Перенниал

Перенниал

Татьяна Мосалева

© Татьяна Мосалева, 2024

ISBN 978-5-0064-7355-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перенниал

«И год, как день… И день, как миг» (Л. Филатов «Баллада о началах»)

– Вот, держи, – я протянула заплаканной сестре голубой в серую крапинку камушек, напоминающий яйцо дрозда. – Вылупится и будет тебе петь по утрам.

Юлька взяла камушек, поперекатывала в ладошках и аккуратно положив на доски крыльца, подтолкнула ко мне:

– Не хочу.

– Не хочешь дрозда, тогда пусть там будет утконос, – сведя брови к переносице, я и приставила согнутую в локте руку ко лбу, – Ща колдунём и готово.

Вместо того чтобы рассмеяться шутке, Юлька захлюпала носом, и слёзы пуще прежнего полились по щекам.

– Ну же, сестрёнка, перестань ты так убиваться по этому дураку. – Спрыгнув с крыльца, я обняла её. – Ну, буде, буде. Поди, не последний утконос во вселенной.

– Он – не дурак. И он – единственный во вселенной.

– Как же не дурак, если сбежал от такой царевны. Дурак и есть… А мы вот что… мы с тобой сейчас колдунём, чтобы из этого яичка вылупился дракон. А? Вот он вырастет, взлетит, и «лыцаря» твоего непутёвого с неба высмотрит. Ну, как тебе?

Юлька улыбнулась сквозь слёзы:

– Это мне подходит. Колдуй.

Я подхватила нагревшийся на утреннем солнце камушек, покрутила его между ладошек, как бабы крутят колобки, подула, пошептала и, подняв над головой торжественно произнесла:

– Солнце светлое, на небо летящее, Месяц ясный, за лазурь уходящий, Ветер вольный, преград не знающий, зову вас, будьте свидетелями зачатья Синекрылого Дракона – Юлькиного заступника. Четыре-один-восемь, да будет моё слово крепко и метко.

Я громко хлопнула в ладоши и краем глаза покосилась на сестру. Она стояла с приоткрытым ртом.

– Откуда это?.. Да, ну тебя, Светка…

– Откуда что? Камушек утром на берегу Реки подобрала, заговор в книге сказок прочитала. А тебя, царевна Несмеяна, на крыльце родительского дома встретила. Что, Гога с собой не позвал? Ну, ему же хуже – этим утром родилась мать дракона, и начался обратный отсчёт для непутёвого горного «лыцаря».

Юлька улыбнулась и забрала протянутый камушек.

– Не печалься сестрёнка, что не делается, всё к лучшему. Знаешь?

– Знаю.

– Тогда пойдём пить чай. А яичко-то ты до поры спрячь в тёплое место.

***

С того памятного утра, когда мы с сестрёнкой решили растить из речного камушка дракона прошло несколько месяцев. От Георгия по-прежнему не было никаких вестей: шагнул человек за дверь и как в воду канул. А у Юльки тем временем фигурка округлилась, и соседи уже стали замечать животик, гадая, от кого девка понесла.

Мама гордо проходила мимо сплетничающих у колодца соседок, зато дома давала волю гневу: ругалась, плакала, предлагала какие-то несуразные варианты решения «проблемы», упорно не желая называть беременность дочки беременностью. Отец ходил хмурый. А Юлька всё чаще запиралась у себя в комнате и выходила с заплаканными глазами. Но от аборта решительно отказывалась.

Был октябрь. И выпал первый снег.

Я приехала из города на несколько дней, и в субботу мы с Юлькой отправились в баню. Разделись, и я просто обомлела от того, каким прекрасным стало её, прежде угловатое, тело. Грудь налилась, округлившийся живот красиво выпирал над располневшими бёдрами. А кожа будто светилась изнутри. Я откровенно ею залюбовалась. Она перехватила мой взгляд и покраснела.

– Юлька, ты так похорошела! Тебе идёт беременность.

– Правда? – она улыбнулась и принялась расплетать косу. Набрала воды и плеснула на каменку. А движения плавные, неторопливые – лебёдушка.

В горячем воздухе маленькой баньки она всё время улыбалась. Говорила и улыбалась, и прямо на глазах у меня оттаивала. С неё как будто слезал ледяной панцирь одиночества.

Говорила она про то, что нет-нет да вспоминает свой короткий роман с Георгием. И о том, как она ждёт сына.

– Ты на УЗИ была?

– Нет, какое УЗИ в нашей глуши.

– Как же ты знаешь, что у тебя сын?

– Вот ещё, конечно, знаю, – улыбнулась она моему непониманию, – и он – дракон.

Я рассмеялась:

– Ну, ты и выдумщица, Юлька.

– Ничего я не выдумщица. Помнишь то яичко – камушек, что ты принесла с берега Реки, когда Георгий ушёл?

– А… заколдованное, – я упорно держала шутливый тон.

– Не веришь, а ведь оно тоже растёт вместе с моим животом. И теперь всё чаще переливается таким, знаешь, нежным голубым светом.

Она перехватила мой тревожный взгляд и закивала:

– Правда, правда. Хочешь, покажу вечером.

***

Разморённые, мы стояли на пороге бани, вдыхали прохладный октябрьский воздух и улыбались ощущению собственной чистоты и лёгкости бытия.

– Знаешь, когда мир проходит сквозь человека без особого вреда для себя?

– Мм..?

– После бани. Человек чист, как новорожденный: и душой, и телом. Мир струится сквозь него нежным ветерком, а человеку становится беспричинно радостно и хорошо.

– Мы хрустальные колокольчики вселенной.

– Ага… Пошли, а то во льдинки превратимся.

Зайдя в дом, мы тенью прошмыгнули мимо насупленной матери в Юлькину комнату, растянулись на кроватях, и продолжали наслаждаться тишиной в быстро сгущающихся сумерках. Наше блаженство нарушил шорох из угла за печкой.

– Юлька, у нас, что мыши завелись?

– Нет у нас мышей. Что за глупости.

– Ну вот же, не слышишь разве? – скребётся кто-то.

– Это не мыши. Помнишь, что я тебе говорила в бане?

Она подошла к печке и, привстав на цыпочки, достала с верхнего свода голландки коробку.

– Вот, смотри.

Я приподнялась на локте, но в сгустившихся сумерках разглядела лишь тёмный силуэт коробки.

– Ну, – разочарованно протянула я.

Юлька подошла и в этот момент мне показалось, что в руках у неё блеснул свет. Я напряглась, всматриваясь в темноту. Она приподняла ветошку и сияние стало ярче.

– Видишь.

– Вижу. А что это? – я протянула руку, но Юлька отстранилась, заслоняя собой коробку.

– Тебе, наверно, нельзя.

– Это почему? – обиделась я.

– Ну, ты не родитель… как бы…

– Юлька, ты что? Я вообще – искра божья. Я – провиденье… или… этот… как его… космический луч, принёсший яйцо с берега Реки. Понятно? Давай сюда.

Мы шутейно потолкались.

– Ну, ты загнула… Ладно, погладь, только очень осторожно – одним пальчиком.

Я не стала размениваться на «погладь» и, подхватив яйцо со дна коробки, приблизила ладонь к лицу.

Под тонкой скорлупой переливался бело-голубой свет. А если смотреть неотрывно, то можно было уловить вспышки маленьких пурпурных молний. Яйцо было тёплым и пульсировало мне в ладонь сердцем испуганного кролика. Я его побаюкала, свет выровнялся, и маленькие молнии замерцали в унисон с моим сердцем.

– У тебя срок когда?

– В начале февраля.

– Гаврюша проклюнется раньше.

– Откуда знаешь?

– Она сказала на ЯрДану хочет. Посмотреть, как рождается наше Солнце.

– Гаврюша – мужское имя.

– Она сказала: хочет, чтобы её звали Гаврюшей. Пусть. Тебе что, жалко? Можно я буду их крёстной мамой?

Юлька кивнула.

***

Малыш появился на свет без меня.

Звонок телефона разбудил в пять утра. Я ещё не проснулась, но сердце уже тревожно сжалось от предчувствия.

– Алё. Слушаю.

– Это я, – голос Юльки вибрировал от напряжения, и оно мгновенно передалось мне.

– У тебя схватки?

– Нет. Гаврюша пробивает скорлупу. В комнате пахнет чабрецом, и старая радиола вдруг ожила – в ней Розенбаум поёт.

– Разбудит всех домочадцев.

– Не, я звук убавила. Но совсем выключить не смогла.

В голове пронеслось: «Полный бред». И ещё, краем сознания, я удивилась, что ничуть этому не удивляюсь: «Норм, всё идёт по плану».

– Ты как?

– Ты только, пожалуйста, не отключался… А чем кормят новорожденных драконов?

– Не переживай. Вылупится и сама скажет чего хочет. Ты сейчас обязательно приготовь миску с водой. Ей надо будет окунуться после рождения.

«Боже, откуда я всё это знаю? Не иначе в прошлой жизни была драконьей повитухой».

Звуки комнаты в трубке такие чёткие, как будто нас разделяет не тысяча километров, а межкомнатная дверь: Розенбаум басит, тихонько перебирая струны гитары, вода льётся, шаркают старые Юлькины тапочки, скрипит половица у окна. Но всё это фоном, потому что у самой мембраны непрерывный скрежет сверчка. Вдруг он замолкает, слышится щелчок и короткий Юлькин вскрик.

– Света, он пришёл.

– Очень хорошо. Пододвинь к ней миску с водой.

– Какой же он неуклюжий… фу, весь в соплях. Может, ему помочь перелезть через край миски?

– Нет, пусть сама. И перестань её называть мальчиком. Наша Гаврюша – девочка. Сильная и красивая девочка. Небесно-голубой дракончик.

– Вовсе нет. Она бурая, как ящерка. И вся в мерзкой слизи. Так себе красавица.

– Это первые часы. Потом её шкурка будет линять и менять цвет. А к моменту, когда она повзрослеет, станет изумрудно-голубой и почти прозрачной. Хрустальный дракончик у нас с тобой родился. Но берегись…

– Ай! Твой хрустальный дракончик включил зажигалку, когда я попыталась подтолкнуть его в миску.

Я рассмеялась. Гаврюша уже проявляет характер. Погодите, то ли ещё будет! На очереди тапочки и варежки.

– Говорю же – не трогай её. Сама знает, что делать. Нужна будет твоя помощь – попросит. Ну, всё, дальше справитесь без меня.

– Когда ты приедешь?

– Дня через два. Поцелуй за меня Гаврюшу. Всё, пошла досыпать. Пока-пока.

***

Перед отъездом домой я, как всегда, накупила гостинцев.

Для отцовской люльки купила «Капитанский» табак. Но побродив по табачной лавке, соблазнилась ещё и запахом «Dark Bird Eye» с насыщенными нотами копчёного чернослива, оттенками печёного хлеба и едва уловимой фруктовой ноткой. Отец точно заценит.

Мама просила купить пару горшков для каши.

О! сказочная лавка гончара. Будь моя воля – поселилась бы в ней.

Керамика – наша с мамой страсть: кружки, блюда, вазы, кувшины… глаза разбегаются. Не удержалась и добавила к горшкам чашечку из тёплой матовой глины, покрытую изнутри глубокой сине-бирюзовой глазурью. Маме понравится.

Юльке купила фланелевый многоярусный сарафан свободного кроя: пять оттенков синей клетки. И сотуар из больших коралловых и маленьких серебряных бусинок.

Представила её в обновке и рассмеялась от удовольствия.

Побродив ещё между витринами, присмотрела себе серебряный браслетик в виде змейки с изумрудным глазком.

Меня прям распирало от счастья. Хотелось тут же сесть в машину и мчаться к их удивлённо-смущённо-радостным лицам, рассматривающим подарки.

Но пришлось заехать в продуктовый магазин и по маминому списку накупить снеди к праздничному столу.

Вроде ничего не забыла. Но какой-то червячок точил изнутри – что-то однозначно упустила из виду.

«Вот балда, – хлопнула я себя по лбу, – как можно было про крестницу забыть».

«Что же тебе подарить, красавица? Хочешь чепчик? Или шаркунок? Может, пинетки или серебряную ложечку?.. Вот засада.

А может просто подойти к продавщице в детском магазине и спросить, что люди покупают новорожденным дракончикам. И посмотреть на её реакцию. Гы…»

Решительно, ничего не приходило в голову…

В таком случае я поступлю старым проверенным способом – пусть ноги сами вынесут куда надо. И я двинулась вдоль витрин магазинов.

«Детский мир», «Книжный» (о, да – это тема: тут есть что погрызть и пожечь), «Зоомагазин», «Сделай сам», «Золото»… мимо, всё мимо.

Рассматривая витрину «Антиквара», в глубине салона заметила большую фарфоровую куклу, уютно развалившуюся в коляске. Что-то ёкнуло в груди, и я зашла.

Высадив куклу, осмотрела экипаж со всех сторон, потрясла, проверяя на хлипкость – прочная вещь, однако. И вблизи смотрится даже лучше, чем с улицы.

Сзади тихо стоял и наблюдал за моими манипуляциями старик—продавец. Почувствовав его присутствие я обернулась, и он заговорил:

– Хитрован Петрович мастерил. Его работа. Помню, говаривал нам, тогда ещё совсем мальчишкам, что для хорошей вещи нужны не только умелые руки и смекалистая голова, но также важен и материал. Уверяю вас, материал для этого маленького экипажа подобран отменный. И оформление соответствующе. Картинки Додола – дочка Хитрована Петровича, лично вживляла… Для кого подарочек подбираете?

– Для крестницы.

– Хорошее дело. Будет довольна. Позвольте, я добавлю к подарку, – он поискал глазами и, протянув руку, снял с одной из полок хрустальный колокольчик.

– Ой, ну, что вы, наша малышка такое чудо-юдо – проказница, а колокольчик такой хрупкий, – начала я отнекиваться.

– Пожалуйста, давайте просто повесим его вот тут – под дугой. Дому Хитрована приятно, что нам первым выпала честь одарить Великого. И не переживайте, ваше чудо-юдо распорядится подарком как надо.

Мало что поняв из монолога старичка, я расплатилась и вышла из магазина. Ещё пару минут меня занимали воспоминания о нём, но взглянув на коляску, я тут же забыла про старого чудака, уложила подарок в багажник и стала выруливать на кольцевую.

Люблю дорогу. За рулём всегда представляю себя странником, пересекающим миры. В пути, как в мартене, переплавляются кусочки музыки из магнитолы, проплывающие за окном пейзажи, воспоминания, мысли, чувства. Наносное отшелушившаяся. И рождается нечто цельное, настоящее.

Алхимия Пути, однако.

***

Вопреки ожиданиям дом встретил меня неприветливо: вибрировала в воздухе какая-то невидимая, но туго натянутая струна.

На моё появление домочадцы будто бы с неохотой повылезали из своих углов. Вяло реагировали на моё весёлое щебетание, и как по принуждению помогли распаковать сумки с продуктами. Вежливо поблагодарили за подарки и вернулись к своим делам.

Наскоро перекусив, я сослалась на усталость после дороги и ушла в Юлькину комнату.

– Привет. Откуда ненастье в нашем доме? Что родители смурные?

– Мама уже который месяц отказывается видеть свет жизни. И отца своими придирками совсем затюкала. Поговорила бы ты с ней. Понятно, на меня сердится, отца-то чего гнобит.

– Ну, сама знаешь, у нашей мамы не самый лёгкий характер. Ладно, поговорю. Ты расскажи, как себя чувствуешь, и как моя крестница поживает. Где она, кстати?

– Я беременная, а не больная. Нормально себя чувствую. Крестница твоя на печке, в коробке.

– Не боишься, что свалится и расшибётся? Высоко гнёздышко устроили – под самым потолком.

– Самое то. Она уже на следующий день как вылупилась, на крыло встала. Летала по комнате как пробка из шампанского. Еле поймала. Во, – Юлька протянула мне перевязанный палец, – опять зажигалку свою включила, безобразница. Светка, у меня уже глаз дёргается. Я за ней не успеваю. Это просто «энерджайзер» какой-то. Ты случайно не знаешь, где у неё кнопка?

Очень хотелось рассмеяться. Но, видя печаль сестры, я сдержалась.

– Чем ты её кормишь?

– Сначала бутылочку из буфета достала. Но не пригодилось. Соску она сгрызла за одну минуту, а содержимое выдула прямо из горлышка. Пришлось достать кружку-непроливайку. Ест всё, что принесу. С этим проблем нет.

– Что тогда?

– Лезет во все углы. Всё на зуб пробует. Если не нравится – ворчит и обращает в пепел. Сегодня добралась до моей косметички. Вон в печке остатки того что ты мне дарила: помаду сгрызла, перемазалась тушью, и вдобавок вывалялась в пудре. Еле отмыла. Духи мои ей не понравились – устроила вулкан. Хорошо вовремя заметила – залила талой водой для цветов. Всё равно не пригодится. Видишь: одни пеньки на подоконнике стоят – все цветы сгрызла ночью.

– Кушать хотела.

– А ещё коробку с конфетами нашла и обожралась. Всю ночь её на руках носила – животик болел. К утру прокакалась, уснула. Нельзя маленьким столько сладкого, даже если они дракончики. Светка, я не справляюсь. Я просто за ней не успеваю. У нас разный скоростной режим.

Юлька села на кровать и, обхватив голову руками, стала раскачиваться.

Я ещё не столкнулась с безобразницей, и потому перечисленные «беды» меня скорей смешили, чем печалили.

Это напрасно. Потому, что уже в следующую минуту мимо меня с невероятной скоростью пролетел снаряд: вж-жих. И от окна к двери: вж-жих. И понеслось.

Я пригнулась и короткими перебежками кое-как добралась до кровати. Юлька подняла голову, равнодушно посмотрела на начавшийся бой и, подняв руку, позвала:

– Гаврюша, место.

Снаряд замедлился и спикировал на протянутую руку.

– Гаврюша, детка, крёстная приехала. Давай будем вести себя хорошо.

– О-о, блин! – выпрямившись, я погрозила дракончику пальцем. – Война и немцы… А, действительно, как ты справляешься?

– Самосохранение – наипервейший закон мамочек всех миров. Он, наверно, где-то в генах заложен и распаковывается сразу после появления малыша.

– Родители уже знают про Гаврюшу?

– Нет. Думают, я кошку завела. Кошка – это привычно, а потому приемлемо. Не возражают: завела и завела.

– Ну, ты же понимаешь, что это шило в мешке не утаить. Рано или поздно придётся показать. И лучше сейчас, пока она ещё маленькая. Дракона величиной с лошадь будет труднее объяснить.

И тут в разговор вмешалась Гаврюша. До этого она просто нас слушала, жуя Юлькин кушак от халата. Но когда я заговорила про перспективу роста – вмешалась. Голосок у неё был чуть скрипучий, но приятный. И я опять вспомнила про сверчка за печкой.

– Ты её понимаешь?

– Говорит, что раздуться в размер лошади – это ещё надо постараться. И без крайней необходимости в таком размере долго пребывать она не желает. Её естественный… да, да, я неправильно сказала. Её природный размер величиной примерно с сокола. Это, моя дорогая, если ты не будешь переедать. А вот если и дальше будешь таскать сладости, то твой размер станет с индюшку, а может даже и со страуса, – пригрозила Юлька, молниеносно включив мамочку. – Посмотрим тогда, как ты будешь летать… Светка, закрой рот. К вечеру ты тоже начнёшь понимать её корякский.

Я ещё пару минут посидела, переваривая увиденное. Потом вспомнила про коляску.

– А я крестнице подарок привезла. Сейчас принесу.

Это был хороший предлог выбежать на воздух и выдохнуть.

***

Видели когда-нибудь ночное январское небо на Севере? – огромный чёрный купол в пылинках звёзд, с царственно плывущей Луной. В городах такого неба не бывает.

Я стояла, задрав голову, и следила за полётом то ли спутников, то ли ангелов. Кто бы то ни был – они делали небо живым. Живым – как я. Только оно, со всеми своими пылинками – большое, а я – маленькая, совсем крохотная, как песчинка на берегу Реки.

– Эй, небо, ты меня видишь?

Нет, не видит, и не мечтай. А может – и слава богу, что не видит. А то вдруг увидело бы и спросило: «Ты кто?» Что бы я ему тогда ответила? Что я – человек? Или, может, сказала бы, что я – часть этой земли? Сказала бы ему, что я – молодая женщина, и потомственная париха-знахорка? А оно бы в ответ покачало головой: неправильный ответ, нет, неправильный…

Я и сама чувствую, что неправильный. Смотрю ему в глаза-пылинки в надежде найти подсказку, а оно разочарованно смотрит в меня, готовое в любой момент скрыться за облаками, потому как, ему ужасно скучно разглядывать эту бесполезную песчинку, не знающую даже кто она есть. И тут я кричу, изо всех сил кричу, чтобы небо меня услышало и не отвернулось:

– Небо, я – бессмертная Душа, я – Странник между мириадами твоих миров. Я прохожу Урок на этой планете. И ты обещало мне быть рядом, чтобы поддержать и утешить… или вознести до небес…

– Дочка, ты чего это раскричалась на морозе? Застудишься, иди в дом.

Упс… Голос отца опустил меня на землю.

– Давно стоишь?

– Достаточно, чтобы услышать твою исповедь.

Он курил трубку, и запах копчёного чернослива, печёного хлеба и свежих яблок уютно накрывал нас.

– Это что там? – он ткнул трубкой на коляску у меня за спиной.

– Подарок.

– Добротная вещь. Но для новорожденного вроде маловата будет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.