Игра за линией поля

Я нахожу свободное местечко, усаживая свою пятую точку на кожаную поверхность высоко стула и подзываю одного из работников жестом.

Парень возрастом двадцати пяти тут же оказывается рядом и склоняется ближе.

– Ширли Темпл, – произношу я, чтобы он услышал. К счастью, нет необходимости перекрикивать музыку так, что откажут голосовые связки.

Он посылает мне кивок и улыбку, могу предположить, что через час согласится продать бокал с алкогольным коктейлем. Чуточку терпения и флирта.

Я наблюдаю, как руки парня умело выполняют свою работу, стараясь не показывать тоску, чтобы кто-то не заглотил наживку и не причалил к моему берегу. И до некоторых пор действительно казалось, что получается, как рука, которую вытянула вперёд, согревается под теплом чужого тела.

– Привет, красотка.

Проклятие, по пути к бару удалось передумать и решить, что вечер посвящаю только себе, поэтому нуждаюсь во внимании в последнюю очередь.

Нарочито медленно поворачиваю голову на звук голоса. Стоит заметить, что голос приятный, ровный, уверенный. Но ничего не выйдет. Я уже готовилась сказать «спасибо, не заинтересована», как слова теряются где-то на полпути к выходу изо рта.

Глаза цветом темной карамели, встречаются с моими. В зрачках вижу собственное отражение и блики, ореолом огибающие мой силуэт. Его русые волосы небрежно растрёпаны и торчат в разные стороны так, что, запустив в них пальцы, можно поиграться с прядями. На оливковой коже тени, которые отбрасывают нависающие над головами люстры. Острые скулы выделяются на выточенном лучшими скульпторами лице. Мой взгляд смело скользит по чёрной водолазке, собранной в локтях и кажется второй кожей на подтянутом теле. На запястье замечаю тонкий браслет из той же черноты, обе стороны которого соединяются с помощью серебристого X. Его пухлые губы с дразнящей V-образной ямочкой растягиваются в белоснежной улыбке, полагаю, из-за моего ступора.

Симпатичные парни обычно козлы, поэтому посылаю незнакомцу взгляд «отвали» и снова отворачиваюсь к бару.

– Черт, а так всё хорошо начиналось, – он смеётся, и это один из самых приятных и красивых звуков.

Именно так всё и начинается. Они подкатывают. Одаривают самой очаровательной улыбкой, следом отвешивают комплимент, подмигивают и всё, ты клюнула, попалась, повелась.

Я иду против системы.

– Не трать время впустую.

– Ты – это не трата времени впустую.

Почему при сказанном так сжимается сердце, но разуму абсолютно наплевать? Ответ есть, но не хочу озвучивать.

– В любом случае, дуй мимо.

– Митч, – представляется он, и я бросаю на него весьма многоговорящий взгляд.

– Я не спрашивала.

– А я не ждал.

– Не заставляй меня повторять ещё раз.

– Я увидел тебя, как только зашёл, – продолжает он, ни капли не удивляя настойчивостью. Обычно отвязаться от таких можно только одним способом: трахнуться с ними в туалете. Этого тоже не было в планах.

– Круто, – равнодушно отзываюсь я, продолжая сверлить взглядом бармена, который как раз ставит передо мной коктейль.

Я благодарно улыбаюсь и получаю подмигивание.

По стеклу узкого, высокого бокала соблазнительно сбегает струйка. Насыщенный красный на дне, градиентом тянется вверх и тускнеет, становясь прозрачным. Соломинкой размешиваю лёд и, обогнув губами, втягиваю холодную, бодрящую жидкость.

Мой новый компаньон не прекращает попытки завязать разговор. Боковым зрением вижу, что он кивает куда-то в сторону.

– Я тут с друзьями.

Ведь нет ничего удивительного, что я не отвечаю?

– Ты можешь дать свой номер, и мы увидимся где-то в более тихом месте. Но есть ещё один вариант: ты присоединишься к нам.

Я тяжело вздыхаю, чтобы показать, насколько равнодушна к продолжению диалога и тем более совместном времяпровождении. Этим вечером почему-то совершенно не хочется заводить новые знакомства, а вот в присутствии кого-то знакомого не откажусь. Клянусь Богом, скоро могу набрать номер Максвелла и предложить присоединиться, ведь с Ви он точно быть не может. Её ещё нет в городе.

– Послушай, мне не интересно. Давай сделаем вид, что всё получилось, мы познакомились, приятно поболтали, возможно, даже обменялись номерами и пришли к обоюдному решению когда-нибудь увидеться?

Он широко улыбается.

– Будь уверена, я достану твой номер.

Незнакомец отдаёт воинскую честь двумя пальцами у виска и спиной пятится к толпе, в которой растворяется.

Я шутливо закатываю глаза, обогнув губами соломинку и потягивая коктейль, возвращая внимание к бармену, который вмиг оказывается рядом, как только толпа клиентов рассеивается. Кажется, ему доставляет особенное удовольствие протирать бокалы напротив меня. Любопытно, с той интенсивностью, с которой он натирает стекло, что можно представлять?

Но мы даже не успеваем заговорить, потому что музыка резко замолкает, оглушая внезапной и непривычной тишиной. Толпа высказывает недовольство с помощью гула.

Меньше минуты, как она снова возвращается. И не просто возвращается. Песня Бибера, мать вашу! Очень знакомая песня юного Бибера! Все, кажется, не верят услышанному, я в том числе.

Спустя пару секунд слышу знакомый голос. Этот же голос недавно настаивал на знакомстве.

Глава 3. Одри

– Чтоб я сдохла…– ошарашено шепчу себе под нос, когда вижу Митча. Митча на другом конце длинной барной стойки с микрофоном в руках.

Коктейль едва не брызжет через нос, вовремя срабатывает реакция, и я распыляю его во все стороны. В это время парень плавно движется по барной стойке прямо ко мне со словами куплета:

– Ну же, детка, подойди, посмотри в мои глаза. Не нужно рассуждать, я – твой правильный ответ.

Я закрываю рот свободной ладонью, чтобы за это время не успела залететь какая-нибудь мелкая живность, и ошарашено пялюсь на Митча.

Он останавливается и присаживается на корточки рядом. Парень нависает надо мной. Его лицо напротив моего, жар тела окутывает моё, торжественная улыбка, с которой поёт, вынуждает фыркнуть от смеха и расхохотаться так, что слёзы бегут по щекам. Он вытягивает бокал из моих рук, ставит его на бар, спрыгивает на пол и протягивает ладонь. И я без раздумий принимаю приглашение.

Держа высоко наши руки, он проводит меня в самый центр, закружив под импровизированным мостиком, и очаровательно улыбается, продолжая петь. Его рука привлекает к себе, ползёт по талии, обнимает в области живота и прижимает к груди. Мы находим единый ритм и смеясь, делим микрофон, продолжая петь под свист толпы, которая тоже забылась и растворялась в музыкальных вибрациях.

Без сомнений, он достал мой номер.

Песня завершается под громкие овации публики. Митч отклоняется от меня лишь на секунду, возвращая микрофон ди-джею, который тут же перехватывает внимание толпы словами:

– А теперь музыка для взрослых мальчиков и девочек!

Ладонь, от которой исходит тепло, ложится на поясницу, касание не приносит неловкость или неприятные ощущения, наоборот, переживаю такие эмоции, будто вскарабкалась на пик Эвереста. Сердце стучит от радости, бабочки в животе, такие забытые, почти умершие, просыпаются. Всё благодаря ему.

Митч заставил меня улыбаться так широко, что скулы болят, всего лишь спев дурацкую песню, разве можно остаться равнодушной? Сомневаюсь.

Чем можно купить девушку? Одной улыбки мало, а вот когда дело касается слёз в три ручья от смеха – другой разговор.

Он перехватывает официантку и что-то говорит ей на ухо, уже через пару шагов мы останавливаемся около столика с шестью парнями. То есть, сегодня я буду в кругу семерых парней. СЕМЕРЫХ.

Боже, мама, я умерла.

Боже, папа, да храни твои нервы.

Боже, да здравствует грёбаный рай!

Очень хочется набрать номер Ви, предложить присоединиться, но кроме того, что она ещё не прилетела, лучшая подруга стала предателем. Бросила меня одну в свободное плавание, потеряв голову и напрочь лишившись интереса к другим парням. Свободная и занятая подруга – хуже дуэта не придумать.

Я окидываю взглядом присутствующих и немного меняю ранее сказанное: семерых симпатичных парней. Чертовски симпатичных. Кстати, парочка из них – сногсшибательно привлекательные близнецы с небесно-голубыми глазами. Гены, создавшие сочетание золотистых волос; глаз, цветом чистейшего неба; точёных черт лица с острыми скулами, покрытыми лёгкой щетиной; должны были уйти в отрыв на неизвестное количество времени, чтобы отпраздновать собственное творение.

Ох, Иисус, ты балуешь меня, как никогда ранее.

Шесть пар глаз обращается к нам, вот тогда-то испытываю неловкость. К ним присоединяются седьмые, под этим взглядом готова растечься лужицей, ощущая спокойствие, уют, защиту. И если в голубизне глаз близнецов кроется множество айсбергов, то в тёплых карие Митча лишь слабый, ласкающий кожу ветерок. Такой ветер бывает только на берегу океана в солнечные дни. Мой корабль мог пойти ко дну, если бы тело имело свойство краснеть.

Парень, занимающий ближайший к нам край дивана, растягивает губы в усмешке и шутливо бьёт Митча в предплечье.

– Ну, ты и засранец, – его синие как Марианская впадина глаза, останавливаются на мне: – У нас мужской вечер, но всегда можно сделать одно красивое исключение.

Я посылаю ему взаимную улыбку.

– Можешь называть меня бро, братишка, братан, чувак, чувачела, друг, друган, приятель, кореш и всё в этом духе.

– Фу, никогда не назову своего другана красивым исключением.

Я бросаю взгляд на Митча, который начинает расталкивать парней, освобождая место для нас и, посмеиваясь, комментирует:

– Ты и не так называл, когда укладывал твою пьяную задницу в кровать.

– О, да ладно, чувак! Всего один раз было!

Митч снова касается моей поясницы и подталкивает в центр. Я буду окружена мужскими телами на U-образном диване, и чтобы припудрить носик, должна проползать под столом. Но это явно не заботит, потому что проскальзываю к освобождённому месту, пока Митч позади припоминает грешки друга:

– Ты кричал, что тебя похищают и звал на помощь маму. Даже пятилетки так не ноют.

Парни разражаются гоготом, и я тоже смеюсь, замечая, что незнакомец закатывает глаза, тем самым, подтверждает сказанное.

– Я сегодня не пью, – он тут же накатывает шот и широко улыбается. – Много.

– Представь свою ненаглядную, – просят парни.

Я кошусь на Митча, который протягивает что-то вроде «э-э-э» и стучит указательным пальцем по подбородку. В конце концов, он говорит:

– Принцесса.

И в один голос с ним это делаю я:

– Он не знает моё имя.

Парни подшучивают над Митчем, и я тут же бросаюсь защищать его честь и достоинство:

– Он был настойчивым, а меня трудно сломить, – перевожу взгляд на Митча и искренне улыбаюсь ему: – Как видите, у него получилось. Одри, меня зовут Одри.

– Мне больше нравится принцесса, – жмёт плечом один из безымянных близнецов. Он подмигивает мне, но при всей игривости мимики, не улавливаю кокетливые волны: – Оден.

– Джон, – кивает его полная внешняя копия.

Я ёрзаю по кожаному диванчику и переглядываюсь между парнями.

– Думала, вам дадут что-то похожее, вы же, чёрт возьми, одинаковые.

Прищурившись, я решаюсь развлечься.

– А вы везде одинаковые?

Парни начинают хохотать.

– Мы никогда не задумывались об этом, принцесса, – сквозь заливистый смех, отвечает Джон. Он прижимает ладонь к животу и добавляет: – Чёрт, ты вольёшься. Согласен называть тебя приятелем.

Парень подставляет громоздкий кулак, и я салютую по нему своим.

– Ты неподражаема, – соглашается с ним Оден.

Я жму плечом и признаюсь.

– Общение с засранцами и не такому научит.

Официантка, которую Митч несколько минут назад остановил по пути к столику, ставит передо мной новую порцию коктейля. Я благодарю её кивком, а взгляд девушки задерживается на парне, имя которого ещё не узнала.

Зелёные глаза блестят так, как будто он уже нашкодил и только ждёт, как поймают и отлупят по заднице. Я таких знаю. Такие любят внимание, когда их превозносят до уровня божества; они снисходительно смотрят на других, обожают, когда их желают, даже если это будет потушенная об лоб сигарета, главное, что ещё недавно она была выкурена его пухлыми, покрасневшими, как то самое яблоко из райского сада, губами. С такими опасно связываться, они загубят тебя и всё живое вокруг. Они хотят, чтобы их любили, холили, лелеяли, но не готовы ответить взаимностью.

Но я признаю ошибку, как только парень открывает рот.

– Тогда я выбираю бро.

– Ты выглядишь, как я-разобью-тебе-сердце-но-ты-только-и-мечтаешь-об-этом.

Он обольстительно улыбается.

– Внешность обманчива, – он поднимает стакан с жидкостью, цветом виски, и проглатывает содержимое одним махом, так и не поморщившись: – Саймон.

Шок отражается на моём лице, и парень объясняется, указав на пустой стакан.

– Это сок.

Я, недоверчиво прищурившись, забираю его стакан и нюхаю.

Моя вторая ошибка. Он действительно выпил сок.

– Ладно, ты умеешь удивлять.

– Чед, – представляет парень, назвавший Митча засранцем, как только мы подошли. – Я выбираю чувак. Мне нравятся чуваки.

Я посылаю ему свою самую лучшую из улыбок.

– Звучит двояко, но мы же в современном толерантном обществе, принимающем все замашки.

– Я не гей, – он посмеивается. – Мне нравятся чуваки с грудью и киской.

– В Таиланде таких много, – поддразниваю я. – Мальчишник смотрел? Помнишь красотку, которая спустила Стю в задницу?

Парень кривится, а сидящие по обе стороны Оден и Саймон, пихнув Чеда, закатываются громким гоготом.

– Твою мать, я люблю тебя! – заявляет Саймон.

– Я твой бро, звучит мерзко.

– Чёрт, почему я к тебе не подкатил? – улыбается Джон, встретив средний палец и насмешку Митча:

– Потому что ты тормоз.

Следом он представляет двух парней, которые предпочитали помалкивать или смеяться до той поры, пока дело не доходит до них.

– Майкл и Нейт.

Клянусь, ещё никогда не встречала блондинов, точней, встречала, но не с таким светлым цветом волос, если, конечно, они не крашеные. Оттенок его глаз можно описать с трудом. Они серые, голубые, синие, но спустя мгновение прихожу к одному мнению: бирюзовые. Такие краски можно увидеть лишь на островах, берег которых омывает океан. Абсолютно невероятные. Практически невозможные. Совершенно невообразимые. Их обрамляют такие же белые ресницы. Такую неординарную внешность ещё поискать нужно. Ему прямой путь в моделинг, хоть и без идеально подтянутой формы. Парень не массивный, но и не болезненно худой.

– Остановлюсь на Одри, – обнажая вежливую полуулыбку, кивает Майкл.

– А мне понравилось принцесса, – говорит его сосед с именем Нейт.

Тёмно-карие глаза, в глубине которых тонет зрачок, тлеет что-то похожее на уголёк, который может устроить стихийное бедствие. Он запускает пятерню в длинные каштановые волосы и пробегается по ним, они тут же рассыпаются назад, едва касаясь плеч. Никогда не любила подобную длину у парней, но Нейт заставляет передумать.

На его руках играют мышцы, когда парень обхватывает бокал и делает глоток, смею предположить, пиво.

– У вас тут тусовка моделей? – оглядываюсь я, Джон, занимающий место по левую руку, безусловно, обольстительно подмигивает. – Где ваша страшная подружка?

– Хотелось бы сказать, что мой брат наша ЖУПА1, но это во вред себе, – шутит Оден.

Я поднимаю бокал и делаю глоток, понимая, что в коктейле нет алкоголя, но, честно говоря, это ещё раз заставляет проникнуться к Митчу доверием и симпатией.

– Спасибо, что без горьких добавок, – тихо благодарю я.

Его взгляд встречается с моим, даря новое ощущение безопасности. Рядом с ним ощущаю себя как за каменной стеной. Несмотря на оживших бабочек, пульс остаётся в пределах нормы. С ним спокойно, он как браня. Знаю, слишком рано говорить такие громкие слова, но это именно то, что дарит его компания: уверенность.

Он жмёт плечом.

– Подумал, что ты вообще можешь не пить или не переносишь алкоголь.

– Как предусмотрительно, – по-доброму дразню его.

Я поворачиваюсь к Джону.

– И как часто он поёт незнакомым девушкам?

– Вообще-то ты первая, ради кого он страдает подобной хернёй, – посмеивается Джон и тут же запрокидывает голову назад, проглатывая новую порцию спиртного.

Рюмка из-под шота издаёт звон, когда он ставит её на стол, а я улыбаюсь и перевожу взгляд на Митча, который стукается кулаком с Оденом и звонко над чем-то смеётся.

Странно, что в кругу малознакомых парней чувствую себя как рыба в воде. Настолько своей в доску, будто мы знакомы не меньше сотни десятков лет. Если BabyCorn2 действительно существует, то это многое объясняет. Мы определённо точно были чокнутой компанией там, возможно, делили одну соску.

Я полностью расслабляюсь и внедряюсь в общество, где успела стать чуваком, бро, приятелем, принцессой и остаться собой. На мгновение чувствую себя сутенёршей, когда ловлю женские взгляды. Они все заинтересованы в парнях, но я – их помеха зайти чуть дальше. Ох, это чертовски уморительно наблюдать. Парни на самом деле обращаются со мной как с принцессой, как с дорогим хрусталём, который достают лишь по праздникам и особым случаям. Они шутят, но их шутки не оскорбляют, не задевают, не дискредитируют. Я искренне веселюсь, делаю совместную фотку, где улыбаюсь камере, а они наигранно смотрят на меня, как на восьмое чудо света. Мы дурачимся и танцуем под Дрейка и схожий репертуар. Я упиваюсь сладкими коктейлями так, что кажется, словно каждый был с щепоткой алкоголя.

В конце концов, из бара мы вываливаемся ввосьмером, так и не подхватив каких-нибудь девчонок.

Я уже хочу попрощаться и направиться в сторону кампуса, как мою руку перехватывает Митч и останавливает.

– Ты не пойдёшь одна, Одри, – твёрдо произносит он, из-за чего «спасибо, я сама» будет жалким брюзжанием. К нему подключаются близнецы Джон и Оден, в унисон друг другу подтверждая:

– Согласен.

Они переглядываются и ударяются кулаками.

Саймон открывает заднюю дверь высокого и массивного джипа, кивая головой, тем самым, предлагая мне занять место:

– Ну же, бро, мы заслужили доверия. Если не довезём, то проводим пешком прямо до кровати. Все мы, а если довезём, то у тебя есть возможность избавиться от нас намного раньше.

Я издаю смешок.

– Я живу в кампусе, вас не пустят.

– Поверь, нас никто не остановит, – заверяет Нейт. – Мы и сказку на ночь прочитаем, ты какие предпочитаешь?

– С лысым из бразерс.

Парни заливаются хохотом. Сердце ёкает, потому что за короткое время знакомства, я действительно прониклась к ним доверием. Они были добры, приветливы и мягкие по отношению меня. Дьявол, да у меня даже наша общая фотография имеется! Лучшая, чёрт возьми, фотография!

– Ладно, но окна будут закрыты, – сокрушаюсь я, проскальзывая в салон машины. – Не хочу, чтобы кто-то видел меня в кругу семерых парней.

– Кто бы мог подумать, – проказничает Джон. – Тебя заботит чьё-то мнение.

Я наигранно закатываю глаза.

– Ну, знаешь, не все применяют мозги по назначению, а я не хочу, чтобы в первый день в мою сторону тыкали пальцами и говорили, что я участвовала в групповухе сразу с семью парнями на парковке кампуса. Давайте начнём хотя бы с четверых?

Я окидываю их быстрым взглядом.

– Вас же четверо в машине? Или вы приехали сюда всемером на коленях друг друга?

Чед кладёт ладонь на сердце.

– Обижаешь, я только по тайским девкам.

Глава

4

. Трэвис

– Проклятие, ты действуешь мне на нервы, – выдохнув, принимаю смятый клочок бумаги из рук Уилла и, прищурившись, целюсь в урну.

Придурок довольно ухмыляется, упав на спинку дивана и раскинув руки по обе стороны, потому что только что отыграл парочку баксов.

– Косорукость – это не приговор.

Я бросаю на него раздражённый взгляд.

– И что, по-твоему, приговор?

– Маленький член.

– Сразу видно, что ты нихрена не слышал про чудеса лигаментотомии, – говорит Рэй, развалившись в кресле-мешке в позе владельца нефтяной компании.

Я улыбаюсь.

– Но ты-то уточнил и узнал обо всех тонкостях.

В следующую секунду в меня устремляется пустая банка колы, но со свистом пролетает мимо. Ловко уворачиваюсь и смеюсь, а ещё через мгновение, клочок бумаги испаряется из рук. Его перехватывает Максвелл и, повернувшись спиной, делает успешный бросок. Шарик попадает в цель.

Он огибает диван и падает рядом, протянув ладонь и пошевелив пальцами.

– Трёхочковый, с тебя три бакса.

Трёхочковый – так мы называем бросок спиной, оставаясь за диваном. Баскетбольные правила тут не действуют, у нас свои. Во-первых, на деньги. Во-вторых, почувствовать превосходство. В-третьих, от нечего делать.

– Пошёл ты, тебя не было в игре.

– Опять ноешь, Кросс, – веселится Уилл. – Может, потому что тебе тоже нужна… как её там?

– Лигаментотомия, – подсказывает Рэй, поиграв бровями.

– Мы мылись в одном душе несколько лет, – учтиво напоминаю ему. – Снимай штаны, освежим память.

– Нет, так это не работает, – Рэй разводит руками. – Если и измерять, то только в боевой готовности.

Максвелл рядом брезгливо кривится и фыркает.

– Вы не будете измерять свои причиндалы в боевой и не боевой готовности в нашей гостиной. Уединитесь где-нибудь, можете даже сразиться на мечах.

Рэй протягивает руку и сжимает колено Коди, смотря на него с деланым сожалением.

– Понимаю, это задевает за больное, но мы только что пришли к выводу, что это не приговор. Главное качество, а не количество. Работоспособность, продолжительность, манёвренность. В конце концов, ты всегда можешь задействовать пальцы. А если ещё и первый, то ей просто не с кем сравнивать. Считай, уже у руля…

Я разражаюсь гоготом, как и Уилл, а в Рэя летит пульт до того, как он договорит. Гарантирую, Максвелл ещё миллион раз пожалеет о выдвинутом предложении.

Попасть в университеты одного штата – это ли не чудо? Мне и Рэю повезло больше, потому что вдвоём в Нью-Йоркском, Коди поступил в грёбаный Колумбийский и скоро об этом очень пожалеет, если перечислять минусы и плюсы, Уилл не нарадуется Бостонскому колледжу. Итого: Максвелл на факультете бизнеса; я начну осваивать телекоммуникации; Рэй предпочёл археологию (до сих пор сомневаюсь, что в тот момент он был трезв и адекватен); Уилл выбрал сценарное мастерство (и это тоже охренеть, как странно). Из нас так себе помощники друг другу. Но кое-что всё же объединяет: один дом. Дом, который во владениях отца Коди, и который он может использовать на протяжении работы в лидирующей строительной компании бессчётное количество времени. Никто из нас не ожидал подобного предложения со стороны Максвелла, мы или его девушка? Мы, но после того, как она отклонила предложение. Да и к чёрту, мы не гордые. Виктория часто отсутствует в городе и, таким образом, дом будет практически пуст, а её обучение в режиме нон-стоп перелёт—сьёмки—перелёт—учёба—перелёт и так до бесконечности, напоминает страшный сон. Девчонка втянулась и осваивает актёрскую жизнь, пятьдесят процентов её присутствия равны пятидесяти отсутствия. Отношения по половинке? Да это про них. Отношения на расстоянии? Тоже про них. Отношения «Хатико»? И это туда же.

Подобные мысли заставляют проследовать за Коди, когда он уходит рыться в холодильнике.

Я стягиваю с полки коробку сока и с минуту изучаю его лицо, пока он ставит кастрюлю на плиту и достаёт из ящика пачку спагетти.

– Как давно вы виделись? – спрашиваю я, опираясь поясницей на гранённую поверхность темно-серого, почти чёрного, кухонного гарнитура со всеми новейшими прибамбасами и заковырками. Прямо-таки мечта любого шеф-повара.

Коди не поднимает глаза, приступив к жарке бекона, но отвечает:

– На прошлой неделе.

– Ты видел свою девушку на прошлой неделе?

– Да.

– Ты же понимаешь, к чему это приведёт?

Он наконец-то отрывается от сковороды.

– К чему? – в голубых глазах светится предостережение, но я не буду собой, если не начну выстреливать в лоб.

– Вы не виделись неделю, это называют отношениями?

– У них плотный съёмочный график.

– И?

– И надо подождать ещё две, чтобы всё наладилось, – спокойно отвечает он, вновь взявшись за готовку. Что ж, ещё один плюс: из нас четверых Максвелл умеет управлять ножом и готовить что-то съедобное.

– Она не может выделить тебе пару минут?

Коди напрягается, я вижу это по играющим мышцам тела. Его брови встречаются на переносице, как будто он сам не верит собственным убеждениям.