничный ужин заранее! Что за манера – все оставлять на последнюю минуту!

– Так ведь горяченького…

– Что ты делаешь, прости, Халвар, я не расслышала.

Из глубины пещеры вышла Фрейя. Дочь почтенного кузнеца не стала утруждать себя приготовлениями к торжественному событию. Платье оставила то же, в котором носила обед отцу. Ни ожерелий, ни браслетов, ни даже пояса, расшитого когда-то Ану специально для будущей дочкиной помолвки. Разве что волосы убрала назад и закрепила костяным гребнем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.