Полная версия
Вниз по темной реке
Через пару лет подросли двое племянников, и ма Дойл поручила им следить за лавочкой. Мы с Пэтом подались в порт. По десять часов в сутки грузили товар, а потом я продвинулся по службе, став лодочником – перевозил грузы на суда в маленьком плашкоуте. Работа была нелегкой, и я возмужал, превратившись в парня, способного спокойно перекинуть тюк весом в сотню фунтов с причала на палубу. Не знаю, к худу то было или к добру. Во всяком случае, однажды в порт заглянул Симус О'Хаган и увидел меня с мешком чая через плечо. Симус спросил, не желаю ли я заработать денег.
– А что надо делать?
– Биться на кулаках. – Он не отводил от меня взгляда. – Боксировать приходилось?
– Никогда.
– Научиться хочешь?
Я тотчас понял, что Симус предлагает мне бокс без перчаток. Подобные бои были вне закона. Случись полиции нагрянуть с облавой в боксерский зал, каждого из бойцов бросили бы на несколько месяцев в сырые кутузки Уайтчепела. Упечь в тюрьму ирландца – несравненное удовольствие для любого полисмена.
– Сколько платите?
– Процент с выручки. Для начала могу пообещать фунт в неделю. – Симус сплюнул коричневую от табака слюну. – Это как новичку, но с такими плечами и ручищами ты сможешь зашибать и больше.
Четыре фунта в месяц?
Деньги были нужны – я этого и не скрывал. Знал, что означает дополнительный доход – и для ма Дойл, и для меня. Для всех нас. Симус глянул мне в глаза и улыбнулся.
– Почему вы обратились именно ко мне? – удивился я, кивнув в сторону десятков мужчин, снующих в порту, многие из которых были сильнее меня, хотя и старше.
– Только никому, – не ответив на вопрос, шепнул он и вручил мне обрывок картона с адресом. – Приходи вечером, к половине девятого.
Симус не внушал мне особого доверия, – стоило лишь глянуть в его жесткие, горящие, словно у змеи, глазки, но мне было семнадцать, и я гордился, что из огромной толпы грузчиков выбрали именно меня.
Клочок картона до вечера жег мне грудь. В шесть часов я сказал себе, что никуда не пойду. На улицах драться приходилось не раз, но ведь это не то же самое, что бои на ринге. Кто сказал, что меня не собираются заманить в ловушку? Могли убить, зарезать, и никто не знал бы, где меня искать. Да и О'Хагана я видел едва ли не первый раз в жизни. Хорошо бы навести справки, да расспросы лишь вызовут подозрение.
В половине восьмого, заметив, как ма корпит над книгой с записями о выручке, решил – попробую! Хуже не будет. Не понравится – сбегу.
В восемь мне вспомнился змеиный блеск в глазах О'Хагана, и я вновь передумал.
Посмотрел на маленькую Элси, штопающую юбку единственной драгоценной иглой, которую она на ночь втыкала в кусок коричневого войлока, на Пэта, гоняющего по тарелке корочку хлеба, чтобы собрать подливку до последней капли. Подумал о поступке ма Дойл, которая, возможно, спасла мне жизнь, дав приют в своем доме.
В половине девятого я уже стоял у дверей боксерского клуба. Порой думаю: как сложилась бы моя жизнь, останься я тогда дома?
Клубы, где проходят кулачные бои, – темные зловещие норы, пропитанные вонью гнили, пота и крови, которой бывает столько, что на земляном полу стоят темные лужи. И в то же время атмосфера завораживала.
Я проскользнул в зал, сразу попав под косые взгляды зрителей. Подошел О'Хаган: поприветствовал, одобрительно глянув в глаза. Сам воздух клуба был наполнен запахом алчности и ожиданием боя.
О'Хаган вытолкнул меня на ринг, и я выиграл в тот вечер три боя из трех. Впрочем, противники уступали мне и в росте, и в весе. Тем не менее, в схватке с новичком каждый из них считался фаворитом. Мне удалось заработать два с лишним фунта, и я попал на крючок. Таких легких денег у меня еще не было никогда.
Так прошел почти год, а потом О'Хаган сказал, что я должен сдать матч. То есть – проиграть специально.
– Какого черта? Почему? – возмутился я.
За все время у меня случилось лишь одно поражение, и я был страшно горд. Обладая быстрой реакцией, ударов в голову не пропускал, что вкупе с силой и мощным сложением позволяло побеждать почти каждого соперника.
– Ставки уже не дают прежней прибыли. Ты побеждаешь так часто, что против тебя просто не хотят ставить. – Он сплюнул мне под ноги табачную слюну. – Ты перестал приносить мне деньги. Надо что-то делать.
Я возненавидел его предложение. В жилище Дойлов протекала крыша; коврики были все время мокрыми от дождя, и вода, просачиваясь в кладовую, испортила три барреля чайного листа. Я планировал потратить заработок за этот месяц на ремонт. Стоя за рингом, я уже смирился с тем, что сдать матч придется. Всего один бой…
О'Хаган выставил против меня высокого жилистого парня по имени Девлин. Выглядел тот точь-в-точь как я в первый день на ринге. Через год-другой Девлин вырастет в хорошего надежного бойца. Один из боксеров, Мерфи, остановил меня перед выходом на ринг и тихо сказал:
– Пропусти от него пару ударов, чтобы все было не так очевидно.
– Что? – вздрогнув, переспросил я.
– Думаешь, ты выиграл первые бои, потому что настолько силен? – насмешливо фыркнул Мерфи.
Его слова ударили меня, словно обухом по голове, и я страшно обозлился.
– Иисусе… Не знал, что ты такой болван… – моргнул Мерфи.
Меня окатила волна стыда. Выиграл ли я честно хоть один из тех ранних матчей? Бьюсь об заклад, что да! Прекрасно помню, как одобрительно смотрел на меня О'Хаган, когда я укладывал на ринг Джо Келли, Томми Мэкки, а потом и Лема Шэнехана.
А если нет?
Я поймал взгляд, брошенный Симусом на букмекера, увидел, как Симус подтолкнул того локтем, и на меня обрушилась неприглядная истина: я – не более чем пес на собачьих боях, всего лишь средство для набивания чужих карманов.
Ну что же, Микки, для тебя это тоже бизнес… Сделай то, что от тебя требуется: сдай матч, получи деньги, а потом уйдешь навсегда.
На ринг я вышел с пустой головой. Сейчас пытаюсь не судить себя строго: я был молод, горяч, и весь кипел от унижения. Уже через десять секунд намерение поддаться сопернику испарилось без следа. Девлин нанес неплохой первый удар, после чего я выложился без остатка. Приди я в клуб после целого дня работы в порту, Девлин еще мог бы пару-тройку раз пробить мою защиту. Но в тот вечер у него не было ни единого шанса. Уже через двадцать секунд он оказался на полу, перевернулся и еще минуту неподвижно лежал на спине.
Я вытер угол рта, ощутив соленый привкус крови на губах, и глянул на О'Хагана. Тот стоял у стены с каменным лицом, скрестив руки на груди. Отвернувшись, он сплюнул себе под ноги.
Я отдавал себе отчет в том, что только что случилось. Впрочем, я принес ему чертову уйму денег, и рассчитывал, что мне дадут еще один шанс, как случилось после поражения от Гэхана. Подойдя к О'Хагану, пробормотал, прикрывшись рубахой:
– Следующий раз проиграю.
– Убирайся ко всем чертям!
Перед моим мысленным взором мелькнуло лицо ма Дойл. Я точно знал, как она помрачнеет, когда поймет, что денег за кулачные бои больше не будет. Впрочем, ма изо всех сил будет скрывать разочарование. Меня охватило раскаяние.
– Клянусь, я сдам следующий бой…
– Выметайся, я сказал! – безжалостно рявкнул Симус.
– Но… мне нужны деньги, – промямлил я.
– Проклятый идиот! – прошипел О'Хаган. – Я и так почти ничего не заработал за этот месяц, а теперь вообще чуть ли не банкрот!
Я перевел дух, попытавшись взять себя в руки.
– А мой фунт за эту неделю?
– Тебе повезет, если я не вышибу из тебя дерьмо, – хрипло рассмеялся О'Хаган. – Уберешься ты или нет?
Как быстро все изменилось… Я выбрался из грязного логова и побрел домой.
После моего рассказа о сегодняшнем дне у ма Дойл отвалилась челюсть – как я и ожидал. И все же минуты не прошло, как она похлопала меня по руке:
– Денег-то мы заработаем, Микки. Но боюсь, что Симус будет тебя преследовать. – Ма вздохнула. – Он поступил жестоко, вышвырнув тебя за единственный промах, – и это после всего, что ты для него сделал. Другое дело, что у некоторых людей нет чувства жалости. Их ничем не проймешь.
– Я пообещал ему проиграть следующий бой. Черт, сдам любой матч, какой ему захочется. Теперь знаю – все это делают.
– В Ирландии О'Хаганы всегда считались отбросами, – щелкнула языком ма. – Доверять им нельзя.
Она часто повторяла, что надежность – именно то качество, которое отличает настоящего человека от всякой гнили.
На следующее утро мое изумление испарилось, сменившись гневом. Несколько следующих дней я вынашивал планы мщения: подумывал сдать О'Хагана полиции – пусть расшибется о твердь неумолимого закона. Ма немедленно поняла, о чем я мечтаю, и спросила:
– Чего хмуришь брови?
– Да нет, ничего, – пробурчал я, ремонтируя ножку стула.
Она приподняла пальцем мой подбородок, заставив глянуть ей в глаза.
– Хочу отомстить О'Хагану, – признался я.
– Ах, Микки, не будь глупцом, – встревожилась ма. – Все кончится тем, что мы увидим тебя в гробу… – Она опустилась на колени рядом со мной, и ее лицо смягчилось. – Знаю, тебе больно, и все же овчинка выделки не стоит. Мы с тобой понимаем, что О'Хаган поступил несправедливо, и все же я рада, что с боями покончено. Придумаем что-нибудь другое, вот увидишь!
Ее слова подействовали словно бальзам, и мой гнев утих.
Наверное, этим все и кончилось бы, однако через пару дней полиция нагрянула в клуб и арестовала кучу народа, в том числе и О'Хагана. Полисмены были вне себя от радости: еще бы, удалось взять ирландца с поличным, с кучей денег на руках, а записи в его книгах изобличали еще добрый десяток участников. Симус не сомневался, что подставил его я, и в тот день, когда он угодил в тюрьму, ма прибежала в порт и втиснула мне в руку несколько монет, а в другую – сумку с вещами и запасом еды.
– О'Хаган передал весточку на волю, что ты его сдал.
– Это неправда! – запротестовал я.
– Клянешься? – Она испытующе посмотрела мне в лицо.
– Вот тебе крест! Ты ведь меня убедила – месть не стоит того, чтобы за нее умирать.
– Ну, раз так, бог даст – правда когда-нибудь выплывет наружу. И все же сегодня тебе придется уехать, Микки. Потом напишешь, где тебя искать.
Ма быстро обняла меня, пробормотав благословение, и подтолкнула в направлении Леман-стрит.
Оттуда я добрался до Ламбета, где и устроился в столичную полицию, – мою силу и крепкое телосложение оценили и там.
Облачившись в полицейскую форму, я получил возможность кое-что выяснить и узнал, что молодой Девлин далеко не сразу оправился после памятного боя. Его отцу стало известно, где пострадал сын. Именно он и навел полицию на О'Хагана. Я тайно отправил сообщение в Уайтчепел и в конце концов получил записку от Симуса, что тот считает мои слова правдой, и все же продолжает винить меня за бой с Девлином.
С тех пор прошло десять лет, и я больше не обменялся с ним ни словом. Так или иначе, мы с Симусом заключили негласную сделку: он знал, что я не раз мог его арестовать, и все же не сделал этого. Мне же случалось бывать в Уайтчепеле, и меня никто не трогал. И все же оставались люди, считавшие меня ирландской крысой, которые с удовольствием со мной покончили бы.
Каждый раз, выходя на Леман-стрит, я сжимал рукоятку полицейской дубинки.
Я открыл дверь в лавочку, где, как обычно, толпился десяток покупателей. Миссис Уинн, заметив меня, улыбнулась, и я подмигнул в ответ. Впрочем, в разговор вступать не хотелось. Ма в зале не было, зато за прилавком стояла засветившаяся от радости Элси.
– Ma в задней комнате? – спросил я, кивнув на дверь.
Элси, покачав головой, указала на потолок, и я в нетерпении побежал вверх по лесенке, открыл дверь своим ключом и вошел.
– Ма!
Она вышла из спальни и заключила меня в объятия.
– О, Микки! Спасибо, что пришел!
– У вас все хорошо?
– Ну да! – удивленно распахнула она карие глаза. – Я же писала – все замечательно.
У меня словно гора с плеч свалилась.
– Господи, Микки, что у тебя с лицом? – Ма заставила меня повернуться к свету. – Неужели снова занялся боксом?
– Конечно, нет! – Я наклонился и поцеловал ее в щеку. – Ничего страшного, я в порядке.
Она снова окинула меня внимательным взглядом, как делала, когда я являлся домой с синяками после боя.
– Что ж, отлично.
Ма еще несколько секунд прижимала меня к груди, затем отпустила. У меня потеплело на душе – так приятно, когда тебя обнимает самый близкий человек, ставший тебе приемной матерью… Я погладил ма по плечу и расстегнул пальто, продолжая незаметно ее рассматривать. Медно-рыжие волосы слегка поредели на висках, на круглом лице появилось несколько новых морщинок, ну а в целом она выглядела совсем неплохо. Уайтчепел скручивает людей в бараний рог, но ма Дойл не из тех, кого легко сломать. Ее жизнь была довольно благополучна – в лавочке бойко продавались свечи и прочие товары по вполне умеренным ценам, к тому же ма умела проявить сочувствие, не унизив человека жалостью, и в нужный момент предложить чашку чая.
– Чайку заварить? – спросила она. – Ветер сегодня холодный, даже через окна задувает.
Мы прошли в кухню, и ма добавила:
– Был на реке?
– Сегодня – нет. Вчера был. А что?
– От тебя пахнет речным бризом – как в те времена, когда вы с Пэтом работали в порту.
Я задержал на ней взгляд. Пэта ма вспоминала нечасто, однако сейчас его имя прозвучало не случайно. Понюхав рукав, я фыркнул.
– Твоя правда.
В шкафчике нашлись две чистые чашки и блюдца, а ма тем временем поставила чайник на огонь и пристально посмотрела мне в глаза.
– Выглядишь усталым. Похож на привидение, честное слово.
– У меня все хорошо, ма. Рад тебя видеть – хотя что я тебе рассказываю? Выкладывай, зачем звала?
– Сначала чай, потом все остальное.
Вода закипела, и ма, заварив крепкий чай, добавила в него молока. Мы уселись. Первый же глоток согрел меня изнутри, и я в ожидании разговора поставил чашку на блюдце.
Ма нахмурилась, и ее лицо приобрело озабоченно-деловитое выражение. Знакомая история… Наверное, столкнулась с серьезным затруднением, но нашла решение, и заметная роль в нем отведена мне.
– Хотела поговорить о сыне моей сестры. Эйлин умерла пять лет назад – да ты помнишь.
Неужели прошло пять лет?.. Я кивнул: помню.
– Месяц назад скончался ее муж, так что Гарри теперь живет у нас.
– Он там? – мотнул я головой в сторону спальни.
– Нет, я отправила его с Колином по делам – нужно было сперва поговорить с тобой наедине. – Ма вздохнула. – Рассчитывала, что ему здесь будет хорошо, да ошиблась.
– А что не так?
– Уайтчепел не для него, Микки, – покачала головой ма. – Двух дней не прошло, как я это поняла.
– Похоже, парень слишком хорош для нашего квартала? – язвительно спросил я.
– Не в этом дело, – задумчиво проговорила ма, откинувшись на спинку стула. – Гарри похож на тебя, Микки, – так же умен, только ему не хватает сообразительности скрывать свой ум. – Она печально улыбнулась, но улыбка быстро пропала, и в ее глазах засветилась тревога. – Не хотела тебя ни о чем просить, ты и так много делаешь. Думаешь, я не вижу, как ты что-то суешь Элси и Колину, когда появляешься у нас?
– Бывает, заведется в кармане лишняя монетка. – Покачав головой, я отпил остывающий чай. – Чем я могу помочь? Поговорить с ним? Гарри требуется совет?
– Знаешь… – заколебалась ма. – Мне пришло в голову: почему бы Гарри некоторое время не побыть при тебе?
Я закашлялся – чай попал не в то горло.
– Ма, меня почти не бывает дома. Как я могу взять к себе мальчика?
– Он не мальчик, Микки. Так или иначе, ему почти шестнадцать, хотя и не факт, что он выглядит на свой возраст. Вдруг ты найдешь ему временную работенку в Ярде? Писарем или посыльным, а я тем временем что-нибудь соображу. – Она нахмурилась. – Его уже дважды били. Ты же знаешь Уайтчепел.
Я знал. Здесь погибли Пэт и Фрэнсис, а оба были парнями сильными и неглупыми. Все справедливо. Ма столько лет меня опекала, а теперь хочет, чтобы я ненадолго взял под крылышко ее племянника. Для обитателей Уайтчепела не было ничего важнее сна, пищи, безопасности и работы, и эти карты каждый старался держать при себе, чтобы впоследствии сорвать банк в большой игре. Когда я только появился в доме Дойлов, ма сразу дала понять, что у нее так не заведено. Она отдала мне все четыре козыря; не только мне, но и Пэту, и Элси, и Колину. Ни разу не намекнула, что я стал для нее обузой, хоть и приходилось порой заваривать одни и те же чайные листья по два раза.
– Не переживай, ма, – натужно улыбнулся я. – Что-нибудь придумаю.
Отставив чашку, я потянулся за пальто. Ма тоже поднялась, бросив на меня ласковый взгляд.
– Спасибо тебе, Микки. Не стала бы тебя просить, но пока других мыслей у меня нет.
– Когда пришлешь паренька?
– Завтра, ближе к полудню. – Она замялась. – Знаешь, может, Гарри сперва и не производит впечатления, но стоит поговорить с ним – сразу поймешь, что парнишка он хороший.
– Не переживай, – повторил я, чмокнул ее в щеку и открыл дверь. – Как-нибудь справимся.
В отдел я прибыл вовремя – меня поджидал посыльный с сообщением.
Больших улучшений пока нет, но уже не то, что вчера. Надеялся, что ты сегодня заглянешь. Джеймс.
Сокрушенно посмотрев на часы, я тихо застонал. Половина седьмого. Куда же делся день? Мне ведь еще предстоит найти Энтони Тергуда.
Решение пришло само собой. Дело Мадлен Бэкфорд официально раскрыто. Женщина, слава богу, нашлась. Остается ждать, когда она заговорит. Разумеется, следует регулярно навещать миссис Бэкфорд, попытаться завоевать ее доверие, однако Винсент требует бросить все силы на расследование убийства Роуз Альберт, и времени на Мадлен сейчас просто нет. Я поискал глазами Стайлза. Задание как раз ему по плечу. Молодой инспектор с равным успехом общается что с молодыми девушками, что со старыми ведьмами. Джеймс с ним несколько раз встречался и считает, что Стайлз – умный и располагающий к себе человек.
– Стайлз! Выйдем на минутку?
Инспектор с готовностью отложил бумаги и натянул пальто.
Мы вышли во двор. На улице сгущались сумерки. Из-под арки ворот доносился скрип колес и цоканье лошадиных копыт. Мостовая влажно блестела, но дождя не было. Отблески уличных фонарей падали на камни, и каждый булыжник словно передавал свет своему соседу.
«Паве»… Булыжники-то – словно бриллианты в колье.
– Что-то случилось? – с любопытством осведомился Стайлз.
Я вкратце рассказал, как нашел Мадлен Бэкфорд и почему пришлось отвезти ее не домой, а в госпиталь.
– Она совсем не говорит?
В голосе Стайлза прозвучали странные нотки, и я понял, в чем тут дело. Инспектор верил мне безоговорочно, и все же к правилам относился куда более трепетно, чем я.
– Пока нет. Просто хотелось бы выгадать для нее еще немного времени.
– Понял.
– Винсент требует, чтобы я сосредоточился на убийстве дочери судьи. – Я помолчал. – Предложил передать некоторые дела вам. Я против.
Стайлз облегченно вздохнул.
– И все же рассчитывал, что вы присмотрите за Мадлен, а мне нужно встретиться с Энтони Тергудом – помните фотографию в медальоне? Он сегодня вечером должен появиться в клубе.
– Отлично, – дружелюбно откликнулся инспектор. – Повидаюсь с ней, а потом – домой.
Я благодарно кивнул и добавил:
– Вряд ли Тергуд слышал о смерти Роуз. Они ведь были тайно помолвлены, но Тергуд не в ладах с семьей Альбертов.
– Жаль беднягу, – вздохнул Стайлз. – Значит, вы первым сообщите ему грустную весть? Не завидую.
Я не стал говорить, что скорее готов встретиться с несчастным кавалером, чем с Мадлен Бэкфорд. И дело не в том, что она на меня напала. Это все ерунда. В ее отчаянии было нечто такое, что будоражило воспоминания, которые я предпочел бы похоронить навсегда.
Глава 9
Я пересек Сент-Джеймс-стрит и направился по Пэлл-Мэлл к Трафальгарской площади, поглядывая на развевающиеся над клубами вымпелы. «Клуб армии и военно-морского флота», «Мальборо», «Клуб гвардии». «Клуб Оксфорда и Кембриджа», который посещали исключительно выпускники университетов. «Атеней» с дорическими колоннами у входа – клуб Джеймса.
Вход в «Пембертон» находился за углом, на Уинчер. Поднявшись по ступеням, я рассмотрел латунную табличку на стене справа от двери: «Только для членов клуба. Иных посетителей просим пользоваться другим входом». Стрелка на табличке указывала вправо.
Пришлось обойти здание и дернуть шнур колокольчика у боковой двери.
– Инспектор Корраван, Скотланд-Ярд, – представился я открывшему дверь человеку. – Как к вам обращаться?
– Лумис, – нахмурился привратник. – Чем могу помочь?
– Мистер Энтони Тергуд сейчас в клубе? У меня к нему важное дело.
– Сейчас узнаю, – сказал привратник, указав мне на деревянный стул, и направился вглубь коридора.
Не обращая внимания на жест Лумиса, я последовал за ним и заглянул в открытую им комнату. Бильярдная… Обшитые деревом стены, камин с мраморной отделкой, ряд картин маслом. Из комнаты донесся взрыв хохота и стук бильярдных шаров. В дверь выплыл клуб сигарного дыма, и привратник, войдя в бильярдную, прикрыл створку.
Через несколько минут Лумис вынырнул в коридор в сопровождении молодого человека, весьма напоминающего свое изображение в медальоне. Мистеру Тергуду – высокому светловолосому джентльмену – было, пожалуй, лет двадцать пять. Костюм приличный, но не броский. Лицо приятное – открытое и честное, высокий лоб, небольшой шрам на подбородке. Тергуд вежливо затушил сигару в пепельнице, прежде чем подойти ко мне. На фотографии его улыбка выглядела не слишком приятной, на деле же оказалась просто скромной. Если этот человек и убил Роуз Альберт, следует отдать ему должное: актер он великолепный. Так или иначе, я считал, что мистер Тергуд о смерти Роуз никакого представления не имеет.
– Я – Энтони Тергуд, – представился он. – Чем могу вам помочь?
– Инспектор Корраван. Мы можем где-то поговорить наедине?
– Хорошо, – бросил он, и его улыбка сменилась настороженной миной. – Пройдемте.
Меня провели в комнату, напоминающую размером мой кабинет в Скотланд-Ярде. Камин здесь не горел, и в помещении было не жарко. Шерстяной ковер кое-где зиял проплешинами, из которых торчали нити. На стене висела богато обрамленная карта Африки, подсвеченная двумя неяркими светильниками.
– Лумис сообщил, что вы из Скотланд-Ярда, – не садясь, сказал Тергуд. – Что вам угодно?
– Когда вы последний раз видели Роуз Альберт?
– Это мое личное дело, – вспыхнул собеседник. – Кто поручил вам…
Пришлось сразу его перебить:
– Я никого не представляю и не собираюсь чинить вам неприятности. Кое-что случилось, поэтому мне нужно знать: где и когда вы последний раз видели мисс Альберт.
Молодой человек уселся в одно из кожаных кресел, не отрывая взгляд от моего лица.
– Три дня назад. Мы встретились в парке. А в чем дело?
– Вы не отправляли ей записку в понедельник, когда состоялся бал у лорда Харви? – присев, спросил я.
– Разумеется, нет! – Тергуд нахмурился. – Но почему вас это интересует?
Дальше отмалчиваться смысла не было.
– Мистер Тергуд, тело мисс Альберт нашли вчера утром в маленькой лодке на Темзе. Ее убили около двух ночи, после того как она покинула дом лорда Харви.
Тергуд замер, приоткрыв рот; его зрачки расширились и потемнели. Подобную реакцию сыграть чрезвычайно трудно.
– Мне очень жаль, – произнес я.
– Вы ошибаетесь, – на секунду задохнувшись, пробормотал молодой человек. – Она заночевала у Эдит.
– Боюсь, ошибки нет. Отец опознал тело.
– Это какая-то дурацкая шутка? – гневно сверкнул глазами Тергуд. – Мистеру Альберту стало известно о наших отношениях?
– Это не шутка, – покачал головой я.
– Предъявите документы! – потребовал он.
Я протянул ему удостоверение, и молодой человек, изучив его, обмяк в кресле, закрыв лицо руками. Удостоверение упало на пол.
– О господи, господи…
Он поднял на меня заплывшие слезами глаза и на минуту показался совсем юным.
– Как она умерла? Ее мучили?
– Полагаем, что в момент смерти мисс Альберт была без сознания, – не колеблясь, ответил я.
– Как? – беззвучно выдохнул Тергуд.
– Ее задушили.
Из его горла вырвалось рыдание, и в этот миг с громким скрипом приоткрылась дверь. В дверном проеме показался невысокий круглолицый мужчина с сигарой в руке.
– Слушай, Тони, у тебя все в порядке?
Коротышка остановился, перевел глаза с Тергуда на меня, и его жизнерадостная улыбка сменилась недоверчивым взглядом.
– Что здесь происходит?
– Сэм, этот человек говорит, что Роуз умерла, – прошептал молодой человек.
– Боже, как это? – ошеломленно спросил коротышка. – Я и не знал, что она болела.
Прикрыв дверь, он бросил сигару в пепельницу и сел рядом с приятелем.